«Рыжики»
Детство моё прошло в Белоруссии. Вслед за папой мы переезжали из одного места на другое, жили в разных домах и в разных гарнизонах. Бывало, снимали и частное жильё. И, куда бы нас ни забрасывала судьба, сколько себя помню, неизменно каждый год мы исправно выбирались в лес за грибами. Можно сказать, я вырос в лесу и задолго до того как пошёл в первый класс уже умел отличить ядовитый гриб от съедобного. Собирать любил, а есть не ел.
Однажды, мне тогда было лет десять, не больше. В дверь позвонили. Открываю, на пороге стоит соседская бабушка с тарелкой в руках. Улыбается:
- Дома кто есть?
- Нет, никого нету.
- Тебя тоже нет?
Я засмеялся.
- Что же, тогда я к тебе, - и подаёт мне тарелку с маленькими оладушками, непонятного грязно оранжевого цвета. – Это рыжики. Покушай, очень вкусные грибы. На будущее, решил приготовить: солишь, в муке обвалял и на сковородку. Можешь поперчить.
Уже на кухне бабушка смотрела как я расправляюсь с её «оладушками» и продолжала рассказывать.
- Самый чистый гриб. Во время войны мы в партизанском отряде рыжики только и жарили. Разложишь на протвинь и на огонь. Главное, чтобы муки хватило.
Мне так понравились жареные рыжики, что кроме них я никаких других грибов и видеть не хотел. Но в природе случилось что-то непонятное – рыжики исчезли. Во всяком случае, из наших мест точно.
Уже потом, когда в начале восьмидесятых я переехал сюда в Россию, поселился и зажил в окружении бесконечных лесов, уже здесь я снова ринулся искать всё те же рыжики. За тридцать лет бесплодных поисков лишь однажды, это ещё в те далёкие советские годы, нашёлся один единственный гриб, дающий на срезе рыжее молочко, да и тот оказался совсем гнилым. Но желание вновь положить в рот и похрустеть жареным рыжиком не оставляло. Наверно чтобы ощутить и напомнить вкус, памятный ещё с детства. Во всяком случае, почему-то для меня это было важно.
Почему так дорого то, что напоминает о детстве? Впечатления, запахи, вкусы, прикосновения. Смеющиеся глаза, дождь сквозь солнце. Всё это незабываемые мгновения того времени, когда ты был счастлив. Детство, даже если оно военное и голодное, всё равно счастливое, потому что дети умеют мечтать. Взрослые мечтать разучились, а память о том времени, когда они были счастливы, осталось. Рыжики это тоже оттуда.
В этом году грибов уродилось на удивление много. Всё лето у нас вдоль дорог стояли машины грибников. Думаешь, ну, всё, после такого нашествия ни одного гриба, даже самого завалящего, не останется. А в лес зайдёшь, так хоть косой их коси.
Первая волна колосовиков началась ещё в июне. Увидев людей, возвращающихся с корзинками полными грибов, я тоже решил отправиться в лес. Спланировал предстоящую неделю так, чтобы в конкретный день иметь свободное утро и уже предвкушал предстоящий поход, как вдруг раздался телефонный звонок. Звонил мужчина.
- Здравствуйте, батюшка! Вы не подскажите, как бы нам маленькую покрестить? Возраст около двух лет.
- Очень просто. Находите крёстных для своего ребёнка, звоните мне. Мы встречаемся, я провожу с вами беседу, и мы договариваемся о дате крещения. Крещение у нас по субботам.
- Скажите, а родной маме нужно присутствовать на беседе?
- Маме в первую очередь. Она в основном и воспитывает младенчика, и водит в храм.
- Боюсь, у нашей мамы не получится. Не сможет, хотя и мечтает побывать на крещении. И в субботу крестить у нас тоже не получится. Я увезу её в областной центр на химеотерапию. После всего этого, она вообще не скоро в себя придёт.
Побудет немного и снова в больницу. И так всё по кругу. Год назад хотели крестить, да жена заболела. Отложили до лучших времён, а лучших времён всё не видать. Мама у нас молодец, держится, только силы у неё уже на исходе.
