Мы с другом К. тут говорили вот о чём. Допустим, я узнала чудесную историю — в любом формате и жанре — и долго хожу под впечатлением от неё. Но кто из причастных этой истории — «мой человек» внутри неё? Кто, собственно говоря, доставил мне сообщение? Ведь бывает, что «мой человек» — не режиссёр, а оператор; не автор, а переводчик; не актёр, а сценарист, и не будь его, я осталась бы безучастна к тому, что узнала.

Друг К. интересуется, что было бы, если бы в детстве я прочитала «Властелина колец» в другом переводе и меня не зацепило бы. Если честно, страшно подумать. Потому что это, пожалуй, было одним из определяющих событий моей жизни. Меня — как я есть сейчас — просто не было бы.

Но вот ведь какое дело: именно в этом случае перевод мог быть любым. Даже объективно отвратительным: некое изначальное сияние оригинала сохранилось бы и в нём. Во всяком случае, для меня. Потому что я, вероятно, родилась одним из идеальных адресатов Толкина (никакого особенного предопределения, просто склад личности). Как ни странно, я никогда не играла с собой и другими в игры «всё это было по правде» и «я тебя помню», хотя не имела ничего против (как игр, так и подобного способа обращаться с собственной психической реальностью). Как-то не игралось, не было нужды. Но удивительное ощущение, когда скорее припоминаешь, чем узнаёшь эту реальность, не сравнить ни с чем.

У меня был весьма безумный опыт ещё с одной книгой. По содержанию примерно как часть про войну в «Войне и мире», по объёму много больше. Господи, вот это было чтение, хоть бы раз ещё такое повторить — и, считай, жизнь удалась… В оригинале, ещё плохо зная английский. Вечерами. В библиотеке. С учебником по левую руку, словарём по правую, с двумя общими тетрадками для незнакомых слов. Не знаю, как так вышло, но у интонации повествователя был воистину магический эффект, который действовал даже сквозь языковой барьер, даже рассказывать неловко: меня вело сквозь этот здоровенный талмуд, как крысу за дудочкой. И страннейшее было дело: сложная, неоднозначная и насквозь мифологизированная личность автора не вызывала у меня никакого дополнительного любопытства; важен был будто бы не субъект высказывания, не нарратор, а… не знаю. Носитель голоса, голос как таковой? Некоторые люди, возможно, действительно принадлежат к породе заклинателей и имеют особую власть над другими. Перевод есть, и чудный, но — не знаю, я в нём как будто чего-то не слышу и не узнаю.

А пару лет назад был забавный период: я временно перестала нуждаться в каком бы то ни было переводе. Нормальный этап в отношениях с другим языком, но не думала, что он будет таким коротким. Теперь совсем иначе: при увлечённости текстом чаще хотелось бы найти несколько переводов и сравнить, потому что на самом-то деле этот процесс переложения и присвоения — труд, зачастую очень личный и очень одинокий, и теперь я, надо полагать, очень хороший и внимательный читатель переводов.

Написала бы об этом в фейсбуке, упомянула бы, что состояние «перевод не нужен» пришлось у меня в поэзии на Хьюза, в прозе на Фитцджеральда. Но не хочу. И причина не в том, что фейсбучный текст обречён кануть куда-то за несколько часов или дней. Скорее в том, что там принято реагирование, которое кажется мне неприличным и некрасивым. Буквально — это реагирование не на сообщение, а на знакомое слово. У меня даже появилась привычка маскировать и эвфемизировать персоналии, потому что обязательно же найдётся какой-нибудь умник, который вчера что-то такое прочёл на яндекс дзене, придёт и напишет: «А вы в курсе, что Тэд Хьюз абьюзил жену, которая тоже, кстати, была поэтессой?». И вот что ему ответить тогда — «Нет, блядь, от вас впервые узнала»? В общем, несколько не тот вид коммуникации, которого мне хотелось бы.

Надо будет придумать какие-нибудь тэги; потом.

https://users.livejournal.com/-raido/533465.html