Maximeliane_Rufus все записи автора Название: "Из-за Эмми или Cauer and other troubles of my life"
Автор: Topsyatina
Персонажи: Том/Билл (основной)
Рейтинг: NC-17
Жанр: romance, AU, BDSM, Angst, Lemon, Hurt/comfort, POV Bill...
Категория: Slash
Размер: макси (очень большое макси)
Статус: в процессе
Краткое содержание: Билл, молодой человек, приехавший в Дрезден. Учится на психолога в колледже. У него есть друзья, но жизнь кажется пресной. Её разбавляет новое знакомство - некий Томас Кауэр. Как жить после знакомства с таким человеком? Что делать с желанием поцеловать парня? Как признаться себе в пагубной привязанности? Как хранить чужие тайны? А самое главное: как соблазнить натурала, когда уже принципы умерли под натиском душащих желаний?
Предупреждение: ненормативная лексика, откровенные описания постельных сцен, неадекватные реакции/мысли персонажей, смерть персонажа (второстепенного)...
Благодарность: хочу выразить гигантское СПАСИБО Norka K. (Noriko) и Nokia. Я благодарна вам за труд, за то, что вы верите в мою идею и ни разу не усомнились в ней. Спасибо за помощь, за поддержку и то время, что вы на меня тратите. p.s. люблю вас сильно ^___^
От автора: здесь столько всего... что передать в 2-х словах сложно... Максимально жизненная история, по вине которой многие сходят с ума...
Размещение: За копирование, публикацию на других ресурсах и прочей ерунды - на кол посажу, обоссу и сожгу!:diablo:


*- распространённое пожелание в этот праздник у немцев

В субботу приехала Рокси. Я встал около десяти, а они с Томом уже сидели на диване и сюсюкались. Кауэр вообще был похож на ребёнка. Он наклонился над большим животом и что-то нашёптывал. Я сделал себе кофе и цапнул йогурт. Парень практически не кашлял, но был бледен. Девушка очень добро смотрела на его действия, улыбаясь.
- Иди сюда, - позвал меня Том. – Смотри, он шевелится.
Кожа натянулась и проступили явные очертания маленькой ступни. Я смотрел и не мог оторвать глаз. Это было крохотное чудо.
- Он такой же активный, как я, - гордо протянул экстремал.
Рокси положила на его голову руку и погладила по брейдам. Кауэр же накрыл мои пальцы и положил на живот, чуть надавив, так, чтобы я всё сам прочувствовал.
- Привет, - глупо улыбаюсь, говоря это малышу.
Фотограф кладёт свою ладонь рядом и склоняется ближе, приложив ухо.
- Ты хочешь услышать, как он отвечает Биллу? – смеётся девушка.
- Просто хочу послушать.
И начинает гладить. Я смутился и убрал свою ладонь. Всё-таки, такие моменты мне не принадлежали, и я тут был лишним. Но смиренно сидел и смотрел. Кауэр сейчас казался совсем не тем, каким обычно. Такая хрупкая нежность защитника проскальзывала и питала своим теплом нас с девушкой. Она всё это ощущала физически, мне же казалось, что от него исходят волны невероятного позитива.
- Кстати, - повернулся он ко мне, - наверху мелкая спит.
- Она приехала?
- Да, в семь утра. Будить тебя не стала, сама пошла досыпать.
- Ты её встретил? – я встал с дивана.
- Нет, на такси приехала, я лишь заплатил.
Почему я не удивился? Решив не мешать этой парочке нянчиться с плодом, я отсиделся на кухне, пока Рокси не свалила. Том трещал мне в ухо около получаса, как же это прекрасно: новая жизнь, и все дела. Меня уже от обилия соплей подташнивать начало. Я кривился и цедил свой кофе, пока не подорвалась Эмма. Она развеяла это слюнявое настроение и утащила нас гулять. У меня чуть сердце не остановилось, когда мы подошли к Фолькспарку. Как давно я тут не был! Кауэру пришлось меня даже подтолкнуть. Парк хоть и не цвёл, не благоухал цветами и изобилием красок, но выглядел по-прежнему очень располагающе. Хотелось ходить по этим тропинкам, наблюдать за людьми, которые в данное время года катаются только на велосипеде, и парочки, что ходят за руки независимо от возраста. Эмма отчего-то по-детски, словно ей вновь четыре года, взяла нас за руки и повела по главной аллее. Она трепалась о своих одноклассниках, о каких-то грандиозных планах на Пасху. А потом вдруг пристально на меня посмотрела.
- Почему Виктор?
- Не понял, - осекаюсь.
Том хмыкнул в свой шарф. Перед самым выходом мы его закутали так, что осталось неприкрытым только лицо. Он был похож на загипсованного калеку.
- Почему именно Виктор? - Девочка пожала плечами. - Ты же красивый!
- Он тоже красивый, - выдыхаю, мысленно отшвыривая его образ.
- Но нехороший. Разве не было никого хорошего рядом?
- Эмма, ты к чему? – я не понял, о чём конкретно меня спрашивают.
- Почему ты выбрал его, нехорошего, когда рядом были другие?
Мы с Томом переглянулись и тихо захохотали. Он так комично выгибался и смеялся в шарф, который приглушал любые звуки.
- Сокровище, нельзя же по первому взгляду понять, что человек нехороший. Вот, например, посмотрев на тебя, никто не скажет, что ты будущий гений, что я родился в Бремене или что папа фотограф.
- А я бы поняла.
Мы лишь улыбнулись с Кауэром, который подхватил её и посадил на плечи.
- Ну ты и тяжёлая стала, детка, у меня спина сломается! – прогундосил глухо тот. - Что ты там бормочешь? – спрашивает. – Не слышно!
Обхватив отца за голову, Эмма решила побыть штурманом и стала указывать, куда нам идти.
- Я всё-таки не совсем поняла, - опять возобновила она наш разговор. – Ты не видел, что он плохой?
- Нет. Виктор вёл себя вполне миролюбиво. И не показывал себя с дурной стороны.
- Пап, а как ты понял? – она потянула его за шапку.
Он поднял глаза и увидел её любопытно наклонённую вперёд голову. Я возмутился: девочка, что, знает?!
- Я ничего не понимал. Мне позвонил сперва Дэвид, потом доктор Цирман. Они рассказали, что Виктор не совсем честный человек, но никак не могли это доказать, кроме как описать мне свои ощущения.
- А он, правда, красивый? – смотрит на меня, продолжая дёргать Тома за шапку.
- Да, правда, - отвечаю.
- Плохо.
Больше мы об этом не говорили. Я думал о начавшихся между Кауэрами отношениях, строящихся на радикальной честности. Либо они поговорили и решили быть роднёй до конца, перестав друг друга терроризировать, либо конфликт интересов улёгся как-то сам. Мы уже дошли до восточного выхода и решили пойти по тропинке к детской площадке. Экстремал поставил дочь на асфальт, когда мы подошли.
- Ну и ноша, - прокряхтел он и сел на лавочку, свалившись, как тюфяк.
- Ты постарел, что ли?
Я вылупил глаза, не узнавая парня. Он же мистер спорт и здоровье.