Мы договорились о встрече. В тот же день папа девочки приехал вместе с крёстным отцом. Решили, что в качестве крёстной возьмём бабушку, а крестить придётся в единственное свободное утро. Другого времени у меня не было.
Назавтра день выдался солнечным и тёплым. Не жарким, а именно тёплым. Самая подходящая погода отправляться за грибами, но вместо леса, пришлось брать велосипед и ехать в церковь.
В назначенное время я увидел их гуляющих по дорожкам во дворе храма. Среди прибывших было несколько молодых женщин, но маму я узнал сразу по бледной коже и платку, повязанному так, что открытым оставалось только одно её лицо.
Во время крещения ребёнок соглашался сидеть на руках у одного только папы. И хотя мама находилась здесь же рядом, девочка признавала только отца. Ещё запомнил вязаную крючком красивую шапочку на голове у ребёнка. Было видно, что шапочка ей очень нравиться. Потому, когда нужно было окунать малышку в купель, она обеими ручонками ухватилась за головку и смешно запричитала:
- Моя сяпка! Моя сяпка!
Я видел, как преобразилась мама. Как она смеялась, то и дело щёлкая фотоаппаратом. Потом, уже в самом конце, молодая женщина закашлялась и выбежала из крестильной часовни.
Пока ребёнка одевали, я вышел вслед за мамой. Она стояла на улице и плакала.
- Даже если всё складывается именно так, то я хочу чтобы ты знала. Мама и дитя это единое целое, и разделить вас ни у кого не получится. Вернёшься из больницы, позвони мне. Готовься к исповеди, я приеду и причащу тебя.
Сегодня твоё дитя стало Божиим, ты тоже должна принадлежать Ему.
Она перестала плакать.
- Я сама приду. Хочу, чтобы в храме.
Но в храме я её уже больше не видел. Не знаю почему, но она не пришла. Я помнил её имя и поминал на литургии. Что с ней, я не знал, поскольку жили они в другом городе.

Дважды за всё лето я ходил в лес за грибами. Помню, в первый раз собираюсь и чувствую, как внутри пробуждается долгожданное чувство охотничьего азарта. Вот, сейчас оседлаю велосипед и отправлюсь туда, где «охотился» в прошлом году, там я наверняка нарежу целую корзину белых. Смотрю на часы. Семь утра. Не поздно ли я собираюсь? Какая-нибудь ранняя пташка наверняка уже подбирается к этим местам. Надо спешить!
Неожиданно звонок в дверь. Что такое, кому я понадобился? Открываю. Никого нет, зато на пороге чья-то заботливая рука оставила большой мешок полный белых грибов. Опять Ивановы удружили, больше некому. У них дача в лесу. Места заповедные. Там грибов тьма тьмущая. Значит, пошли за белыми и не смогли остановиться. А куда столько?
Осознание приходит потом, когда садишься всю эту гору обрабатывать. Режешь, режешь, а ей ни конца ни края. И думаешь потом, куда бы это пристроить?
Я в растерянности. Нет, ну надо же так всё испортить! От прежнего радостного возбуждения не осталось и следа. Что делать, идти в лес или садиться перерабатывать содержимое мешка?
Появляется матушка быстро входит в курс происходящего:
- Иди в лес, погуляй, помолись. Тебе это нужно, а я займусь грибами.

В конце августа пришла моя очередь отправляться в командировку. Я должен был служить в одном храме шесть дней подряд утром вечером. Перед самой поездкой знакомая верующая женщина попросила причастить её мужа.
Они встретились поздно, когда обоим уже было хорошо за сорок, оба одинокие. Дети выросли и разъехались, от этого одиночество ощущается ещё острее. Вместе они прожили восемь счастливых лет.
Я приехал. Он встретил меня с огромной радостью, словно мы знакомы уже целую тысячу лет. Вслед за женой он тоже пришёл в храм, только молиться они ездили в другой город.
