– Почему? – по его совсем уж сникшему виду, понимаю, что он сдался и ответит сейчас на любые вопросы. Опять пауза и эмоции снова возобладают:

– Потому что импотент никому не нужен, ясно, а я именно им и могу стать после этой гребанной операции, – огрызается он и на пару мгновений замолкает. Не спешу вставлять вопросы, вижу, что собирается продолжить.

– Я слышал разговор мамы с врачом, – продолжает уже немного спокойней. – Случайно… он ее предупреждал о возможных последствиях, если что-то не так пройдет… и сказал, что самым плохим последствием, так как там все рядом, все связано, может быть нарушение мужских функций, короче импотенция, он, конечно, говорил, что вероятность этого очень-очень маленькая, но какая разница, Том, – вскидывает на меня взгляд и опять повышает голос. – Какая разница, маленькая или нет, она есть, понимаешь? И если я попаду в эту долбаную вероятность, то… – резко замолкает, так и не отводя от меня глаз. – Кто захочет парня, у которого не стоит? Который вообще ничего не чувствует? – опять смотрит на окно. – Я просто хочу почувствовать, хочу испытать, – делает паузу и, посмотрев на меня, встает. – Кого мне еще просить об этом? – подходит и подсаживается ко мне на диван, повернувшись ко мне всем корпусом и, усевшись на подогнутую под себя ногу. – Не друзей же. Я когда услышал, у меня крышу снесло совсем тогда, потом этот парень у клуба предложил прогуляться, ну, понятно, что он имел в виду… а я тогда подумал, почему нет, у меня для этого времени всего ничего осталось, а он сам предлагает… ну, и пошел, а там его дружки уроды… – рассказывает он все это уже спокойно, временами чуть ли не шепотом, глядя на рисунок моей футболки. – Мне, правда было все равно, но они все так со мной обращались, будто я… противно и страшно, – поднимает взгляд на меня. – Ты ведь не передумаешь? Я не знал, что можно найти человека, который так отнесется, даже не зная, ты ведь не знаешь меня, как и они, но ты… я уверен, что ты мне ничего плохого не сделаешь, мне теперь тоже не все равно, я не хочу больше искать этих уродов… ведь не передумаешь? – смотрит на меня, а у меня даже пол мысли нет ответить отрицательно. Как я могу его теперь отослать неизвестно на что и на кого.

– А тебе это никак не повредит? – неизвестно откуда, внезапно пришедшая мысль.

– Нет, конечно, что за ерунда? Как это мне повредит? Я нормальный, Том, как все.

– Я и не говорю, что ты ненормальный.

– Значит, не передумаешь?

– Нет, но давай не сегодня, вся эта информация как-то с настроя сбила, – провожу рукой по лицу. – Что ж ты сразу не рассказал, как есть, пунктики, друзей приплел.

– Да как такое расскажешь? Ты бы рассказал, что тебе мочиться больно, а скоро вообще никак будет?

Молчу, ну, в принципе да, наверное, сложно такое чужому человеку выдать.

– Том, а когда тогда? Завтра?

Киваю в знак согласия.

– А можно я все равно сегодня останусь? А то я уже сказал, что у брата буду.

– Ну, ладно, а брат отдельно, значит, живет?

– Да, ему двадцать один уже. Он говорит родителям, что я у него, когда я прошу.

– И что, его не волнует, где ты эти ночи проводишь?

– Неа, ему-то что.

П*здец, родственники.

– Чаю хочешь? – предлагаю я, надо расслабиться и разрядить обстановку, а то что-то не думается совсем.

– С пирожными?

Смотрю на него, пытаясь понять, юмор это или нет, но по серьезному выражению его лица, соображаю, что нет. Улыбаюсь. Мда.

– Нет, пирожных у меня нет, но могу сделать фирменный сэндвич, ты в прошлый раз так и не попробовал, а таких, между прочим, нигде больше не попробуешь!

– Окей, – улыбается в ответ, и мы встаем с дивана. Выключаю телевизор и направляюсь в кухню.

– Том, а как ты все же узнал? – садится за стол. – Про операцию.

– А я тоже услышал разговор твоей мамы, – наливаю воду в чайник. – Она кому-то там объясняла, что не может где-то там присутствовать из-за операции сына, – включаю его. – А потом ты… с отцом? – оборачиваюсь к Биллу.

– Отчим, но разницы нет, я настоящего не помню, я Кирка папой зову.

– Ну, вот, я и понял, что ты ее сын, про которого она говорила, – заканчиваю я и подхожу к тостеру. – Кстати, мне твоя мама такой уж безответственной не показалась, – вставляю в него хлеб для тостов.

– А с чего ты взял, что она безответственная?

– С твоих слов, – поворачиваюсь. – Ты же сам тогда сказал, что родители даже о твоей одежде ни сном, ни духом.

