Билл на какое-то время зависает, вглядываясь в мои глаза и осознавая услышанное, а потом снова начинает плакать, обхватывая меня за шею.

– Том… я тебя так люблю, не бросай меня, я так тебя люблю.

Застываю на несколько минут и снова отрываю его от себя.

– Что? Билл, что ты сказал?

– Я люблю тебя, – шелестит он.

– А Адам? – спрашиваю после небольшой паузы не в силах воспринять то, что слышу.

– К черту Адама, Том, он мне даже не нравился никогда, ты все правильно сказал, он придурок, каких поискать.

– Зачем тогда ты…?

– Я боялся, ты прогонишь. Ты же сам говорил, что тебе нужен секс без влюбленностей и всего такого.

– Когда я говорил?

– Когда про того парня рассказывал, с которым у вас такие отношения были. Я боялся, что ты поймешь, что нравишься мне, и придумал, что влюблен в него, я хотел подольше с тобой побыть.

– Какой же ты идиот, Билл, я же про него говорил, про тот период времени, а не в общем.

– Значит, со мной ты… тебе…

– Глупый, глупый, глупый, какой же ты глупый, – жадно присасываюсь к его соленым и мокрым от слез губам, сминая их, засасывая и вылизывая этот горячий ротик. – Зачем ты начал его защищать сегодня? – переведя дыхание, спрашиваю я, чуть отстранившись.

– Я заигрался, прости.

Вздыхаю, разглядывая его опухшее, красное лицо.

– Так, все, давай, вставай, – поднимаюсь с пола, куда уже успел усесться, и подтягиваю Билла. Он встает, сразу прижавшись ко мне.

– Умойся, – разворачиваю его к раковине и включаю холодную воду. – Давай-давай, совсем с ума сошел, перепугал меня.

Билл умывается, и все еще слегка подрагивает, не отойдя до конца от своей недавней истерики. Это ведь натуральный срыв был. Видимо, копилось-копилось все это время, все страхи, все переживания… и прорвало. А я толчок дал… бл*дь. Закрываем воду и идем в палату. Укладываюсь вместе с ним на кровать, так как он вцепился, как клещ, да и сам я сейчас выпускать его из объятий не хочу. Больше ничего не говорим, просто глажу его по спине или аккуратно массирую кожу головы. Через несколько минут слышу сонное сопение. Осторожно встаю, но Билл тут же распахивает глаза.

– Ты куда? Не уходи.

– Я не уйду, но чтобы остаться на ночь, нужно договориться, сейчас я договорюсь и вернусь, – мягко целую его в уголок губ и выхожу в коридор.

– Простите, – подхожу к медсестре. – Я могу остаться на ночь? Завтра операция, он очень нервничает, – объясняю причины своей просьбы.

– Хорошо, – кивает она. Девушка уже давно все про нас поняла, как и многие тут наверно, и, как мне кажется, никаким ее моральным принципам это не противоречит. – Я вас предупрежу перед приходом врачей завтра, – продолжает она.

– Спасибо, – искренне благодарю.

– Может, ему успокоительного? Чтобы выспался, – участливо предлагает медсестра.

– Да, думаю, сейчас это нужно.

– Хорошо, подождите здесь, – она удаляется на несколько минут и возвращается со стаканчиком в руке. – Вот, я накапала, пусть все выпьет, будет легче.

– Спасибо, – забираю у нее стакан и возвращаюсь к Биллу. Он сидит на кровати в ожидании меня.

– На, выпей, – подсаживаюсь к нему и подаю стакан.

– Что это?

– Успокоительное, тебе надо поспать.

– А ты? Ты договорился? – берет у меня лекарство.

– Да, не волнуйся, я здесь, – улыбаюсь ему, и он выпивает содержимое стакана.

– Ну, вот и отлично, а теперь спать, – встаю с кровати, расстегиваю ремень Билла вместе с ширинкой и стягиваю с него джинсы, от чего он съезжает по кровати вниз. Стаскиваю с него носки, а он улыбается, все еще держа стакан в руке.

– Поставь ты его, – говорю, кивнув на посудину, и начинаю раздеваться сам. Снимаю с себя все кроме боксеров и забираюсь под одеяло. Билл, избавившись от стакана, ныряет ко мне, стянув предварительно и свою футболку. Прижимаю его к себе, выключив бра над кроватью и погрузив палату в темноту. Билл жмется ко мне еще теснее, утыкается в меня своим красным, измученным истерикой, носом и через несколько минут засыпает. А я примерно с час еще лежу, поглаживая его по спине. Прокручиваю в голове его откровения, осознавая, наконец, весь смысл сказанного и снова глупо улыбаюсь, понимая, что нет никакого Адама, нет никого, он мой, теперь я и вслух могу уверенно проголосить – от чего себя с трудом сдерживаю, – что этот глупый растрёпанный юнец мой. Я впервые в жизни, обращаясь ко всем высшим силам, молю, чтобы операция прошла успешно.

 

Просыпаюсь оттого, что кто-то настойчиво тормошит меня за плечо. Открыв глаза, встречаюсь взглядом с медсестрой.

