Очень яркий и насыщенный год выдался, что решил даже написать заметку. Обычно, в течении года происходило что-то одно (поездка, полазка...), но только не в 2019.


Во-первых, я женился. По любви, а не по часикам, как могли подумать некоторые злые личности. Жена коллекционирует старинную вычислительную технику, хочет лазать по объектам и вообще очень хороший человек. Ёе ЖЖ xlat.livejournal.com

Во-вторых, у меня родился сын Миша. До его рождения много слышал страхов, о бессонных ночах и вонючих подгузниках, но на практике всё оказалось совсем не страшно.

В-третьих, я практически забросил повседневную полазочную деятельность, как и написание отчетов, включая тематический инстаграмм. Нет желания его вести. Прошло 10 лет с начала хобби, пора его менять на другое, как когда-то произошло с велотуризмом и фехтованием. Полазки останутся раз-два в год.

В-четвертых, осознано сьездил на Алтай к границе с Монголией. Ездил с женой, опробовал внедорожный опыт на красной пузотёрке. Пробили три колеса, покатались на ободе, на эвакуаторе, пересекли вброд реку. Было очень весело, поездка достойна отдельного отчета.

В-пятых, стал активно собирать ферритовую память и устройства ЕС ЭВМ. Появился сайт www.mirebs.com и я стремлюсь чтобы моя коллекция стала крупнейшей в стране. Этому так-же можно посвятить отдельный материал и продвигаться в популяризации направления.

В-шестых, съездил с хорошими коллегами в ежегодный летний поход на секретные горы-подземные норы. Мероприятие носило туристско-исследовательский характер, но и хабаром не был обделен.

В-седьмых, стал подумывать о том, что-бы разнообразить преподавательскую деятельность чем-то иным, связанным с IT. Все-таки десять лет преподаю, надо думать о иных путях.

Хороший выдался год! Спасибо всем, кто был со мной!

https://ralphmirebs.livejournal.com/226561.html

Сегодняшняя статья будет без философии и абстрактного предисловия. Просто хочу показать вам заброшенный участок по производству интегральных чипов. Здесь изготавливались кристаллы для микросхем КР1821РУ55Б, М1821ВИ85А, М1821ВИ54, 1564ИЕ19 и др. Последний год производства 1993-ий, после чего участок встал и оставался заброшенным более 25 лет. На фотографиях состояние не слишком давнего времени. Считаю, что с учётом российского отношения к заброшенным местам (а именно - тащи всё, что тащится и ломай всё, что ломается), цех сохранился очень даже не плохо. Я не стану нагружать текст подробной лекцией про то, как изготавливают чипы, но и без комментариев фотографии не оставлю.




Монокристаллы кремния выращиваются на специальных производствах, а затем алмазной пилой разрезаются на тонкие пластины. Далее, пластины проходят несколько этапов шлифовки и лишь после отправляются на участки производства интегральных схем. При изготовлении интегральных схем используется групповой метод производства, что предполагает изготовление на одной полупроводниковой пластине большого количества однотипных интегральных схем и одновременную обработку десятков таких пластин. На фотографии ниже видно, что получают - круглую пластину с матрицей чипов. После завершения цикла изготовления пластины разрезаются в двух взаимно перпендикулярных направлениях на отдельные кристаллы каждый из которых представляет собой отдельную интегральную схему.




Чтобы создать участки интегральной схемы, используется процесс фотолитографии. Поскольку при этом нужно обрабатывать не всю поверхность подложки (пластины), то надо использовать так называемые маски, которые влияют только на определённые участки. Интегральные схемы имеют десятки слоёв, и для каждого из них требуется своя маска. На фотографии можно увидеть маски к разным чипам.






Производство чипов заключается в наложении тонких слоёв со сложным "узором" на кремниевые подложки. Нанесением и удалением специальных веществ на (и с) разные участки получаем определённую структуру на поверхности кремния. Для автоматизации процессов в СССР были созданы установки Лада-Электроника. Внешне они выделяются оранжево-белыми корпусами. На линиях можно проводить отмывку пластин; травление слоев; удаление фоторезиста с окисленных и металлизированных подложек.












После проводятся дополнительные процессы фотолитографии, с разными материалами, пока не будет получена желаемая трёхмерная структура. Для внесения примесей в слои кремния применяют диффузионные термические установки. В зависимости от газа, они позволяют в проводить окисление подложек, загонку фосфора или бора, отжиг, газовое травление. Лотки с подложками загружают в кварцевую трубку, рабочая зона которой размещена внутри высокотемпературной печи. В трубу подается диффузант, переносимый газом-носителем (аргоном или азотом) и поток кислорода. На фотографиях автоматизированная диффузионная система модели АДС-6-100.
















Вот, что позади АДС-6-100. Да, она весьма длинная - на фото вошла от силы половина. А на второй фотографии те самые кварцевые трубки в другом конце цеха.






Производство интегральных схем это не только химико-технологические процессы, но и оптические. В частности, нужно проецировать изображения с фотошаблонов на пластины, выполнять мультипликацию уменьшенного изображения топологии на заготовку и пр. На фотографиях представлена часть такого оборудования, а так-же пара лазерных эллипсометров для контроля параметров.


















Местами свалено контрольно-измерительное оборудование, в частности устройства для разбраковки полупроводниковых пластин Зонд-А4М и A5












Значительное число станков последующих операций (сварка, корпусирование) за четверть века было развандалено сотрудниками в поисках драг. металлов.
















Но общее станков количество впечатляет. Мёртвые с кремнием вдоль цеха стоят...








Отдельные кадры - домик для перфоленты, ящик с ЗИПом для ЭВМ Саратов-2






Напоследок, ассорти того, за что зацепился объектив фотоаппарата. Возможно, как и я, кто-то увидит что-то знакомое.

https://ralphmirebs.livejournal.com/226489.html

Лазать по заброшенным и действующим местам, таким как, подземелья различных ведомств, заводам, военным частям, научным институтам весьма уникальное хобби среди множества. В отличии от большинства разнообразных кружков, спортивных секций или коллекционирования, полазки предоставляют весьма значительную свободу действий. На полазках можно быть кем угодно. Археологом ищущим старинные подземелья и составляющим карты со схемами. Грабителем могил, собирающим на ещё дышащих руинах предприятий ценную аппаратуру. Разведчиком, спускающимся в секретные правительственные подземелья и не имеющим возможность никому кроме коллег об этом рассказать. Диверсантом, преодолевающим сложные охранные системы и периметры, вскрывающим замки и запоры. Фотографом, расставляющим сложное освещение в тёмных туннелях. Артистом, примеряющим чужую униформу с профессией. И не обязательно выбирать что-то одно. Можно смешивать и чередовать, можно от чего то отказываться и примерять новые обличья.




Здание ничем не выделялось. Непримечательный производственный корпус, какие сотнями строили в советских городах. Целые стёкла, горящие фонари, живые растения внутри, современные пластиковые входные двери. Кроме одного этажа. Несмотря на сумерки, этаж оставался безжизненно тёмным. Где-то в глубине угадывалось тусклое сияние электрического света, с трудом пробивающегося сквозь старые стеклоблоки.

Внутри этаж оказался пустым и чёрным, но не полностью. Часть этажа отделялась от остальной своеобразным аквариумом - грязной стеклянной стеной до потолка. Внутри горело несколько ламп дневного света, высвечивая десятки силуэтов высоких шкафов. Некоторые из них стояли покрытые потемневшей полупрозрачной плёнкой, другие высились открыто. В проходах то там, то тут громоздились столы заставленные техникой, иное оборудование небрежно валялось вдоль стен. Поверхность пола, столов и корпусов покрывали чёрные пятна копоти и сажи, местами разбавленной белыми разводами высохшей огнетушащей смеси. В воздухе ощущался стойкий, но не сильный запах гари. Огонь гулял здесь несколько лет назад, но за пределами стеклянного барьера. Пожар не тронул оборудование, но занёс копоть и химию из огнетушителей. Всё то, что во время пожара стояло неприкрытое, ныне сверху покрылось тонким антрацитовым слоем продуктов горения, пачкающим пальцы при малейшем прикосновении. Под книгами, мелкими предметами, на вертикальных и тыльных сторонах вещей оставались чистые и яркие поверхности.

Часть стоек представляли собой старинные электронные вычислительные машины. Другие служили для измерения сигналов, а ЭВМ управляли этим процессом. Десятки терминалов замерли на столах с потухшими экранами.

В аквариуме смешалось три поколения машин, отражающих эволюцию развития не только вычислительного парка предприятия, но и советской вычислительной техники в целом. Причём, судя по внешнему виду и состоянию, даже самое старое оборудование эксплуатировалось вплоть до дня пожара. Это было похоже на древний склеп внутри которого остановилось время. Запах гари лишь усиливал ощущение нахождения в гробнице.

