Вздумалось мне расстелить перед вами, дорогие избранные мои читатели (собственно, те, которые действительно читают) - нет, не скатерть-самобранку, не затейную полотнянку, а лишь то, что могу - вереницу слов, сплетённых год назад по случаю.
Есть у меня, как кто-то из читателей знает - профессия любимая, нужная и важная не только для других, но и для себя самой. И есть в этой профессии, к счастью моему - затеи да приёмы, сердцу моему милые. Случается, братцы мои, иногда и о себе, о душе своей похлопотать - когда она, душа то есть, этого просит.
К делу.
Медитативный такой рассказик ни для кого, а для себя, любимой.
Хотя, признаться, опосля рефлексии-то никакой особой и не было.
К слову сказать - из историй о пуговицах, которые есть в сети, можно составить неплохой сборник - это я сейчас глянула было - на досуге и досмотреть не грех.
Сегодняшние мысли, акценты: оказаться накрепко связанным (пришитым) с кем-то - это Судьба, оторваться - при всей видимости судьбы - всего лишь цепочка причинно-следственных событий - как действий, так и бездействий... А вот всё остальное, дорогие мои - Его Величество Случай с ворохом вероятностей и детерминант.ИСТОРИЯ О ДВУХ ПУГОВИЦАХ.
Жили-были в одном маленьком городе две большие тёмно-синие пуговицы.
Ну, пуговицы - и пуговицы, чего тут о них нового скажешь? Всё бы так, но уж больно эти пуговицы были ворчливы, от всего нос воротили: и то им не так, и эдак не по-ихнему, а то, что дальше их носа - они и подавно не замечали.
А жили они, надо сказать, в очень тёплом месте - в потайной застёжке мягкого и уютного женского пальто, что согревало не только в холод, но и в очень сильный холод. Но нашим ворчуньям и это было не по нраву - и жарко им, видите ли, и тесно, и себя показать не получается... Ёрзали они так себе, ерзали - да и отвалились. Хорошо ещё, что момент был почти безопасный - когда трудолюбивое пальто висело в коридоре на плечиках, просушиваясь в невидимых потоках домашнего тепла после очередного осеннего дождя.
"Р-р-р-раз!", - и отлетела одна пуговица, - "Пли!" - и другая за нею. Лежат на полу, в самом центре яркого коврика, и рассуждают, примериваются. "Ну, как я тебе?" - спрашивает та, что помладше. "Фи, глупыха, я разве не говорила тебе, что коврики пуговиц не носят?" Первая в ответ только обиженно запыхтела, насупилась, а старшая уже тему развивает - думает, как бы так подсуетиться, чтобы - никакого дождя и снега, никаких протискиваний в общественном транспорте, где все пуговицы на одно лицо - чтоб ничего этого, чтобы было хорошо - в смысле спокойно, чтобы никто не дергал тебя по утрам, застёгивая на ходу, выпрыгивая вместе с тобой, ещё заспанной и недоумевающей, из тёплого парадного в промозглую сырость утра...
Проснулась она оттого, что кто-то раза два кольнул её сзади. "Что такое, по какому праву?" - хотела было она закричать на обидчика, но это справедливое чувство внезапно сменилось удивлением. "Где я?" - оглянувшись, она увидела себя посреди бархатного нежно-голубого поля - так могло бы выглядеть поле незабудок, если бы пуговица знала о их существовании. Надо сказать — и всё вокруг было другим — новым, незнакомым. Пуговица поёжилась — она ещё никогда не оставалась одна в незнакомом месте. Неожиданно она заметила поблизости свою неизменную спутницу - вторую пуговицу, которая мирно дремала, наслаждаясь покоем. "Эй, подружка! Удовольствие - удовольствием, но надо быть начеку! Что это ещё за голубая планета - где мы, в конце концов?"
Сладко потягиваясь, вторая пуговица сказала безмятежно: "А-а-а, моя красавица, ты проспала самое главное. Со вчерашнего вечера, после нашего неожиданного катапультирования - судьба сама снизошла к нам. И теперь наше постоянное место жительства — этот почти воздушный и непревзойдённый по красоте нежно-голубой халат. И жить мы теперь будем, как я догадываюсь — в сугубо домашней, мирной, практически интимной обстановке».
Не успела она это промолвить, как чьи-то быстрые пальцы накинули на пуговицы мягкие петельки и воздух стал мелькать вокруг пуговиц с неимоверной быстротой. Покружившись вместе с прекрасным халатом в подобии танца каких-нибудь три минуты, которые от неожиданности пируэтов показались пуговицам вечностью над бездной, наши неразлучницы почувствовали знакомое стремительное движение, уносившее их в неизвестном направлении. «Ах, как это знакомо!» - заностальгировала младшая. «Боже, неужели это опять вернулся тот прежний пуговичный кошмар с выныриванием в слякоть и утреннюю темноту?»
Но нет. Неожиданно их взору предстало бесконечное светлое пространство, сияющее глянцем. Но самым, самым неотразимым явлением среди общего великолепия был большой, вытянутый в длину, особенно блестящий прямоугольник, сияющий будто бы металлическим блеском.