– У меня сейчас смена заканчивается, и врачи через пол часа начнут приходить, – шепотом сообщает она, поглядывая на спящего, уткнувшегося в меня, Билла.

– Хорошо, спасибо, – говорю почти беззвучно, и она с чувством выполненного долга удаляется. Смотрю на брюнетистую макушку, прикасаюсь к ней губами и осторожно выбираюсь из-под одеяла с намерением встать. Билл начинает шевелиться и уже через несколько секунд тоже открывает глаза.

– Уже утро?

– Да, – притягиваю его к себе, обняв поверх одеяла. – Ты еще полежи, рано.

– А ты?

– А я встаю, не очень хорошо получится, если нас в таком виде застанут, – целую его сонную, теплую мордашку, такой маленький он сейчас.

– Почему этот день так быстро настал? – он весь в каком-то еле уловимом напряжении.

– Как настал, так и закончится, – крепче сжимаю его в объятиях. – Время на месте не стоит, и уже через несколько часов все закончится и станет всего лишь воспоминанием.

– Да, только эти часы пережить еще надо.

– Переживешь, куда ты денешься, – подбадривающе улыбаюсь.

– А ты здесь будешь? Весь день? Ты ведь не уедешь?

– Конечно, нет, никуда я не уеду, – целую его еще раз и встаю с кровати. Беру свою одежду и направляюсь в ванную. Напряжение Билла теперь передалось и мне.

– Том, – вскакивает с кровати и догоняет меня в дверях ванной комнаты. – Я с тобой, – улыбается и проскальзывает внутрь вперед меня. Усмехаюсь и захожу следом, включая свет и запирая дверь на защелку. Снимаю боксеры и настраиваю воду в душе. Здесь имеется небольшая душевая кабинка вместо ванной, что намного удобнее в подобном месте. Выдавливаю гель для душа на губку и кладу это все на пол рядом с кабинкой. Оборачиваюсь к Биллу, который тоже уже подсуетился, стащив с себя свои трусы, и захожу под воду. Билл заскакивает следом за мной, тут же вжимаясь в меня и обвивая руками. Обнимаю его, прижимая к себе еще сильней. Так мы и стоим, молча, не двигаясь, под ласкающими наши, кажется, сросшиеся в данный момент, тела, струями прохладной воды.

– Можно представить, что мы под водопадом, – говорит Билл, спустя несколько минут.

– Можно, но это душ, а у него есть еще одно предназначение, – отрываю его от себя, целую в, недовольно поморщившийся, нос и приседаю за приготовленной губкой. Встаю и начинаю водить ею по торсу Билла, глядя ему в глаза. Затем собираю пену рукой и спускаю ее в его самое уже горячее и почти готовое на все местечко. Выкидываю губку и намыливаю его яички, переходя на тут же среагировавший член. Улыбаюсь. Он всегда так быстро заводится. Билл начинает тяжело дышать, соскребает с себя остатки пены и схватив мой член, начинает остервенело двигать рукой вдоль него, тоже расплываясь в улыбке, когда мой «дружище» начинает активно реагировать. Вжимаю в стену это улыбающееся создание, и наши возбужденные члены соприкасаются. Шумный выдох вырывается из нас одновременно. Билл, протяжно простонав, начинает тереться своим изнывающим органом о мой. Подхватываю его за бедра и чуть приподнимаю. Реагирует он мгновенно, обвивая меня ногами, и трется об меня еще активнее, тихо постанывая и периодически кусая меня за плечо. Ловлю его губы и впиваюсь в них, жадно засасывая и целуя. С готовностью отвечает на каждое мое движение и тихо постанывает сквозь поцелуй. Вдавливаю его в стену, продолжая движения бедрами и сходя с ума от этих разрядов бешеного возбуждения проходящих по всему телу. Как же хочется спустить сейчас член чуть ниже и войти в его тело, прочувствовать его жар изнутри, дать ему почувствовать себя, поверить, что я ближе, чем он думает, что никуда не денусь, ни за что. Билл взрывается первым, вскрикнув и впившись в мои губы. Я кончаю после еще нескольких движений и, ответив на его поцелуй, прислоняюсь лбом к стене возле его лица, вжавшись в него и не давая ему сползти вниз, что, он так и норовит сделать, совсем расслабившись.

– Билл, – выдыхаю, вкладывая в его имя сейчас все, что бушует внутри.

– Том, – не менее эмоционально произносит он полушепотом. – Я так боюсь.

– Я знаю, малыш, знаю, – делаю шаг назад под струи воды, удерживая Билла на руках. Чувствую как вода пробирается между нами и смывает с нас результат нашей страсти. Целую податливые губы, чуть припухшие от жадных поцелуев и ставшие еще мягче. Целую нежно, лаская и упиваясь ими.

– Надо выходить, – шепчу чуть отстранившись.

– Не хочу.

– Я тоже, но надо перетерпеть этот день, все будет хорошо, – выхожу из кабинки, все так же держа Билла. Одной рукой сдергиваю полотенце с держателя и закутываю его, перехватывая руки поверх махровой ткани.