Он и раньше причащался, но впервые священник сам пришёл к нему в дом. Всю жизнь, будучи технарём, этот человек выращивал цветы. Здесь у него на даче одних только тюльпанов росло больше двадцати сортов, а ещё пятьдесят сортов лилейных, а ещё гладиолусы. И таких «ещё» можно перечислять, мне показалось, до бесконечности.
Он знал свой диагноз, но не боялся. Я принял его исповедь и причастил.
- Теперь, батюшка, я очень хочу, чтобы ты посмотрел на это чудо. Весной этого года я ездил в Голландию, специально посмотреть на тамошние тюльпаны, и снял о них целый фильм. Знаешь, это чудо! Мне очень хочется, чтобы кто-нибудь его увидел.
Человек с надеждой смотрел мне в глаза, а у меня в тот момент не было никакой возможности остаться. Совсем не было.
- Прости, но сейчас я должен идти. Завтра на неделю уезжаю в командировку, а когда вернусь, приду и мы станем смотреть твой фильм о цветах. Я обещаю.

На самом деле, меня ждала она. Та самая мамочка, чью девочку я крестил два месяца назад. Вчера она позвонила мне и сказала:
- Батюшка, нет сил. Не приеду.
- Тогда я сам к тебе приеду. Жди меня завтра.
Для умирающего человека даже один это уже срок. За один день в его жизни может многое поменяться.
Я застал её лежащей в постели. На голове крохотный ёжик чёрных волос. И угадывающееся под пледом, маленькое, словно у ребёнка, тельце. Она не высохла, подобно другим страдальцам, только дышать ей удавалось с большим трудом.
- Вот, батюшка, всё ухожу. Нет, за себя не боюсь. За эти дни я много что передумала и поняла, я верю Христу, и хочу быть с Ним.
В этот момент открывается дверь и появляется манюня. Смешная. Русые кудри выбиваются из-под любимой вязаной шапочки. Она улыбается и показывает мне пальчиком:
- Мама.
- За неё боюсь. Всё думаю, как сложится теперь её жизнь? Кто ей меня заменит?
И всё-таки, хорошо, что после меня будет жить мой ребёнок. Это важно, чтобы после тебя что-то оставалось на этой земле.
На самом пороге, перед тем как мне уже уйти, она окликнула меня:
- Батюшка, ты веришь в чудеса? Может, ещё случится чудо?
- Чудо? А почему бы и нет?
На следующий день я уехал в командировку. Утром шёл служил литургию, потом до вечера уезжал в какой-нибудь монастырь, благо в тех местах их немало.
Как-то заехал в одну женскую обитель, большую и очень красивую. Помню время, когда на месте, где сейчас находится монастырь, вообще ничего не было, пустое место. Богоборцы потрудились и, действительно, не оставили от святыни камня на камне.
Я люблю здесь бывать. Когда-то в монастыре служил мой хороший знакомый, и я его навещал.
Помолился у мощей святых преподобных, и выходя из храма услышал, что кто-то окликает меня по имени.
- Отец Александр! Вот так встреча!
Поворачиваюсь и вижу знакомого батюшку с жёлтым крестом на груди и нескольких женщин.
- Мы здесь в паломничестве, и в программе нашей поездки значится выступление в монастырском приюте. Воспитанницы приюта обещают дать нам концерт. Если хочешь, пойдём с нами.
Я согласился и отправился вместе со всеми. Нас провели в небольшой зал, где дети уже стояли, готовые показывать нам своё умение. Потом они пели и даже танцевали. Концерт мне понравился, и я совсем не жалел, что согласился пойти в приют.
В самом конце представления вдруг заиграла такая зажигательная музыка, что не только детям, но даже мне старому человеку захотелось вскочить и вместе с ними запрыгать под «Цыплёнка Пи». Плясали все, даже самые маленькие.
- Посмотрите, посмотрите на маленькую Олечку! – Умиляется матушка воспитательница, - смотрите как танцует наша маленькая Олечка! Малышке всего два годика, а она уже танцует, точно она взрослая.