- Я болею, если ты не забыл, - зло отвечает.
Эмма залезла на паутинку, вскарабкиваясь по ней вверх. Детей было мало. Том будто пыхтел, дышал глубоко и шумно.
- Ты устал?
- Да, и я есть хочу.
- Тогда пойдём и перекусим, как только Эмми сползёт на землю.
Сев рядом с парнем, я смотрел, как девочка барахтается в путах. Она выдержала всего десять минут, пришла к нам и известила, что тоже хочет есть. Мы решили вернуться домой: еды полно, и Тому лучше долго не находиться на холоде. Когда вернулись и насытились, каждый был предоставлен сам себе. Я предпочёл общество пенной ванны и журчание воды. Мыслительный процесс был поставлен на паузу, отчего стало значительно легче. Я просто пялился в потолок, водил под водой руками, гладил живот и ноги, бездумно то наклоняя голову, то кладя её на место. Том влетел неожиданно. Его скрутило прямо перед унитазом. Я выпрыгнул из ванны, подхватил его брейды и постарался помочь. Голый, весь в пене, стоял и мёрз, ёжась. Кауэр лёг одной щекой на стульчак, прикрыв глаза. Я откинул его косы в сторону, а сам надел на липкое мыльное тело спортивные штаны, сев на бортик, спуская воду.
- Что случилось?
- Без понятия. Трясёт всего.
Была температура и озноб.
- Не следовало тебе всё же выходить из дома.
Я помог ему встать, вытер рот тыльной стороной ладони, не побрезговав. Он шатался, был очень тяжелый, но сам переставлял ноги. Мы повалились на кровать. Как только я встал, парень замотался в плед, стуча зубами, и свернулся в клубок. Чёрт! Час от часу не легче.
Мы с Эммой отказались отходить от Тома. Его знобило. Девочка смотрела на меня доверительно и требовательно, а я не мог ничего сделать, кроме как поставить на тумбочку лекарства и укрыть его плотнее. Мы сели на кровать: я у ног Тома, она на второй половине. Разговаривали долго и тихо, чтобы не потревожить фотографа. Когда усталость накатила, прилегли, и так уснули.
Я понял, что лежу на чём-то мягком, тёплом и живом. Нос утыкался в «Honor habet onus». Глаза так и распахнулись, а рот приоткрылся в немом вопросе. На мою поясницу что-то водрузили. Перед глазами предстали ноги в спортивных серых штанах, очень знакомые пальцы и щиколотки. Я повернул голову, чтобы не смотреть на пах. Кауэр, закинув одну руку за голову, второй поглаживал ногу Эммы, которая лежала на его груди. До меня дошло, что на пояснице у меня голова девочки. Забавно мы спали. Я был накрыт одеялом, Эмма тоже. Том по пояс голый, его больше не знобило и даже признаков болезни как таковой не наблюдалось.
- Доброе утро.
- Привет, - улыбается, продолжая гладить маленькую ножку, - как спалось?
- На тебе, видимо, отлично. Мы с ней переживали за тебя. Ты что-то съел?
- Нет, всё как всегда, ничего экзотического.
Он дышал, и моя голова слегка поднималась. Я предпочёл остаться на месте и не дёргаться. Тем более, было комфортно. И тут в моё сознание начали закрадываться мысли. Я ощущал его запах, его тепло, ловил взглядом его нежные пальцы, которые проходились по коже ребёнка. По спине пробежались мурашки. Я понял, что хочу того же. Сглотнув, медленно встаю, стараясь не разбудить Эмму, будто выскальзываю. Её голова ложится на кровать, но девочка не просыпается.
Я так больше не могу. Он – это паразит, который сосёт из меня силы. Раздражитель, не даёт успокоиться моим нервным окончаниям. Я даже не подозревал, что после всего могу... хотеть. Его хотеть, не кого-то другого. Его тела, его взглядов, его ласк. Нет. Ну что это?! Я похож на слизняка, который выполз из раковины и ещё кого-то в этом обвиняет. Беззащитный, уязвимый. Где моя раковина, чёрт возьми? Где я могу спрятаться и беззаботно жить, чтобы меня никто не будоражил собой, не создавал проблем? Надо было родиться фригидной девочкой. И жить было бы проще. Я сидел на кухне, унимая внутренний трепет. Я спал на его животе, уткнувшись в татуировку, в непосредственной близости от интимной зоны, дышал запахом его тела и, наверное, даже гладил его кожу во сне. Позор! И это всё в одно время с мыслями о тотальном равнодушии. Так чего же сейчас я практически трясусь от возбуждения? Это ни на что не спишешь. Мотнув головой, доливаю себе кофе и пытаюсь отпугнуть навязчивые мысли и желания. Не стоит торопиться с выводами, возможно, это лишь отголоски. Не более.
Том нацепил на себя водолазку, ту, которую надевал на мой день рождения, катаясь на скейте. Меня залило до краёв этим воспоминанием, вспомнилось, как он уверенно держал меня, стоя на доске, и я не боялся, потому что доверял.
- Ты весь кофе выдул? – спрашивает.
Киваю, сглотнув. Сейчас Кауэр выглядит очень неоднозначно, но ткань, облепляющая тело, посылает мне стимулы для воскрешения старых и любимых воспоминаний. А я мечтал всё это зачистить, удалить, выкинуть, вместе с вещами и подарками.
- Билл?
Парень положил ладонь мне на колено, сев на корточки.
- Что?
- С тобой всё хорошо? Ты бледный.
- Да, - улыбаюсь, - всё нормально.
Больше мы за целый день ничего не сказали друг другу. Я то занимался с Эммой, что-то ей рассказывая, то выходил покурить, то смотрел, как Том сидит за компом и сосредоточенно что-то читает. Мелкая взяла меня за руку и попросила отвезти её на вокзал. Кауэр всё порывался поехать вместе, но я сказал, что это излишне, поэтому он нас отпустил.
- Когда ты поедешь в Берлин? – спросила меня Эмма, когда мы уже сидели в машине.
- Без понятия. Надо бы, но пока что я должен решить все свои проблемы.
- Ты будешь отмечать с нами Рождество?
- А ты хочешь?
- Очень. И папа будет рад. Он собирается позвать большую компанию.
- Посмотрим. Но я бы не отказался.
На платформе я держал её за руку. Мы молчали. Когда подошёл поезд, Эмма странно посмотрела на меня.
- Когда мы увидимся?
- Как захочешь.
И я понял, что она каким-то неведомым образом осознала мои намерения о своеобразном бегстве из дома, не просто переезде.
- Обещаешь?
- Да.
- Тогда хорошо.
Я наклонился, мы обнялись, девочка поцеловала меня в щёку и убежала в поезд. Как-то всё это коряво. В жизни моей всё убого и неправильно, что ли. Но и как правильно должно быть, я тоже не знаю. Какое-то чёртово безумие. Надо с Питом поговорить.
Экстремал ржал на всю квартиру, закутавшись уже в две кофты. На нём были тёплые носки, шарф и какие-то страшные штаны, как будто для сноуборда.
- Чего хохочешь?
- Над собой.