– Так и что? Просто, покупаю я ее сам, мне дают деньги и я с друзьями по магазинам хожу, вот мама и не в курсе, верней, она не обо всех шмотках знает. Это ж не делает ее безответственной, – объясняет он.

– Ясно, – возвращаюсь к тостам, достаю их и перебираюсь к столу делать сэндвичи. – А то, что они не в курсе, в чем ты утром уходишь, это тоже норма?

– Да, они раньше меня уходят, просто.

Зашибись, как я себе все не в том свете представил.

– А что ты на студии делал? По работе что-то?

– Угу.

– Понятно… Вскипел уже, – говорит Билл и, подскочив к чайнику, выключает его. Возвращается за стол. – Помощь не нужна?

– Еще чего, мои сэндвичи неприкосновенны, в смысле, пока не сделаются, – усмехаюсь, глядя на Билла, а он сидит и очень внимательно наблюдает за процессом приготовления.

– Ну, вот, – изрекаю, наконец, закончив свою поварскую деятельность. Наливаю чай, тоже усаживаюсь за стол и двигаю один сэндвич к Биллу. – Дегустируй.

Берет мое «произведение искусства» и откусывает. Ловлю себя на мысли, что мне до чертиков нравится за ним наблюдать, что бы он ни делал.

– Вкусно, – выдает он вердикт, продолжая жевать и улыбаясь при этом.

– Естественно вкусно, я же делал, – тоже улыбаюсь.

Съев сэндвич, Билл вдруг как-то сник, прямо как тогда, когда рассказывал про болезнь. Молчание начинает напрягать, да еще и вид этот его.

– Билл, все же, не зацикливайся на плохом, вероятность очень мала, я уверен, что все будет окей, медицина у нас в Германии на высоком уровне, – решаю его как-то подбодрить.

– Я не могу, мне кажется, что я, как раз, попаду в эту вероятность… страшно, – почти уткнулся в кружку, разглядывая остатки чая. – Это же конец всего будет, для чего жить-то тогда? Кому я буду нужен?

– Ну, ты уж совсем нагнетаешь, перестань, старайся о таком не думать, – черт, вот что лучше говорить в таких случаях? Сидит такой… какой-то не такой, каким я его видеть привык… и пожалеть хочется, и… бл*дь.

– Да я знаю, что надо думать о хорошем, что все пройдет успешно и так далее, но у меня не получается.

– Тогда отвлекайся и старайся не думать об операции вообще, не об исходе, а вообще обо всем этом. Давай о чем-нибудь другом поговорим. Спроси у меня что-нибудь, например. Я о тебе уже вон, сколько знаю, а ты обо мне вообще ничего, надо ж нам друг о друге хоть что-то знать, раз таким интимным делом собрались завтра заняться, – импровизирую на ходу, но, кажется, это работает. Билл поднимает на меня взгляд.

– Ведь хочешь что-нибудь спросить?

Согласно кивает.

– Спрашивай.

– Ты согласился только из жалости или… хоть немного меня хочешь?

Так, вот это надо исправлять, что за «из жалости» еще. Таких мыслей быть не должно. Улыбаюсь.

– Ты себя в зеркале видел?

Смотрит на меня, соображая, что я имею в виду.

– Видел, – осторожно так отвечает.

– Ну, и как ты думаешь, тебя возможно не хотеть? – полуулыбка так и не сходит с моего лица. Билл, поняв, о чем я, улыбается и делает глоток чая, которого в кружке уже почти нет. Так забавно смутился.

– Значит, хочешь? – уточняет он.

– Значит, – не свожу с него глаз. – А если я задам встречный вопрос, про себя? – смущать так, смущать.

– То есть? – наверняка понял, но оттягивает время.

– Ну, ты-то меня хочешь? Или просто, потому что надо?

– А… ну, я так же отвечу, – опять пытается рассмотреть что-то в своей кружке.

– Так же это как? – нравится мне, как он теряется, а ведь как бойко на секс меня уламывал. Все так же улыбаюсь. Глядя на него сейчас, не могу ничего с собой поделать.

– Про зеркало, – отвечает он и смотрит на меня. В ответ на мою улыбку тоже улыбается. Ну, вот и отлично, маленькая, но победа над унынием. Тут мне в голову приходит убийственная мысль. Убийственная потому что до смерти хочу ее воплотить. Да и момент сейчас подходящий, по моему скромному мнению.

– Иди сюда, – мягко говорю я. Билл перестает улыбаться и непонимающе смотрит.