А та самозабвенно, как это умеют делать только такие вот крошечные человечки, подпрыгивала и в такт музыки размахивала ручонками.
«Цыплёнок Пи! Цыплёнок Пи! Цыплёнок Пи»!
После концерта я ещё успел съездить в лес за водой на святой источник и даже походить поискать грибы. Грибы попадались, но собирать их не стал, куда бы я их потом дел. Лес, тишина, а в памяти у меня всё продолжает звучать песенка про цыплёнка Пи и маленькая счастливая девочка, танцующая в сиротском приюте. Танцуй, цыплёнок. Детство, даже сиротское, всё равно счастливое, потому что оно живёт надеждой.
Зазвонил телефон. Подумал, надо же, и здесь нашли.
- Батюшка, она умерла. Как умерла? Лежала у себя в комнате. Вдруг ей показалось, что маленькая заплакала и зовёт маму. Она бросилась к ребёнку, а я в это время шёл по коридору.
- Куда ты?
- Она плачет и зовёт меня!
- Успокойся, никто не плачет. Тебе просто показалось.
- Нет, нет, я же слышу! – И начинает падать.
Я подхватил её, а она уже не дышит. До последнего дня вставала, сама ходила в туалет. Первый раз я нёс её на руках. Она такая лёгенькая.
Батюшка, ещё при жизни она просила, чтобы отпевали её именно вы.
- К сожалению, ничего не получится, я сейчас в командировке и вернусь только через неделю.
- Батюшка, она просила, только вы. Пожалуйста.
Что я мог сделать? Когда ты не по своей воле находишься в командировке, от тебя ничего не зависит. Специально просить день и ехать отпевать усопшую? Но у них в городе есть свой храм и есть свои священники.
Пока я так размышлял, снова зазвонил телефон. В трубке голос епархиального секретаря.
- Батюшка, у меня к тебе просьба. Послезавтра будет проходить одно мероприятие, там у вас в районе. Владыка благословил тебе присутствовать и выступить с сообщением.
- Если меня здесь кто-нибудь заменит, то я с удовольствием.
- Не беспокойся, замену найдём.

Через день, вернувшись с мероприятия, я отпевал её у нас в храме. Вёл службу и всё вспоминал её слова: «Батюшка, ты веришь в чудеса»? Поверишь, если именно в этот день, вместо того, чтобы служить сейчас далеко от дома, я, как ты хотела, отпеваю тебя, здесь в нашем храме.
Мы встречались с тобой всего два раза, а молиться о тебе мне теперь предстоит всю оставшуюся жизнь.
Несколько дней спустя я шёл по городу и вдруг услышал задорную песенку всё про того же весёлого «Цыплёнка Пи». Это детские аттракционы, что периодически курсируют у нас здесь по району, приехали в город и расположились в самом центре. Здесь же и надувной батут. Подошёл ближе и смотрел на детей. С тех пор как у меня появились собственные внучки, я люблю смотреть на детей. Каждый из них для меня откровение.
Радостная малышня прыгает на надувном батуте. Среди них я замечаю девочку и узнаю её по характерной шапочке, вязаной крючком. Ей очень хорошо, она прыгает и хохочет.
Пройдёт ещё совсем немного времени, и она обязательно спросит:
- А где моя мама?

Вернувшись домой из командировки, я первым делом позвонил тому человеку, которому обещал, что приду смотреть его фильм о Голландии. Он обрадовался моему звонку, а когда я пришёл, то долго рассказывал о своих любимых цветах, о голландских тюльпанах, и про селёдку, которую голландцы запросто, как мы мороженое, поедают, разгуливая по улицам городов и разглядывая достопримечательности.
Еще он рассказывал об Италии, показывал мне кадры, отснятые им в Венеции. Мы смотрели на гондольеров, ловко управляющих своими знаменитыми лодками, и слушали пение уличных музыкантов.
Этот человек прожил красивую жизнь. Я видел как преобразилось его лицо, и глаза. В них снова поселилась радость.
Прощаясь, он сказал, что найдёт в себе силы и обязательно привезёт в храм цветы.