Он подозвал к себе и показал видео, то самое, про которое говорила Рокси. Фотограф спрыгнул, но запутался в страховочных тросах. Было реально забавно, но он мог и расшибиться к чертям. Как его тянули вверх, на видео уже показано не было. Я похлопал его по плечу и пошёл отдыхать.
Весь понедельник мы собирали вещи. Кое-какие я так и не вытащил из чемоданов, поэтому было проще. Том молчал, собирая какие-то мои мелочи. После обеда позвонила Марта и спросила, на какой адрес мне прислать документы. Я очень удивился, но назвал адрес Бри. Когда мы выставили все чемоданы и сумки на площадку, Кауэр предложил свою помощь, но я заверил, что в моей машине места хватит. Он кивнул и обнял меня.
- Приезжай или зови куда-нибудь, я пока в Дрездене.
- Хорошо, я только за.
По какому-то идиотскому наитию утыкаюсь ему в шею и вдыхаю слабый запах парфюма и пота. Идеальное сочетание, жаль, что не хватает примеси табака, как раньше.
- Если тебе понадобится моя помощь или просто будет скучно – звони, хорошо?
- Ладно, - проскуливаю.
Он смотрел на меня и хотел что-то сказать. Я тоже ждал какого-нибудь действия, слова... хоть чего-нибудь. Но ничего не происходило. Его красивые карие глаза были лукавы и взирали на меня с нечитаемым вопросом. Он был похож сейчас на мальчишку, задорного и пакостного. Моё лицо тронула мягкая улыбка. Мы распрощались. Я выволок всё к машине, закинул кое-как и поспешил уехать.
Брайан прямо-таки расцвёл. Ни о какой подавленности и речи не шло! Мы с ним всё внесли в квартиру, бросили в прихожей и пошли есть, а потом напились в хлам, гогоча как придурки над тупыми шутками, веселя друг друга, потом посмотрели порно, подрочили и легли спать.
- А с первого взгляда, - он прокряхтел, спихивая меня на пол. Я упал, больно стукнувшись плечом, - никогда не скажешь, что ты такой, - и заржал.
- Что я любитель плоских грудей и волосатых жоп?
Брайан начал ржать, уже катаясь в кровати, заматывая себя сильнее в одеяло. Я встал, потёр плечо, посмотрел на него презрительно и пошёл мыться. Мы никогда с ним особо не были близки так, как в последнее время. Эти разговоры, вальяжное времяпрепровождение. Как будто до этого оба тонули, а тут, найдя друг друга, вытащили и вчера глотнули воздуха, выплыв. В дверь позвонили. Я как раз вышел из ванной, напялив трусы. Друг был в туалете, ставя меня в известность ором и смехом. Я открыл.
- Пакет для герра Мецгера.
- Это я.
- Распишитесь, пожалуйста.
Поставив электронную подпись, отдал прибор курьеру, я поблагодарил его и закрыл дверь.
- Что там? – спросил друг, собираясь идти мыться.
- Документы с работы.
Из Гамбурга. От Джозефа. Я поставил кофе, сел за стол и распечатал большой конверт. В принципе, написанное меня не удивило, хотя, конечно, стало неприятно.
- И? – Бри вышел в халате, сразу двинулся к холодильнику.
- Меня уволили.
- Что? – поворачивается и широко открывает рот.
- Уволили с работы. Это было неизбежно, я в последнее время был слишком небрежен и халатен. У меня осталась одна пациентка, контракт с которой лишь косвенно касается центра.
- Ох, Билл, извини.
Парень присел и прискорбно на меня посмотрел.
- Ничего страшного, у меня есть накопления, тем более, я собрался кардинально менять свою жизнь. Кстати, - смотрю на него, - а ты не хочешь по специальности пойти?
- Нет вакансий пока.
- А если я тебе сплавлю свою пациентку?
- Это как-то не по-человечески, если учесть, что тебя уволили.
- Она спит с Томом, поэтому я на неё и смотреть-то не могу спокойно, - вру и стараюсь не выдать свой обман.
- А кто эта девушка?
- Илиана Ксенакис.
- Я не ослышался? – недоумённо смотрит.
- Нет, я серьёзно. Тем более, она такая мнительная, что не потерпит рядом с собой кого попало, а тут я скажу, что ты мой друг, лучший на курсе, поэтому сможешь ей помочь.
- Даже не знаю.
- Не ломайся.
- А ты что делать будешь?
- А я обращусь к родителям. Скажу, что всё произошло по собственной глупости, постараюсь найти курсы и подрабатывать, как смогу. Не пропаду, - улыбаюсь и принимаю из его рук тосты.
... Вся неделя ушла на то, чтобы организовать встречу Илианы и Бри, доказать ей путём долгих и нудных телефонных разговоров, что моя жизнь сейчас не может перекликаться с психологией и профессиональной деятельностью, потому что я растерян и дезориентирован. Мы потратили несколько часов на выяснение моей жизненной позиции, перетирание отношений с Кауэром, с Виктором. Девушка меня пытала, выводя на откровения. После того, как я сдался, и она поддалась, не откладывая, мы с приятелем сели в машину и поехали в Берлин.
- Привет, - подруга обнимает меня и отстраняется, во все глаза смотря на Брайана.
- Привет, давно не виделись.
Я представил их. Как всегда фотограф закурила, но держалась отрешённо и наготове, будто хотела напасть и впиться Бри зубами в шею. Я решил оставить их одних, поэтому поехал к Йостам. Дэвид встретил меня, улыбаясь во весь рот, опираясь только на один костыль.
Мы расположились на кухне. Том меня обнял и сказал, что скучал, но через десять минут мальчик ушёл в свою комнату. Дэвид сел за стол, а я стал заваривать чай.
- Что с ним? – спрашиваю, смотря вслед мелкому.
- Любовь. Девочка у него появилась.
- Правда? – восторженно интересуюсь, ставя чашки на стол.
- Да, Жаклин зовут. Ничего такая, её родители из Италии.
- Тогда должна быть темпераментная. Ты как?
Я сел напротив. Дейв кратко рассказал, что всё ещё ходит на физиотерапию, но лекарств никаких не принимает. А потом склонил голову и попросил прощения.
- За что? – я даже опешил.
- За увольнение. Джо ввёл меня в курс дела, и я подписал бумаги.
- А, - мне внезапно стало безмерно стыдно за себя, - ты про это. Ничего страшного, я ждал чего-то такого. Тем более, это послужило уроком: нельзя небрежно относиться к службе.
- Что ты будешь делать дальше? Тебе нужны деньги?
- Нет, деньги не нужны, всё хорошо. Я подумываю об университете.
- Сбежал от Тома, да? – прищуривается и улыбается.
Я довольно киваю. Дэвид ухмыляется. И столько тепла в его этом выражении. Я дотянулся до его руки и поцеловал пальцы.
- Спасибо. За всё спасибо. Ты столько сделал для меня!
- Но и ты для меня не меньше.
Мужчина встал, дошёл до гостиной, взял со столика какой-то журнал и протянул мне.
- Открой.
Я пролистал пару страниц и наткнулся на статью о нём.
- Боже, Дэвид, ты великолепен!
С листа на меня смотрел Йост, в дорогом костюме, слегка улыбался, опираясь на отечественный автомобиль одной рукой.