– Иди, – жестом показываю, что подойти ему нужно ко мне. Нерешительно встает и подходит, встав напротив меня. Сокращаю расстояние между нами и медленно подтягиваю его к себе, уцепившись пальцем за его ремень. Вижу, что весь напрягся. Вот от этого-то и надо избавляться. Как мы завтра будем девственности лишаться, если он как натянутая струна, стоит приблизиться поближе? Смотрю ему в глаза и медленно проскальзываю рукой под его футболку. Чувствую судорожное сокращение мышц живота под своей ладонью. Дыхание у него сбивается, но взгляда не отводит, уже хорошо. Добавляю вторую руку и мягко поглаживаю его под футболкой. Мать моя женщина, какой он нежный там, теплый, так, ладно, мне сейчас надо держать себя в руках. Билл все чаще дышит, в теле появилась еле заметная дрожь. Мои руки скользят по его животу, поднимаясь чуть выше и захватывая бока с поясницей. Провожу кончиками пальцев по низу его живота, вдоль резинки боксеров, выглядывающих из джинсов, все так же глядя ему в глаза, и спускаю руку ниже, к ширинке. Тут он не выдерживает и опускает свой взгляд. А я чувствую то, что и надеялся почувствовать – едва-едва, но уже ощутимую эрекцию под джинсой. Встаю и оказываюсь вплотную, почти прижатым к нему. Приобнимаю его за талию, какой же он худой, и как же, черт возьми, мне это нравится.

– Ты обычно перед сном душ принимаешь? – полушепотом спрашиваю я, опять словив его взгляд. Согласно кивает, видимо, слова ему сейчас сложно даются.

– А со мной принять не хочешь? – сколько же всего в этих глазищах, я взвою сейчас от осознания, что он в моих руках и мне все позволено. Опять кивает.

– Я не расслышал, Билл, – надо выводить его из этого онемевшего состояния.

– Хочу, – вот так-то лучше.

– Отлично, – говорю я, улыбнувшись, и, не без усилия, выпустив его из своих объятий, иду в ванную. Пусть переведет дух. Захожу в обитель чистоты, включаю горячую воду в душе, чтобы напустить пара в помещение, затем регулирую температуру до приемлемо-теплой.

– Билл, – выкрикиваю, чуть приоткрыв дверь ванной, и встаю по центру. Через несколько минут она открывается нерешительной рукой моего найденыша. Заходит внутрь и встает. Огибаю его и, закрыв дверь, встаю напротив очень близко. Он, по-прежнему, напряжен. Не знает, чего ждать. Снимаю с себя футболку и несколько секунд просто стою, поднимая свою самооценку, под его заинтересованным и явно восхищенным взглядом, несмело скользящим по моему торсу. Затем берусь за края его футболки и тяну их вверх. Билл понимает, чего я хочу, и поднимает руки. Стаскиваю с него этот предмет одежды и откидываю в сторону. Опять опускаю руки и просто стою, любуясь уже и им. В паху начинает приятно сводить.

– Сделай, – говорю низким голосом, прекрасно видя, что хочет не просто смотреть. Непонимающе поднимает на меня взгляд.

– Что сейчас хочешь сделать? Делай, я не укушу, – улыбаюсь. Билл пару секунд мешкает и медленно поднимает руку. Осторожно дотрагивается до моей груди, будто я хрустальный и вот-вот разобьюсь. Проводит подушечками пальцев сверху вниз и меня прошибает просто адским жаром. Там, где недавно только слегка сводило, все скрутило так, что пришлось сжать зубы, чтоб удержать спокойное выражение лица. Билл начинает смелеть и проходится по моим плечам уже ладошками.

– Ты такой… – полушепотом начинает он, все так же глядя на мой торс. – Качаешься?

– Угу, – я, тем временем, разглядываю его лицо. Прилипшие ко лбу и левой щеке, волосинки, длинные ресницы, аккуратный носик и самое главное, отчего не могу оторвать взгляд – пухлые губы, влажные от постоянного облизывания их обладателем. Хочу прикоснуться, заменить его язык своим и облизать… каждую… и не по разу, засосать и…

– А я совсем тощий, да? – губы зашевелились, и когда до моего затуманенного мозга дошел смысл сказанного, я посмотрел, наконец, в глаза мальчишки. Хочется сказать: «Ты убийственно, ох*енно, просто нереально сексуален», но вместо этого, я цепляю пальцем его подбородок и, приподняв лицо, приникаю к его призывно приоткрытым губам. Я бы сейчас с удовольствием заглотил так, что у него на дыхание не осталось бы ни малейшего шанса, но пугать нельзя, да и такое блюдо надо смаковать. Проделываю то, что представлял минуту назад, просто скольжу по губам языком, слизывая его вкус, впитывая в себя. Чувствую, как Билл сжимает пальцами мои предплечья и, начинает отвечать, очень хорошо отвечать!

