Две сестры
Их похожесть возрастом ограничилась
И слепым талантом любить всерьёз –
Две сестры. Двойняшки. Полынь и жимолость.
Две иголки в пальцах – до слёз, до слёз!
Для фанатика нужно ничуть не меньше,
Чем костёр и ангелов голоса –
Он совсем не видел влюблённых женщин,
Он с небес другие ждал чудеса.
Ну а здесь, в миру, лунный свет печали,
Клоунада снятых дневных личин…
Две сестрицы будто не замечали
Никого из прочих земных мужчин.
Он глядел – и что-то в них зажигалось,
Что-то пело птицею в душах их,
Даже ревность сумели они, как пряность,
Разделить по-сестрински, на двоих.
Ну а он надмирное жаждал что-то,
И, когда пришёл его час гореть,
Как положено психам и гугенотам,
Наш герой восторженно встретил смерть.
Небеса не приняли эту жертву,
Лишь над прахом ворон весь день кружил.
Ну скажи, фанатик, что толку в смерти,
Если ты практически и не жил?
Если рай остался прекрасной сказкой,
Жизни после смерти и вовсе нет,
Если всё бессмысленно и напрасно,
И исчез, как не было, горний свет?
Души мёртвых легче, чем прядь тумана.
И когда откроется дверь извне,
Вот тогда поймёшь ты, что умер рано,
И придёшь обеих обнять. Во сне.
22.10.2018
Chambre ardente (Огненная палата)
Мне сложно точно припомнить дату,
И кто конкретно входил в конвой,
Но вижу: Огненная палата
Сидит надменно передо мной.
Судья молчит. Всё уже понятно,
По телу мертвенно льётся страх,
И проступают на коже пятна,
И искры вспыхивают в зрачках.
И нет надёжней анестезии,
Чем бесконечное «Отче наш».
Везде – от Франции до России –
За всё – за ересь и шпионаж –
Всех жертв – от Авеля до Исаака –
Вдруг окружают со всех сторон
Раскаты звука; столбом из мрака
Огонь и пламя, огонь, огонь!..
…Потом, конечно, пройдут столетья,
Потомки скажут, что в эру шпаг
Уничтожали нас не за это,
А, по-хорошему, просто так.
Развеян пепел. Душа крылата.
Я слышу ангельские голоса,
Но миг – и Огненная палата
Опять, как прежде, глядит в глаза.
22.10.2018
Гроза. Холст, масло, 12х42
Всё подтвердилось: тьмой охвачен горизонт,
а сзади город — это значит, та же тьма.
Сверкают молнии античного письма —
такие дни, такой узор, такой сезон.
От кромки жёлтой замираю в двух шагах
и принимаю как подарок этот риск,
а Божий ковш почти совсем опущен вниз,
и парни хлопают, и девушки в слезах.
Но вот уже скоропостижно свет погас,
вода поспешно принимает нас, как есть,
смывая город, поле, кладбище и лес,
и тень меня, и тень тебя, и тень всех нас.
11.06.2018
https://karakovski.livejournal.com/1451424.html
