*

такая времянка приют сквозняку, что ночью не спрячешь лица,
такая пологая горка, что свет отражённого снега уходит в долину,
оставляя провалы полозьев, поляны для первоцветов,
выцветшие кострища.
девятеро заночевали в предгорье.
одному из них снится серебряная ладья, полотно парусины,
медленный шёпот листвы, след на пустом берегу,
неразличимый к воде.

такая дорога, что снегом болеют, как будто обидой,
такая зима, что восходит как обморок или подарок
из белого в чёрный и не отпускает домой.
чем северней глушь, тем чудесней глядится страна
бескровным лицом в бестолковой оправе золы и метели,
тем волшебней ночная её слепота, что идёт и не видит,
обнимает, наткнувшись в снегу.

такое привычное дело, что некуда деться, сохраняются в мерзлоте
консервы «сиеста туриста», указатель «плохое место»,
зарубки на чёрных стволах говорят:
по весне Чингачгук проходил в сельсовет
поменять пушнину на алкоголь,
заблудился в трёх кедрах, пил холодную воду из Лозьвы,
видел то, что другим не по сердцу.

видел, потом признавался, вечную молодость, яркую птицу,
как она шла по горам, как запнулась и полетела.
бормотал: не кончал я ваших университетов,
не скажу, на чём такая дура летает.
по моему разумению — вряд ли на керосине,
разве что на крови и талой воде,
на кедровой смоле и разбавленном спирте,
чур меня, говорил, чур меня, красота какая…

http://users.livejournal.com/-raido/473681.html