Maximeliane_Rufus все записи автора Название: С Рождеством, герр Каулитц!
Автор: Бельчонок Шуша
Беты: Smile of Cheshire, ~Cinnamon pie~
Персонажи: Билл/Том
Рейтинг: R
Жанр: Slash
Категория: romance, humor, ER, MPREG, Sequel
Приквел: Пациент № 1
Размер: Миди
Статус: в процессе
Предупреждения: однополые отношение, розовые сопли, жуткая неоригинальность идеи и полное отсутствие чувства юмора у аФФтара – все как всегда. Ага.
Размещение: только с разрешения автора
От автора: небольшой новогоднее-рождественский подарок для всех тех, кто любит нашего герра Каулитца и Блохастика. Рассказ будет выкладываться небольшими неравноценными (!!!) кусочками, каждый день. Приятного всем прочтения)) И не забывайте, что данный текст несет только РАЗВЛЕКАТЕЛЬНУЮ функцию и глубоких смыслов в нем искать не стоит.
Краткое содержание: а что ты хочешь получить от Санты на Рождество?
Посвящение: всем, кто ждал :)

С шумом втянув душный воздух спальни, я резко открыл глаза и посмотрел на серый, в ночной тьме, потолок, чувствуя, как неприятно-липко взмокла спина и ладони, и чья-то ледяная рука сжала сердце. Это всего лишь... просто кошмар. Один из тех, которые в последнее время мучают меня все чаще и чаще. Особенно после ссор.

Повернув голову в бок, я с легким недоумением посмотрел на так и не тронутую часть кровати. Это могло значить, что либо Том еще не вернулся, либо мои опрометчивые слова настолько его обидели, что он решил ночевать в другой комнате, что случалось очень редко, тем более в последнее время. Он просто физически не мог спать один, ему было тяжело и он очень боялся, что случайно перевернется во сне на живот, а специальную подушку для беременных мы в этот раз не стали покупать. Зачем, если у него есть я?

Часы на тумбочке мигают отвратительным цветом, сообщая, что уже две минуты девятого утра.

Рывком поднимаюсь с кровати и, разгоняя остатки сонливости и еще не отпустившего кошмара, быстрым шагом иду во вторую гостевую комнату.
Пол неприятно холодит босые ступни, но еще противнее внутри – от всего того, что я умудрился наговорить ночью.

Из первой гостевой спальни, в которой спят Лекс и Георг, раздавался смачный храп, разрушающий раннюю утреннюю дрему и мое, и без того нарушенное сном, и отсутствием Тома хрупкое, нервное равновесие. Вторая гостевая комната встретила меня идеальной тишиной, аккуратно застеленной постелью и полным отсутствием Тома. К горлу подкатил неприятный комок, заставляя болезненно поморщиться. Ведь прекрасно понимаю, что несу порой откровенный бред, прекрасно знаю, сколько боли причиняют мои слова, но ничего не могу с собой поделать.

Для верности проверив еще детские, в которых моего мужа тоже не обнаружилось, и поправив одеяло раскрывшейся во сне сладко посапывающей дочери, я аккуратно прикрыл дверь и вернулся в комнату, стараясь перебороть нарастающее внутри чувство паники. Он просто задержался на работе. Мало ли что могло произойти. А сонный рассудок вопит от тревоги, потому что еще не отошел от дурного сна. Надо умыться холодной водой, чтобы немного освежиться и вернуться в реальность. И позвонить Тому, просто чтобы услышать недовольный, немного сонный, и сильно уставший голос, от которого по телу приятными мурашками разбежится спокойствие. Убедиться, что все в порядке и страх, опутывающий липкой паутиной все внутри, не имеет под собой почвы, чтобы спуститься вниз и приготовить ему горячий крепкий чай, и вазочку с любимым печеньем, настолько сладким, что даже у человека с абсолютно крепким здоровьем, что в наше время практически не встречается (но такие уникумы, как мой очаровательный муж, все же случаются), может развиться сахарный диабет. И кормить его с рук. Отогревать замерзшие, без забытых дома перчаток, пальцы, с тайком обкусанными ногтями, своим дыханием. И просить прощения. Хоть тысячу раз, хоть на коленях, чтобы увидеть в до боли любимых глазах, что больше нет даже капельки обиды. И в порыве, от которого трепещет все внутри, зацеловать каждый миллиметр любимого лица, пока Том будет недовольно кривиться, и делать вид, что еще обижается, а потом подхватить его и…