- «Король немецких авто на американском рынке». Нереально круто!
- Мне так тоже кажется.
Я пробежался глазами по статье, ничего нового, в принципе, для себя не находя. А потом присмотрелся: внизу фотографии стояла очень знакомая мне фамилия.
- Неужели это он сделал?
- Да, когда прилетал. И у меня таких больше тысячи. Когда брали интервью, я настоял, что снимок будет мой. Всё-таки, он талантлив.
- Да, я это знаю.
- Мне до сих пор непонятно, - мужчина отпил немного чая, поставив кружку, и внимательно посмотрел на меня. - Билл, за всё то время, что вы жили, ты почувствовал хоть что-нибудь?
Мне не хотелось отвечать. И врать не хотелось. Я смотрел на журнал, гладил страницу и молчал. Что мне надо было ответить? Признаться о позорных мыслях? Или обмануть родного человека? Тут завибрировал мой мобильный, спасая от неприятного разговора. Звонил Брайан и сказал, что они закончили. Я поспешил проститься с Йостами, заверив, что приеду ещё, хоть пока и не знаю, когда именно.
По дороге в Дрезден друг поведал мне о двухчасовой беседе с Илианой, после которой она решила, что надо бы продолжить. Я сказал, что это хороший знак. Но ехал и думал параллельно с этим разговором о намёке Дэвида. Он не просто так спросил. За такими вот вопросами всегда что-то идёт.
... И всё понеслось. Я начал искать квартиру, Бри потихоньку находил общие знаменатели с Илианой, работая и постепенно приходя в себя. Разговоров о Нике было всё меньше, а улыбок всё больше. Он начал превращаться в того парня с выпускного, полного надежд и желания жить. За ноябрь я дважды приезжал к Эмми, мы гуляли по Майсену и ходили пить чай. Она выговаривала мне все свои проблемы или то, что не понимала, я же старался разъяснять и помогать по мере своих сил. С Томом мы встретились лишь однажды, когда поехали покупать подарок для Эмили на день рождения. Он попросил моей помощи, сказав, что вдвоём мы уж точно не опростоволосимся. Единственное смутило, когда я спросил про Илиану, он промолчал. Смотрел на меня прямо и открыто, но молчал. Я не стал настаивать, но это всё меня не порадовало. К Йостам тоже ездил всего один раз, но на три дня. Дэвид торжественно выбросил костыли. Том даже прыгал от счастья, что отец восстановился и ему намного лучше. Ходил мужчина хоть и настороженно, но вполне уверенно, никак не походя на инвалида. Мы ради этого устроили пир, на котором я познакомился с Ниной, сестрёнкой мелкого и «отчимом». Мда, мужчину звали Томасом. Я мысленно чертыхнулся, подумав, что будто их штампуют где-то за углом. Он оказался весьма приятным. Работал на заводе, что-то там состыковывал друг с другом. Я слушал вполуха. Девочку назвали Мэрри. Боже, это просто какая-то до ужаса скучная семейка. Нина была красива, конечно, но ничем другим не покорила. Ума там, как такового, не было, лишь мощное женское обаяние и привлекательное туловище. Не знаю уж, на что повёлся Йост, пихая в этот овощ свой прибор. Тем не менее, в целом, мы душевно побеседовали, хоть я и сквозь зубы терпел женский трёп о статусе, престиже и прочей ерунде. Мужчины, естественно, сошлись в вопросах карьеры. Мне с Томом пришлось просто вежливо кивать и не встревать. Он насмешил меня, шепнув на ухо: «Вечер неудачников, верно?». Как же мне задышалось хорошо, когда эта нудная пара с ребёнком свалила.
С родителями мы поговорили вполне сносно. Папа, разумеется, не понял меня. Как так, имея практически всё, что нужно, я умудрился это всё профукать. Объяснять причины было глупо, поэтому я сослался на неумение, глупость и наивность. Он поверил. Мне всего двадцать пять, я не обязан знать и уметь всего. Мама спрашивала, как я, что со мной и какие планы на будущее. Ответив честно, что собираюсь вновь поступать, она вздохнула и сказала, что это моя жизнь и я имею право делать так, как хочу, а если что-то пойдёт не так, то они помогут. Уже этому я был благодарен.
Квартиры, которые мне предлагали, были в основном либо слишком большими, либо дорогими, либо располагались неудобно. Я связался с маклером, который выслушав меня, заверил, что найдёт оптимальный вариант. Так и жил. Декабрь наплыл, накрыв ветром и мелким снегом, а время от времени и дождями. На день рождения Эмили я не поехал. Во мне билось противоречие: она сделала мне так больно весной, что сейчас, простив её и поняв все намерения, не мог перебороть себя и просто хотя бы встретиться поболтать. Ник звонил мне трижды и звал в гости, но отчего-то я не находил времени, хоть и по большому счёту ничем не был занят.
В десятых числах декабря я съехал от Бри. Он провожал меня, как на войну. Прощался и чуть не рыдал, хотя ему ехать до моей новой квартиры всего двадцать минут. Мне нашли уютную мансарду прямо в центре, недалеко от Эльбы, в Йоханнштадте. Вид открывался изумительный, хозяйка была не жадная. Мне всё понравилось, и я тут же подписал с ней контракт на два года. Сидя в своей гостиной, оглядывая пятьдесят квадратных метров собственной площади, я почувствовал себя до безобразия счастливым. С этого момента началась моя НОРМАЛЬНАЯ жизнь. Я привёл себя в порядок, съездив к Ханне и Кэт. Они визжали от восторга при встрече. Подстригли меня, побрили нормально, оставив как бы неряшливую щетину, которая мне понравилась, но спустя пару дней я не выдержал и побрился. Подстригли как-то ново, непонятно. Обкромсали полголовы, что я сперва себя даже не узнал. Они решили, что этого мало, поэтому решили покрасить меня, но не всю голову. В итоге макушка переливалась синим при ярком свете, и я понял, что реально классно! Это как выпить какой-то новый и жгучий коктейль, который в итоге понравился при тщательной пробе. Девочки не унялись, пригласили каких-то подруг, а уже те наложили мне на лицо маски и крема, после которых кожа была будто новая. Я снял серёжку с брови, обновил слегка гардероб. И что самое удивительное, на улице я начал замечать на себе мужские взгляды (женские меня не интересовали). Одни были любопытными, другие просто заинтересованными, а третьи откровенно сальными, от которых меня мутило несколько секунд. Пару раз даже подходили и знакомились, кто-то сразу приглашал выпить и потрещать. Я конкретно от этого уставал, поэтому не обращал внимания. Сейчас в моей жизни чуть-чуть так нет места новому мужчине, хотя, признаться, трахаться хотелось до ужаса. Пришлось усмирять свои потребности. Единственный раз я сходил в гей-клуб, где очень милый парень мне отсосал. На этом всё и закончилось.