– Ты меня обвил как осьминог, у тебя там точно только четыре конечности? – говорю, улыбаясь. – У меня такое чувство, что, как минимум, шесть.

– Не угадал, десять, – тоже начинает улыбаться.

– Как бы то ни было, ослабляй хватку, надо вытираться и выходить из ванной, – пытаюсь снять его с себя, что удается с трудом. Билл встает на пол, недовольно что-то пробурчав, обтирается полотенцем и отдает его мне. За не имением здесь другого, не считая маленького для умывания, беру его и, быстро осушив свое тело, надеваю боксеры. Билл же выходит из ванной как есть и поворачивает в сторону шкафа. Надеваю остальную одежду, привожу в порядок ванную и тоже покидаю это крохотное помещение.

 

Через час приехали Кристель с Кирком. Отчим чуть не уничтожил меня взглядом, но удержал невозмутимый вид и даже поздоровался, когда Кристель тронула его за руку и что-то «сказала» взглядом. Сразу вспомнился отец, сложно мужским половинам семейств принять «немужские» наклонности сыновей. Я спустился вниз выпить кофе, пока у Билла врачи. Никогда так сильно не хотел, чтоб день побыстрей подошел к концу. Такое чувство будто это мне предстоит уже через час лечь на операционный стол. Бл*дь, что угодно готов сейчас пообещать и в чем угодно поклясться лишь бы все прошло хорошо. Нервная дрожь внутри слегка поутихла после выпитой чашки горячего кофе, который здесь просто отлично готовят. Посидев за столиком еще немного, я все же возвращаюсь к Биллу. Врачей в палате уже нет. Билл сидит с Кристель, переодетый в балахонистую рубаху светло-голубого цвета, и кроме нее на нем ничего нет. В животе что-то мгновенно скрутило. Все так реально и так уже близко. На Кирка, стоящего возле двери в ванную, я предпочел не смотреть. Билл с Кристель одновременно повернули ко мне головы.

– Все нормально? – спрашиваю у Билла. Он кивает, не сводя с меня взволнованного взгляда.

– Да, все анализы и показатели в норме, – отвечает на мой вопрос Кристель.

– Хорошо, – говорю я, когда, какое к черту, хорошо. Билл сейчас отправится под нож, он так нервничает, что его напряжение даже воздух наэлектризовало, а я даже просто подойти обнять не могу.

– Билл, – в палату заходит медсестра. – Пойдем.

Что, уже пора? Билл с Кристель поднимаются с кровати. Эта нелепая рубаха на нем длиной не дотягивает и до колен. Мы выходим в коридор, где Билла ждет кушетка-каталка. Он садится на нее, Кристель прикрывает его, лежащей на каталке простыней или что там такое. Я из его поля зрения исчезаю, так как передо мной замаячили какие-то люди.

– Том.

Слышу его напуганный голос и обхожу каталку с другой стороны.

– Я здесь, – подхожу, наконец, к нему и он, схватив меня за кофту, притягивает к себе. Обхватываю его, крепко сжав в объятиях. Билл обвивает мою шею руками и вжимается своими губами в мои. Захватываю его ротик и даю ему возможность выплеснуть с этим порывистым, неистовым поцелуем хоть часть эмоций, переполняющих его сейчас. В ответ пытаюсь донести до него в этих каких-то отчаянных ласках, что я рядом, не только физически, я чувствую его, каждую его эмоцию пропускаю через себя. И срать я хотел на всех, кто это сейчас видит. Разрываю поцелуй и еще сильней сжимаю его.

– Люблю тебя, слышишь? Я очень тебя люблю, ничего не бойся, – шепчу ему в ухо и чувствую, как впиваются в меня при этом его пальцы. Встаю рядом и киваю в ответ на вопрос в карих широко распахнутых и, все еще сомневающихся в услышанном, глазищах.

– Ты только не уезжай, – говорит Билл, когда к каталке подходит девушка в белом халате.

– Не уеду.

Его увозят, и как только за ними закрывается дверь, Кристель начинает плакать.

– Тише, Крис, пойдем на улицу, подышишь свежим воздухом, все хорошо будет, – Кирк начинает ее успокаивать.

– Нет, я здесь.

– Крис, врач сказал, операция продлится не меньше двух часов, мы вернемся, а сейчас пойдем, спустимся вниз, – отчиму все же удается уговорить ее, и они уходят. Прислоняюсь лбом к прохладной стене и прикрываю глаза.

– Вам нехорошо? – слышу участливый голос медсестры, наедине с которой и остался в этом коридоре. Разворачиваюсь к ней.

– Нет, все нормально, спасибо. Слишком нервно здесь просто. Пойду я тоже на воздух пока, – выхожу на лестницу и, присев на верхнюю ступень, достаю телефон. Три пропущенных вызова от Баса. Что у него там. Нажимаю на дозвон.

– Том?

– Да, ты чего названивал?

– Как там дела? Началось уже?

– Да.

– Том, слушай, я все понимаю, и ты можешь меня даже послать сейчас, так как больше некого, но тебе надо сюда подъехать прямо сейчас.

– Ага, уже бегу, выгляни в окно, наверняка увидишь.