В первое посещение исследователи даже не поняли, что именно обнаружили. Ну да, какие-то стойки с лампочками, переключателями и перфолентами. Любопытство заставило искать подробности и внезапно стало ясно, что перед ними легендарная машина "Саратов-2". Машина, которая массово ставилась на многие предприятия Советского Союза в 70х годах, но при этом не сохранилось ни одной качественной (я уж не говорю о цветной) фотографии. Ни в интернете, ни даже в музее предприятия-разработчика.














Эта ЭВМ даже не имела традиционного микропроцессора. Отечественный клон популярного американского PDP-8, Саратов-2 выпускался в двух исполнениях, при этом более громоздкое в виде стойки оказалось самым массовым. Стальной каркас, словно комод, заполнялся выдвижными ящиками. Дно было устлано корзинами позолоченных электрических разъёмов РППМ, в которые устанавливались небольшие электронные платки. Каждая была помечена цветной пластиковой шляпкой-рукояткой. Разные ящики отвечали на разнообразные узлы компьютера - двенадцати битный вычислительный блок, интерфейсы устройств ввода-вывода, оперативную память. Память была ферромагнитной - два ящика по четыре куба в каждом. Считывание или запись программ происходило через перфоленты, а для вывода результатов расчётов использовалась электрическая печатная машинка CONSUL-260. Монитор и клавиатура в ту эпоху ещё не были столь необходимой частью компьютера. Необходимый ввод программ в оперативную память осуществлялся в двоичных кодах, вручную используя группу переключателей на лицевой панели. Лампочки контролировали правильность набора.
















Следующим поколением была Электроника 100/25. Эти машины были клонами американских PDP-11. Шестнадцати битные, они считали быстрее, имели больше памяти, позволяли работать с магнитными ленточными накопителями и перфолентами, но общий принцип остался тем же. Для размещения требовалась уже не одна, а целых три стойки. К этой ЭВМ уже можно было подключить монитор и клавиатуру, при этом оставалась возможность ввода программ и через лицевые переключатели.








Электроника-60 - дальнейшее развитие Электроники 100/25. Та же архитектура, но громоздкие ленточные накопители ушли в прошлое. Их сменили гибкие пятидюймовые дискеты. Новый набор микросхем, позволил уместить процессорный модуль, блок питания и устройства управления, в весьма компактные размеры, всё дополнительное оборудование размещалось в стойках различной высоты. Замечу, что всё эти ЭВМ были управляющими, то есть работали со связкой внешнего оборудования. Это могли быть станки, лабораторные комплексы, измерительные устройства.









15ВМ16-1 некий ранний вариант Электроники-60, обладающий управляющей панелью из лампочек и переключателей. Собран на элементной базе предыдущего Электроники 100/25. Занимал небольшую тумбочку встроенную в стол, на котором размещалась управляемая аппаратура.






ДВК-2M или Диалоговый Вычислительный Комплекс. Массовый, стильный внешне, компьютер 80х годов, который уже можно было считать персональным. Состоял из двух настольных блоков - процессорного и сопряжения. Набор сменных интерфейсных плат позволял подключить накопители различных типов, монохромный монитор на ажурной ножке, клавиатуру. Мог выступать как терминал для более крупной ЭВМ или быть сервером. В далёком 1993-ем, у нас на учёбе, один преподавательский ДВК мог раздавать по сети программы для пары десятков Спектрумов терминального класса.










ДВК-3 в моноблочном пластиковом корпусе - развитие ДВК-2M.










Кунсткамера былых технологий и инженерных решений, доживающая свой век на грязном и горелом этаже. После такого крайне сложно запустить их снова в работу - дешевле обновить парк электроники на современную. Наверняка львиная часть деталей этих комплексов закончит свою жизнь в карманах рабочих, в аффинажных чанах или приёмках металла. В лучшем случае, детали разойдутся по музеям и частным коллекциям старинной электроники, часть плат обретёт новую жизнь в домашних комплексах ретро-пк гиков. И это лучше посмертие, что можно себе представить. Можно отвернуться и оставить всё на волю времени и судьбы, а можно попытаться спасти хоть часть. Словно официальные раскопки против чёрной археологии, уберечь от кривого ножа и донести предметы до тех, кто по-настоящему любит старую технику.

Некоторые вещи, что мы делаем весьма аморальны, за другие просто стыдно, некоторыми мы гордимся, а иные достойны награды. Каждый волен выбирать по себе и вовлечённость у всех так же разная. Одни готовы лазать каждый день, другие лишь по-выходным, а некоторых вполне устраивает пара-тройка раз в год. Часто хочется всё бросить и жить простой нормальной жизнью. Жизнью где не надо уезжать из дома по ночам, где не надо бояться за будущее, где не ползаешь в грязи по кустам и болотам. Но полазки просто так не отпускают. Их можно загнать в угол своего разума, ограничить и изолировать на время, но они как вода просачиваются через наслоения мыслей и находят путь обратно. Один человек как то сказал, что если ты готов бросить полазки, ты никогда не лазил по-настоящему. Я думаю он был прав и все мы когда-то открыли свой ящик Пандоры.

https://ralphmirebs.livejournal.com/226286.html

Фёдору было уже за пятьдесят, когда его сократили вместе со всем заводским отделом. Первые две недели он пил, вторые две приходил в себя и лишь окончательно успокоившись, посетил центр занятости. Там его поставили на учёт и уже через три дня ожидания предложили работу транспортировщиком в крупное научно-производственное объединение. Платили там, конечно, немного, но и работа была простая. Учреждение представляло комплекс зданий, объединённых единым производственно-испытательным циклом. В его обязанности входила перевозка на ручной тачке продукции из одних зданий в другие. На предприятии работало множество людей его возраста, Фёдор подружился с мужиками и не жаловался на жизнь. В бытовой рутине прошёл почти год, наступила зима, а с ней подоспел и Новый Год. Во всех цехах и отделах проходили небольшие праздничные застолья и Фёдор, известный везде и всем, старался посетить каждый, где ему были рады и наливали без ограничений. Не могу сказать, что Фёдор был пьяница, но выпить был не дурак.

Однако, на третий день подобной практики произошло нечто совершенно непонятное, а именно то, что он проснулся на диванчике в каком-то незнакомом тёмном помещении. Обуви на ногах не было, а голова гудела как рассерженный пчелиный улей. В коридоре зелёным светом горели часы, отмечая начало часа ночи. Вспоминая недавние события, Фёдор пришел к выводу, что он просто перепил и его оставили отдыхать до утра. Приложив усилия и сев на диванчик, он сразу же обнаружил свою обувь, аккуратно стоящую на полу. Обувшись, Фёдор встал и найдя ближайший выключатель включил свет.





Помещение выглядело незнакомым, но на стене висела схема пожарной эвакуации, подсказавшая Федору где он. Оказалось, что его положили этажом ниже. Очень хотелось пить. Рядом стоял автомат по выдаче газировки, но он уже много лет как не работал, так-что Фёдор направился в туалет, где вдоволь напился из крана.




Вернувшись в коридор, он уткнулся в запертую на замок дверь. Его закрыли на этаже как минимум до утра. Другой бы на его месте спокойно вернулся бы спать, однако Фёдор решил найти внутри ключи и выйти наружу. С этой мыслью он двинулся внутрь корпуса, включая по пути освещение.

Удивительно, но ранее на этом этаже он почти не бывал; всё вокруг казалось в диковинку. Здесь не было многочисленных чистых комнат, как на других этажах. Фёдор находился в большом зале, почти полностью заставленным оборудованием. Многое из него, несмотря на ночное время, продолжало работать, гудя вентиляторами и мерцая цветными лампочками.






Миновав ряд письменных столов, Фёдор увидел рабочее место с ЭВМ из далёкой молодости - "Электронника-60". Эти производимые в СССР электронные вычислительные машины предназначались для использования в составе управляющих комплексов систем дискретной автоматики, иными словами использовались на заводах и в НИИ для управления оборудованием. Существовали различные поколения, различающиеся процессорами, но периферия долгое время не менялась и состояла из ажурного дисплея 15ИЭ-00-013, клавиатуры, чешского фотосчитывателя с перфоленты FS-1501 и перфоратора ПЛ-150. Все эти компоненты размещались на столе и, что удивительно, на этих компьютерах работали и поныне. На полочке рядом лежали мотки перфоленты с программами.







К ЭВМ прислонился здоровенный шкаф, именуемый зубодробительным названием КВК.СИЦ.Э-500-001. У него было и другое именование - "измерительный комплекс "Истина" и он предназначался для контроля статических параметров цифровых интегральных схем малой и средней степени интеграции с количеством выводов не более шестнадцати. Управлялся он от вышеупомянутой ЭВМ в памяти которой, кроме рабочей программы хранятся и исходные данные на микросхемы, подлежащие испытаниям. Видимо, эти данные для каждого типа микросхем и были записаны на перфолентах.






Проходя по залу, Федор обнаружил множество таких измерительных комплексов и у каждого была своя собственная ЭВМ.

Очевидно, что весь этаж занимала лаборатория тестирования производимой продукции.