Во второй адвент Том пригласил меня на ужин, сказав, что Эмма приехала, и они хотели бы меня видеть. Я купил свечи и поехал в гости. Кауэр лишь на секунду растерялся, увидев меня в новом облике, но потом, словно отряхнув ненужные мысли, улыбнулся и пропустил внутрь. Мелкая уткнулась мне в грудь, обхватив. Пробубнила, что рада видеть, и потащила в гостиную. Мне было чудно видеть сервированный стол в комнате, будто я почётный гость. Том вынес мясо и салат, расставил всё, а Эмма зажгла две свечи. Мы болтали непринуждённо.
- Восхитительно мясо! – восклицаю.
- Да, пап, очень вкусно.
Мы улыбнулись, но парня это не смутило. Я спрашивал про учёбу, про даты каникул, и не смотрел на Тома, а вот он, напротив, во все глаза пялился и даже не скрывал своего любопытства. Когда мазнул взглядом по моим рукам, я в конец засмущался, не понимая, зачем он это делает. Эмма болтала, не замечая нашей «перепалки». Я набрался смелости, поднял голову и вцепился взглядом в его наглые глаза. Он смотрел заинтересовано, не думал даже отворачиваться или прерывать контакт. И что-то скрывалось за этим карим цветом.
- Эмми, скажи, Билл очень хорошо выглядит? – спросил фотограф тихо и как-то проникновенно.
- Да, здорово, - она повернулась, поэтому мне пришлось оторваться от экстремала, - ты подстригся?
- Да, верно. Мне кажется, что и тебе бы не помешало, а то вон как волосы отросли. Том, что ты на это скажешь? – кидаю на него хищный взгляд.
И тут меня пронизывает острое удовольствие, смешанное с идиотским уколом страха: он облизывается очень медленно, слегка прикрывает глаза и кивает. Ну, гад гадом!
- Да, Билл прав, видимо, пора и тебя отвести к парикмахеру.
Она улыбается, ничего не заметив. А у меня перед глазами так и стоит образ этого соблазнительного языка и пухлых губ. Вот сволочь! Или он не специально? Когда я посмотрел на Тома, то парень ел, запивая мясо вином, наблюдая за огнём от свечей. Как будто минуту назад ничего не было. А может... у меня уже глюки?! Растеряно уткнувшись в тарелку, решаю отвлечься. Спустя двадцать минут, когда все наелись, Эмма предлагает посмотреть фильм и попить чай. Мы с экстремалом одобряем эту идею. Убираем со стола, унося грязную посуду на кухню. Когда я загрузил принесённую порцию в машину, то прямо в дверях столкнулся с ним. Грудь к груди. Он удержал бокалы в руках. Мы стояли очень близко друг к другу, смотря в глаза. Я с первобытным страхом, который парализовал меня, а он с интересом, осматривая будто жертву, которую вот-вот освежует.
- Извини, - сглатываю, хрипя.
- Ничего, самое главное, я ничего не разбил, - и мило улыбается.

Я отстраняюсь и пропускаю его на кухню и больше туда не возвращаюсь. Сев на диван, прикрыв глаза, я вижу перед собой нас. Мы целуемся медленно, неторопливо. Том держит в руках эти чёртовы бокалы, а я не могу осмелиться обнять его. Мы так и стоим, прикасаясь друг к другу всем телом. Мне приятно, я хочу, чтобы он улыбнулся, дал понять, что ему нравится. Видение спадает, как только меня дёргает Эмма и подаёт чашку. Кауэр садится рядом и иногда отпускает комментарии. Девочка уместилась на полу, сев на подушку. Фильм был о какой-то детской компании, которая постоянно попадала в неприятности. Я допил чай и клевал носом. Хотелось извиниться и уехать домой, но мелкая так звонко смеялась, что я не посмел её тревожить.
Открыв глаза, первым делом я увидел макушку Эммы, экран телевизора, но вертикально. Я лежал на коленях у Тома. Эта мысль даже испугала, ледяной поцелуй страха пришёлся мне прямо в затылок. Тотальное оцепенение. Он лениво перебирал мои волосы. Собрав в себе всё мужество, сел, потёр глаза. Фильм уже заканчивался, чай был допит. Парень лишь улыбнулся, а потом повернулся к телевизору. Хватит с меня на сегодня шока и переживаний. Дёргая ногой, я не мог дождаться, когда же Эмма оторвётся от экрана, а Том начнёт готовить её ко сну. Эта миссия легла на мои плечи. Как в старые времена, вручив мне книгу, девочка улеглась и заискивающе смотрела, дожидаясь, пока я почитаю. Мне было приятно, поэтому я не отказал, и так увлёкся, что не заметил, как она уснула. Фотограф стоял в дверях, смотря на спящую дочь очень нежно, потом бросил взгляд на меня и кивнул, зовя вниз.
- У тебя появился кто-то? – спрашивает, предлагая кусок пирога.
- Нет, с чего ты взял? – мотаю головой и принимаю тарелку.
- Облик. Ты отлично выглядишь. Я делаю выводы, что в твоей жизни всё замечательно, ну, и как следствие, появился тот, кому ты хочешь нравиться.
Я хохотнул, Том не понял моей реакции.
- Нет-нет, я просто сменил место жительства и привёл себя в порядок. Но в остальном ты прав, я хочу нравиться, и моя жизнь действительно налаживается.
- Я рад.
Парень утопил довольную улыбку за чашкой, слегка сощурившись. Я и забыл, какого сидеть напротив и молчать. Мы находили в этом некий шарм для отношений, что-то неподдельное, открытое. Ни лжи, ни лести, ни притворства в этом молчании не было. Том угостил меня печеньем, которое испёк утром, рассказывая о Юджине и Эмили, о дне рождении сестры, что погуляли они шумно и весело. Я поддакивал, улыбаясь. Сейчас мне казалось, что все намёки, которые он кидал сегодня, лишь иллюзия, ибо в данный момент Кауэр был мне другом. И нас это устраивало. Мы смеялись и пили чай, я схомячил всё печенье. Он завернул мне с собой пару кусков пирога. Коротко обнявшись, мы распрощались, и я уехал.
... Курсы начинались с февраля. Мне всё подходило. Стоили они умеренно. Общая психология и начало психоанализа. Хочу получить диплом психотерапевта. Конечно же, это не одно и то же, и я понимаю, что просрал много времени зря, но учиться никогда не поздно, тем более сейчас, когда внутри меня пышет знойное желание и надобность в неком потребительстве. Пришлось опустошить одну карту, чтобы заплатить. Можно было бы попросить помощи, ни родители, ни друзья мне бы не отказали, но я решил, что пора жить самому, не рассчитывая ни на кого. Головной болью помимо оплаты курсов стал выбор подарков. С пустыми руками не придёшь праздновать Рождество, тем более, что с этими людьми я маринуюсь в одной «бочке» уже достаточно долго. Для Эмми и Эмили я понял сразу, что хочу купить, для Юджина – пораскинул мозгами и тоже в довольно быстрые сроки до меня дошло. Но катастрофой, как не сложно представить, стал Том. Я плутал по торговым центрам, как в джунглях, отчаянно кидая взгляды на витрины. И ничто не удовлетворяло мои запросы. Я заглянул в каждую лавчонку на всех рождественских марктах, обшарил половину Нового города, истоптал километры полов в магазинах – и ничего! К двадцатому числу я отчаялся. А потом внезапно мне вспомнилось, что я давно хотел подарить Тому, но то денег не было, то повода. Стоя в магазине, смотрел на витрину, потом на свою карту, потом вновь на коробку с будущим подарком. Нет, мне не должно быть жалко денег для него, ведь Кауэр помог мне, раскрыл глаза, и я ему обязан. На кассе я даже глаза закрыл, чтобы не видеть сумму для списания.