- Есть такие многолетники, очень красивые. Их называют безвременники. Обычно они цветут где-то в октябре, когда все остальные уже отцвели. Самое главное, за ними совсем не нужно ухаживать, они крайне не прихотливы.
Пускай они растут у вас рядом с храмом. Мне хочется, чтобы после меня остались цветы, они напомнят вам обо мне.
Вчера Нина, наша староста, машет мне рукой и кричит:
- Батюшка, иди чего покажу! Красота-то какая. - И показывает мне на полянку необычных цветов, напоминающих самые первые весенние подснежники или пролески. Только цвет у них нежно сиреневый с голубым отливом.
- Третьего дня прихожу в храм и вижу, кто-то, видать у себя выкопал, и привёз нам какие-то корневища. Думаю, наверно цветы. Чтобы не пропали, подкопала вот здесь на полянке, и там, на клумбе и там. Даже не поливала. Вчера прикопала, а сегодня гляжу, а они зацвели. Все зацвели одновременно.
- Это безвременники, подарок одного доброго человека. Он хочет, чтобы люди смотрели на эти цветы и хотя бы иногда вспоминали его самого.
- Но мы даже не знаем его имени.
- Это не важно, его имя знает Господь.

Моя Полинка, ей четыре с половиной года, вместе с бабушкой гуляет во дворе. Смеркается. Она слышала разговоры взрослых и знает, что умер дедушка.
- Бабушка, а дедушка умер?
- Да. Старенький дедушка, тот что жил в Белоруссии, ты должна его помнить, он умер.
- Я помню старенького дедушку. И где он сейчас?
- На звёздочке. - Дитя задирает головку и смотрит в небо. – Вон на той самой яркой, - подсказывает бабушка.
- А ты тоже умрёшь?
- Да. Придёт моё время, и я тоже уйду на звёздочку.
Полинка начинает всхлипывать:
- Бабушка, не умирай.
- Понимаешь, это невозможно. Каждый человек когда-то умирает и уходит на Небо.
Малышка перестаёт плакать. Она думает и заявляет:
- Но без моего разрешения ты не уходи на звёздочку. Ладно?
Теперь я знаю, только тогда мы имеем право уйти, когда нам это позволят наши внуки.

В четверг после уборки в храме, собираемся в трапезной и садимся обедать. Тётя Рая, рассказывая об очередном своём походе в лес, между прочим, упоминает:
- Кстати, батюшка, твои любимые рыжики пошли. Вчера я их целую корзинку нарезала.
- Рыжики?! Да быть такого не может. Последний раз я видел рыжик, чуть ли не полвека назад. Наверно ты его с волнушками спутала.
- Ага, спутала. Что-то, а рыжика от волнушки я всегда отличу.
Только через несколько дней я смог попасть на место, о котором рассказывала тётя Рая. Ходил и мечтал найти хотя бы несколько рыжиков. То и дело на глаза попадались белые. Приходилось отвлекаться и собирать боровики.
И всё-таки я их нашёл. Целую пригоршню. Хорошие, без единой червоточины. Подносил к лицу, и, вдыхая их удивительный аромат, вспоминал своё далёкое детство, и папу, с которым мы обычно вдвоём ходили по грибы.
Вечером того же дня, вернувшись домой, я отделил свою драгоценную находку от остальных грибов и пожарил их в масле. Сложил в маленькую баночку и поставил в холодильник. Скоро в гости приедут ребята, я хочу угостить их моими любимыми рыжиками. Пусть они их тоже попробуют.
Они станут есть, а я расскажу им как сорок шесть лет назад бабушка соседка позвонила мне в дверь и угостила жареными рыжиками. А пока я ел, рассказала мне о своей жизни, о войне и партизанском отряде. Только сейчас я понял, зачем она всё это рассказывала мне, соседскому мальчишке.
Кто-то может подумать, что рыжики это просто грибы. Нет, рыжики – это целая жизнь.

http://alex-the-priest.livejournal.com/266475.html