Специальное исследование по пяти странам с целью понять, отчего именно в россии так ужасно обстоит дело с диссертациями, так упорно ловят недобросовестных плагиаторов и все равно их только больше

кусок из предисловия к книге
Соколов, М., Губа, К., Зименкова, Т., Сафонова, М., Чуйкина, С.
Как становятся профессорами: академические карьеры, рынки
и власть в пяти странах. — М.: Новое литературное обозрение,
2015. — 832 с. (Серия «История науки»)



План Б был совершенно иного свойства. В момент, когда
проект начинался, один из нас (Михаил Соколов) был вооду¬
шевлен идеей создания теории равновесия в статусных систе¬
мах. Эта теория должна была среди всего прочего объяснить, со
ссылками на социологию социальной информации Гоффмана
и работы по коллективным дилеммам, почему в России про¬
исходит девальвация ученых степеней, которая часто препод¬
носится как одна из основных проблем отечественной науки2.
Вкратце, теория исходила из того, что различительная способ¬
ность символа принадлежности к определенной социальной
категории, т.е. возможность делать на его основании верные
предположения о свойствах обладателя этого символа, есть
общественное благо. То, что мы можем предполагать наличие
у обладателя диплома соответствующих компетенций, позво¬
ляет нам сэкономить массу времени, которое иначе ушло бы на
проведение тестирования. Как обычно и бывает с такими бла¬
гами, однако они уязвимы для хищнического использования.
Значительные частные выгоды могут быть извлечены тем, кто
приобретет степень, не затратив усилий на приобретение атри¬
бутов, на которые она указывает. Далее, тот, в чьей власти при¬
сваивать степень, может также извлечь прибыль из безответ¬
ственного распоряжения ею, если потребует от недостойного
получателя разделить с ним часть выгод. Отличие устойчивого
символа социального статуса от неустойчивого и подвержен¬
ного девальвации, думали мы, заключается в том, что дизайн
процедуры присвоения неустойчивого символа поощряет по¬
добный сговор между эмитентом и реципиентом.


Должен существовать — думали
мы — какой-то институциональный механизм предотвращения
сговора, просмотренный архитекторами российской системы
степеней, который дает «западным» степеням их предполагае¬
мую стабильность, за счет ли сокращения вероятности повтор¬
ного взаимодействия или как-то иначе.


Однако чем дольше мы искали, тем больше убеждались,
что подобного механизма не существует. Наша модель устой¬
чивости статусного символизма прекрасно реконструировала
ход мысли ответственных за науку чиновников, которые изо¬
бретали все новые и новые способы затруднить вредоносную
кооперацию. В результате дизайн присвоения степени в Рос¬
сии стал шедевром институционализированного недоверия
ко всем участникам этой процедуры, которое как будто дол¬
жно устранить любую вероятность тайного соглашения между
ними. В него вовлекается масса участников (члены ученого
совета, оппоненты, ведущая организация, эксперты ВАК, доб¬
ровольные рецензенты), причем большинство из них диссер¬
тант, теоретически, выбирает не сам, и подыскать тех, кто уже
обязан ему или может ожидать от него благодарности в буду¬
щем, сложно. Более того, любой сговор, по идее, противоречит
интересам многих из них (например, редакторов журналов,
которым надо печатать статьи неизвестного качества). Если
бы дело было в организации процесса, то российские степени
давали бы меньше всего поводов беспокоиться об их девальва¬
ции. По сравнению с ними степени во всех остальных четырех
описанных нами системах — и это одна из немногих областей,
в которой отобранные нами «страны Запада» имеют что-то об¬
щее, — практически беззащитны перед лицом возможной ма¬
нипуляции. Степени там присваивает комиссия из трех-семи
человек, собранная самим претендентом или его руководите¬
лем. Как правило, нет требований по части публикаций и нет
никакого внешнего контроля, наподобие российского ВАК. Ни¬
что не мешает диссертанту собрать то, что во Франции с фран¬
цузским изяществом называется «комитетом плюшевых ми¬
шек». Почему тогда «там» девальвация не происходит?
Когда мы начали собирать данные, которые должны были
пролить какой-то свет на эту загадку, нас ждал другой сюрприз.
Наши представления о том, что девальвация степеней является
специфически российским явлением, оказались сильно иска¬
женными. Время от времени «мишки» действительно собира¬
ются. Мы узнали, что девальвация происходит и во многих «за¬
падных» случаях — французские или британские респонденты
упоминали о равномерном снижении требований к диссертан¬
там как о чем-то общеизвестном, но говорили об этом, на наш
взгляд, на удивление спокойно, как о хорошо контролируемой
инфляции. Случаются и более одиозные истории — например,