– Том, я серьезно, их юрист уезжает сегодня, не подпишешь сейчас останешься без работы.

– Бл*дь, Бас, не могу я сейчас, я ему обещал быть здесь, – повышаю голос и встаю.

– Да понимаю я, но сделал все, что мог, они не дали мне отвезти тебе документы. Том, ты успеешь, операции не пять минут длятся, просто приедешь, подпишешь и назад.

Зажимаю переносицу двумя пальцами, зажмурившись на несколько секунд.

– Том, чем быстрей выедешь, тем быстрей вернешься.

– Ладно, сейчас буду, – отключаю вызов и сбегаю вниз по лестнице. Гандо*ы бл*дь, все через задницу вечно. Выскакиваю на улицу и быстрым шагом иду к машине.

– Том, – Кристель останавливает меня на пол пути. Поворачиваюсь к ней.

– Ты уезжаешь? – подходит, оставив позади себя мужа.

– Да, мне позвонили с работы, нужно срочно там появиться.

– Но ты вернешься?… Просто, Билл проснется и…

– Вернусь. Я успею.

– Хорошо, – она кивает, и я возобновляю шествие к дороге.

 

 

– Вы издеваетесь? Какого вообще черта меня сорвали, а сами съеба*ись все? – уже конкретно ору на директора нашей школы и на пару преподавателей. Торчу здесь уже пол часа, подкармливаемый уговорами, что юрист отлучился за недостающими бумагами и вернется с минуты на минуту.

– Том, – осаждает меня Бас. Директор, герр Швайгер уже даже не пытается что-то мне доказывать. Он всегда отличался железной выдержкой и пониманием того, когда стоит что-то говорить, а когда можно и не пытаться. Сейчас он, по всей видимости, понял мое состояние и вошел в мое положение.

– Что Том, Бас? У меня человек любимый на операционном столе, а я должен здесь вашего юриста дожидаться, без уверенности в том явится он вообще или нет.

– Он явится, – даже не понял, кто сделал столь уверенное утверждение.

– Когда? К Рождеству? Если через десять минут его не будет, я ухожу и мне плевать на этот долбаный контракт, уж что-что, а работу я найду.

– Листман, хорош психовать, – вот и Басти выходит из себя. – Здесь все всё понимают и никто из нас не виноват, что он где-то застрял, а Билл оперируется, так что кончай мозг выносить.

– Правильно, я закончил, адьёс, друзья, – подхожу к двери, распахиваю ее и чуть не втыкаюсь в этого засранца юриста.

– Простите ради Бога, – тараторит он и забегает в кабинет, отодвинув меня с прохода. – Сам не ожидал, что так задержусь, – достает из кейса бумаги и выкладывает на стол. Подхожу к нему, хватаю свой контракт на продление моей деятельности в стенах этой школы и отхожу для его прочтения в сторону. С огромным трудом заставляю себя сосредоточиться на содержимом документа и, все просмотрев, возвращаюсь к столу.

– Ручку, – огрызаюсь, не найдя ничего похожего. Герр Тишлер – наш раскрасневшийся юрист выхватывает из кейса авторучку и подает мне. Быстро подписываю все необходимое и вылетаю из кабинета, кинув короткое: «Всем спасибо, всем пока». Извиняться за свое хамское поведение буду потом.

Сев в машину, смотрю на часы. С начала операции прошло два часа двадцать две минуты. Вдруг закончилась, а я черт знает где. Надо было хоть номер у Кристель взять. Завожу мотор и отъезжаю со школьной стоянки. Проехав значительную часть пути и остановившись на светофоре, все же решаю набрать Билла, может хоть кто-нибудь окажется рядом с трубкой. Нажимаю кнопку дозвона и слушаю гудки, постукивая пальцами по рулю.

– Алле, – слышу взбудораженный женский голос.

– Кристель?

– Да, Том.

– Как там дела? Операция закончилась?

– Да, все хорошо, врач сказал, что все прошло даже лучше, чем они рассчитывали, – родительница, кажется, плачет, но главное не от горя. До сознания постепенно доходит смысл сказанного, и я закрываю глаза, ощутив, как ком в груди, стоящий там со вчерашнего дня, растекается по телу невероятным облегчением. Тут сзади сигналит какая-то машина, и я, очнувшись, трогаюсь с места, вжимая педаль газа в пол и прижимая трубку к уху еще сильней.

– А Билл? Как он? Проснулся?

– Вот только-только, он еще не в себе после наркоза, ты приедешь? Где ты? Что ему сказать?

– Я уже еду, так и скажите, я сам объясню ему, минут через двадцать-тридцать буду на месте.

– Хорошо.

– Спасибо, – отключаю вызов, выкидываю телефон на соседнее сиденье, и с желанием проорать что-нибудь на весь мир набираю максимальную для этой дороги скорость.

 

 

На второй этаж взлетаю за несколько секунд, снимая верхнюю одежду на ходу и притормозив только у двери палаты. Открываю ее и несмело вхожу внутрь. Возле прикроватной тумбочки копошится Кристель из-за чего мне не видно Билла. Прохожу в палату и, обогнув кровать, подхожу к нему с другой стороны.