- Отличный выбор. Вы себе?
- Нет, для друга.
- Повезло вашему другу, - сказал консультант, кладя коробку в пакет. – Морозного Рождества*!
Я улыбнулся, взял покупку, попрощался и ушёл.
Готовился к ужину я тщательно. Стоя перед зеркалом в коридоре, осмотрел себя абсолютно голого и прикидывал, что же мне подойдёт. Абсолютно не знал, что надеть. Хоть в халате иди. И тогда, сидя в унынии на кухне, я позвонил Диди и попросил совета. Она пришла в восторг, а потом надиктовала мне все магазины, где приличные шмотки и идут скидки. Пройдя пешком две остановки до торгового центра, я двинулся в ближайший магазин из списка. Либо не было моего размера, либо всё раскупили, либо цена велика. Я превратился в планктона, который медленно плыл от одной двери до другой, будто подхваченный течением. В списке остался один магазин – самый дорогой из всех. Hugo Boss. Я выдохнул, приготовившись не упасть в обморок от цен. Меня встретил приветливый мужчина, натурал, с невероятно доброй улыбкой.
- Могу я вам помочь?
- Мне нужно что-то для праздника, я слишком худой и бедный, - выпаливаю, взглядом прося прощения.
Он улыбнулся ещё ярче.
- Я вам предложу всего три вещи, и отчего-то мне кажется, что вы будете выглядеть безупречно.
И он не лгал. Первым комплектом были брюки и рубашка. Я действительно походил на элегантного и привлекательного бизнесмена или что-то в этом роде. Но цена меня смутила невероятно. Затем мне предложили джинсы и толстовку, больше похожую на ветровку. Из зеркала на меня смотрел пижон. Я хохотал. Образ классный, но не по мне. Я больше пай-мальчик. А на закуску шёл комбинезон. Бросив взгляд на вещь, я сперва не понял, что это вообще цельный кусок ткани. Серый, со множеством пуговиц, из джинсы, верх больше похож на рубашку с короткими рукавами, воротником, невзрачными карманами, которые застёгивались на молнии. Отдалённо он напоминал рабочую робу, но очень стильную и хорошо скроенную. Конечно, на застёгивание всех пуговиц ушло меньше минуты, но это дольше, чем обычно. Карманы на нижней части мне понравились, тоже на молниях, глубокие, уместится телефон и кошелёк с ключами от машины. Брюки не облегали, но и не выглядели, как парашюты. В меру свободные, рубашка тоже сидела хорошо, не стесняя движений. Я повертелся, взмахнул руками, туда-сюда прошёлся.
- Как вам? – спросил мужчина.
- Идеально, если честно. Я изумлён тем, как выгляжу в комбинезоне.
- Я был уверен, что именно он вам приглянется. Их осталось только два.
С печалью смотря на карту, я протянул предмет консультанту. Он понял, что расставаться с деньгами мне больно, поэтому провёл операцию, скинув не пятьдесят процентов, а семьдесят, как за последнюю вещь. Подмигнул радушно и ласково, отдав пакет и пожелав весёлого Рождества. Я светился от удовольствия. Ко мне на улице подкатил парень, и я не отшил его, познакомившись. Даже дал свой номер, решив, что хватить гнить в одиночестве, можно и развлечься. Ни о каких серьёзных отношениях я не помышлял.
Сочельник я встретил дома, в Бремене. Приехал всего на два дня, поэтому времени на пустую болтовню не было. Ввёл родителей в курс дела, сказал про курсы, про траты, про перспективы и новое желание – стать психотерапевтом, пояснив, что одной психологии мне мало. Как будто я собрался покорять научные вершины. Мама сказала, что гордится мной, а папа отметил внешний вид. Позвонив Георгу, я не готов был услышать отказ на предложение о встрече, но дальше он меня удивил, пояснив, что приедет на ужин, который организовывает Том. Я заранее извинился, сказав, что для них с Агнешкой у меня подарка нет. Жоржи посмеялся и посоветовал не париться. Вернувшись в Дрезден, я располагал всего тремя часами до ужина, а ведь подарки были ещё не упакованы. Смежная с кухней комната была завалена обёрткой, лентами, кусками скотча, грязными кружками, моими шмотками. Я страшно злился, если у меня не получалось как следует пригладить и заклеить бумагу, матерился и пыхтел, прикусывая язык от усердия. В итоге на себя осталось всего полчаса. Душ, сушка волос, одевание прошли в бешеном темпе. Но довольный собой, что всё успел, я поспешил по присланному в смс от Кауэра адресу. Вообще, Том не очень-то любит Новый город, считая его местом для эмигрантов и нищебродов. Я сам не питал симпатии к северной части города. А тут парень всех позвал непонятно куда. В этом районе я оказался впервые. Есть места, где лучше не появляться. Раньше тут были одни фабрики и заводы, а сейчас до чёрта офисов и каких-то представительств. Поразительнее всего, что адрес в смс совпадал с тем, что я увидел, выйдя из трамвая. Клуб. Обшарпанный, непонятный. Боже, что экстремал задумал? Вход был с тыльной стороны. Мерзкая синяя дорожка вела к двери. Окна были огромные, как на фабричном производстве. Сто процентов – бывший завод или что-то в этом роде. Когда я зашёл, то чуть чувств не лишился. В гигантском помещении находилось примерно сто пятьдесят человек. Бровь поплыла вверх. Кто все эти люди? Меня встретил какой-то мужик, сказав, что я должен назвать свою фамилию, и только после этого он имеет право меня пропустить. Дурдом! Убедившись, что в списках я значусь, охранник удосужился указать вглубь. Три длинных стола заставленных различными яствами, напитками и причудливыми ёлками из проволоки. Забавный аксессуар. Музыка, толпа танцующих тел, часть едящих индивидов, кучка курящих, горстка целующихся. Где я?

- Билл! – с правой стороны на меня налетело хрупкое тело, в котором я признал Ли. – Привет!
- Кто все эти люди? – спрашиваю, насупившись.
- Друзья, друзья друзей и так по цепочке, но Том знаком с каждым, лишних тут нет. Пойдём, я тебя проведу к твоему месту.
Система. Конечно же, во главе самого большого стола сидел «король простолюдинов», хохоча, разговаривая с Георгом и парой парней из команды. Он сразу встал, взял у меня пакеты, пихнув их под стул, обнял и прорычал:
- Располагайся, а ещё лучше, пройдись, оглядись и поздоровайся со всеми, кого знаешь. Мы сегодня большая семья.