инфляции. Случаются истории например,
когда политики защищаются в лучших университетах, а потом
в их текстах обнаруживается плагиат. Такие скандалы проис¬
ходили в последние годы с неприятной регулярностью (венцом
был разразившийся уже во время работы над проектом скан¬
дал, связанный с защитой диссертации Каддафи-младшим во
входящей в «Золотой треугольник» британской системы выс¬
шего образования Лондонской школе экономики). Различия
касаются скорее не самой возможности такого события, а ча¬
стоты, с которой оно происходит, и ощущаемой катастрофич¬
ности его последствий.
Мы поняли постепенно, что острота проблем, связанных
с девальвацией степеней, связана не с тем, что где-то порядок

их присвоения оставляет больше возможностей для сговора не¬
добросовестных участников этого процесса, а где-то — меньше,
а с тем, какое место степени занимают в более широком кон¬
тексте карьерной мобильности и устройства рынков академи¬
ческого труда. Очень огрубляя, можно сказать, что в России сте¬
пени служат для легализации принятого решения о найме и для
бюрократического обоснования претензий на продвижение,
а в других рассмотренных нами случаях— для саморекламы
во время пребывания на открытом рынке. Второй (и, к слову
сказать, последний найденный нами) однозначный контраст
между российской и «западной» наукой, состоит как раз в том,
что в России период пребывания на открытом рынке труда
с рассылкой резюме и прохождением собеседований вовсе не
присутствует как самостоятельное состояние в подавляющем
большинстве академических биографий. Индивид не ищет ра¬
боту, наоборот, работа предлагает себя, обычно устами кого-то
из старших коллег, заприметивших способного студента или
перспективного сотрудника. Поскольку в большинстве органи¬
заций при этом действуют правила, требующие соответствую¬
щей степени от претендентов на должности определенного
уровня, обеим сторонам— и приглашаемому, и приглашаю¬
щему — в этой ситуации степень приглашаемого нужна, чтобы
оправдать достигнутое между ними соглашение в глазах выше¬
стоящих инстанций. Получение степени в этих условиях начи¬
нает восприниматься как их общая проблема обхода формаль¬
ных препятствий, которую желательно решить с наименьшими
потерями времени и сил. В дальнейшем во многих случаях вся
карьера ученого проходит в одном и том же учреждении. Если
переход на другую работу все-таки случается, он вновь происхо¬
дит по личному приглашению, и вся история повторяется. Вну¬
три же организации степени являются основным регулятором
продвижения на следующие академические позиции: собран¬
ная нами статистика показывает, что получение степени делает
переход в следующий ранг более-менее неизбежным. Для орга¬
низации очень сложно произвести кандидата в профессора или
не произвести в них доктора, а произвести в профессора кан¬
дидата наук, оставив доктора доцентом, видимо, невозможно
вовсе.

Можно показать исторически, что истоки этой важности
степеней в России лежат в стремлении обеспечить централи¬
зованный бюрократический контроль над распределением
академических должностей. Столичные администраторы, не
имея возможности как-либо прямо повлиять на процесс найма
на периферии огромной страны, стремятся контролировать до¬
пуск в категорию пригодных для каждой должности. Централь¬
ный орган в Москве не может проследить за тем, чтобы самый
талантливый кандидат был предпочтен всем остальным в Пе-
тропавловске-Камчатском, но может проверить аттестацион¬
ное дело каждого доктора наук в надежде поставить барьер на
пути очевидно непригодных.3 Это дает пусть несовершенный,
но хоть какой-то механизм контроля, и его можно модерни¬
зировать по необходимости, добавляя в процедуру все новых
и новых агентов, и тем самым, предположительно, добиваясь
все лучшей и лучшей работы фильтра. Наш вывод, однако, со¬
стоит в том, что именно усилия бюрократов по превращению
степеней в универсальный и, по сути, единственный механизм
контроля во многом превратили их девальвацию в масштаб¬
ную проблему. Они одновременно делают последствия защиты
диссертации недостойным катастрофическими для академиче¬
ского мира и заставляют каждого недостойного, который все
же хотел бы в нем задержаться, концентрировать всю свою
изобретательность на обмане диссертационного комплекса.
Причина, по которой девальвация столь проблематична для
России, состоит в том, что она приносит куда больше пользы
обманщику и куда больше вреда добросовестным гражданам
республики ученых, чем было бы при устройстве, в котором
степени играют иную роль.
Степень является условием получения должности или по¬
вышения и в остальных рассматриваемых нами странах, но
нигде она не является единственным иди даже основным
условием. В некоторых из них между степенью и должностью
претендент должен получить дополнительную профессиональ¬
ную квалификацию (как во Франции или Германии), и везде,

