* * *

От Ильича до Ильича
мы жили строго по субботам,
а после — чёрный понедельник
и начинался страшный суд.

Зато когда прошёл Ильич,
вдруг наступило воскресенье
и сразу все к чертям воскресли,
и стало тесно, как в метро
в час пик. Воняло чесноком,
одеколоном «Шипр», носками,
и, малость наступив друг другу
на лапы и помяв бока,
в слегка утраченной одежде
мы раскатились, кто куда,
чтоб не мешать друг другу думать.

Один теперь официантом
работает в библиотеке,
другой — несчастным Буратино
на самой мелкой из монет
свой профиль продаёт китайцам,
а третий, спрятавшись за швабру
непревзойдённо наблюдает
за нравственным императивом,
четвёртый же на этой швабре,
в ночи тихонько завывая,
бесцельно возит пассажиров
по запрещённой кольцевой.

Да, есть и пятый. На собаках
он пашет тундры и пустыни,
вот он и есть ещё один
Ильич, но вряд ли доведётся
ему куда-то наступить,
и, всевозможно отступая,
он преизрядно изнемог,
но все на это мрачным взглядом.

Весна. Крестьянин торжествует,
поскольку хлеб сожрало мясо
и обратилось в молоко.
Вон видишь лужу? Там оно.
Одно лишь только и осталось:
торжествовать, пока не поздно.

21.04.16

http://t-s-kot.livejournal.com/592536.html