Практически на каждом агрегате была намалёвана красная пятиконечная звезда, дополняемая словами ОС, ОСМ. Эти аббревиатуры были Фёдору известны и расшифровывались как "Особо Стойкий" и "Особо Стойкий Малой партии". Но чаще всего их называли военной и космической приёмками.

Для всего многообразия производимой электронной продукции, ещё в середине ХХ века, была разработана классификации по её пригодности к использованию при неблагоприятных климатических и иных условиях. Изделия общегражданского назначения были самыми нестойкими и обозначали ОТК или 1-ю приёмку. За ней шла военная (5-я), а заканчивался ряд космической (9-я). Продукция военной приёмки применялась в средствах обороны, а космической в аэрокосмической и атомной сферах. Разница между приёмками вытекала в получение термо, хладо и радиационно-стойких микросхем. И если обычная приемка, к примеру, допускала использование микросхемы в диапазоне от -45...+85 °С, то 9-я расширяла его до -60 +125°С.

Буквы ОС и ОСМ нанесённые на оборудование, обозначали его пригодность для производства, обработки или тестирования продукции соответствующих приёмок. Нельзя было просто так взять и выдать продукции категорию - каждое изделие подвергалось тестированию на соответствие и, в случае несоответствия, браковалось или получало низшую общегражданскую категорию.

Лаборатория, в которой заперли Фёдора, как раз и занималась тестированием продукции НПО с целью выдачи ей высших приёмок. Весь зал занимали разнообразные тестировочные комплексы. Шумели и мигали большие камеры термоциклирования. Микросхемы устанавливались в специальные лотки, которые затем помещались в камеры для испытания высокой температурой. Множество таких лотков разных типов лежали тут же.











Пузатые сосуды Дьюара толпились позади криогенной камеры, подобно семейке сказочных гномиков.




На столах и рядом расположилось множество приборов поменьше, часть в нерабочем или разобранном состоянии. Среди них попадались вибрационные стенды, измерительное оборудование, автоматы меж операционного контроля параметров интегральных микроструктур, климатические шкафы для хранения кристаллов и многое другое.















Вдоль стены стояли шкафы и сейфы, как пустые так и с запчастями или готовой продукцией в пластиковых коробках.










А этот механизм предназначен для упаковки продукции в фольгу. Недалеко складирована пустая упаковочная тара.





В дальней части зала стояли ряды станков разного цвета - оранжевые, синие, коричневые. У всех групп было своё назначение. В восьмидесятые годы на на заводе "Планар" создана полностью автоматизированная установка ультразвуковой микросварки ЭМ-4020, управляемая микро ЭВМ "Электроника-60". Монтажная микросварка применяется при монтаже кристаллов интегральных микросхем с помощью золотых или алюминиевых выводов. Процесс ультразвуковой микросварки основывается на введении механических колебаний высокой частоты в зону соединения, что приводит к пластической деформации приконтактной зоны, разрушению и удалению поверхностных пленок с созданием атомно-чистых поверхностей, что интенсифицирует процесс образования активных центров и тем самым приводит к образованию прочного сварного соединения без большой пластической деформации свариваемых деталей. Производительность установки составляла более 12000 сварок в час.

Оранжевые установки представляли собой модернизированный вариант ЭМ-4020А. Часть из них, судя по надписям была не рабочая, но другая активно использовалась - на пультах одних лежала производственная документация, другую украшала пластиковая бабочка.








Помимо ультразвуковой сварки, при производстве микросхем применяют и другие типы сварок, в частности термокомпрессионную сварку. Эта технология подразумевает сварку давлением в твердой фазе элементов, нагреваемых от постороннего источника теплоты, с локальной пластической деформацией в зоне сварки. Для сварки применяют золотую проволоку диаметром 30 мкм. Шарик из золотой проволоки образуется в пламени водородной горелки или электрическим разрядом.

Планар создал несколько моделей автоматических комплексов для такого вида сварки, один из которых - ЭМ-4060 с производительностью 10000 сварок в час. Вот они, слева. А установки справа это ещё одна модификация аппарата для ультразвуковой сварки - ЭМ-4020П









Ещё одной линией автоматов, обнаруженных Фёдором стали установки ЭМ-4085, предназначенные для монтажа кристаллов в корпуса микросхем.









Позади станков вновь потянулись десятки столов с оборудованием украшенным красными звёздами.










Наконец, кажущийся бесконечным зал закончился. Фёдор вышел в коридор, где к своему удивлению обнаружил свою верхнюю одежду, аккуратно висящую на вешалке. Рядом лежал его мобильный телефон, ключи от корпуса и записка о необходимости сдать их на пост охраны. На ходу вызывая такси до дома, Фёдор запер лабораторию и, спустившись по лестнице, растворился в белой декабрьской метели.

https://ralphmirebs.livejournal.com/226003.html

Вскоре после Второй Мировой Войны, Албания провозгласила себя социалистическим государством. Лидер албанских коммунистов Энвер Ходжа любил и уважал Сталина, поддерживал СССР в послевоенной внешней политике, при этом не забывая про просьбы товаров и кредитов. И Советский Союз, взялся всячески помогать молодому коммунистическому режиму. Не обошлось и без военного строительства. База флота Пашалиман, что находится близ города Влёра, была построена в значительной степени советскими специалистами. Туда же были переведены двенадцать советских подводных лодок проекта 613, на которых служили и обучались смешанные экипажи. Обсуждался даже проект огромного, трех с половиной километрового туннеля, насквозь полуострова Карабурун и размещения в нём значительной части флота. Разумеется, СССР старался не только ради албанцев. Отличное передовое место базирования на Средиземноморье было весьма привлекательно в условиях холодной войны.

Через некоторое время после смерти Сталина, Хрушёв начал кампанию по десталинизации и развенчиванию культа личности. Энвер не принял этого и отношения между странами начали постепенно портиться. В марте 1961 года Албания отказалась передавать военно-морскую базу Пашалиман под управление главнокомандующего Объединёнными вооружёнными силами Варшавского договора. К лету восемь советских подводных лодок покинули базу и у албанцев осталось лишь четыре (лишь те, у которых были албанские экипажи). К тому моменту Албания уже была готова к разрыву всех отношений, включая дипломатические с СССР (что и произошло позже) и начала переориентироваться на Китай.

Это была небольшая историческая справка и показ расстановки сил на начало периода, о котором пойдёт мой рассказ. Суть в том, что Албания, после ухода СССР, начала строительство другой военно-морской базы, на этот раз подземной в местечке Порто-Палермо. Информации, а тем более исторических сведений, по этой тематике весьма мало в Интернете, а та, что находится, исключительно на албанском языке, что усложняет поиск и перевод.




Подземная военно-морская база в Порто-Палермо была задумана премьер-министром и министром обороны Албании Мехметом Шеху. Внутри планировалось размещение ракетных катеров, которые должен был поставить Китай. В найденных мною источниках имеется определённое разночтение. Одни из них говорят о катерах с четырьмя торпедами, другие о ракетных катерах. Исходя из состава китайского флота того времени, я склоняюсь к тому, что все-таки имелись ввиду ракетные катера, а именно советская разработка проекта 205, которые производились в Китае по лицензии. Эти катера несут на борту по четыре противокорабельные ракеты.

Базу начали строить в первой половине 60х годов. Строительство, согласно албанским источникам, продолжалось около 20 лет, что достаточно много. Например, похожую по конфигурации и объёмам выработок подземную базу в Крымской Балаклаве строили 8 лет. Но, с другой стороны, не стоит сравнивать производственную и научную мощь СССР и Албании. К тому же, объект в Порто-Палермо могли строить с перерывами или этапами (например, сперва пройти основной туннель, а лишь после арсенал) которые и растянулись на два десятилетия. Интересная деталь - внутри нет дембельских надписей раньше 84 года, что косвенно указывает на сдачу объекта в начале 80х годов.

Смуту вносит некий внутренний документ от 21 декабря 1951 года из архива ЦРУ, в котором говорится о том, что убежища для подводных лодок в Порто-Палермо начали строить в 1950ом при участии советских специалистов и готовы скоро закончить. Вот он https://www.cia.gov/library/readingroom/docs/CIA-RDP82-00457R009200040012-7.pdf Но возникает вопрос - как они могли построить его за два года, когда Балаклаву строили восемь лет? И зачем там вели строительство, если сооружение базы в Пашалимане началось лишь в конце 1957 года, а в начале 50х никаких подлодок у албанцев и в помине не было. Замечу, что в документе не говорится о том, что убежища подземные, а время войны немцы строили бункера для своих подлодок в виде бетонных коробок. Ещё о работах в том районе сообщается тут https://www.cia.gov/library/readingroom/docs/CIA-RDP82-00457R000200120004-6.pdf

Интересная запись от 1953 года https://www.cia.gov/library/readingroom/docs/CIA-RDP80-00810A001600020001-1.pdf
Разведка докладывает, что "лишь иное место подходит для строительства укрытий для подводных лодок в районе Порто-Палермо. Наблюдатели сообщают, что природные пещеры были расширены, но причина этого не определена". И далее идет комментарий о том, некто считает, что несмотря на слухи о убежищах для подлодок по всему албанскому побережью, они скорее всего находятся лишь (перечисляются места, включая наше). А слухи преднамеренно фабрикуются албанцами."

