Юбилей

Вторник, 25 Октября 2016 г. 16:24 + в цитатник

22 октября на кинофестивале в Риме прошёл специальный показ фильма "Английский пациент", приуроченный к 20-летию кинокартины. Мероприятие посетили исполнители главных ролей: Жюльет Бинош, Кристин Скотт Томас и Рэйф Файнс.

Великая история любви, сыгранная замечательными актёрами, собрала множество наград, завоевала и зрителей, и критиков. Фильм снят по одноименному роману канадского писателя и поэта Майкла Ондаатже. Кстати, другая его книга - "В шкуре льва" ("In the Skin of a Lion", 1987) - является приквелом к "Английскому пациенту".

Нас ежедневно окружают официальная история и новости, произведения искусства доходят до нас слишком поздно, неторопливо путешествуя по свету, как послание в бутылке. Только совершенное искусство способно упорядочить хаотичное нагромождение событий. Только то, что совершенно, способно перестроить хаос, чтобы предложить и хаос и порядок, которым он в будущем станет.

Любовь была для него чем-то вроде детства. Она позволила ему раскрепоститься, быть раскованным и не бояться показаться глупым.

Режиссёр и автор сценария Энтони Мингелла:

"Первый раз я прочел "Английского пациента" залпом - в комнатке на углу 77-й стрит и Колумбус-авеню, наутро после завершения целого съемочного лета в расплавленном жарой Нью-Йорке. Когда я закрыл книгу, было уже темно и я долго не мог сообразить, где нахожусь.
Роман Майкла Ондатдже производит обманчивое впечатление - он кажется совершенно кинематографичным. Ярчайшие образы разбросаны по страницам мозаикой несвязного повествования - будто кто-то уже посмотрел картину и торопится записать самое лучшее, чтобы не забыть. Страница еще не закончилась, а читатель уже познакомился с событиями разных лет, произошедшими в Каире, или в Тоскане, или на западе Англии, в изложении разных людей; его заставили вникать в природу разных ветров, разбираться в сложном, устройстве бомбового взрывателя, в смысл наскальных рисунков. Умудренный сценарист к таким страницам приближается с предельной осторожностью. Дурак летит к ним сломя голову. На следующее же утро я позвонил в Беркли Солу Заенцу - единственному продюсеру, которого считал достаточно безумным, чтобы взяться за проект такого рода, и попросил прочитать роман. Сол сделал на безумии блестящую карьеру, к тому же он один из немногих киношников, любящих читать. Я ни разу не видел его без книги. Сол отзвонил через неделю - он был в восторге от романа. Вдобавок выяснилось, что Майкл в ближайший уикэнд приезжает из Торонто и будет выступать в книжном магазине недалеко от его дома. Я стал внушать Солу, что это знак.
Но, взявшись за работу над сценарием, я вдруг понял, что ровно ничего не знаю о Египте, ни разу в жизни не был в пустыне, не умею пользоваться компасом, не умею читать карту, не помню из школьной истории ни единого урока о второй мировой войне, и позорно мало знаю даже об Италии, откуда приехали мои родители. Я тут же сговорился с друзьями, которые пустили меня пожить в их коттедже в Дарвестоне (Дорсет) и, отправляясь туда, загрузил машину книгами. Когда-то я начинал свою самостоятельную жизнь с науки, и ничто не доставляет мне большего удовольствия, нежели возможность объявить, что чтение - дело серьезное. И вот я зарылся в эксцентричные тома по военной истории, в письма и дневники солдат, воевавших в Северной Африке и южной Италии, в довоенные публикации Королевского Географического Общества. Я выяснил, как была разрушена отцовская деревня около Монте-Кассино, открыл, что наш однофамилец возглавлял партизанское движение в Тоскане, узнал какой кипящий котел представлял собой Каир в тридцатые годы.
Только "Английского пациента" я с собой не взял. Книга настолько заворожила меня, я настолько погрузился в ее богатство, что решил: единственный для меня способ создать сценарий - это идти обратным путем, заново пересказывая сюжет. Из заточения я вышел с первым вариантом сценария - объемом в две сотни страниц (в два раза больше, чем полагается). Даже после того как я сам начерно отредактировал текст, в сценарии - к полному недоумению моих товарищей по работе над проектом - оказался эпизод, требующий изувечить козу, явилась дюжина новых персонажей и сцена с уничтожением глицинии в Дорсете, - сцена, которой предстояло стать самой запоминающейся во всем фильме (в этом я был готов поклясться). Незачем и говорить, что ни одна из этих придумок не пережила первый съемочный день. Затем последовали другие варианты, каждый беспощадно, дотошно, нелицеприятно, педантично и сурово разбирался Майклом и Солом, и наконец стало вырисовываться нечто вроде канвы будущего фильма. Мы встречались в Калифорнии, Торонто, Лондоне и - удачнее всего - в тосканском доме Сола, где, признаюсь, хоть мне и стыдно, важные обсуждения велись в прохладной аквамариновой воде бассейна, над поверхностью которой торчали наши головы. Работа перемежалась бурной игрой в то, что мы называли водным поло, хотя по сути это была просто дозволенная форма ярости, выпускания пара и накопившегося взаимного озлобления, в которой Майкл оказался просто мастером.
Напечатанный текст поразительно отличается оттого, с которым я приступал к съемкам. Материал продолжал развиваться и после съемок - отдельные сцены сокращались или просто выбрасывались, но радикальней всего изменилась структура фильма - с переходами от событий в Египте к событиям в Италии и обратно. Особую роль сыграл в этом Уолтер Мурч, редактор фильма, совместная работа с которым по-настоящему объяснила мне смысл старой истины - сценарий дорабатывается в монтажной.
Я надеюсь, что армия почитателей романа Майкла Ондатдже простит мне грехи допущений и упущений, неправильных суждений и предательств - все они совершались во имя перевода замечательной книги на язык кино. Я твердо решил - и меня даже подталкивали к этому, - что буду выражать собственное отношение к людям и событиям романа. Мне невольно пришлось придать отчетливость тому, что в прозе оставалось упоительно туманным. Оказалось, что сам процесс адаптации требует от меня соединения точек и превращения пуантилистской и абстрактной картины в фигуративную. Возможна была уйма других вариантов; я уверен, что эпизоды, которые я предпочел развернуть, столько же говорят о моих собственных интересах и моем собственном прочтении, сколько о самом романе. Но здесь мне не за что просить прощения.
А поразительная скромность Майкла доказывается тем, что он сыграл заглавную роль в этом процессе, не проявляя ни безразличия, ни презрения. Он продолжает одаривать нас своим остроумием, своими блестящими советами и сейчас, когда работа над фильмом близится к концу, то есть приближается момент, называемый завершением, но на самом деле означающий отказ от дальнейших попыток работы над ним".
(Июль 1996 г.)

Майкл Ондатже:
"Нас объединяло нечто особенное, рождавшееся на глазах. В сценарии Энтони вырастали люди, и они говорили так, как я представлял себе их речь. А когда появились актеры, каждый вложил в героя свой индивидуальный смысл и чувства, наделил персонажей взглядами и жестами из собственного опыта.
Будто люди, которых я знал, когда ночами писал книгу, теперь при ярком свете дня заселяют новую страну. И я изумлен не столько тем, как они совершили это магическое путешествие, сколько тем, как легко я их узнаю и снова ими очаровываюсь. Это оказалось для меня самым неожиданным и дорогим подарком".
(Торонто, июль 1996 г.)