Ровно полгода назад я впервые увидела эту постановку и решила, что она – лучший мюзикл, что мне доводилось видеть, хотя на тот момент я не могла похвастаться солидным багажом мюзиклов. После были другие спектакли, некоторые несколько раз, и вот минули эти насыщенные шесть месяцев и я снова на "Джекилл и Хайд". Я подобралась максимально близко, насколько это возможно в театре Музкомедии – в первом ряду прямо напротив качелей восхищенный Горлум наблюдает за "Своей Прелессссстью" и по-прежнему считает лучшим мюзиклом из увиденных на сцене или в записи. За дирижерским пультом маэстро Алексей Нефедов, на сцене Иван Ожогин, Наталия Диевская и Вера Свешникова поют историю любви, безумия и смерти.

Я думала о том, почему мне нравится именно этот мюзикл, хотя есть более волшебные, более радостные, более веселые, более романтические, более добрые и более яркие. Получается, что люблю я его именно за эту обнаженную откровенность, за брутальность, за надежду вопреки всему, за правдивый надрыв, который не прикрывается стыдливо высокопарными чувствами и надуманными проблемами, а является надрывом человека, пытающегося выбраться из трясины обстоятельств или низвергающегося в бездну ради благих целей и с ужасом осознающего свое бессилие перед непредвиденными последствиями. История про плохое управление жизнью и что из этого получается. История, которая правдиво говорит о том, что если ты делаешь выбор и идешь по какому-то пути, беря на себя роль Бога, то ты превышаешь меру дозволенного тебе и должен заплатить, чья бы рука, пусть и твоя собственная, ни держала пистолет… И еще эта история про силу человеческого духа, когда ради блага людей, зная, что несет в себе неконтролируемое зло, жертвует самым ценным, что у него есть – жизнью, с которой так жаль расставаться, что слабеет рука, чтобы восстановить справделивость.

Я люблю "Джекилл и Хайд" еще и за правдивый рассказ об изнанке жизни, не прикрытый вуалью из эвфемизмов и уводящих в сторону сравнений, за четкую картину, пусть и написанную сгущенными красками, киноварью растекающимися по губам Люси, по груди Хайда, но после которых есть ощущение, что, несмотря на предательские слезы, щиплющие мне глаза, и комок в горле, все закончилось правильно…

Я люблю "Джекилл и Хайд" за музыку – ведь это мюзикл! – за драйв рока, переплетенный звоном колокольчика и звуком флейты, за то, что музыкальная фактура заставляет артистов раскрывать их голоса лепесток за лепестком как цветы лотоса, пока не заиграют все цвета, пока не отзвучит последнее крещендо.

И роль Джекилла/Хайда моя самая любимая из увиденных у Ивана Ожогина. Может быть, все дело в том, что я соскучилась по нему за шесть месяцев, но мне показалось, что в зале сегодня была какая-то особая атмосфера и что Иван тоже был рад вернуться к этому раскованному образу, пусть и злодея, но совершенно иного рода, подвижного, фонтанирующего эмоциями, смеющегося от полноты чувств и от переполняющей его силы. Не такого Ивана, как я привыкла видеть, а совсем другого, потрясающего персонажа, который пленяет всем – и силой, и хохотом, и голосом, и ощущением наполненности.

Иван Ожогин в образе Джекилла, ростом, статью, чертами лица и таким чудесным, ласкающим слух голосом созданный, чтобы стоять на палубе флагманского корабля и вдохновлено вести это судно под названием "Надежда" к светлым далям, превращается в холодно-веселого, саркастичного, высокомерного убийцу Хайда, поджигающего костры на галерах, хохочущего и пляшущего победный танец на пепелище из останков жизни других людей, но чья радость бытия так пленяет Джекилла, что и не разберешься, где была ошибка ученого, а где поддавшийся соблазну "быть живым" английский джентльмен, одновременно радующийся и чувствующий себя виноватым, что позволил себе сбросить маску. Сегодня это было не только наслаждение жизнью Хайда или Джекилла, но немножко – капельку совсем – и самого Ивана. Сегодня эта радость Хайда пленяла меня больше, чем пугала, и я не одинока в своем восхищении доминантом в кожаных штанах, поскольку есть в женской природе что-то такое, заставляющее женщин восхищаться силой, необузданной и одновременно обуздываемой умом ее обладателя… Вот такой вот был сегодня Хайд.

Мне кажется, Иван Ожогин был сегодня особенно в голосе, а во втором акте распелся так, что "Конфронтацию" я бы назвала лучшим вокальным номером за весь спектакль: низы уходили в фальцет, жуткая издевка в густом баритональном тембре мгновенно сменялась светлым лучом тенорного звучания. Это было так прекрасно, что я хочу, чтобы этого было больше!

Иван Ожогин с его удивительным тембром голоса, усладой моих ушей, был и остается моей любовью, поэтому, конечно, хотелось бы видеть его в больше, чем одном "Джекилл и Хайд" за блок. Так и вспоминаются слова Пушкина (Кажется, еще чуть-чуть и я начну сама стихи строчить почем зря!)

Мечты, мечты,

Где ваша сладость?

Где ты, где ты,

Ночная радость?

Исчезнул он,

Веселый сон..

И сегодня мне хочется сказать про Наталию Диевскую, которая создала такую прекрасную, щемящее трогательную Люси, что я не могла смотреть на нее без слез с самого первого ее появления на сцене. Уже в ее первом взгляде на Джекилла была какая-то обреченность и предчувствие… В ее голосе, иногда дрожащем от слез, сливались надежда и боль. Музыкальная тема Люси – грустная, нежная, сильная – заставляет слезы катиться из глаз, их просто не сдержать.

В Англии 19 века для обычной девушки приехать в Лондон и попасть в бордель – история, никого не удивляющая своей обыденностью, и скорее всего такая девушка пропала бы незаметно. И Люси, блеснув тонким лучом в слезинке, исчезла где-то на задворках Лондона.

Ее встреча с Хайдом столкнула две силы – злую, мужскую, необузданную и женскую, покорную, томящую. Я не могла оторвать взгляда от Наталии, голубки, трепещущей в хищных когтях коршуна. Покорность заставляет садиста еще больше распаляться, но какой может быть выход, если нет достаточных сил для борьбы, а так хочется жить! и даже попытка сбежать обречена на провал? Как прекрасно сыграна трагедия женщины без достойного покровителя перед лицом непреодолимых обстоятельств. Действительно "Опасная игра", где как ни повернешься – острый нож. К сожалению, Хайд так и не лизнул нож, можно я?

И еще мне очень понравились сегодня Сэр Арчибальд Прупс, приглядевшись к которому я узнала Владимира Садкова (ну, еще бы!), и очень ироничная леди Бэконсфилд, которую играла Елена Забродина, она мастер!

Маэстро Нефедов так весело улыбался, дирижируя хоралом, в котором, кажется, дебютировал новый мальчишечка, поющий дискантом, и который изрядно волновался, но отлично справился.

Вот такие новости с театральных полей.