Вообще, истерия американцев по поводу убежищ для подлодок весьма занятна. Вот в этом документе 1950 года https://www.cia.gov/library/readingroom/docs/CIA-RDP80-00926A002800010010-1.pdf они всерьёз считают, что на Албанском острове Сазани находятся три подземные галереи, вмещающие 12-15 подводных лодок каждая".

Исходя из всего этого, могу предположить вывод, что Порто-Палермовское сооружение никак не существовало в начале 50х годов, а лишь привиделось некоторым американским агентам.

Итоги истории с уже построенным сооружением весьма печальны, ведь поскольку в конце 70х годов Албания поссорилась и с Китаем, то ракетные катера она так и не получила. Однако, албанские подводные лодки всё же побывали внутри сооружения. С июня 1986 по март 1987 года они базировались внутри - их перегнали туда с базы Пашалиман. Причина перевода была политическая. Правительству страны нужно было хоть как-то оправдать строительство сооружения.

Теперь поговорим о устройстве самой базы. Для начала схема для общего понимания.










Кроме картинки привожу ссылку на простую схематичную трёхмерную модель подземных выработок - после загрузки её можно крутить клавиатурными стрелочками, а колёсиком мышки приближать и удалять.
http://www.mirebs.com/fotki/euro/palermo/PP_base.html


Признаюсь, что мне не удалось сделать точные замеры. Но на стенах местами встречаются пикетажные отметки, согласно которым длина канала составляет около 630 метров. Глубина канала не большая - видно дно. Техническая справка: осадка ракетного катера проекта 205 - 2.6 метра и ширина 7.6 метров, а у подводной лодки проекта 613 - средняя осадка 4.5 метров при ширине 6.64 метра). Туннель водного канала совершенно прямой. С одной стороны с ним сопрягается (посуху) арсенал и командно-технический блок. Никаких вентиляционных или эвакуационных стволов нет.

Несмотря на двадцатилетний срок строительства, полностью базу так и не построили. Внутри значительное число не завершённых заделов, а одни внутренние ворота даже не устанавливали. На 2018 год внутри почти полностью отсутствует оборудование, хотя на снимках 2010-2012 года видны дизели, щитовые и многое другое.

Разберём конструкцию базы более подробно, начав с южного портала. Портал выходит в бухту, рядом на берегу выстроена наземная инфраструктура базы. Формально, база действующая, но фактически она брошена - отсутствует вменяемый периметр, большинство зданий пусты и разграблены. Из кораблей швартуются катера береговой охраны. Ниже привожу фотографию южного портала.




Вход в подземный канал перегорожен железобетонными двустворчатыми воротами, причем нижняя секция у них отсутствует и в сооружение можно заплыть, как говорится, вручную.






Толщина ворот сантиметров с тридцать, они висят на петлях и приводились в действие стальными тросами, пропущенными через серию шкивов. Запоры ворот не закрыты, но приваренная сверху стальная балка не даёт им открыться. Тросы тянула лебёдка, установленная в боковой нише (сохранившаяся лишь в северной части сооружения)








Сразу за воротам по сторонам канала начинались бетонные пешеходные бортики с периодическими нишами с кнехтами. Так же уходят ответвления (по одному с каждого их концов канала) в серию небольших петляющих блоков, заканчивающихся закрытыми гермодверями аварийными входами. Петляние блоков обусловлено необходимостью гашения ударной волны при возможном взрыве снаружи.




Продолжим движение вдоль канала. Тут должны были быть смонтированы ещё одни защитные ворота, перекрывающие весь канал. В своде сделали характерную арку-направляющую, прошли нишу под лебедку и установили крепеж для блоков. А с противоположного конца тоннеля задела под вторые ворота нет. Наверное, это связано с тем, что в случае военных действий удар бы пришёлся по бухте, по наземным сооружениям базы, а именно к ним выходит южный портал. Именно поэтому со стороны наиболее вероятной атаки планировали установить дополнительные защитные ворота. Ходок, уходящий в сторону я не исследовал, но по некоторым данным он не тупиковый и ведёт наружу.








Через несколько десятков метров, высота свода канала увеличивается в два раза, организуя рабочее пространство для подъёмного крана-балки. Кран ездил по двум направляющим вдоль оси канала и сохранился до настоящего времени в отличном состоянии.








Кроме крана внутри смонтирована железобетонная трапеция для проведения погрузочно-разгузочных работ и
несколько неглубоких боковых ниш, в которые уходят её "ноги". Железобетонная конструкция не упирается в свод канала, между ними есть небольшой промежуток. Поэтому эта конструкция не опора для усиления свода. В верхней части трапеции из бетона выступают закладные для монтирования перегрузочных устройств. Возможно, что тут планировалась установка полиспастов для подъёма катеров из воды для обслуживания винтов и днища. Самое красивое место в сооружении, по моему мнению.
















На дальней границе действия крана, по одному из бортиков начинается узколейка. По ней из арсенала должны были подвозить боеприпасы. Для удобства приёма изделий на погрузку, бортики здесь поднимаются на полтора метра вверх. Свод же, наоборот, понижается, но не до прежней высоты.






На противоположной стороне канала узколейки нет, а бетонный бортик становится стальным навесным мостиком. К сожалению, металл мостиков по всему сооружению очень изъеден, местами отсутствуют опоры и есть большой риск его обвала.




Двигаемся дальше. Через несколько метров после начала узколейки, вправо уходит ответвление к арсеналу. Но о нём я расскажу позже. Узколейка продолжает свой путь и через некоторое расстояние (примерно середина туннеля) блок расширяется влево. В пространстве между бортом и дальней границей свода возведен двухэтажный дом-мастерская.






















Первый этаж это большой одно объёмный зал с остатками станков. Второй этаж коридор и кабинеты по обе его стороны. Между этажами можно перемещаться по лестнице или через вертикальную шахту. Кроме этого, на первом этаже в сторону уходят один малый и один достаточно крупный блок, в котором сохранились остатки оборудования.










Тут я остановлюсь на занимательной особенности албанской военки, а именно обделке бетонных сводов. Львиная доля их сооружений стоит в простом бетоне, со следами строительной опалубки, но в отдельных местах бетон обделан цветным пластиком, листы которого достаточно плотно подогнаны. Вряд ли дело в эстетике, скорее всего это бюджетный вариант металлоизола. Обратите внимание на снимок блока - дембельские надписи нанесены прямо на бетон, а края пластика под сводом оборваны. Вряд ли моряки лезли под листы и писали годы службы под ними. Уверен, что пластика не было и при жизни объекта - под потолком был, а на стены пожалели. В дополнении фотография с примером полной обделки пластиком с другого албанского объекта.




Вернёмся к каналу и продолжим путь. После блока с домом, тоннель возвращается в обычной ширине. Тут смонтированы две направляющие для крана, но сам кран не установлен. Возможно, что импровизированный мостик перекинутый через канал когда был или должен был стать частью того самого крана.










Немногим далее тоннель опять уширяется влево. На этот раз там просто вода - тут могли разойтись два корабля. В стене пройдено две неглубокие ниши. Из-за гнилых пешеходных мостиков это самое труднодоступное место в сооружении.






Далее по тоннелю аналогичный блок с краном. Кран присутствует, но бетонной трапеции нет, хотя боковые ниши под опоры пройдены. У границы блока заканчиваются рельсы узкоколейки. В торце перепада высоты свода видна тёмная овальная забутовка - это выход строительной штольни через которую раскрывали блок. Аналогичная есть и на южной стороне.








После этого тоннель идет до северного портала, упираясь в плотно запертые ворота, уходящие под воду. Свободно проплыть под ними уже не получится. Более того, ворота обшиты металлом.










Вид северного портала и ворот снаружи.










Демонстрация размеров ворот в сравнении с человеческой фигурой.




Отдельно стоит упомянуть достаточно крупные заделы боковых блоков находящиеся после кранов. Доступ к ним возможен лишь через железные мостки, что крайне усложняет исследование. В один мы смогли зайти, другой сфотографировали с противоположного берега.






Теперь пройдем в транспортировочную штольню с узколейкой. Она уходит в сторону от канала под острым углом и вскоре выходит в блок с разворотным кругом.






Справа к нему примыкают несколько боковых помещений. Если продолжить движение вперёд, то попадаешь в командно-технический блок в котором, по стороне одной стороне от штольни, расположено множество комнат. В дальнем конце блока находится выход из горы, отделённый бетонными гермозатворами. Блок с разворотным кругом достаточно длинный и по большей части является торпедным (ракетным) арсеналом. Обделан пластиком, разделен по длине на две секции. Кроме того, на старых фотографиях видны торчащие из стен стеллажи для торпед или ракет. Ныне все стеллажи срезаны на металл.