кроме России, он должен быть готов провести некоторое время
на открытом рынке труда, на котором степень значима лишь
как один из атрибутов, что-то говорящих о претенденте. Иг¬
рая в одном отношении меньшую роль, в другом отношении
степени на условном «Западе» играют большую роль. Они слу¬
жат для нанимателя источником информации о нанимаемом.
В России примечающий способного аспиранта работодатель
не нуждается в степени, чтобы решить, звать ли его на работу.
Фактически он часто вначале принимает решение звать, а по¬
том инвестирует ресурсы в то, чтобы помочь младшему кол¬
леге защититься. В этом смысле и для него, и для аспиранта
лучшая степень— это та, для получения которой им прихо¬
дится затратить минимум усклий. Идеально, если им удастся
использовать готовый диссертационный конвейер, в котором
для любой проблемы есть готовое решение.
На противоположном полюсе находится подробно описан¬
ный во французской главе пример, в котором основной заботой
диссертанта оказывается не просто получение степени, а полу¬
чение хорошей, говорящей в его пользу степени. Степень служит
не для того, чтобы доказывать внешнему контролеру правомер¬
ность повышения диссертанта, уже взращенного внутри орга¬
низации, а для того, чтобы дать этому кандидату возможность,
подав заявление на открытый конкурс, представить дополни¬
тельные аргументы в свою пользу, например пригласив наибо¬
лее авторитетных и требовательных критиков в диссертацион¬
ной комитет. Никто не мешает ему собирать «плюшевых мишек»
в свое удовольствие, и, по всей видимости, многие люди, не ду¬
мающие об академической карьере, так и делают. Но поскольку
они все равно выбывают в итоге из мира науки, то даже прямая
продажа им степени не влечет за собой никаких особенно не¬
приятных последствий для этого мира (если только они не поли¬
тики, которые могут оказаться в центре публичного скандала).
Тот, однако, кто думает о своей академической карьере, должен
понимать, что потенциальные работодатели как специалисты
в той же дисциплине легко поймут, как именно комитет был
собран. А поняв это, они неизбежно зададутся вопросом о том,
значит ли именно такая его композиция, что у диссертанта не
было шансов заслужить одобрение менее пристрастных судей.


Образно, российская степень функционирует как водитель¬
ские права, а «западная» — как сертификат школы экстремаль¬
ного вождения. Права предъявляются сотруднику ГАИ, чтобы
оправдать свое нахождение за рулем транспортного средства.
Сертификат — потенциальному работодателю, чтобы убедить
его, что водителю можно доверить себя, свою семью и иной
ценный груз. Всякое подозрение работодателя, что такой серти¬
фикат может быть просто куплен, аннулирует его ценность для
предъявителя. В действительности лучше не иметь никакого
сертификата, чем иметь сомнительный. Ни один человек в здра¬
вом уме не наймет шофера, который пытается отрекомендовать
себя за счет заведомо липовой бумажки. Поэтому сам предъ¬
явитель будет заинтересован найти школу с безупречной репу¬
тацией. И даже если он был бы рад получить от такой школы
сертификат, удостоверяющий наличие мастерства, которым он
в действительности не обладает, школа вряд ли согласится его
продать: одной неприятной истории с ее выпускником хватит,
чтобы ей пришлось закрываться.
Российский государственный бюрократ в некотором роде
рассуждает таким же образом, как работодатель в этом при¬
мере,— он предполагает, что каждый обзаведется лучшим
сертификатом из всех, которые в состоянии заполучить. Он
думает, что, если уж степень устанавливает какую-то планку,
то, вероятно, всякий, кто не справился к определенному возра¬
сту с докторской, несмотря на очевидную заинтересованность
в ней, просто не может эту планку осилить. В этой перспективе
есть два крупных недостатка. Один из них, более очевидный,
состоит в том, что она не учитывает нюансов в мотивах, от¬
кладывающих защиту. Кто-то не защитился вовремя, потому
что начал проект, который по определению принесет резуль¬
тат лишь через много лет интенсивной работы (зато какой это
будет результат!), а кто-то— потому что испытывает литера¬
турное отвращение к монографическому жанру, зато пишет
прекрасные эссе, на которых воспитано уже поколение докто¬
ров. Второй, менее очевидный, порок заключается в том, что
перспектива чиновника не только предполагает, что доктора
лучше кандидатов, но и в том, что она не признает вариации
среди докторов. То, что для коллег в той же области образует

