Каждого из них автор наделил в меру правдоподобной легендой о том, как получилось, что эти правоверные евреи - все они воспитаны в Законе и не помышляют об отступничестве - проповедуют вряд ли даже известные в Иудее тех времен учения.

Я долго не могла понять - зачем автору понадобился этот парадоксальный ход? Что он хотел этим сказать? Показать единство всех вер? Но это было бы слишком примитивно. Под конец у меня появилось более вероятное предположение, о нем - позже.

На страницах романа все говорят, он весь состоит из длинных бесед. Ученики обсуждают свои теории, ищут соответствия в Законе, спорят о словах Христа, и не могут прийти к общему пониманию, даже одни и те же эпизоды своего трехлетнего пути вспоминают по-разному. Люди первосвященника ждут приезда прокуратора перед началом празднеств, всё их беспокойство - об этом. Фарисеи собирают досье на Иисуса, спорят до хрипоты всю ночь напролет. Пилат тоже ведет долгие беседы - с начальником римской службы безопасности Максимом. Они поглощены интригами вокруг цезаря, что им за дело до какого-то бродячего еврейского проповедника? Пока - ничего.

Иисус появляется уже во второй половине романа. Описан эпизод со смоковницей и изгнание торговцев из храма. Акцент - на реакции людей вокруг, на их понимании - или непонимании - происходящего. В центре повествования не они, и не Иисус, а сам этот день, Великий Понедельник. И чем ближе день к закату, тем увереннее между собой говорят апостолы о грядущем и уже близком торжестве их Учителя…

Почти в самом конце книги, после очередной проповеди Филиппа о Плероме, Иоанн говорит: "Три года за Ним ходим, но каждый идет в свою сторону. Слушаем и не слышим. И чем больше Он нам рассказывает, тем меньше мы понимаем. И говорим, говорим, объясняя друг другу то, что не поняли, чтобы ещё сильнее друг друга запутать. И каждый уверен в своей правоте".

После этих слов Иоанна становится понятнее эпиграф из "Мастера и Маргариты": "Ему удалось всё-таки разобрать, что записанное представляет собою несвязную цепь каких-то изречений, каких-то дат, хозяйственных заметок и поэтических отрывков. Кое-что Пилат прочел: "Смерти нет… Вчера мы ели сладкие весенние баккуроты"".

В целом книга мне понравилась, читала с большим интересом, невзирая на странности. Вяземский детально прорисовывает характеры, на страницах его романа не схемы, не исторические персонажи, а живые люди. Правда, мне не понравилось то, каким автор представил Пилата. На мой вкус, именно здесь получилось какое-то уж слишком альтернативное прочтение образа.

Из недостатков романа могу упомянуть один из сомнительных авторских приёмов - слишком много вольностей сатирического плана; например, Вяземский описывает ночной совет фарисеев с использованием откровенно партийного, образца КПСС, лексикона. Содержание беседы остается до предела серьезным, но форма…

"Знаю, знаю, - нетерпеливо перебил его Руввим, - мне прекрасно известны либеральные и, я бы сказал, попустительские взгляды вашей школы на исполнение субботы… Я вот на что хочу обратить ваше внимание, товарищи и дорогие друзья мои! Назарей и его приспешники не просто нарушают субботу. Они специально устраивают провокации, глумятся над нашими священными правилами, оскорбляют чувства верующих иудеев!" - "Так стало быть, тенденциозно нарушает субботу, чтобы оскорбить чувства верующих?"

Но удивительным образом все эти вольности не нарушают атмосферу романа, ощущение полного погружения в события дня. Автор прекрасно знает историю и реалии времени; беседа Пилата с Максимом, толкующим сон прокуратора о Тиберии - просто шедевр. Поэтому я не жалею, что прочитала эту книгу, и, возможно, когда-нибудь перечитаю её, чтобы вновь почувствовать её особенную атмосферу.

Могу порекомендовать этот роман тем, кто интересуется библейскими сюжетами в художественной литературе.