Примерно посередине торпедного хранилища, направо уходит ещё одна штольня. Она выходит в помещение ещё одно арсенала (возможно минный арсенал). Здесь обделка цветным пластиком самая выдающаяся, очень напоминающая 3D-развертку для текстурирования. Под потолком небольшой кран. В дальнем конце арсенала выход из сооружения на поверхность. Иным способом сюда можно попасть по транспортной штольне, что уходит вбок перед командно-техническим блоком.










Будущее подземной базы туманно, ведь как фортификации подобные сооружения потеряли актуальность ещё в 70е годы прошлого века. В 2010 году дизайнерскому бюро Элизабеты Террагни было поручено разработать дизайн-проект превращения старой базы в музей. Некоторые итоги работы можно изучить на сайте дизайнерского бюро http://www.terragni.eu/inglese%20pagine%20web/28%20albania/01%20albania.html

Особый интерес представляет страница старых фотографий, на которых видно некоторое оборудование. Ниже привожу фотографию современного состояния этого помещения.






Летом 2016 года в множество интернет изданий, включая российские, опубликовали заметку о том, что
музей откроют в 2017 году https://lenta.ru/news/2016/06/20/portopalermo/

Однако, как вы уже догадались, ничего подобного не произошло. Но вряд-ли базу будут использовать в будущем по-назначению и её превращение в музей весьма вероятно.

https://ralphmirebs.livejournal.com/225750.html

https://ralphmirebs.livejournal.com/225350.html

Изучение многих вещей можно разделить на два способа. В первом теория предшествует практике. Люди изучают имеющийся предмет по историческим записям, а уже потом получают (если это возможно) доступ к настоящим образцам. Во втором, сперва делается находка и лишь затем происходит её всестороннее изучение.

Изучение заброшенных мест подчиняется тем же правилам. Бывает, что лезешь зная на что смотреть, искать и фотографировать. Но очень часто некое помещение или устройство обнаруживается внезапно и оно не знакомо исследователю. После возвращения домой начинается поиск информации о найденном, анализ фотографий, розыск похожего или даже повторные экспедиции. При таком подходе огромную роль играет первоначальное впечатление исследователя. Необычный предмет под ногами может показаться не интересным при первой встрече до такой степени, что его просто оставляют где нашли. А потом узнаешь, что там валялся кусок бортового компьютера космического корабля. Или подземные помещения выглядеть унылыми и не фотогеничными, но последующее изучение истории места рассказывает, что это было уникальное сооружение с особой судьбой.




В 1930 году немецкие учёные Руфф и Круг впервые синтезируют трифторид хлора в рамках исследований в области обороны. Новое ядовитое вещество, оказавшись сильнейшим окислителем, крайне бурно реагировало с огромным перечнем не органики и органики, воспламеняло стекло. Уникальные свойства были оценены и в 1939 году, не далеко от Берлина, начинается строительство подземного завода для производства трифторида хлора использовавшегося как начинка для зажигательных бомб, так и окислителя топлива для ракет Фау-2.

Завод, под кодовым названием "Muna Ost", строился открытым способом на глубине около пятнадцати метров, включал в себя производственные помещения и хранилище продукции. Для транспортировки под землю завели ветку железной дороги. Завод заработал в 1943 году, но в феврале 1945 года был эвакуирован по причине приближения советских войск, которые заняли его в апреле. После окончания войны, всё оставшееся оборудование было демонтировано и вывезено в Советский Союз, входы под землю забутованы, а территория заброшена почти на более чем на десятилетие.

Шли годы. В 1955 году создается Организация Варшавского Договора - военный союз европейских социалистических государств при ведущей роли СССР. А спустя ещё три года, в 1959-ом, начинается переоборудование завода в командный центр управления войсками ОВД. Территория становится закрытой и маскируется под станцию техобслуживания военных грузовиков, но под землей начинаются масштабные работы по перестройке завода в командный бункер, основная часть которых продолжалась семь лет. В 1965 году объект заступил на боевое дежурство.

Уже минуло почти два года с моего посещения этого бункера. Память подводит, многое забылось, но попытаюсь вспомнить... Территория окружена остатками забора из колючей проволоки и сетки. Большинство опор давно покосились, проволока порвалась, так что пропасть на территорию весьма легко. За периметром начинается городок. Дороги не асфальт или бетон, а аккуратные каменные кубики, наверняка оставшиеся ещё со времён Рейха. Внутри здания пустые и унылые, но нам они и не интересны.














Встречаем большие и непривычные вентиляционные шахты. Толстый слой бетона защищал от бомбёжек - сейчас такие конструкции уже и не встретить. По бокам шахты видны решётки с прорезанными залазами, но без лестниц или крючьев до них не добраться. Продолжаем искать иной вход.






Одна из тропинок переходит в лестницу и спускается ниже основного уровня поверхности. Затем развилка. Налево дорога уходит в темноту маскировочного навеса, направо плавный и длинный подъём вверх. Сверху проходит пешеходный мостик. В этом месте железнодорожные составы заходили под землю. Выбираем пусть налево и приходим к жёлтой гермодвери входа (одного из) на объект. Гермодверь капитально закрыта изнутри. Рядом видим зелёные железные ворота. Перед воротами навалено несколько крупных бетонных блоков, препятствующих открыванию. В боковой стене обнаруживаем ещё одну стальную дверь, ведущую через потерну в подвал соседнего здания. .






Изучив положение бетонных блоков, приходим к пониманию, что с помощью рычагов и распорок их можно немного отодвинуть, а створку ворот немного отогнуть. В качестве рычагов выступают найденные на территории толстые ветки, а в качестве распорок кубики мостовой. Сперва запихиваем часть кубика, после чуть большую и так до тех пор, пока щель не достигает размеров достаточных для пролаза. Створка двери при этом постоянно остаётся под нагрузкой, стоит кубику раскрошиться и металл схлопнет пролезающих словно мышеловка. Но наследие Третьего Рейха не подводит и через два часа стараний вся группа наконец проползает внутрь объекта.

Внутри бункер оказался практически полностью лишён обстановки, оборудования и металла. После рассекречивания в 1992 году и ухода из ГДР, Советские войска демонтировали практически всё оборудование, оставшееся же потихоньку растаскивали мародёры. Удивительно, что сохранились трубы и некоторые гермодвери, хотя внутри их насчитывалось более шестидесяти.

Надо сказать, что на момент залаза, я слабо представлял себе историю объекта. Знал, что мы лезем в "крутой и таинственный" бункер и ожидал от немецкого объекта намного больше, чем несколько гермодверей. На фоне этого уныния я не сфотографировал многие помещения (хоть и пустые) и не зарисовывал схему помещений. Я просто ходил и пытался найти что-то пофотогеничнее. Лишь уже дома, я узнал что это бывший подземный завод и какой он был огромный.

Внутри под землёй находится целый многоэтажный лабиринт. Точно не помню, но кажется там пять этажей, причём верхние весьма внушительной высоты. Коридоры часто поворачивают, переходя в залы и комнаты так, что трудно проследить какую-то однообразную структуру - все этажи обладают совершенной различной конфигурацией комнат. Широкая лестница соединяет их воедино. Трудно увидеть грани между разными эпохами строительства, но многие элементы архитектуры явно не советской школы. Например, некоторые углы поворотов и дверных проёмов гладкие, ступеньки на лестницах имеют скошенный край, гермодверцы слишком ажурные...

Старые советские схемы двух нижних этажей позволят оценить количество и запутанность помещений.




Сразу за воротами начинается длинный коридор, плавно спускающийся вниз и выходящий к системе гермошлюзов. Тут же начинается второй коридор, возвращающийся к желтой двери, ведущей наружу.














Уже в глубине бункера появляются просторные помещения, кабинеты, пустые залы с фундаментами оборудования, оперативный зал.














Сердце самого нижнего этажа бункера это длинный коридор с десятками кабинетов по обеим сторонам. Кабинеты совершенно пустые, но в потолке каждого индивидуальное отверстие вентиляции.












Этажом выше отверстия выходят в длинные вентиляционные каналы. Тут же стоят интересные закрывашки.
Уходя во тьму, бетонные коридоры, в итоге, выходят к вентиляционным шахтам.








Вентшахты всего три, доступ в них возможен изнутри через ряд гермофорточек. Бетонный ствол уходит высоко наверх, к наземным грибочкам. Поднявшись внутрь грибочка вы не увидите небо сквозь решетки. Вентшахты обладают мощным внутренним бетонным каркасом и решетки выходят в каналы, а уже оттуда воздух попадает внутрь через два небольших отверстия в противоположных стенах. .


















Кроме парадной, с этажа с кабинетами поднимается и кустарная винтовая лестница, выводящая к другому входу на объект. (Вход 4 на схеме)








Этажами выше находились кабинеты и для высших чинов. Особо запомнились ванные.




Парадная лестница и несколько гермодверок.
















Иногда попадалось и такое.




Внутри бункера смонтировано три больших бака для воды. Неясно, остались ли они со времён войны или установлены при перестройке бункера.