– Том, – увидев меня, оживляется Билл.

Сажусь на кровать и, склонившись к нему, утыкаюсь в подушку рядом с его лицом. Мою шею тут же обвивают его руки, и я начинаю целовать его щеку, поднимаясь короткими поцелуями к губам. Наконец, достигнув цели, мягко засасываю нижнюю, переходя на верхнюю и чуть отстраняюсь.

– Ты как? – шепчу, обдавая его влажные от поцелуя губы своим дыханием.

– Я пока непонятно, но вроде хорошо, куда ты уехал, а если б я там умирать начал, а тебя нет, – Билл включает свою горе-фантазию.

– Не начал бы ты умирать, не говори ерунды, прости, мне позвонили с работы, нужно было срочно там появиться. Я старался успеть, но задержался.

– Билл, я тогда поеду?

Поднимаюсь, услышав голос родительницы и вспомнив о ее присутствии.

– Том с тобой побудет сегодня, да, Том? Ты до вечера сможешь остаться? У меня дела, не терпящие отлагательств.

– Конечно, я до вечера, не беспокойтесь, – киваю, внутренне возрадовавшись этим ее делам.

– Сынок, а завтра с утра я сразу к тебе, все я оставила, все объяснила, – женщина целует Билла, что-то ему нашептывает, он кивает, и она уходит, послав возле двери еще один только уже воздушный поцелуй сыну.

– А Кирк где? – приходит мне в голову запоздалый вопрос.

– Он перед тобой уехал, минут за двадцать. Долг позвал. Ты ведь сегодня останешься на ночь?

– Сегодня, боюсь, не получится, – снова сажусь к нему, взяв его руку в свои. – Там медсестра другая, я ее не знаю, и, мне кажется, она меня недолюбливает. Ну, не кисни, я допоздна посижу, а завтра с утра Кристель придет. Тебе врач что-нибудь говорил?

– Сказал, что все хорошо, что никаких плохих последствий не будет, – улыбается.

– Вот и хорошо, а ты придумывал себе страшилок, – опять склоняюсь к нему за поцелуем и осторожно укладываюсь на кровать рядом с ним.

– Том, – шепчет, оторвавшись от моих губ.

– М?

– То, что ты сказал в коридоре…

– Хочешь, чтоб повторил?

– Да. Если это правда.

– Это правда, Билл, люблю тебя, очень люблю, – прикасаюсь губами к его губам, вовлекая в еще один тягучий поцелуй. Билл улыбается, с готовностью мне отвечая и сильно сжимая мою шею в объятиях.

– Кажется, мама тебя приняла, – говорит он после того, как мы все же смогли оторваться друг от друга.

– Не знаю, поживем – увидим.

– У тебя?

– Что у меня? – не понял я.

– Поживем у тебя?

Молчу, растерявшись.

– Я хочу жить с тобой, – продолжает Билл, а я теряюсь еще больше.

– Поговорим об этом, когда тебе восемнадцать исполнится, – наконец, отвечаю я и щелкаю его по носу. – И не надо кукситься, хочешь, чтоб меня в тюрьму упекли?

– По-моему, уже поздно этого бояться, ты меня уже развратил, – усмехается. – Так что не обижай меня, у меня есть отличное оружие для мести.

– Ты не сможешь на меня заявить, – подхватываю тему и тоже улыбаюсь, глядя на его игривую улыбку.

– Почему это? – вполне искренне так удивился, даже бровь вверх поползла.

– А кто тебя тогда развращать дальше будет?

– Думаешь, не найдутся желающие? – самоуверенно.

– Желающие-то найдутся, а вот ты, насколько я помню, развращать себя даешь не каждому. Трусишка.

– Я не трусишка, – получаю ощутимый тычок в грудь. – Просто у меня есть свои принципы, – гордо сообщает он.

– Да мне без разницы что это, я просто очень рад, что это в тебе есть, – провожу по его щеке подушечками пальцев. – Благодаря этому ты достался мне в своей первозданной, сладко-манящей чистоте, – улыбаюсь и целую его в нос, любуясь появившейся на его лице улыбкой.

 

За разговорами и поцелуями мы не заметили, как время подошло к одиннадцати, и в палату пришла медсестра нам об этом сообщить.

– Во сколько ты завтра придешь?

– Только после работы смогу, – разглаживаю слегка помятую футболку.

– А отменить нельзя?

– Что? Работу? Нет, я вчера занятия отменял, завтра никак. Но я сразу после школы к тебе, – наклоняюсь поцеловать его перед уходом.

– И останешься? Завтра наша медсестра будет, – обхватывает меня своими длиннющими ручонками и дарит очередной, кружащий голову поцелуй.

– И останусь, – выдыхаю ему в губы, подмигиваю и встаю.

Покидаю больницу с абсолютным ощущением счастья, трепыхающегося в груди.