Поцелуй вышел мягкий, ознакомительный, но до почти полноценного стояка, офигенный. Отстраняюсь и начинаю расстегивать его ремень, справляюсь и с пуговицей на джинсах, и с молнией. Пальцами цепляю боксеры и вместе с джинсами стягиваю их вниз, присев при этом. Билл вышагивает из одежды. Поднимаюсь и, так же освободившись, от своего одеяния, утягиваю его в душевую кабинку. Вода моментально попадает ему на лицо, от чего он зажмуривается и отворачивается.

– Я сейчас, – начинает, как я понял, смывать обводку с глаз. Пользуюсь моментом и оцениваю вид сзади. Неполноценный стояк сразу достигает статуса «полноценный». Закрываю глаза и подставляю лицо под струи воды. Господи.

– Все.

Открываю глаза и вижу перед собой милое, по-детски нежное личико, без этой агрессивно-обольстительной подводки на глазах. Выглядит, как совсем еще мальчик, даже парнем я сейчас его назвать не могу. Приоткрываю кабинку, достаю с полки гель для душа и губку. Выдавливаю нужное количество и, вспенив гель, провожу по торсу Билла сверху вниз. После нескольких таких движений собираю пену рукой и выкидываю губку. Теперь ее миссию выполняют мои руки, уже теряющие контроль. Скольжу по его спине, прижав это худое тельце к себе, то и дело, соскальзывая на ягодицы. Не выдерживаю и начинаю целовать его шею. Билл обнимает меня и уже очень рвано дышит, уткнувшись мне в плечо. Прохожусь кончиками пальцев между его ягодиц, и он напрягается.

– Тшш, – отстраняю его от себя и ловлю его взгляд. – Ты говорил, мне веришь, – то ли спрашиваю, то ли утверждаю. Он кивает в знак согласия.

– Тогда расслабься, ты прав, я не сделаю тебе ничего плохого.

Билл снова кивает и уже сам прижимается ко мне, вернувшись в прежнее положение и уткнувшись в мое плечо. Видно, так он себя чувствует комфортней. Улыбаюсь, поглаживая его спину. Через пару мгновений возобновляю свое вторжение в его интимные и девственно-чистые места. Опять провожу между ягодиц, на мгновение попка сжимается, но спустя несколько секунд, чувствую расслабление мышц. Умница. Оставляю в покое его зад и перемещаюсь вперед.

– Ммм, какие мы горячие, – шепчу ему на ухо и чувствую, как впиваются в мою спину тонкие пальцы. Размазываю пену по его яичкам и обхватываю призывно торчащий уже член. Билл шумно выдыхает с каким-то полухрипом и впивается в меня еще сильней. Двигаю рукой вдоль члена, ускоряя темп. Время от времени останавливаюсь на головке и раздражаю дырочку, поглаживая ее пальцем. Билла пробивает уже довольно крупная дрожь, дыхание то и дело сбивается на тихое постанывание, не смотря на то, что он это в себе сдерживает. Останавливаю движения и жду реакции. Она последовала незамедлительно: как только моя рука остановилась, Билл начал толкаться в нее сам. Значит он уже за пределом разума. Перемещаю руку на его попу, проскальзываю в ложбинку и, нащупав, пульсирующее отверстие, начинаю поглаживать его по кругу, слегка надавливая на кольцо мышц, но, не проникая внутрь. Билл пару раз потерся пахом о мое бедро и остановился.

– Не сдерживайся, не надо, делай, что хочешь, – прошептал я, и он словно только этого разрешения и ждал, начал тереться своим уже истекающим смазкой членом об меня. Продолжаю массировать его сзади. Он стонет не в силах больше сдерживаться, вжимается в меня в изнеможении, трется о мое бедро и спустя пару минут изливается, обхватив мою шею руками и практически повиснув на ней. Обнимаю его, поглаживая спину, он дрожит и тяжело дышит мне в шею.

– Ну, вот и познакомились поближе, – говорю я. – Завтра будет намного проще, – болезненное напряжение в паху и, почти достигшее своего предела, возбуждение делает голос совсем непохожим на мой собственный. Билл, немного придя в себя, слегка отстраняется и, кинув взгляд на мой пах, не очень решительно берет разрывающийся на части член в свою руку. Прижимаюсь спиной к стене, облизываю губы и глубоко дышу. Длинные пальцы смыкаются в кольцо и начинают двигаться вдоль члена. Упираюсь затылком в стену, приоткрываю рот и закрываю глаза, отдаваясь ощущениям. Билл, совсем осмелев начал надрачивать мне член с таким рвением, что я не продержался и пары минут. Открываю глаза и вижу полный восхищения взгляд мальчишки, направленный на меня и говорящий о том, что ему безумно понравился мой перевозбужденный вид. Билл улыбнулся и опять прижался ко мне всем телом, обвив шею руками.

– Спасибо, – шепот мне в ухо. Обхватываю его тонюсенькую талию, прижимая его к себе еще сильней.

– И тебе.

– Я сначала испугался, что ты передумал и хочешь сейчас… ну, до конца, – говорит он.