Аккумуляторная.




И вот сейчас, когда я пишу эти строки, весьма сожалею, что тогда не отнёсся к бункеру более осмысленно и вдумчиво. Можно было сфотографировать множество интересных вещей, таких как гермодвери в коридоре с белой и блестящей кафельной плиткой, овальные проёмы, скруглённые углы стен. Можно было зарисовать схему, множество "можно". Но тогда первое эмоциональное впечатление подавило разум и направило тело по легкому, но безынтересному пути, упустив замечательные возможности.

https://ralphmirebs.livejournal.com/225119.html

Рассказывая про заброшенное место всегда нужно помнить о целевой аудитории. Ведь то, что приводит в восторг специалистов и исследователей, может оказаться совершенно безынтересно обычным людям. В глазах большинства, фотографии пустых тоннелей секретных бункеров не идут ни в какое сравнение с фотографией заросшего лесом остова тяжёлого бомбардировщика. Ведя тематический инстаграмм я насмотрелся на подобную избирательность. Прошли времена, когда маломощный бомбарный дизель или штурвал ржавой гермодвери заставлял трепетать душу, а сердце бешено колотиться. Должно быть что-то ещё. Долгое время мне вообще не хотелось писать отчёт из этого места. И причина даже не в том, что есть коллеги. Просто оно показалось мне визуально не "вау" (ну разве что кроме пары видов). Я видел разные подземные недострои, но ощущение от крутости места это не только осознание его запретности или уникальности. Должно быть восхищение от картинки, масштабные инженерные конструкции воспевающие в металле труд инженеров и конструкторов, поражающие воображение виды. А тут просто узкие комнаты, коридоры и лестницы. Впрочем, это лишь мнение одного человека.




Тёплая летняя ночь. Воздух наполнен ароматами цветения, где-то в стороне лает сторожевая собака.
Небосвод безлунный и ясный, голубые точки звезд раскинулись широким покрывалом, накрывая от края до края прямоугольный маскировочный ангар, стоящий в окружении молодой сосновой поросли. Стальные опоры ангара тронуты рыжим, боковая обшивка сорвана во многих местах. Внутри ангара стоит сумрак, лишь одиноко висящая электрическая лампа разгоняет темноту жёлтым конусом света. Свет вырисовывает из тьмы, стоящий на коротких отрезках рельсов, подъёмный кран, а за ним из глубины ангара проступают угловатые очертания серого бетонного колпака. Колпак вырастает из земли, тянется вверх грибообразными башенками вентиляционных шахт, напоминая корабль технологии стелз. Перед нами оголовок подземного бункера, глубиной во много этажей.






Бункер начали строить, как замену устаревшему сооружению иного типа. Закончили весь цикл подземных работ, часть внутренних и даже завезли львиную часть оборудования жизнеобеспечения. Однако политико-экономические события помешали завершению строительства. Геометрически, бункер представляет собой широкий бетонный цилиндр, уходящий вниз этажами на несколько десятков метров. Отлично выполненная гидроизоляция сохраняет его совершенно сухим, даже про прошествии многих лет запустения. Если внутрь и попадает вода, так только на первый уровень, через открытые проёмы и люки.






Внутри холодно. Конденсат застывает на стенах. Следуя по подходной потерне минуем гермошлюз из нескольких дверей и попадаем на минус первый этаж. В самом бетонном оголовке нет жилых помещений - лишь монолитный бетон и уходящие вниз трубы.










Две лестницы проходят всю глубину бункера по противоположным сторонам цилиндра. Выход на этажи отделён гермодверьми. Некоторое время назад меня стало удивлять вот такое типично-кустарное исполнение перил у лестниц. Неужели вот так и остаётся и после сдачи объекта? Или заменяется на что-то более основательное?












Так же сквозь всё сооружение проходит вертикальная шахта для загрузки/выгрузки оборудования. Огромное количество оборудования разнообразного назначения было спущено по шахте загрузки и складировано на различных уровнях. Тут и холодильные машины, компрессоры, различные клапана, шкафы, кондиционеры... На фотографиях я показываю лишь общие несколько ракурсов.








































Ещё ниже находятся комнаты. Сотни комнат различной формы и размеров рассыпаны по множеству подземных этажей. Именно они и привели меня в уныль. Просто комнаты, даже красивых отверстий кабель вводов поискать придётся. Одного осознания, что все они глубоко под землёй не хватает, что бы проникнуться красотой или величием сооружения. Слишком тесно и однообразно, не хватает масштабности. Вот даже если бы часть этажей оказалась с недосмонтироваными до конца перегородками, а из бетона торчала не залитая стальная арматура, был бы совершенно иной эффект. А тут у нас просто глубокий дом пустых комнат. В одних из них фальшпол уже успели настелить, в других работы остановились будучи в самом разгаре. Возможно, фишай бы решил проблему демонстрации.
















































А вот дизели строители успели не только спустить с поверхности, но и смонтировать. Пять из штатных шести.
Но и этих дизелей мне показалось недостаточно, что бы проникнуться этим сооружением. Оно, бесспорно, отлично сохранилось и по-своему уникально, но есть военные недострои и покруче.




















За прогулкой проходит ночь. На поверхности уже светло, лучи солнца пробиваются сквозь обшивку. Есть возможность обойти оголовок. Замечаю, что к стене оголовка прислонено несколько гермодверей и множество гермолюков. Это те, что не успели спустить вниз и смонтировать.
















Я специально не привожу точных чисел, названий и исторических справок. Оставлю это коллегам, а у меня эмоционально-визуальный отчёт, не технический.

https://ralphmirebs.livejournal.com/224967.html

Я проснулся от духоты. Капля пота сбежала по щеке, оставив на коже тонкую дорожку влаги. Открыв глаза, я уставился в потолок, собираясь с мыслями. Ряды перфорированных плиток шли рядами, разделяясь неплотными черными стыками. Слегка приподнявшись, я осмотрелся вокруг, обнаружив себя на застеленной красной тканью кровати с белой решетчатой спинкой. Ткань была влажная от пота и это причиняло дискомфорт. Справа от меня находилось большое, во всю стену, окно. Занавеска была собрана в углу и подвернута удерживающей тесёмкой. С другой стороны кровати свисала длинная ширма из светлой ткани. Многочисленные складки несли на себе рыжие и темные расплывчатые пятна. Ширма была прикреплена к подвесной рельсе, поворачивающей позади кровати к окну. При желании, ширму можно было расправить и полностью отгородить кровать от остальной комнаты. По обе стороны кровати стояло по металлической тумбочке с разложенными сверху вещами. На полу привалился чёрный рюкзак. Мой рюкзак.




Встав на ноги, я обнаружил позади себя клетчатую рубашку, а так же полосатое полотенце. Мои спина и попа промокли от пота. Подойдя к окну, я уверенно отодвинул раму в сторону. В комнату ворвалась струя ветра - жаркого и влажного, но приносящего коже приятную прохладу. До этого заглушаемый стеклом, стрёкот насекомых стал заметно громче. Несколько минут я стоял напротив открытого окна, медленно поворачиваясь навстречу живительному ветру боками и спиной. Цифры на часах приближались к пяти дня, а это означало, что я проспал несколько часов и следовало поскорее начинать работу, если, конечно, я собирался управиться до наступления темноты. Выпив изотоника и перекусив печеньем, я приступил к детальному осмотру помещения.

Двухэтажное здание больницы было заброшено уже много лет, я был единственным "пациентом" палаты. Палата на шесть коек, над окном давно не работающий кондиционер. На стенах рукоятки проводного дистанционного управления. Технологии 70х годов, задолго до эры инфракрасных пультов.










Палата выходила в протяжённый, во всю длину здания, широкий коридор. Вдоль стен хаотично громоздилась мебель, коробки, непонятное оборудование. Двери многочисленных комнат были открыты, приглашая войти.




Большинство из помещений оказались обычными палатами, но некоторые рабочими кабинетами врачей и подсобками.














О назначении кабинетов можно было догадаться по оставленному внутри них оборудованию. Вот кейсы с эндоскопами Olympus и сменными головками и расходными запчастями.








Доска с кнопками не что иное, как таблица проверки остроты зрения. Нажимая на кнопки, врач может зажигать круги различных размеров с вырезами на разных сторонах.




А это инкубатор для младенцев и крохотные кроватки для грудничков. Жаркий и влажный приморский воздух не позволял подниматься и оседать пыли, благодаря чему всё поверхности, как пола так оборудования оставались чистыми многие десятилетия.










В конце коридора находилась лестница ведущая на первый этаж. Внизу было значительно больше мусора, плитки потолка выгнулись волнами от воздействия влаги. Входы в некоторые комнаты были заставлены мебелью - приходилось её отодвигать, что бы проникнуть внутрь.








Недалеко от входа в больницу размещалось помещение регистратуры с большой бумажной картотекой. Кроме того, здесь находился единственный на всё здание компьютер.








Далее шли помещения с автоклавами, оборудованием для приготовления лекарств или просто складами медикаментов и вещей.




