 

 

Подойдя к двери своей квартиры, обнаруживаю, что ключей в кармане нет. Облазав все остальные, пропажу я не нахожу и спускаюсь к Басу. Мы уже давно обменялись запасными ключами от своих квартир на всякие пожарные случаи. Возможно, ключи где-нибудь в машине, но туда идти я совсем не хочу. Подхожу к его квартире и нажимаю на кнопку звонка. Поздно уже, но не думаю, что он спит в полночь. За дверью что-то зашевелилось, щелкнул замок, и в дверном проеме показалась лохматая рыжая голова. Спустив взгляд ниже, вижу худущего парнишку в смешных темно-синих полуштанах со звездами, вероятно штаны от пижамы. Возвращаю взгляд на лицо незнакомца и понимаю, что выгляжу нелепо, стоя перед ним с приоткрытым от так и не высказанного вопроса ртом и удивленно-заинтересованным выражением лица.

– Ээ, а Бас дома? – наконец, подаю голос. Парнишка кивает и распахивает дверь, в немом жесте приглашая войти. Прохожу в прихожую. Дверь закрывается, и рыжее чудо встает передо мной. Отмечаю, что на мордаху пацан очень даже ничего.

– Я Свен, – протягивает он свою тонюсенькую ручонку.

– Том, – пожимаю ее, боясь раздавить ненароком.

– А, тот самый? – оживляется парень и его лицо озаряется улыбкой. Улыбаюсь в ответ.

– Тот самый? – переспрашиваю я.

– Ну да, Басти рассказывал про тебя, ты его друг лучший да? Тоже танцуешь? – это человеческое дитя излучает столько непосредственности и простоты, что я стою, улыбаясь, как идиот, и с нескрываемым интересом рассматриваю это чудо природы.

– Да, это я. И что же он рассказывал? Хорошее или плохое?

– Бааас, – орет он в сторону ванной комнаты. – Вылезай, к тебе Том пришел. Ну, – поворачивается ко мне. – И то и другое.

– Да ну? И что же такого плохого он обо мне вещал?

– Цитирую: Этот гребаный Ромео совсем забыл о моем существовании, сволочь неблагодарная.

Смеюсь от души – парень так искусно передал интонации Баса, что я этот момент, когда он это говорил, очень четко представил.

– И по какому поводу веселье? – процитируемый только что персонаж выходит в прихожую с полотенцем на бедрах и подходит к нам. – Ох-ё, это кого ж к нам занесло? – усмехается.

– Да вот, неблагодарная сволочь потеряла ключи и вспомнила о существовании друга, – коротко обнимаемся, одарив друг друга приветственными хлопками по плечу, причем его хлопок был в два раза сильней. Сука такая. – Ты это, правда, извини, что в последние дни так редко видимся.

– Да ладно, все я понимаю, я ж шутя, – улыбается зараза, а плечо до сих пор ноет. Рыжик ушлепал в комнату, оставив нас наедине.

– Слушай, а это кто? – задаю самый сейчас актуальный вопрос.

– А это моя Джульетта, ни одному ж тебе, – Бас выуживает откуда-то ключи и подает мне, глупо улыбаясь.

– Встречаетесь? – уточняю, чтоб понять все окончательно. Басти не встречается просто так, вступает в отношения, только если втюрился по самое «не могу». Друг кивает.

– Да неужели? Ну, я тебя поздравляю, выбор, кстати, одобряю на все сто процентов, – расплываюсь в улыбке.

– Эй, Листман, твои сто процентов в больнице сейчас, не забывайся, – наигранно строго говорит Бас, и мы оба смеемся. – Как он там?

– Хорошо, операция прошла успешно, все отлично, – теперь я улыбаюсь, как последний идиот, пора валить отсюда, а то скоро начнем сплетничать с платками наготове.

– Ну и замечательно.

– А вы это, давно? – киваю в сторону комнаты, в которой скрылся Свен.

– Официально три дня, а знакомы уже два месяца, это тот, помнишь, я рассказывал про дауна из «Глянца»? – шепчет Бас, чтоб его бойфренд не услышал, кем он его считал в первые дни их знакомства. Я опять начинаю хохотать.

– Бл*дь, Бас, ну ты даешь.

– Сам в шоке, никак не отойду, – подхватывает друг мое веселье. – Но после того как Честер его зажал, несмотря на то, что он трепыхался, как малек в сети рыбака… Том, я не в себе был, я давно так людей не бил, – ого, это действительно аргумент, так как помахаться Басти любит, чуть что в первых рядах. – Короче, тогда и понял, что все, пизд*ц моей свободе.

– Так вот, кто я для тебя? – Свен возник в прихожей с крайне недовольным выражением лица. – Пизд*ц твоей свободе?

– Да ты не так понял, – начал оправдываться Басти, поймав, рванувшего к выходу парнишку. Он что, в таком виде собирался на улицу бежать?

– Ладно, я удаляюсь, – говорю я и быстро выхожу в коридор, одними губами пожелав другу, усмиряющему брыкающегося пацана, удачи. Закрываю за собой дверь, с полминуты слушаю гневные выкрики в сторону Баса, усмехаюсь и поднимаюсь к себе.

 

***

 

Сегодня какой-то сумасшедший день. Мечусь от одной инстанции к другой. Я и не заметил, как накопил чертову уйму неотложных дел. Довольно удивительно, что я все-таки уложился и смог все приделать за один день. Осталось отработать свои два часа и к Биллу. Этой мыслью и живу весь день.