– Что значит, испугался? Ты меня боишься?

– Нет, не тебя, просто…

– Секса боишься?

– Ну, да… немного.

Осторожно отлепляю его от себя.

– Не бойся, боли будет по минимуму, обещаю, – знаю, что этот минимум далеко не, как комарик кусает, но страхами это еще и усугубится.

– Угу.

– Ну, вот и молодец… а ты горячий малый, я знал, – усмехаюсь, а Билла это замечание, кажется, смутило.

– Это хорошо, это очень даже хорошо, – продолжаю, взяв его лицо в руки и заставив его посмотреть на себя. – Никакая операция в тебе это не убьет, точно тебе говорю, – и в данный момент я действительно в это верю. Билл улыбается, а я снова вовлекаю его в поцелуй, правда, углублять его я снова не стал.

 

Из ванной мы выползли, когда стрелка часов приближалась к одиннадцати. Решено было ложиться спать, так как некоторым рано вставать в школу. Я опять лег на диване в комнате, а Билла уложил на своей кровати в спальне, как-никак гость. Заснул я практически сразу, в теле ощущалась приятная усталость, а в памяти проносились сумасводящие моменты в душе.

– Том, – откуда-то издалека улавливаю голос Билла. – Том, – уже ближе. – Тооом.

Открываю один глаз, сообразив, наконец, что меня пытаются разбудить. Билл стоит возле дивана.

– Ты чего? – разлепляю и второй глаз.

– Том, мне не уснуть, я очень плохо сплю в чужих местах, мне не по себе.

– Билл, ты уже спал у меня, – интересно, сколько времени.

– Тогда я пьяный был, спал крепко, а сейчас проснулся и уже целый час заснуть не могу.

Перекатываюсь на спину и тру глаза пальцами.

– И что ты от меня хочешь? У меня нет снотворного и домой я тебя не повезу, и одного тоже не отпущу.

– Нет, ты просто… поспи со мной… в смысле, в комнате, мне просто не по себе, а у тебя там что-то скребет еще.

Поворачиваю голову и смотрю на него. Стоит взъерошенный, какой-то растерянный… такой милаха. Вымученно глубоко вздыхаю и поднимаюсь, сгребаю подушку с одеялом и встаю с дивана.

– Ладно, давай, шуруй по быстрому, – подталкиваю его в сторону спальни, по пути захватываю мобильник, поглядев на дисплей – три часа. Добираемся до кровати, укладываюсь сам и чувствую, как за моей спиной Билл забирается под свое одеяло.

– Все, спи спокойно, если чудище вылезет, я его убью, – говорю, зевая.

– Дело не в этом, я не боюсь, мне просто не по себе в чужой квартире, – мне показалось, или голос обиженный?

– Да я понял, пошутил просто, спи.

– Не смешно пошутил, – серьезный тон меня смутил. Поворачиваюсь к нему.

– Ну, что такое-то?

– Ничего, спокойной ночи, – закрывает глаза.

– Билл.

– Том, ну, чего тебе? Говорю же все нормально, правда, спокойной ночи, – ворчит, так и не открыв глаз.

– Ну, нормально, так нормально, – тоже закрываю глаза. – Спокойной ночи, – как давно я не произносил этих слов.

 

Утром меня разбудил орущий телефон, причем не мой. Билл зашевелился и полез за своим мобильником.

– Да, – хриплым со сна голосом.

– …

– Да, мам, проснулся, встаю.

– …

– Да, пока, – отключается и возвращается на подушку. Проходит минуты три, но ничего не меняется.

– Кажется, ты вставать собирался, – подаю голос я.

– Угу, сейчас, – кивает. – А ты чего не встаешь?

– А мне не надо. Надеюсь, ты не привык по утрам плотно завтракать. Чай сам можешь себе сделать, видел вчера, где что лежит. Бутерброд тоже разрешаю, – закрываю глаза и, поерзав на подушке щекой, собираюсь снова заснуть.

– А ты что, не работаешь? – он садится.

– Работаю, но вечером.

– А кстати, ты там кто?

– Где? – так, кажется, пока я его не спроважу о сне надо забыть.

– В полиции.

– В какой полиции? – открываю глаза, не понимая, о чем он. – А, ты об этом, – доходит. – Я не работаю в полиции, это мы выдумали, чтоб тебя от этого дегенерата отвоевать.

Несколько секунд обдумывает услышанное.

– А кто ты тогда? То есть, где работаешь?

– Я брейк танцую, учу людей этому, принимаю приглашения в жури разных танцевальных проектов и конкурсов, сам участвую в конкурсах, иногда на тв свечусь, короче вся моя деятельность связана с танцами, – объясняю я.

– Круто, – кажется, он в восторге. Сидит меня разглядывает. – А во сколько тебе? Верней, во сколько вечером придешь?

