Для Проекта № 141 в Заповеднике Сказок

Олежка не местный был, приезжий. Его на лето привозили. Андреевна, бабка его, суровая была, всех держала в строгости. Со своим буйным мужем, контуженным на войне, управлялась без посторонних. У него внезапные приступы безумия случались. Из-за этого все, даже сильные мужики, его остерегались.

Андреевна велела, чтоб пацаны принимали внука в свои игры. Но у пацанов в посёлке свои понятия. Им Андреевна не указ. Всё лето упрямо игнорировали Олежку.

Это в первое лето было, а на другой год признали его. Подъезжали на старых великах, жали руку, хлопали по плечу, делились анекдотами. Анекдоты — понятное дело, лучшее свидетельство, что ты свой. Ну и новенький велосипед Олежкин не без зависти ощупывали, разглядывали. Мать ему перед отъездом купила.

Костя с соседней улицы подошёл и говорит: «Дашь проехаться?» Сел на велик и укатил. Целых полдня его не было. Вернулся пешком, с фингалом, порванной цепью, спущенными шинами, без ниппелей, насоса и седла. А ведь ещё утром велосипед был новенький. Олежка расстроился, конечно. А кто бы не расстроился? Спрашивает:

— Где насос и седло, Костя?
— Скажи спасибо, что велик вообще не отобрали, — невозмутимо ответил тот.

Обиженный Олежка повёл велосипед во двор. За сплошным высоким забором не разглядеть, однако всем было отчётливо слышно, как разгневанная Андреевна ругалась и хлестала растяпу внука тряпкой. В предчувствии скандала пацаны мигом разошлись по домам. Один Костя остался — сидел у ворот на лавке, ковыряя драным кедом спорыш под ногами, и ждал привычного развития ситуации и неизбежной отцовской порки. Ему не впервой. Зря он, конечно, сунулся в цыганский посёлок. Там и втроём-то стрёмно.

Однако Олежка не выдал Костю.

Летом многие разъезжались кто куда. В основном — в детские лагеря. На море или в Загорский лес. Колька раз попробовал — не понравилось. Никакой свободы, всё по распорядку, по свистку. Взбунтовался Колька, наотрез отказался второй раз ехать. С тех пор путёвки, которые выдавали отцу и матери на двух детей, доставались младшей сестре, та на все смены уезжала, за себя и за брата. Ей нравилось.

Свобода свободой, но иной раз и поиграть не с кем. Не всё же время книжки на чердаке читать. Начитаешься про пиратов, рыцарей и партизан — сразу хочется собственных приключений. Те, кто оставался в посёлке, волей-неволей тянулись друг к дружке. Даже если с разных улиц и до этого не очень ладили. Компанией — да хотя бы и вдвоём — на великах хоть на рыбалку, хоть на ферму, хоть на элеватор, хоть просто так по пыльным дорогам меж виноградников и кукурузно-подсолнечных полей погонять всяко интереснее. Если вместе с кем-то, даже в дальние сады не страшно.
В сад забираться лучше втроём. Один — на шухере, второй — на дереве, а третий — подбирает сорванное. Ну, сколько там у троих за пазуху напихается — и ходу!

С краю обычно поздние сорта, там до осени бесполезно рвать. Надо на дальние участки пробираться. Самые вкусные яблоки — там. Но туда — опасно! Там — Чёрный объездчик.

Как-то вечером Костя сказал:

— Кто со мной ночью?
— Куда? На железнодорожный элеватор? Покататься на подъёмнике?
— Нет, — загадочно ухмыльнулся Костя, — в сад.
— Не, ребята, я — пас, — отмахнулся Серёга. — Спать хочу зверски. Всем пока, до завтра!
— Ты как, Валерка? Айда? Сходим?
— Не с моей разбитой коленкой.
— А чего с ней?
— На дороге за проволоку зацепился, ободрал.
— Слюной помазал? Подорожник прилепил?
— Само собой.
— Ну, тогда до свадьбы заживёт.
— Так-то оно так, — поморщился Валерка, — только она, зараза, припухла чего-то. Придётся матери показать.
— Я хочу! — загорелся Олежка.
— Уверен? Тебя днём-то никуда не отпускают, а уж ночью — тем более.

Это правда, как только Андреевна прознала, что Олежка на рыбалке в метре от берега чуть не утонул, ему дальше улицы — ни-ни. Никто ж не знал, что приезжий пацан плавает как топор. Не поняли сразу, чего это с ним. Думали, дурачится. Один Костя сообразил, вытащил. Но нахлебался Олежка будь здоров — еле-еле откашлялся.