Наша мудрая пуговица так растерялась от неожиданности, что не смогла сказать ни слова. «Смотри, смотри!» - прокричала ей вторая, - «вон там, две неярких, угрюмых особы — видишь? Давай познакомимся с ними поближе — вполне очевидно, это пара достойных пуговиц, раз они живут в таком великолепии!»
«Дурочка!», - подслеповато сощурив оба глаза, фыркнула первая, - «ты ожидала встретить тут знатных персон? Приглядись получше: та, что трепещет от радости, словно Луну в подарок получила — это ты, я тебя сразу узнала, а чуть поодаль, хмурая и неприветливая — это, очевидно — я. Что ж, по крайней мере — никто чужой теперь не будет мельтешить перед глазами».
Прошёл день, наступил вечер — пуговицы имели возможность несколько раз полюбоваться на себя, глядя в этот необычный предмет, который так их поразил поначалу. Поздним вечером им нашлось место на мягком кресле, и под нежные звуки музыки, убаюканные мягким светом ночника, они с комфортом проспали до утра. Так повторилось и на второй день, и на третий... «Когда ты смотришь на себя пару раз в день — это ещё куда ни шло, но когда это становится дурной бесконечностью...» - догадайтесь, какой из пуговиц пришла эта мысль в голову, и кто из них нехотя, но всё же, после вынужденного размышления в течение пары вечеров — согласился.
И пуговицы сорвались опять. Бесповоротно. «Я готова затеряться под пыльным диваном — только не говорите мне, что пялиться на себя десять раз на дню — это завидная судьба», - будто бы вела с кем-то невидимый диалог первая. «Ну, да — ты, как всегда, почти права», - торопливо соглашалась её тёмно-синяя спутница.
На этот раз они были надолго заброшены в какое-то тайное место, где лежали, прижавшись друг к дружке, среди многочисленных булавок, кружев и мелких пуговиц — целых два месяца. Младшая тихо глотала слёзы, чтобы их не видела старшая, а та бурчала себе под нос: «Ну, вот и покой... Всё бы ничего, только поговорить не с кем.» О том, что может рассказать ей вторая пуговица — она знала почти наизусть, ведь дни тянулись медленно один за другим, и все истории были друг другу рассказаны. Да и сколько у них было тех историй? Молчунья теперь ещё более сурово молчала, а вторая, несмышлёная пуговица каждый вечер и утро молилась пуговичному богу.
На свете, как известно, случаются неожиданности. Иногда приятные, иногда — не очень, ну, а о неприятных мы сегодня вспоминать не будем. Что же за новая новость поджидала наших путешественниц?
Вот как оно было. После двух месяцев заточения, когда счёт дням, просвечивающим через щёлку ящика, где две наших пуговицы бесцельно проводили всё своё время, был утрачен — целый сноп света внезапно ослепил обитателей этой большой деревянной шкатулки. Собственно — то, что это была шкатулка — пуговицы увидели, когда кто-то ловкими руками извлёк их оттуда. Обе подруги - и первая, и вторая — отбросили и свой всегдашний снобизм, и желание вглядываться в переплетения своей судьбы. Это не было безысходностью и равнодушием — просто теперь они были рады новому опыту как возможности перемен, безо всяких условий и пожеланий комфорта.
Поэтому, когда они увидели себя, лежащими на столе среди иголок, ниток и ножниц — почти ничего не ойкнуло внутри их маленьких пуговичных душ. Говорят — испытания воспитывают стойкость. Это и так, и не так. Скорее, это сродни ощущению потока — когда ты успеваешь быть и внутри процесса движения, и со спокойным интересом замечаешь изменения, происходящие около и дальше того. Так было и здесь. Пуговицы без колебаний и страхов пережили момент, когда их накрепко пришили светлыми шелковистыми нитками к чему-то мягкому, но совсем небольшому — это был предмет, похожий на пушистый, песочного цвета комочек с несколькими то ли лапками, то ли ушками — со стороны было не понять. «Мягко», - только подумала, но не сказала наша знакомая бывшая ворчунья. «Уютно», - прикрыла глаза от чувства охватившей нежности её спутница-говорунья.
Все самые прекрасные события происходят на самом деле утром — так что я советую вам никогда не пропускать начало этого времени дня. И у наших спутниц всё решилось именно утром. Внезапно они услышали непривычный уху звук, словно где-то зазвенел десяток маленьких колокольчиков. «Чему ты смеёшься?» - откликнулся чей-то ласковый и мелодичный голос. В ответ ему опять прозвучал перезвон невидимых колокольчиков, и пуговицы увидели, как на них (именно на них!) смотрят два любопытных глаза, тёмно-синих, почти как они сами.
«Мама, ты только посмотри, как смотрит на меня эта собачка своими чудесными глазками! Можно, я назову её Незабудкой?» «Конечно, доченька,» - отзвалась та, которую назвали мамой.
С тех пор и Первая пуговица, и Вторая — с радостью ждут начала дня, чтобы увидеть счастливые глаза своей маленькой Хозяйки.
https://romashka-zel.livejournal.com/569215.html