Я кивнул, не стал перечить. Компанию мне составила Эллис. Пройдясь по всем «Werden», я двинул на танцпол, где тёрлись тела в музыкальном экстазе. Моему изумлению не было предела. Пошло и очень откровенно в самом центре танцевали Эмили и Юджин, будто им было лет по двадцать. Они оба мне улыбнулись и заговорчески подмигнули, продолжая лапать друг друга и двигаться в ритм. Чуть поодаль веселились Пит с Дианой. Он стоял за спиной у девушки, и они пытались попасть кольцом в одну из треугольных стоек, которые находились в метре от них. Мы кивнули друг другу. В толпе курильщиков я увидела Ника. Мы кинулись друг к другу и как полоумные заулыбались, начали взахлёб делиться новостями. Не выпускали из объятий, тараторили, словно подростки. Он рассказал, что Том задумал это как некую акцию, показывая открытость команды, ведь тут друзья и родственники, помимо самых близких поклонников, которые сейчас развлекаются в едином ключе. Как я понял, детей оставили с няньками. Мы так и не оторвались друг от друга, ходя туда-сюда друг за другом. Он сказал, что я великолепно выгляжу, расспросил меня про Виктора, про Кауэра и Дэвида. Я был максимально краток. После такой насыщенной беседы я проголодался, а пока ел, то общался с Виртом и Жоржи, которые тоже были голодны. Экстремал ускакал танцевать, поэтому меня ничего не смущало. А потом мы начали пить. Страшно и затяжно. Стакан за стаканом, стопка за стопкой. Я уже не различал, где виски, а где текила. Время забежало, а обстановка закружилась.
- Тебе нравится? – хмельно прогундосил бывший любовник, держа меня за руку.
Мы были на танцполе и танцевали. Как, я понять не мог, ведь мы упились до звёзд.
- Да, классно!
- Не останавливайся, - Том положил мне руку на бедро, улыбаясь гадко и пошло.
Я заржал. Потом я танцевал с какими-то бабами, рядом был Николас, мы умудрялись даже переговариваться, затем я курил и слушал трёп Ли, позже в меня вливали какое-то пойло, а я хрюкал и смеялся. И такой экстаз накрыл! Я прикрывал глаза, дёргался ритмично, обнимал кого-то, даже целовал, вроде... Вновь курил и пил, потом ел, что-то разбил и слышал гогот со всех сторон, опять вернулся на танцпол и очень долго плясал со всеми желающими. Мозг бултыхался в черепе, как водка в рюмке. Я кричал тосты, меня поддерживали. Почувствовал счастье и свободу от такой пьяной лёгкости. Даже в конкурсах каких-то участвовал, залез на спор какому-то парню в трусы, даже не зная его имени; станцевал на столе, спел шлягер шестидесятых, заикаясь и булькая. Меня колошматило от эмоций и энергии, я не успокаивался. А потом всё резко закончилось. Связно говорить я смог, когда меня тащили к машине.
- Пусти, пусти меня, маньяк, я танцевать хочу! – и руками для верности подрыгал.
- Уймись, завтра потанцуешь.
- А мне сейчас надо.
- Засуну в машину – там танцуй, сколько влезет!
Но я не буянил, даже когда меня раздели. Захихикал, как гиена, пьяно интересуясь, что мы будем делать дальше.
- Спать, - вымученно ответил голос.
Странно, но я резко уснул, как только приткнулся к тёплому боку.
В голове сидел чёрт и ржал, глумясь. Я застонал от томной боли, которая граничила с каким-то мазохистским удовольствием. Промычав что-то нечленораздельное, пошевелился, пытаясь собрать части тела в целое. Казалось, что мне оторвали ноги и руки, а потом обратно пришили. Я лежал на чьей-то груди, в принципе, даже не удивившись. Но моё внимание привлекла бутылка воды, к которой я, как умирающий, потянулся, а достать не мог.
- Вот блин!
Рука моей «подушки» ожила, взяла бутылку и протянула мне.
- Держи, придурок, - раздалось сверху.
Я присосался к горлышку, боязно смотря на Кауэра, который задушено хохотал надо мной. Он был помятый, голый, тёплый и приятно вонючий. Не может быть, чтобы я так проштрафился! Не хотелось верить, но мы были в одной постели. Опять. Я поперхнулся, изо рта потекла вода прямо на парня. Он заржал в голос, запрокинув голову. Мецгер, ты неудачник! Соображал я медленно, но стойко решил выбраться и хотя бы попытаться встать. Нога наткнулась на препятствие, по первому впечатлению это тоже была нога, волосатая и крупная. Нас в кровати трое? О Боже! Том увидел в моих глазах такой ужас, что его понесло, и он загоготал, пыхая грудью и кривляясь.
- Боже мой! – выпаливаю, видя тёмную мужскую макушку. – Господи, что тут было? Том, - инстинктивно придвигаюсь к нему, подальше от неясной личности, - что ты ржёшь, это не смешно! – начинаю отчаянно трясти его, а он продолжает захлёбываться в истерике.
- Захлопнитесь оба, ублюдки, я спать хочу, башка и без вас трещит. Если проснулись, валите подальше, - прохрипело тело, в тембре которого я узнал Юджина.
С меня семь потов сошло. Я расслабился, плюхаясь обратно, очень тесно к Кауэру. Тот успокоился, скатился на пол, сел, опираясь на кровать, и начал тереть лицо. Голова кружилась слегка, но было терпимо. Я переполз к нему, сев рядом, опираясь на его бок.
- Шумно мы погуляли.
- Не то слово, - хмыкает, беря бутылку.
- У меня пара вопросов... – усмехаюсь.
- Ты был пьян в стельку, бросить тебя там на полу мы не могли, а Юджин спал с нами, потому что на другой кровати Эм с детьми.
- Теперь он хочет спать в одиночестве, - рычит шатен, - выметайтесь или заткнитесь!
Мы с Томом захохотали приглушённо, он дал мне свою рубашку, а сам надел спортивные штаны и майку. Пока я умывался, экстремал обошёл все верхние комнаты.
- Эмми унесло к Роберте, видимо, а мальчики спят, Эмили, наверное, внизу на кухне.
Парень тоже умылся.
- Добрый, - девушка посмотрела на часы, - день. Как спалось в суровой мужской компании?
Я опять засмеялся.
- Билл прижимался ко мне всю ночь и жарко пыхтел прямо в сосок, а Юджин вообще храпел. Это была не самая лучшая ночь в моей жизни, - протянул фотограф и сел за стол.
Сестра подала ему стакан с Латте. Я сел напротив, уронив голову на локоть. Кауэр посмотрел на меня нежно и сочувственно. Передо мной поставили тарелку с хлопьями, кофе и сок. Я молчал, пока эти двое обсуждали вечер и затраты. Как я понял, всё это вылилось в нехилую сумму. Половину расходов покроет доход с сайта, а другую половину участники команды разделят поровну и заплатят.
- А где подарки, которые я принёс? – меня осеняет.
- В коридоре, мы их не забыли, - криво улыбается парень, потирая висок.
После позднего завтрака я вернулся к Юджину долёживать. В голове не укладывалось, что я мог так распоясаться, расслабиться и потерять бдительность. Не ожидал от себя такого опрометчивого поступка. И спокойный сон в который раз за эти месяцы в кровати Кауэра меня не прельщал. Сосед по ложу завозился, разлепил один глаз и спросил:
- Который час?