– В восемь буду дома, успеем, не переживай.

– А я и не переживаю.

Ну да, верю.

– Просто надо же знать во сколько прийти можно, – объясняет он.

– Билл, тебе в школу, не забыл? Давай поднимай свой задок и сваливай просвещаться, я спать люблю, ясно, так что для меня сейчас убийственно рано, – опять закрываю глаза, говоря тем самым, что разговор закончен.

– Да ну нафиг, – плюхается обратно на подушку. – Не пойду я туда.

Открываю глаза.

– И что ты будешь делать?

– То же, что и ты, – как само собой разумеющееся, выдает Билл. – Ты же все равно спать будешь, какая тебе разница спит кто-нибудь рядом или нет, – аргументирует свое решение. Логично, только, что-то мне подсказывает, что спать он не будет, и я, следовательно, тоже.

– Черт с тобой, спи, – говорю, немного подумав, и в какой уже раз собираюсь спать дальше. И мне это почти удалось! Пока в тишине комнаты не раздалось очередное:

– Том.

Решаю прикинуться спящим.

– Том, у тебя ресницы двигаются, ты не спишь.

Логика, мать ее. Опять открываю глаза.

– Билл, кто-то сказал, будет спать.

– Ну, можно спросить? Ты вчера сказал, что можно спрашивать.

– Так вчера и надо было спрашивать.

– Когда? Когда ты меня в душ затащил?

Затащил? Резко сажусь на кровати, развернувшись к нему.

– Так сказал, будто я тебя силой туда затащил. Ты же сам говорил, что хочешь.

– Да нет, я не… я хотел, да… я просто имел в виду, что некогда было вопросы задавать… вчера, – затараторил Билл. Кажется, я его слегка напугал своей реакцией.

– Хм, да, вчера не до вопросов было, – улыбаюсь, чем вызываю и его улыбку, как мне показалось слегка смущенную. Вспомнил вчерашние события, видно.

– Ну, ладно, спрашивай, – смотрю на него сверху вниз.

– А вопросы любые можно задавать?

– Да, – что он там спрашивать собрался? Несколько секунд обдумывает, как начать.

– Тот парень, помнишь… который утром приходил, когда я первый раз у тебя ночевал…

– Ну.

– Он кто? То есть, вы встречались?

Вздыхаю и снова ложусь.

– Ты сам сказал, что можно любые вопросы, – Билл по моей реакции, видимо, решил, что я недоволен и начал защищаться заранее.

– Встречались, это наверно громко сказано для таких отношений, – начинаю отвечать. Черт, как бы так объяснить, чтоб понял. – Скажем так, у нас был очень неплохой секс. Мы друг друга знали и чувствами не пылали. Я точно знал, что он в меня не влюбится, не начнет строить воздушные замки и давить на меня этим, и он во мне в этом смысле был уверен, именно этого нам и хотелось. Поэтому для обоих было комфортно то, что между нами было. Ты мальчик большой, должен понимать, что постоянная смена партнеров небезопасна, а так у нас всегда был человек, с которым можно потр*хаться в свое удовольствие в любое время, когда приспичит, и ни о чем не волноваться. У нас как бы договоренность была, ни с кем больше не спать, пока кому-то не захочется это изменить, – заканчиваю я.

– А он тебе изменил, да?

– Он спал с другим… или с другими, черт его знает, – поправляю я, слово «изменил» как-то не к этой ситуации.

– Я б так ни за что, – проговорил себе под нос, еле слышно.

– Что ты бы ни за что? – я, конечно, понял, о чем он, но как тут не переспросишь?!

– И он тебе совсем не нравился? – Билл предпочел на вопрос не отвечать. Усмехаюсь, ладно, не буду прессовать.

– Ну, как, в определенной степени нравился, конечно, но это не что-то типа влюбленности, даже близко не то.

– И долго вы так «встречались»? – как его эта тема увлекла!

– Порядочно… год.

Задумывается, видимо, обмозговывая всю эту информацию.

– И ты за это время ни в кого… то есть, никто тебе по-настоящему не понравился за год?

– Я не влюбчивый. У тебя все? Поспать я еще шанс имею?

– Угу.

– Вот и хорошо, – поворачиваюсь на бок к нему спиной, чтоб не видел моих двигающихся ресниц и в очередной раз закрываю глаза.

 

Ощущение пропавшего тепла и уюта постепенно выводит из сна. Как только просыпаюсь окончательно, понимаю, что тепло пропало вслед за одеялом. Сажусь на кровати, провожу руками по лицу, сгоняя остатки сна, и оборачиваюсь на спящего прогульщика. Спит под моим одеялом, а вот где второе, под которым он засыпал непонятно. Встаю и направляюсь к шкафу, на полу со стороны Билла обнаруживается и его одеяло. Нормально, свое на пол отправил, а мое на себя стащил, молодец какой. Непроизвольно усмехаюсь, он пинался, что ли во сне? Достаю одежду и бесшумно выхожу из комнаты, оглянувшись перед этим на, выглядывающую из-под одеяла, лохматую макушку. В душе по телу пробегает наиприятнейшая волна воспоминаний о вчерашнем вечере, предаюсь им на несколько минут и, покинув ванную, иду искать что-нибудь съестное.