Яркий свет ванной слепил еще сонные глаза, заставляя щуриться. Вода с неприятным звуком зашумела по белоснежному кафелю раковины, на пару секунд отгоняя мысли. Набрав полную пригоршню ледяной воды, от которой кошмарными разводами запотел кран, стиснув зубы, я умылся. И еще раз, и еще, чувствуя, как холод приносит долгожданную ясность. Только вот плохое предчувствие, поселившееся в сердце, никак не желало смываться. Надо же было раздаться этому злосчастному звонку так не вовремя! И этому парню так не вовремя начать рожать! Сидел бы дома, пек рождественское печенье, но нет, захотелось ему… выдергивать моего сладкого разомлевшего супруга с потемневшими от желания глазами в самый ответственный момент из постели! Раздраженно фыркнув, я выключил воду и, вытерев лицо жестким, пахнущим свежестью полотенцем, выключил свет, вернулся в комнату. Стараясь потянуть время немного подольше, я открыл окно, впуская морозный утренний воздух в комнату, затем взял телефон, валяющийся на тумбочке, и, закусив губу, повертел его в пальцах. Все-таки столько времени прошло. Этот парень точно должен был разродиться, даже если его святой целью было затащить моего супруга в больницу и удержать там как можно дольше, в чем я очень сомневался.

Не глядя, нажимаю цифру номера быстрого набора и морщусь, слыша прохладный голос оператора, информирующий меня о том, что аппарат абонента выключен. Не дождавшись, пока девушка продублирует фразу на английском, я отключился, стараясь унять поднявшуюся внутри смесь из раздражения и беспокойства.

У того, что я сейчас слышал, могло быть только три причины. Первая: этот мальчишка до сих пор не разродился и Том просто отключил телефон на время операции, чтобы его не раздражали и не нервировали. Но это самый маловероятный вариант, обычно телефон оставался включенным, просто валялся либо в кабинете, либо в предоперационном блоке. Второй: мой муж был настолько сильно обижен на мои слова, что отключил телефон. Если это так, то способ вымаливания прощения на коленях в этот раз не подойдет и придется придумывать что-то еще. Хотя этот вариант тоже маловероятен. Подобные ссоры последние четыре месяца случаются у нас с регулярностью раз в неделю. Том прекрасно знает, насколько я могу быть вспыльчивым в такие моменты. Также он прекрасно знает, что на разъяренных хирургов не обижаются и их слова всерьез не воспринимают, а уж на уставших мужей тем более, поэтому... Третий, самый вероятный вариант: его чудо-телефон, весь вечер отчаянно молящий хозяина хотя бы о слабой порции питания, все-таки разрядился, несмотря на все заверения Тома, что он проработает еще сутки. Вот увижу его и устрою ему эти сутки.

Дозваниваться на выключенный телефон не имело смысла, и пальцы сами набрали номер приемной центра. Через пару гудков вежливый, бодрый голос заступившей на утреннее дежурство медсестры ответил:

- Доброе утро. Медицинский центр имени Эсмарха. Меня зовут Хельга Фишер, чем я могу вам помочь?

Злорадно усмехнувшись, я отметил про себя, что через двенадцать часов голос этой дамы, которой не хватило мозгов закончить медицинский колледж, будет не так бодр.

- Доброе утро, меня зовут Вильгельм Каулитц, - я надеялся, что это создание с ограниченными возможностями разума все же знает, кто я такой, и ей не придется долго и нудно объяснять, почему она сейчас должна будет ответить мне на любого рода вопросы.

- Доброе утро, герр Каулитц, - голос на там конце провода тут же стал сосредоточенным, а я усмехнулся. Значит, и до таких низов уже дошли слухи, насколько я скор на расправу с теми, кто пренебрегает своими рабочими обязанностями.

- Хельга, будьте так добры, Томас Каулитц еще в центре? - я постарался сделать голос помягче. (Все-таки информировать поссорившихся работников центра, состоящих в браке, не являлось ее прямой обязанностью).

- Минуточку, - я даже услышал, как она выдохнула с облегчением. Неужели надеялась, что я позвоню и самолично ее уволю? Я представил, как не очень ровные и не очень тонкие пальцы (ну разве могут быть у девушки с именем Хельга и работающей не высокоинтеллектуальной медсестрой-автоответчиком какие-то особенные пальцы?) с небезупречным маникюром щелкают по стершимся клавишам казенного компьютера, а уже в таком возрасте подслеповатые от постоянного сидения за самым вредным в мире монитором глаза всматриваются в выплывающие строчки. - У герра Каулитца 58 минут назад закончилась ночная смена, - точно зачитывала она мне данные, которые ежеминутно заносятся в общую базу для подсчета количество рабочих часов каждого сотрудника и, соответственно, его заработной платы, - а 22 минуты назад он покинул территорию центра, - бодро отрапортовала она, листая, очевидно, отчеты службы безопасности, к некоторым записям из которых имела доступ большая часть сотрудников.

- Спасибо, - облегченно выдыхаю, стараясь задавить поднявшееся внутри чувство тревоги. Все хорошо, от центра до нашего дома дорога зимой занимает чуть больше тридцати минут, так что мой бесценный и вредный супруг очень скоро будет дома. Я уже собирался отключиться, но меня прервало торопливое и слишком громко выкрикнутое в трубку:

- Подождите! - от которого сразу захотелось поморщиться. Слишком долго до нее доходило, что по телефону моим именем мог назваться кто угодно и нельзя разбазаривать подобную информацию. Надо запомнить, как зовут эту девицу, чтобы потом провести с ней воспитательную беседу. – Герр Каулитц, две минуты назад поступил экстренный звонок с мобильного телефона герра Томаса Каулитца… - начала тараторить она со скоростью сто слов в минуту, обрисовывая ситуацию, пока я с тихим шипением ринулся в гардеробную за одеждой.