Больничный пищеблок когда-то радовал голодных пациентов рядом пищевых котлов, раковинами, электрическими компактными рисоварками и залежами посуды в шкафах.




Дальний конец коридора первого этажа заканчивался распашными дверями и переходил в смотровую. В центре находился голый железный стол для пациентов, обставленный несколькими круглыми стульчиками. Над столом свисал широкий зеркальный прожектор.




Из смотровой можно было пройти в операционную. Большое помещение с обитым черным кожзаменителем хирургическим столом и двумя огромными бестеневыми лампами на поворачивающихся в нескольких степенях свободы кронштейнах. На полу мелкая плитка светлого кафеля. Вдоль стен столы и стойки с медикаментами и инструментом в круглых блестящих стерилизационных коробках, медицинские приборы.












Другой торец здания был отдан под стоматологический кабинет. Каплевидные, спроектированные с привлечением идей био-дизайна, кресла окружал многочисленный и разнообразный инструмент дантистов.
















Настенные синие шкафчики были полны рядов щипцов, зондов, элеваторов. Эти стальные орудия боли блестели так, словно врач вышел из кабинета несколько минут назад. На подвесных столиках стояли наборы боров, головок и дисков. Словно цветной ежик ощерились зубные пилочки. Поролон, куда они были воткнуты, рассыпался от старости при прикосновении, оставлял вмятины от пальцев.








Время остановилось здесь давно, более десятилетия назад. Я закончил осмотр и больше не вижу причин оставаться. Конечно, можно было бы заночевать, но до ночи времени ещё достаточно. Кроме того, в здании очень жарко, а если раскрыть окна, то залетают комары. Поэтому я ухожу, прощай старая больница.

https://ralphmirebs.livejournal.com/224632.html

Доподлинно неизвестно, кто и когда впервые решил, что заброшенные города обязательно должна окружать мрачная атмосфера. Возможно, это был какой-то писатель или древний хронист. А может быть всему причина прямой ассоциативный ряд "руины -> запустение -> пустота - одиночество -> смерть". Так или иначе, львиная доля людей воспринимает заброшенные и опустевшие города именно так. Выбитые окна, завывания ветра, оставленные вещи - все эти детали должны лишь подчеркнуть мрачную атмосферу, добавить тревоги и нагнать страх. Но что если заброшенный город ещё молод и не успел вдоволь пропитаться первичными признаками? Что если здания снаружи целые, а внутри совершенно пустые? Дороги чистые, а зелёной растительности хоть и много (что создает дружелюбную атмосферу), но ещё не настолько, что бы деревья проросли сквозь крыши? Такой город оставляет у исследователя руин странное ощущение неоправданности ожиданий, он словно качественная фальшивка, словно червивое яблоко - привлекательное снаружи, но пустое внутри. Такой город могла бы спасти удивительная история (оставлен после радиоактивного заражения, эвакуирован по причине биологической опасности) если, конечно, она есть. Но без неё он даже напугать никого не может и должно пройти достаточное количество времени, что бы природа довела его до необходимого состояния.




На первый взгляд обычный городок. Аккуратные домики, чистые асфальтовые дороги, провода электропередачи.
















Лишь чрезмерно разросшиеся растения говорят, что не всё так замечательно в тихом городке.


















Город спит и вряд ли проснётся.












В 1952 году начинается строительство шахты и инфраструктуры, в 1959-ом добывается первый уголь.
В годы расцвета здесь проживало более 7500 человек. Жители начали покидать город в 2001-ом, когда была угольная шахта была закрыта. Еще семь лет проработал учебный центр для шахтёров. В настоящее время в городке обитаемо лишь несколько квартир.
















Дома - типичные японские многоэтажки, лишь на одной из улиц архитектура меняется.












Внутри дома совершенно пустые - всю домашнюю обстановку жители забрали с собой.
















Можно забраться на гору или на крышу самого высокого дома, откуда видны окрестности.








Городок оставил двоякие ощущения. С одной стороны, идеальная сохранность. Но с другой, типовые дома весьма скучны и однообразны. Городку нужно подождать ещё пару десятков лет и может быть тогда он станет более "диким", подобным своим собратьям в Камиоке или Мацуо. А пока что, лишь шахтная инфраструктура смогла заглушить моё разочарование.

https://ralphmirebs.livejournal.com/224469.html

Приехали в деревеньку. В ней единственная, она же центральная, улица и сельпо на ней. Купили еды, стоим, ждем коллег. Подъезжает два джипа, из них вываливается разодетый в камуфляж народ. И тут перед дверьми сельпо завязывается громкий разговор о том, кто, куда и как лазил. А продавщица слушает, ей богу уверен, что слушает. Благо, надеюсь, что не докладывает. Не нравится мне эта ситуация, очень не нравится. Наконец, решаем ехать. Погрузились в машины и двинулись к месту отдыха – небольшому сланцевому карьеру. Карьер без травы, с ровными площадками был бы чудесным отдыха, если бы не стабильно приносимая ветром вонь от свиного навоза. До ближайшей ШПУ двести метров, сказали нам коллеги, тут напрямик дойдем. Когда-то, в ШПУ жила грозная межконтинентальная баллистическая ракета Р-36М УТТХ, иначе называемая Сатаной. Но ныне ракеты внутри нет, остался лишь домик. О домике и других подземных сооружениях и пойдёт мой сегодняшний рассказ.




Вышли. Перемахнув за каменный гребень, сразу увидели башенку караульного помещения, но не в двухстах метрах, в минимум в километре. У кого-то явно неисправен глазомер. Шли по зарослям дикого гороха и конопляным полям. Не склонен считать, что её выращивают специально местные – слишком уж большие и хаотичные посадки. Но в том, что осенью урожая хватит на все окрестные деревеньки - уверен. Отдельные растения вымахали куда выше моего роста.






Через полкилометра конопляные делянки закончились, а вместе с ними и твёрдая почва. Перед взорами раскинулось не то болото, не то озеро. Это был эпицентр odor stercoris. Несколько раз в день с соседней свинофермы приезжает трактор, тащащий на прицепе бочку со сливным краном. На вершине холма, краны открывались, и жидкие ароматные продукты свиных кишечников сливались прямо на почву, стекая под уклон. Так, за годы, натекли значительные вонькие глади первоклассных натуральных удобрений. Травяные кочки торчали из коричнево-чёрной жижи, местами вода межевалась с потрескавшейся на солнце навозной коркой. Поверхность пружинила как трясина, норовя проглотить неосторожных путников. Мы, прыгая с кочки на кочку, неуверенно продвигались вперед. Пару раз кочки исчезали, и нам приходилось искать обходной путь. Берцы, несколько раз по щиколотку погрузившись в говнецо, продолжали подвонивать при каждом шаге.




Наконец, мы нашли проход, и вышли на дорогу (залитую в колеях лужами разбавленного дождями навоза). Но эта дорога вела напрямую к позиции. Сама ракетная шахта была законсервирована после оставления военным. Бетонная плита на крышку, слой почвы на плиту, цветочки и трава из почвы – если бы не наземные строения, найти её было бы весьма сложно.

Однако коллегами-первопроходцами был вырыт узкий лаз под плитой, ведущий в помещения шахтного оголовка. Снимаем рюкзаки, выдыхаем и ногами вперед ныряем в дышащую прохладой черноту залаза. Настала пора выяснить насколько глубока кроличья нора.




Протиснувшись, оказываюсь в низеньком помещении со стальными стенками. Запах каловых озёр заметно ослабевает. Из помещения можно ползти в разные стороны – выбираю свободный лаз. Немного вперёд, а затем поворот на прямой угол в круглое отверстие. Там еще поворот и вот я за стальной стенкой. Отсюда дорога лежит вниз, сквозь гермолюк с четырьмя запорными ригелями в крышке. Помещение под ним достаточно высокое – можно встать во весь рост, а оттуда спуститься ещё ниже на самый край шахты.




От сорокаметровой глубины меня отделяет лишь небольшие перила справа и слева. По центру разверзлась ледяная тьма пустоты. Впрочем, мощный луч фонаря на время изгоняет тьму, заполняя пустоту тёплым домашним светом.
Вниз, на самое дно шахтного стакана, идет несколько открытых лесенок, но спускаться по ним я не решаюсь. Вот если бы пришлось по ним подниматься – не вопрос, но от спуска меня что-то удерживает. Возможно, забытые наверху перчатки.






Расчехляю штатив и начинаю фотографировать шахту, а, тем временем, с других сторон появляются коллеги, спустившиеся другими проходами вокруг оголовка. Час я развлекаюсь с постановкой освещения и ракурсов. И если ,при взоре сверху-вниз, выходят относительно неплохие кадры, то вид снизу-вверх мне откровенно не нравится. Призываю на помощь коллегу. Он светит своим фонарём, а я раздвигаю штатив на всю двухметровую длину и вывожу фотоаппарат далеко вперед ради пары кадров «от центра». Благо, я захватил тросик дистанционного спуска затвора.
Отмаявшись с ракурсами, понимаю, что уже прошло значительное время и пора бы на вылаз. Разумеется, о перелазе в другие помещения оголовка не заходит и речь, да и звёзд я там не нахватаю. Мне поможет лишь спуск в шахту, но без верья и страховки я никак не смогу одновременно снимать ,светить и держаться за лестницу. Поэтому я покидаю ШПУ с чувством неплохо проделанной работы.