Барабанная дробь в дверь оповещает, что пришел Бас. Эта его идиотская привычка игнорировать звонок меня когда-нибудь достанет окончательно. В квартиру друг вваливается еще до того, как я успеваю открыть дверь до конца.

– Привет, ну, как там с твоим девственником? Больной, нет? – голосит этот незваный гость.

– Тихо ты, придурок, – делаю жест в сторону спальни.

– Он у тебя? – переходит на полушепот. – Так ты его тр*хнул все-таки?

– Бас, иди отсюда, все потом, – пытаюсь вытолкать его обратно.

– Так операция-то у него или нет? – не унимается, стоя уже в коридоре.

– У него, все потом, иди, давай, – закрываю дверь, проверяю спящего Билла, заглянув в комнату, крепко спит, однако, и возвращаюсь на кухню. Минут через пять слух улавливает какое-то шевеление в прихожей, выхожу посмотреть и встаю, наблюдая за тем, как Билл, уже полностью одетый, завязывает шнурки на кроссовках. И что это значит?

– Ты уходишь? – понятно, что уходит, но вот способ мне не нравится. Закончив со шнурками, встает и кивает в знак согласия.

– Спасибо за вчера, и можешь забыть, о чем я тебя просил, вообще обо мне можешь забыть, я к тебе не приду больше, – как-то странно бубнит он, не глядя на меня и открыв дверь, выходит. Пару секунд соображаю, что к чему и, вылетев вслед за ним, останавливаю его, встав на пути.

– Что это значит?

– Ничего.

– Да ну? Посмотри, наконец, на меня и объясни, какого черта ты себя так ведешь, – говорю серьезно, даже твердо. Поднимает на меня глаза. Злые глаза, упрекающие, обиженные. Что происходит-то?

– Я, конечно, знаю, что ты не воспринимаешь меня всерьез, – гневно начинает он. – Что считаешь тупым и мелким, но я почему-то не думал, что являюсь темой разговоров в кругу твоих дружков, – голос постепенно повышается. – Хорошо посмеялись над придурком девственником? – а вот теперь он уже кричит. – Какого черта, Том, зачем ты так? Я знаю, что это для тебя звучало тупо, может это и было тупо, но я ТЕБЕ это рассказывал, ТЕБЕ, а не твоим дружкам, и для меня это действительно было важно, пусть причину я придумал тогда, но это не убавило важности того, о чем я тебе говорил…

– Так, Билл, успокойся, – перебиваю его, пробасив, чтоб заглушить его крики. Он замолкает, глубоко и быстро дыша.

– Во-первых, никто над тобой не смеялся…

– Да как же, так я и поверил, что вы просто это обсудили, вообще не надо было рассказывать, я ТЕБЕ открылся, не твоим дружкам, я даже из своих друзей такое никому не смог сказать, а тебе смог, я идиот подумал, что ты… а ты как все, просто посмеялся…

– Дослушай меня, – я тоже повышаю голос, иначе его не остановишь. Вздрагивает и замолкает.

– Я повторяю, никто над тобой не смеялся, и это не дружок, он мне как брат, я знаю его всю свою жизнь, – так и объясняюсь на повышенных тонах. – И да, у меня нет от него секретов. Если ты не помнишь, именно он помог мне тогда спасти твой зад в клубе. Естественно, он знал о тебе. Да, я рассказывал, но повторяю, никто над тобой не смеялся, и, если б я настолько не воспринимал тебя всерьез, тебя б уже давно здесь не было, ясно.