- Без понятия. Думаю, скоро вечер.
- Да уж, погуляли.
Он причмокнул, повернувшись.
- Сильнее сушняка меня беспокоит только мочевой пузырь. Я пошёл отлить, - зачем-то проинформировал меня Вирт.
Я пожал плечами и лёг на бок. По-хорошему надо было вставать. Намечался совместный ужин. Мне не хотелось бы сидеть за столом и страдать от головной боли. Встаю и надеваю комбинезон. Внизу голоса сливаются в один гомон, и, кажется, вернулась Эмма.
Только мы с Томом выступили добровольцами на подготовку ужина. Еда в доме была, напитки тоже. Ничего печь, жарить или варить было не нужно, лишь разогреть. Юджин занимался столом, мы едой, Эмили старалась угомонить детей, а мелкая принялась за сервировку. Всё было в бело-серых тонах. Из всех только шатен выглядел погано попользованным. Экстремал прыснул, сказал, что это старость. Мы уселись за стол, налетев на еду как шакалы. Я почему-то есть хотел чудовищно сильно. Трёп шёл о детях, работе и отдыхе. Когда я сказал, что временно безработный, на меня посмотрели удивлённо. Во взгляде одного фотографа не было сочувствия. Меня это кольнуло, но я предпочёл не думать о его мнении. Захочет - скажет. Эмили посетовала, что сейчас работает на полставки, поэтому не удовлетворена. Том молчал. Когда подошла очередь подарков, я заволновался. Малышка тараторила, рассказывая нам скандинавскую легенду о Рождестве. Мы все похлопали ей. Она по одному выуживала из-под ёлки подарки. В принципе, все предметы оказались достаточно тривиальными.
- Папочка, а это тебе от Билла.

Меня заколотило. Я не сомневался, что подарок ему понравится, но доля сомнения всё же была. Кауэр заинтересовано осмотрел коробку, потом начал бережно разворачивать обёртку.
- Скорее, все хотят посмотреть, - поторопила его сестра.
Когда на полу оказалась праздничная бумага и лента, Том поменялся в лице.
- Наушники? - поинтересовался Вирт, с любопытством глядя на презент.
Экстремал покрутил их в руках, не распаковывая. Его глаза вспыхнули радостью и смятением, перемешиваясь, становясь бурей. Взгляд так и полоснул по мне жгучей пощёчиной. Он встал и поманил меня за собой, наверх.
- Только не говори, что у тебя такие уже есть! Ты разобьёшь нам сердце! - кинула вдогонку Эмили.
Все наблюдали, как мы поднимаемся. Фотограф сел на кровать, вертя подарок, затем положил и попросил меня сесть рядом. Я сглотнул, не зная, чего ожидать.
- Не нужно было, они очень дорогие.
Чёрная роскошь была распакована. «Монстры» радовали глаз, улыбнулись металлической сердцевиной и незатейливой буквой «b» прямо на пластине. Красные провода были бережно упакованы вместе с чехлом и документами.
- Я дарил тебе на Рождество плеер, теперь вот наушники, потому что у тебя самого нет на это времени. Ты постоянно забываешь.
Кауэр осмотрел их, потом отложил, взглянув на меня. Его глаза вновь смотрели с интересом. Читался скрытый вопрос. Он хотел что-то сказать, но молчал. Я улыбнулся, поняв, что мой выбор его смутил.
- Твой подарок ещё не готов, - повинно прошептал, не изменившись в лице.
Мне осталось лишь пожать плечами. А затем Том подсел ближе и поднял руку. Его ладонь обожгла мне щёку. Я замер. Пройдясь пальцами по коже, парень следил за своими действиями. Подушечка большого пальца остановилась у моих губ, надавила и слегка повела вниз, отчего рот разомкнулся. Я растерялся. Этот жест был такой интимный, но ни к чему не обязывающий. Он смотрел на мои губы и думал.
- Ты забываешься, - строго произношу, отстранившись.
- Прости, я порой пренебрегаю рамками дозволенного.
И ничего не выражающее лицо, как робот. Я встал и пошёл вниз, унимая дрожь в теле.
- Он что, разрыдался от счастья, что так долго тебя благодарил? – спросила девушка.
- Что-то в этом роде, - криво улыбаюсь.
Вечер подходил к концу. Я мечтал оказаться дома, принять ванну и забыться. Юджин заверил, что они меня подвезут. Мы начали собираться. Возились долго с подарками, кладя всё в пакеты, носясь туда и обратно, спрашивая друг друга:
- Ничего не забыли?
Стоя в коридоре, я разочарованно застонал.
- Том, меня вырвало вчера?
- Да, дважды, - отзывается из кухни.
На моём шикарном чёрном пальто виднелся огромный светлый след. Пах он омерзительно.
- Гадость! – выпаливаю отчаянно.
- Я хотел бросить стирать, но оно бы не высохло, - Кауэр помогает мне одеться и передаёт все пакеты. – Извини.
- Ладно, ничего страшного.
Парень обнимает меня на прощание, шепча:
- По поводу дня рождения Эммы я позвоню.
Улыбаюсь, стискивая его в объятиях.
- Буду ждать, - так же тихо отвечаю.
Мы все выходим, перед этим затискав друг друга. Мелкая залезла мне на колени и говорила, что не ждёт от меня подарка на день рождения, главное, чтобы я появился. На улице, перед машиной, мы поворачиваемся и машем Кауэрам.
- Садись рядом, - говорит Вирт.
Эмили сюсюкалась с сыновьями, я сжимал свои подарки, смотря вперёд.
- Не думал, что доживу до момента, когда Том смутится настолько сильно, - бубнит шатен.
- Я не ожидал такой реакции.
- Тем не менее, ты её получил, - девушка хохотнула. – Он хотел купить их, спорим, позвонит и будет спрашивать, кто сказал Биллу об этом, - обращается она к мужу.
- Да, надоест по уши.
Я поднял бровь на эти комментарии, но промолчал. Сказать было нечего. Телепатией я не отличался, как и иными талантами. Возможно, это интуиция.
- Спасибо вам за помощь, было приятно увидеться и погулять, - бросаю, вылезая из джипа и идя домой.
Они мне помахали и уехали. Поставив пакеты на пол, я опёрся о дверь. Что же это было такое в спальне? Проявление благодарности и симпатии? Как мне реагировать? Всё это спутывает мои мысли сильнее. Я хотел ответов, а получил лишь новые вопросы. Возможно, надо сократить общение с Томом до минимума или вообще искоренить его персону на время. А ещё... я устал. От загадок, этих карих глаз, которые лишь мешают «карты», от неясности.
Тело было отправлено в тёплую воду, мысли – в топку. Но как только я вышел и собирался готовиться ко сну, мобильный, лежащий на столе, замигал, оповещая о пришедшей смс.
«Спасибо. Я ценю этот жест и в долгу не останусь. Спокойной ночи».
Я сжал прибор и заулыбался, как дебил. Ему было приятно, он рад. Все эти реакции лишь показатель нежной дружбы, привязанности. Значит, бояться нечего и дёргаться больше не стоит.

Предыдущая часть
Предыдущая часть