— Сказал «пойду», значит пойду! — заартачился Олежка. — В окно вылезу, а Берта на меня уже не гавкает. Так что всё тихо будет. Короче, я с тобой.
— Ладно, смотри, дело добровольное. Кто-нибудь ещё идёт?

Колька сказал: «Надо подумать». Он всегда так говорил, когда не очень-то хотелось.

— Сдрейфил, что ли? — хмыкнул Костя.

Но Кольку на слабо не возьмёшь, он себе на уме.

— Давай лучше завтра, — уклончиво предложил Колька, — днём сгоняем.
— Днём каждый дурак сможет.
— На третий участок? — подумав, спросил Колька.
— На четвёртый, — как нечто обыденное сказал Костя.
— Ого!
— А кто вякнет про Чёрного объездчика, сразу получит в лоб, — добавил Костя.
— Сам же первый и вспомнил! — парировал Колька. — Мне отец запретил туда соваться.
— И что? — удивился Костя. — И мой запрещает. И Олежке вон бабка запрещает, а он идёт.

Тут уж Кольке крыть было нечем.

В доме Андреевны поужинали жареной картошкой с огурчиками и ряженкой. Отправила внука и деда спать, а сама принялась обстоятельно поливать огород — плодовые деревья, помидорные грядки, виноград, цветы в палисаднике. Уже давно стемнело, а она всё гремела посудой на летней кухне. Олежка лежал на своей пружинной койке, прислушивался, выжидал. Вот, приговаривая что-то неразборчивое, бабуля сняла с Берты ошейник, дала собаке побегать по двору. Вот к запаху ночных фиалок примешался ароматный дым самосада — Андреевна не спеша закурила самокрутку. Затем вошла в дом и долго читала на кухне толстую книгу «Путь Абая».

Из-за всего этого Олежка чуть было не пропустил условленное время встречи. Догнал Костю и Кольку уже у крайних домов. Дальше — тянулись поля и виноградники, плохо ему знакомые. Один бы он туда ночью уже не осмелился.

— Гляди-ка, — сказал одобрительно Костя, — и вправду пришлёпал.
— Угу, — проворчал Колька. — В белой тенниске. За километр видно.
— У меня все футболки светлые, — стал оправдываться Олежка. — Для маскировки могу снять.
— Можно подумать, ты под футболкой негр! — прыснул от смеха Колька.
— Для маскировки, — сказал Костя, — надень вот мою рубашку. А свою пока спрячь.
— Куда?
— Да хоть за пазуху.
— А как же ты?
— А я загорелый.

И то верно. Костя умудрился загореть ещё в самом начале лета. С тех пор его загар с каждым днём становился только гуще.
Шагали бодро под неистовый стрёкот кузнечиков в придорожной траве.

— Час туда, час назад и пятнадцать минут на операцию… — деловито прикинул Колька.
— Нормально, — кивнул Костя. — Всё по плану. До рассвета вернёмся.
— А у вас дома, что ли, не растут яблоки? — невпопад поинтересовался Олежка. — У моей бабки три яблони.
— Яблони есть в каждом дворе, — спокойно пояснил Костя. — Всё есть: шелковица, абрикос, черешня, вишня, виноград. У Серёги даже персик растёт.
— Дело не в яблоках, а в приключениях, — сказал Колька, широко зевая на последнем слове.
— Точно, — подтвердил Костя, тоже зевая. — Приключения не растут в огороде.

Через полчаса искатели приключений вошли в кооперативный сад. Пролезли под проволочной сеткой, с опаской пересекли первый участок, затем, выждав и осмотревшись на меже, нырнули во второй.

— Здесь груши, — со знанием дела шепнул Костя. — Сорт Жозефина.
— Да знаем! — огрызнулся Колька. — Жозефина Мехельнская, дубовая, потому что зимняя.
— Не гунди, Мичурин, я Олежке рассказываю, — шикнул Костя. — А там дальше — деканка зимняя.
— Короче, тут ловить нечего, — пояснил Колька.

Вышли на третий участок, снова осмотрелись, прислушались.