– Герр Листман, – ко мне подходит Дитер – мальчишка из моей группы.

– Да? – кладу мобильный на подоконник и оборачиваюсь к нему.

– Вы ведь слышали про конкурс в школе искусств?

– Конечно.

– Я хочу поучаствовать.

– Оу, очень хорошо, один?

– Да, все говорят, что там без шансов, там же и профессионалы участвуют.

– Ерунда, шансы у всех одинаковые, все показывают то, на что способны, ты не хуже большинства, а если очень захотеть и постараться, то можно и у меня выиграть, – улыбаюсь. – Тебе с программой помочь?

– Да, я за этим и подошел, поможете? Я там уже придумал кое-что, но Вы лучше знаете, что надо для таких конкурсов.

– Без проблем, все сделаем, я посмотрю, когда у меня свободное время есть и тебе скажу. И не слушай никого, у тебя есть все шансы, ты в отличной форме.

– Спасибо, – расплывается в улыбке.

– Завтра я тебе скажу, когда смогу тобой заняться.

– Ок, – кивает он и отходит к остальным, готовящимся к разминке, ребятам.

– Так, сегодня закрепляем то, что учили в прошлый раз, надеюсь, дома тренировались и ничего не забыли.

Сквозь дружное хоровое отрицание улавливаю звук своего телефона. Мелодия стоит на вызовах от Билла. Это я проигнорировать не могу.

– Разминайтесь пока, – говорю группе и подхожу к подоконнику. Беру трубку.

– Алле.

– Том? – но слышу не голос Билла, а взволнованный голос матери.

– Кристель? – внутри все нервно съежилось.

– Да, Том, ты прости, что звоню тебе…

– Что случилось? Где Билл?

– Он…

– Он в порядке?

– Да, то есть, я, когда утром приехала, все было хорошо, но в обед мне надо было уехать, я вернулась в пять, а у него все лицо красное, глаза заплаканные, опухшие. Я спрашиваю, в чем дело, а он только огрызается, кричит и ничего мне не говорит. Я в растерянности, не знаю, что случилось, Том, вы поссорились? Он из-за этого так?

– Нет, я звонил ему днем, все хорошо было, мы не ссорились, и намека не было.

– Что же с ним тогда? Ведь все хорошо. Ты приедешь? Может, он тебе скажет.

– Конечно, приеду. Я после работы собирался. Могу пораньше закончить, но отменить не могу сегодня, так что только часа через полтора смогу. А сейчас он что делает?

– Сейчас спит. Ему успокоительное какое-то дали. Я очень боюсь, что после сна с ним будет то же самое. Я уже не знаю, что подумать.

– Я после занятий сразу приеду.

– Хорошо, я тебя дождусь, – она отключает вызов, а я на автомате кладу телефон обратно и стою, уставившись в окно. Что случилось, Билл? Что могло произойти за пару часов? Чувствую, как нервное напряжение снова набирает силу, скапливаясь в грудной клетке неприятным дискомфортом. Какое мне, бл*дь, занятие теперь?!

 

Ребят я отпустил раньше, причем, ощутимо раньше. Все равно все сделали, а потренироваться и дома смогут. Конечно, все эти рассуждения полная чушь, я просто до безумия хочу оказаться в другом месте. Умом я понимаю, что, скорее всего, ничего катастрофического не произошло, как обычно, но что-то нервно подрагивающее в груди успокоиться не дает. Первым порывом было, не заезжая домой, махнуть в больницу, но я себя осадил, и все же отправился к себе принять душ и переодеться. После этих нехитрых процедур, заскакиваю в кондитерскую – хочется увидеть его улыбку, а не красные глаза с распухшим носом. И, черт побери, даже от этой картины заплаканного, красного, слегка опухшего, Билла внутри расползается что-то невероятно теплое вместе с желанием обнять не только его, но и весь мир за компанию.

До больницы, как всегда, доезжаю за максимально короткий промежуток времени, наплевав в некоторых местах на ограничения скорости, и так же оперативно оказываюсь у его палаты. Осторожно открываю дверь – вдруг спит – и бесшумно проскальзываю внутрь. Кристель сидит на стуле и что-то в полголоса рассказывает Биллу. Все беспокойство и противное нервное трепыхание из груди испаряется, как только мой сладкоежка улыбается, увидев меня. Как же мало человеку надо для счастья, хотя, разве это мало?