тонкую и многомерную градацию оттенков — степень, свиде¬
тельствующая о лояльности преданного ученика; проходная
степень осторожного человека; знак отличия подлинного ин¬
теллектуального берсерка— здесь превращается в схему из
трех дискретных градаций (б/с, к.н., д.н.). Однако поскольку
эта схема, в конечном счете, служит для рационализации каж¬
дого найма и продвижения, она притупляет зрение организа¬
ции, самой заставляя и ее различать только эти три оттенка.
Сложно не только пропустить кандидата при повышении впе¬
ред доктора, даже если он демонстрирует очевидно больше та¬
ланта, но и задержать продвижение одного доктора, если уж
другой был повышен в аналогичных условиях. В терминах при¬
мера выше, каждый сотрудник производящего найм факультета
может вести себя как работодатель, придирчиво рассматриваю¬
щий предъявленный сертификат, а может — как инспектор до¬
рожной полиции, вынужденный смиряться с тем, что за рулем
находится явно опасный для себя и других водитель, если у него
в порядке права. Система дискретных рангов, однако, по самой
своей внутренней природе превращает организацию из работо¬
дателя в инспектора4.
Это объясняет, почему девальвация степеней является про¬
блемой в России, но не на «Западе». Объяснение, однако, немед¬
ленно ставит новые вопросы. Для того чтобы степень работала
как сертификат школы экстремального вождения, необходимо,
чтобы работодателю вообще было дело до способности нового
сотрудника производить научные тексты, примерно как нани¬
мателю жизненно важно знать, может ли он полагаться на на¬

4 Это, разумеется, не единственные непредвиденные последствия внедрения
сверхпродуманной процедуры защиты. Мы увидим в российской главе, что она
ставит всякого претендента — включая самого что ни на есть добросовестного —
в зависимость от развернутой сети академического патронажа. Сеть аккумули¬
рует опыт и связи, необходимые, чтобы найти выход из диссертационного лаби¬
ринта. Она подсказывает, где взять образцы автореферата и шаблоны отзывов,
подыскивает оппонентов и рецензентов, оказывает психологическую помощь
диссертанту, когда он готов опустить руки в отчаянии. Взятие диссертационного
барьера гораздо проще для того, кто вовремя стал частью сплоченной академи¬
ческой семьи, и, соответственно, каждое усложнение, придуманное Рособрнад-
зором, увеличивает число желающих быть усыновленным или удочеренным.
Очевидная сложность в том, что, хотя сеть не обязательно подразумевает злока¬
чественный сговор, она явным образом создает для него благодатную почву.


выки шофера в критической ситуации на дороге. Нужно также,
чтобы на место было много неизвестных ему претендентов, ме¬
жду которыми нужно выбирать. Мы знаем, что это далеко не
всегда так. В каких условиях должна находиться академическая
организация, чтобы стараться выявить и принять на работу са¬
мого сильного интеллектуально кандидата — и при этом не ис¬
пытывать недостатка в претендентах?
Когда мы подходим к этому пункту в наших рассуждениях,
направления движения, заданные нашими Планами А и Б,
сближаются друг с другом. И сравнение наших национальных
инструкций для карьеристов, и попытка объяснить, почему же
самые продуманные, казалось бы, меры, направленные на то,
чтобы обеспечить достойное вознаграждение таланта, иногда
приводят к следствиям, противоположным желаемым, подтал¬
кивают нас к попытке понять логику поведения агентов, отве¬
чающих за академический найм. Именно эта логика увязывает
вместе макрофакторы, такие как господствующая идеология
управления наукой и высшим образованием в данной стране
и превратности индивидуальной академической судьбы. Чем
дальше развивался наш проект, тем ближе мы подходили к не¬
кому обобщающему плану. Этот план состоял в том, чтобы
показать, как за различиями в оптимальных карьерных стра¬
тегиях и контурах, которые карьеры принимают, скрываются
контексты — экономические, политические, идеологические,
демографические, — к которым приходится приспосабли¬
ваться академическим организациям. Эти контексты опреде¬
ляют, будет ли существовать пожизненный найм, можно ли
найти приличную работу, не встраиваясь в систему академи¬
ческого патронажа и не пользуясь сетью знакомств, имеет ли
смысл получать степень простейшим из доступных путей, или
сбор «плюшевых мишек» представляет собой верный путь на
биржу труда, и насколько рыночная ценность индивида зави¬
сит от его публикаций.

https://ivanov-p.livejournal.com/165890.html