— Может, тут наберём? — нервно озираясь, предложил Колька.
— Ты на четвёртом участке когда-нибудь был? — спросил Костя, вглядываясь темноту между деревьями, и сам же ответил. — Не был. Значит, идём на четвёртый.
— И чего зря ещё полкилометра пилить, когда и тут можно. Глянь, сколько яблок вокруг! Отличные же яблоки!
— Сам же говорил, не в яблоках счастье, а в приключениях! — пошутил Олежка.
— Не только! — Костя пригнулся, присел. Пацаны сделали то же самое. — На четвёртом участке вывели экспериментальный сорт. Если сегодня не попробуем, завтра будет поздно. Усекли?
— Завтра поздно? — фыркнул вечный спорщик Колька. — Чего это вдруг?
— До завтра всё соберут и отправят в космос.
— Куда-куда? — Олежка подумал, что ослышался.
— В космос. На марсианскую станцию «Умка-2». Слышали про такую?
— Не-ет! — Колька и Олежка изумлённо замотали головами.
— Правильно, и не могли слышать, потому что она секретная.
— Секретная? — Колька скептически уставился на Костю. — А ты тогда откуда знаешь?
— Я что, по-твоему, трепло? — Костя спокойно сплюнул травинку, которую до этого мусолил во рту. — Знаю, и всё. Радуйтесь, что с вами секретом поделился.
— А мы и радуемся, — буркнул Колька. — Идём, конспиратор. Чего застыл?

Ускоренным шагом прошли ещё полкилометра. Справа и слева длинными рядами стояли роскошные яблони, обильно усыпанные великолепными плодами. Под их тяжестью ветки склонялись до самой земли и оглушительно пахли. Метрах в тридцати от межи четвёртого участка Костя неожиданно прильнул к земле, раздавив коленями ягоды чёрного паслёна.

— Зырьте-ка вон туда! Видите на четвёртом?
— Где? — Колька распластался рядом. — Ага! Вижу!
— Это что за черти? — оторопел Олежка.
— Марсианские роботы! — торжествующе пояснил Костя. — Снимают яблоки с веток.
— Во дают! Чётко работают, — сказал Колька, не отрывая восхищённых глаз от снующих вокруг деревьев андроидов. Белые роботы с оранжевыми проблесковыми маячками ощупывали красными лазерными дальномерами ветки и гофрированными вакуумными манипуляторами аккуратно снимали идеальные плоды в шустрые самоходные контейнеры. Зрелище было потрясающее!
— Проходят обкатку в земных условиях,— прокомментировал всезнающий Костя. — Потом этот сорт на Марсе будут выращивать.

Внезапно совсем близко раздался конский храп, бряцанье уздечки и неспешная поступь копыт. Позади, в каких-то пяти-семи метрах, потерявшим бдительность приключенцам предстала ужасающая картина — всадник в чёрном камуфляже верхом на высоком, косматом вороном коне. Чёрный объездчик! Он тоже внимательно смотрел в сторону соседнего участка. Время от времени подносил ко рту левую руку с цигаркой, по-военному пряча огонёк внутри ладони. Пустой правый рукав был заправлен в старомодный чёрный моряцкий ремень.

— Капец! — едва слышно выдохнул Колька.
— Влипли… — просипел Костя. — Олежка, я его отвлеку. Мчи на четвёртый участок! Спасайся у марсиан!

Олежка от страха был скорее мёртв, чем жив.

— Эй, вы трое, — раздался ровный, но хлёсткий, как плеть, голос. — Ссыпайте в кучу всё, что натырили. Всё, что за пазухой, живо!

Перепуганный Олежка встал на подкашивающихся ногах и заплетающимся языком попытался объяснить, что они ничего не тырили вообще, а просто пришли посмотреть на роботов. Оглянулся, чтобы показать их, и глупо остолбенел — никаких андроидов, никаких лазеров, в саду было безлюдно и темно.

— Ну и горазд ты врать! — Чёрный объездчик зло отшвырнул окурок и погрозил кулаком. — А это что у тебя за пазухой топорщится?

Олежка лихорадочно похлопал себя по тощему животу, нащупал под рубашкой что-то пухлое и в панике непроизвольно зажмурился…

— Ну и горазд ты врать, Олежка.

Кто это?! Кто назвал его по имени? Олежка с трудом разлепил непослушные глаза — у его койки стояла бабушка.

— Наконец-то добудилась! Я говорю, ну и горазд ты спать, Олежка. Там твой друг пришёл. Ты на рыбалку с ним уговаривался? Так чего ж дрыхнешь?
— На рыбалку? А можно?
— С Костей — можно.

Во дворе, куда отродясь не ступала нога постороннего, Костя со знанием дела приторачивал к Олежкиному велику рыболовные снасти. Велосипед был как новенький. Свирепая овчарка Берта вертелась у его ног, дружелюбно виляя хвостом.

— И её с собой берите, — сказала Андреевна, присев на крыльце. — Пусть выбегается.

© VVL, 05.08.2019

https://mirnaiznanku.livejournal.com/1308257.html