Кто бы сомневался! Нет, не так. КТО БЫ СОМНЕВАЛСЯ?! Конечно, Том это Том, только ему могло приспичить рожать в восемь часов утра в декабре посреди поля!

Я быстро одевался под аккомпанемент громкой связи, по которой взволнованная происходящим медсестра тараторила, что машину скорой помощи уже отправили, и объясняла мне, где можно найти Тома. От нашего дома до него было ехать максимум минут пять, если это не блещущее умом создание ничего не перепутало. От центра минут двадцать. Значит, я успею туда приехать первым. Ни в коем случае нельзя оставлять его в одиночестве!

Стараясь не думать о том, какого черта Том оказался один в своей машине, чтобы сохранить ясность рассудка, отключившись, я застегнул последние пуговицы рубашки и, засунув телефон в карман джинс, подхватил свитер и понесся на выход из комнаты.

Франциска!

Намеренно громко постучав в комнату Ливрингов, я, не дожидаясь, пока разрушающий нервные клетки храп прекратится, влетел в комнату:

- Подъем! - пока неопознаваемый комок под одеялом ворочался и моему взору представало нечто заспанное и лохматое, отдаленно напоминающее Ливринга и Лекс, я быстро инструктировал друзей: - Том рожает, дети на вас, скажите Франци, что нас с Томом вызвали на срочную операцию, и мы будем поздно, не забудьте проследить, чтобы она выпила витамины и тепло одевалась перед выходом на улицу, - на ходу вспоминал я, стараясь унять бушующую внутри панику.

- Том рожает? Где? - вскинулась заспанная Лекс.

- Не имеет значения, следите за детьми. Звоните только в крайних случаях, как все закончится - я позвоню сам! Приятных снов, - хмыкнув, я быстро вылетел из комнаты, (дабы не травмировать свою нервную систему созерцанием сонного семейства) и поспешил спуститься вниз, оставив недоуменно хлопать глазами так до конца и не проснувшихся друзей.

Нет, все-таки такое количество посторонних людей для нашего дома – слишком. Пискнув брелоком с ключами и заводя машину, чтобы она успела прогреться, я успел пожелать им весь букет неопасных, но очень неприятных заболеваний, вроде геморроя, пока пытался найти свою куртку в кипе посторонней одежды в шкафу в прихожей. Наконец-то мне это удалось и, надевая ее прямо на ходу, я вылетел в гараж .

До механизма отработанные действия сегодня раздражающе получались только с третьего раза. Пальцы никак не желали попадать по нужным кнопкам, дверь машины не желала открываться, а ключ никак не хотел впихиваться в замок зажигания.

ТАК! Я резко одернул сам себя. Эмоции всегда только мешают. Упершись лбом в ледяную кожу руля в не прогревшемся еще салоне машины, я сделал пять глубоких вдохов и резких выдохов, чувствуя, как постепенно бушующая внутри буря утихает. Я стал непозволительно нервным во всем, что касалось Тома и семьи, но… Сейчас Том - моя работа, и мне нужен холодный и трезвый рассудок, чтобы все шло по плану, ведь я уже сотни раз в мельчайших деталях обдумывал все, что сейчас должно произойти. И будет непозволительной глупостью самому все испортить. В этот раз все точно будет идти по плану, все будет идеально, и я не буду лучшим хирургом Германии и Вильгельмом Каулитцем, если этого не произойдет.

Удивительно, но машина завелась с первого же раза и без пробуксовки выехала на дорогу. Я даже не забыл закрыть гараж и пристегнуть ремень безопасности. Превышать скорость на утренней дороге с гололедом не имело смысла. Тому был нужен я, в целом и невредимом состоянии, и лучше потратить три минуты на меры предосторожности, чем отскребать себя с трассы.

Дорога от загородного поселка до въезда в город заняла меньше пяти минут, и я еще сильнее сбавил скорость, озираясь по сторонам. По моим расчетам, скорая еще не приехала, значит, надо искать серебристый БМВ. Когда взгляд наткнулся на знакомую машину, глаза хищно сузились, а меня самого снова захлестнула волна неконтролируемой ярости. За то, что у него хватило ума сесть сейчас за руль, он получит свое, а сейчас…

Глубоко выдохнув, я припарковался через пару десятков метров от него, чтобы дать возможность, подъехать скорой поближе, заглушил мотор и бегом рванул к машине, где на разложенном сиденье в рассветных сумерках в скрючившейся фигуре едва можно было узнать моего супруга.

Продолжение
Предыдущая часть