Обратный путь мы проделываем куда более грамотно, не влезая на кочки, а следуя дороге. Коллеги, что ждали нас в лагере, уже успели приготовить шашлык и начать употребление крепкого алкоголя и легкой медовухи. Медовуха, кстати, мне очень понравилась – откладываю мыслицу, о том, что стоило бы прикупить такой. Поужинав мы начинаем готовиться ко второй цели нашей поездки – посещению УКП (Укреплённый Командный Пункт), управлявшего этой (и пятью другими) ракетными шахтами.

Сам УПК находится не рядом – пешком не дойти, причём подъезды к нему не для нашего городского минивена. А вот джип бы проехал. Посовещавшись, решаем, что нас вдвоем отвезут на джипе. Там мы пойдем осматривать УКП, а водитель останется спать в машине до утра. Менее чем в четыре часа мы ведь точно не уложимся.

Так мы и сделали. Приехали в укромное место, попрощались с водителем и исчезли в ночной мгле. Вообще, УКП находится на консервации и охраняется от расхитителей черного металла по заказу Министерства Обороны дежурной сменой охраны, дислоцирующейся на территории. Но если вести себя тихо, то посмотреть вполне можно.

Оставив позади подступы, целёхонький забор без дыр и охотящиеся на ноги малозаметные траншеи, мы углубились на территорию. Где-то тут должен был располагаться спуск в подземные потерны, которые вели к входу в УКП. Спуск в потерны оказался населён десятком ночующих птиц, размерами от голубя до воробья. Перепуганные пернатые с шумом хлопали крыльями и лезли к лицу. Один, особо тупой голубь целую минуту бился о решетку, создавая шум и добившись того, что его пришлось ловить руками и выбрасывать наружу.

Прошли по потернам и достигли входа в УКП, любезно открытого коллегами ещё вчера. Мы же должны были его за собой закрыть, но об этом после. Конструктивно, УКП это такая же ШПУ, но внутри находится не ракета, а двенадцати уровневый цилиндр-контейнер. Цилиндр подвешен на амортизаторах, что позволяет ему гасить сейсмические колебания от возможных атомных взрывов и, тем самым, сохранять работоспособность аппаратуры и кости дежурной смены.








В УКП достаточно тесно, как внутри контейнера, так и в пространстве между ним и стенками шахтного стакана. Обычным способом перемещения между уровнями был лифт, но ныне он стоит обездвиженный на самом низу. Приходится лазать по боковым лесенкам. Красные – пожарные проходят по всей глубине шахты. Желтые соединяют различные технологические ярусы. Коллега спускается в самый низ, а я остаюсь наверху и начинаю осмотр/съёмку.
Сказать, что фотографировать в таких стеснённых условиях неудобно, означает не сказать ничего. И дело даже не том, что приходится всячески наклонять штатив. Основная проблема психологическая и лежит в разнице угла обзора глаза и объектива. Глаз захватывает картинку целиком, когда как фотоаппарат лишь часть. Отсюда страдает информационное наполнение кадра (особенно при моей любви к широким углам). Но заниматься панорамированием банально лень (не говоря о том, что это очень долго). Остается страдать и довольствоваться меньшим.








Вот с этим кадром (ниже первый) я сражался около получаса. Напротив входа не встать – там пустая лифтовая шахта (ниже второй). Вытянуться и снять с рук не выходит из-за требований к выдержке в несколько секунд и малой шумливости. Пришлось выдвигать штатив, искать упоры и задействовать дистанционный спуск, при этом, не забывая о равновесии и возможной перспективе свалиться на добрые тридцать метров вниз.






Путешествие между уровнями цилиндра тоже задача не из простых. В нормальном состоянии, между этажами шли лесенки. Ныне их кто-то срезал (как и межэтажные люки) и приходилось цепляться руками на края, упираться ногами в пустые аппаратные стойки, дабы перелезть наверх. Острые края люков, разлитый скользкий мазут и вероятность сорваться вниз на пару уровней придавали занятию пикантную остроту ощущений.










Вообще, УКП дошел до нас в весьма хорошем состоянии. Да, из него изъяли всю электронную аппаратуру, срезали крышки люков, внутренние лесенки и куда-то умыкнули модные кресла. Но, при этом, сохранили весь остальной чермет, включая полные меди дизеля, посеребрённые провода соединений и позолоченные разъемы.














На самом нижнем 12-ом ярусе сохранился толчок и кровати. Здесь же покоится и остановленный лифт. Осматриваю и начинаю ползти вверх по несуществующим лесенкам. Миную 11ый, 10 и 9ый уровень.










На восьмом понимаю, что дальше не пролезу – не за что хвататься, абсолютно пустой отсек. Придется лезть обратно, но решаю выйти через лифтовую шахту. Там есть за что ухватиться и переползти на пожарную лесенку.
Спускаюсь на самое донце ракетной шахты. Под висящей капсулой навалено немного железяк, но вид открывается достаточно годный, да и угол объектива позволяет захватить капсулу целиком.






Осмотрев УКП, мы собрались на самом верху, чтобы решить, как закрыть за собой гермодверь у которой отсутствует механизм запора. А дверь закрыть надо было. Предлагались различные схемы, от «дерни за веревочку», до «распрями пружину». Через полчаса экспериментов инженерное решение найдено и массивная гермодверь уверенно залочивается. Конечно, при желании открыть можно, но ведь важна иллюзия запертости.

Вылезаем на поверхность уже засветло. Трава мокрая от росы. Отступаем тем же путем – траншея, забор, трава, машина. Мишен комплит. Си ю ато!

https://ralphmirebs.livejournal.com/224158.html

Одними из самых больших, созданных людьми, самоходных машин являются карьерные роторные стреловые экскаваторы. По данным Википедии, первый роторный экскаватор был изготовлен в Германии в 1916 году. Тогда и был заложен вектор развития данного вида промышленности и, после окончания Второй Мировой Войны, немецкие фирмы стали ведущими мировыми лидерами в производстве этих огромных экскаваторов и подарили миру множество образцов таких машин. Шли годы, производились новые экземпляры, а былые уходили на покой. Часть старой техники была уничтожена, часть перекочевала в музеи, а часть остается брошенной вблизи мест, где она когда-то работала. Наша компания посетила один из таких заброшенных экскаваторов - Bagger 258.




Экскаватор был построен к 1964 году и выглядит малышом по сравнению со своими "старшими товарищами" - всего 171 метр в длину и 50 в высоту (к слову, самый большой роторник имеет размеры 225/96 метров). Однако, находясь рядом с его гусеницами, приходится высоко задирать голову.










Экскаватор обнесён небольшим забором, присутствуют таблички "не влезать", но мы их игнорируем и устремляемся к голубому чуду. Голубое Чудо, Blue Wonder - так называли этот экскаватор из-за голубого окраса конструкций. Десятилетия добавили ему ржавчины, но голубой цвет прекрасно просматривается и поныне.






Время поджимает - мы заехали к нему по сути проездом, отчего фотосъёмка проходят впопыхах. Практически не имея опыта не подземных полазок в Германии мы шугаемся и прячемся ото всех проходящих внизу - велосипедистов, бегунов, заплутавшего автомобилиста... Мы прижимаемся к металлу стрелы от взоров с наблюдательной вышки соседствующего автотрека, не вылазим на самый верх стрелы по избежании палева от кого-либо. Особенно забавным наше поведение ощущается после того, как с противоположной стороны охранной ограды обнаруживается огромный залаз над и под секциями забора. Ну и что с этого? Лучше малость перебдеть, чем в полиции сидеть.














Конструктивно, роторный стреловой экскаватор состоит из двух самоходных платформ на гусеницах. В одной из них расположена кабина управления, от нее отходит стрела с ротором и система натяжения тросов. В другой платформе находится силовая подстанция, а соединяются они фермой-мостом длиной в десятки метров.


















По ферме проходит лента транспортера породы. Вращающиеся ковши на роторе отрывают и захватывают породу, перенося ее на ленту. Порода добирается до кабины, а там перекидывается на соединительную ферму и уходит ко второй платформе, где ссыпается с экскаватора в самосвалы или вагоны.
















Внезапно в кабине обнаруживается темнота и необходимость фонарика. У меня его с собой нет, у меня нет даже телефона с фонариком! Приходится повернуть назад и бегать вокруг.








Попытка покорить гусеницу! Кстати, гусеницы меня впечатлили больше всего. Размеры как у Ratte.










Добираемся, наконец, до ковшей. Можно залезть внутрь, но время на исходе.








Последние взгляды и мы уезжаем.

https://ralphmirebs.livejournal.com/223825.html