– Вот и смена подоспела, – говорит Кристель и встает со стула. – Я тогда пойду, сынок, сейчас Кирк приехать должен, надо встретить, а завтра мы вдвоем придем, – родительница наклоняется и чмокает сына в щеку, оставив на ней чуть заметный след от помады. Билл кивает, и, проследив за ее передвижениями по палате, снова переводит взгляд на меня. Кристель прощается со мной, показав взглядом, что наш разговор в силе, и она все еще надеется вызнать, что тревожит сына. Открываю ей дверь в джентльменском порыве, еле заметно киваю и иду, наконец, к этой нервотрепале, выжидающей меня в кровати. Ставлю пакет на стул, сажусь к нему на край постели, и тут же наклоняюсь, накрывая самые сладкие губы в мире своими. Билл, не теряя ни секунды, обвивает мою шею своими длинными ручищами и сжимает так, будто не обнять решил, а придушить здесь и сейчас. С упоением целую его, запустив пальцы в, немного спутанные, волосы, и таю изнутри, снова ощутив его вкус, эту теплую влагу его рта, почувствовав этот юркий, шаловливый язычок, рвущийся в мой рот всеми правдами и неправдами. Я просто схожу с ума, понимая, что, прожив без всего этого всего сутки, истосковался так, будто прошел, как минимум, месяц. Отстраняюсь на полмиллиметра, совсем не желая от него отлипать.

– Привет, – шепчет мне в, чуть приоткрытые, едва касающиеся его, губы, и смотрит таким родным и невыносимо любимым взглядом почти черных глазищ.

– Привет, – отвечаю так же тихо. – Как ты?

– Нормально, – его руки по-прежнему обнимают меня за шею, лишь ослабив силу ее сжатия.

– Точно? – все еще не отрываюсь от него, невесомо касаясь своими губами его губ.

– Да.

– А почему плакал?

Сам отстраняется и смотрит на меня вопросительным взглядом.

– Ты очень напугал мать, она мне звонила, – отвечаю на невысказанный вопрос и, наконец, сажусь, приняв вертикальное положение.

– Ничего, – отводит взгляд, ища им что-нибудь, за что можно зацепиться.

– Ничего? Плакал просто так?

– Да, – останавливает свои поиски на своих же руках, наблюдая за пальцами, мнущими край одеяла.

– Ты перестал мне доверять?

Вскидывает на меня взгляд, мотая головой:

– Нет.

– Стесняешься меня?

Снова отворачивается, глядя на свои руки. Осторожно ложусь рядом с ним и тихонько дую ему в ухо. Поворачивает голову ко мне, дернув плечом и мимолетно улыбнувшись.

– Тогда расскажи, что тебя расстроило днем.

С минуту мы лежим в тишине. Билл так и теребит одеяло, пристально за этим наблюдая.

– Я просто попробовал, – наконец, говорит он тихо. – А он не отреагировал… вообще.

Обдумываю услышанное, но до мозга смысл не доходит.

– Кто не отреагировал и на что?

– Врач сказал, что все хорошо, я просто хотел удостовериться, а он никак не среагировал, Том, – поворачивается ко мне. – Вообще-вообще никак, понимаешь, я ничего такого не почувствовал, он как неживой, я так испугался, вдруг врач ошибся, ведь он должен реагировать, хоть как-нибудь…

– Так, стоп, – перебиваю его монолог с, постепенно усиливающейся степенью нервозности. – Ты пытался возбудиться?

Кивает.

– Но Билл, еще рано, организму нужно время, чтобы прийти в себя после операции, то, что у тебя ничего не получилось, ни о чем плохом не говорит.

– Я тоже об этом думал, но все равно, Том, хоть как-то он должен был среагировать. Я не говорю, что он встать должен был, но хотя бы попытку на это я хотел почувствовать, пусть бы стало больно или еще что-то помешало бы, но ведь ничего не произошло, вообще, понимаешь?! Мне кажется, они ошиблись, что-то не в порядке, – глаза у него увлажнились, и я прижимаю его голову к своему плечу, утыкаясь в макушку.

– Тихо, малыш, давай-ка рассуждать трезво и с умом.

– Я не нытик, они сами текут, я не хочу реветь, – с остервенением вытирает лицо об мою футболку.

– Я знаю, не переживай из-за этого, просто нервная система устала и после такого напряженного периода дает сбои. Тебе нужно успокоиться теперь и все будет хорошо. Ты разве не слышал, что эрекция у нас напрямую зависит от психологического состояния? А у тебя оно такое, что и при здоровом теле ничего не встанет. Не зацикливайся на этом, вообще сейчас об этом не думай, понял.

– Я не могу.

– А надо смочь. Скоро тебя обследуют и скажут точно, как там у тебя и что. Вот тогда, если действительно будут проблемы, и будем думать. И Билл, – беру его за подбородок и приподнимаю лицо, заставив посмотреть на меня. – Если что-то будет не так, я тебе обещаю, ты меня слышишь? Обещаю, что мы это исправим. На дворе двадцать первый век, я найду способ тебе помочь, что бы там ни было. А сейчас ты об этом, обо всем беспокоиться не должен, иначе так у тебя ничего и не выйдет из-за твоего упрямства.

– Обещаешь? Что бы ни было?

– Обещаю, если медицина окажется слабой, облазаю весь восток, обойду всех мудрецов, но найду того, кто сильнее, – улыбаюсь в ответ на, появившуюся на его лице, улыбку.

– Я так рад, что ты у меня есть, – шепчет, глядя на меня.

– Я тоже рад, что мы друг у друга есть.

Сильней прижимаю его к себе, и несколько минут мы просто лежим молча, прислушиваясь к дыханию друг друга.

Предыдущая часть
Продолжение