– Ничего мне не ясно, секретов у него нет, а это был не твой секрет, какая разница кто он там, я все равно не ему открывался, я перед тобой распинался, и мне это не так легко было делать, если ты не заметил, но я сделал, потому что думал, ты нормальный, потому что доверял, что ты ему рассказывал? Все мои слова передавал, да? К черту, Том, и тебя, и его, и всех вас, – кажется, у него начинается истерика. Бл*дь. – Я не хочу, чтоб мою подноготную весь город знал, я думал, я верил, что ты не такой… ты и про операцию все доложишь? Про болезнь все ему расскажешь, да? И про душ? Давай, беги, поржете от нечего делать, беги, он заждался уже, – отталкивает меня с такой силой, что я отлетаю к стене, и убегает вниз по лестнице. Стою, как идиот, и никак не получается собрать мысли в кучу. В ушах до сих пор звенит от его крика. Через пару минут все же прихожу в себя и захожу в квартиру. Прохожу в комнату и плюхаюсь на диван. Черт, Бас, ну, надо было тебе припереться, да еще и орать на весь дом. Бл*дь. Конечно, если смотреть на ситуацию глазами Билла, то все именно так и видится, учитывая то, что он и на безобидные усмешки остро реагирует,  здесь он естественно представил нечто смертельно обидное… черт, черт, черт. Замечательно, Листман, теперь ты в его глазах ублюдок, обсмеивающий его со своими дружками, просто замечательно. И что теперь? Если и правда не придет? Ну, может оно и к лучшему. Все войдет в свою колею, и все будет как раньше. Да, бл*дь, кому я это впариваю? Ни черта уже не будет как раньше, ни в какую колею ничего не войдет, пока не узнаю, что с ним и как, мать вашу. Да нет, он вернется, сейчас отойдет, подумает и вернется, он отходчивый, психованный, но отходчивый. Всегда же возвращался… ну, не смеялся я над тобой, что ж тебе все мерещится нехороший Том-то?! Я конечно никогда не скрывал своего несерьезного отношения к некоторым его словам, но не до такой же степени!

Вздрагиваю от телефонного звонка, все, пизд*ц нервной системе, за каких-то четыре дня с этим подростком.

– Алле.

– Том, ты там не забыл, что сегодня рабочий день? – Басти.

– А сколько времени?

– Вообще-то уже пять.

– Черт… ладно, внизу встретимся через пятнадцать минут.

– Случилось чего? – видно моя интонация говорит сама за себя.

– Потом, Бас, пошел я соберусь.

– Окей, давай.

Отключаю вызов и откидываюсь на спину. Как не хочется сейчас куда-то ехать… а если вернется? Хотя, он в курсе, что я на работе должен быть. Бл*дь, да хватит уже. Встаю с дивана и иду в спальню привести в порядок кровать. Если придет – подождет, а не придет, ну, и черт с ним, я не виноват, что у него паранойя и везде насмешки мерещатся. Захожу в комнату, и взгляд сразу натыкается на его рюкзак. Какой-то орган внутри даже кувырок сделал. Я обрадовался  рюкзаку. Это уже клиника. Нет, ну, он ведь за ним придет! Ведь должен прийти? Подхожу к рюкзаку, открываю его и лезу внутрь в поисках какой-нибудь контактной информации. Я ведь даже номера его не знаю. Кроме трех тетрадей, изрисованных какими-то готическими каракулями и одного журнала с математическими задачками, ничего не нахожу, но зато теперь знаю, в какой он школе и в каком классе учится. Это уже немало. Откладываю рюкзак в кресло, застилаю кровать, проверяю свой внешний вид в зеркале и, прихватив все необходимое, выхожу из дома.

Конечно, я не упустил возможность обматерить Баса за столь неожиданный и громкий визит. Рассказал про операцию, да, а как я не скажу теперь? Он же все равно про нее уже знает. Ну, вот, уже начинаю оправдываться перед самим собой. Надо с этим что-то делать. Про душ я ничего не сказал, причем, отчетливо понимая, что я этого не сделал не из-за сцены с Биллом, а просто, потому что не хочу. А почему я не хочу? Потому что, зная друга, он начнет расспрашивать подробности, и вот как раз подробности расписывать мне совсем не хочется. Да и говорить о Билле в таком контексте, в каком мы обычно обсуждаем личностей, подцепленных для простого перепихона, тоже не смогу, язык не повернется, а тому, у кого повернется, захочется нос разбить. Прикрываю на мгновение глаза, остановив машину на стоянке. Все ясно с тобой, Листман… все с тобой ясно.

– Так он разозлился из-за того, что ты его секрет выболтал? – Бас обходит машину и, поравнявшись со мной, возвращается к нашему разговору.

– И это тоже, но думаю, больше его задело то, что мы с тобой якобы над ним прикалывались, понимаешь? Он подумал, что мы сидели и смеялись над ним, – дохожу до главного входа в школу и, открыв дверь, захожу внутрь. Друг заходит следом.

– Просто я тогда, когда он мне про девственность свою рассказал, воспринял это, можно сказать, с усмешкой, сказал, что бред это все, а сам он глупый, вот у него наверно и всплыла картинка, как мы потешаемся над всем этим, – объясняю я. – По крайней мере, по тому, что он мне выдал в коридоре и по его агрессивно-обидчивой реакции на все мои подколы, я его обиду так понял.

– Мда, и что теперь? Думаешь, вернется?

Встаем у окна, немного не дойдя до скопления ребят возле зала, где проходят мои занятия.

– Он рюкзак забыл, должен вернуться. Сегодня подожду, если не придет, сгоняю завтра к его школе, – смотрю на друга и по взгляду понимаю, о чем он думает. – Чего ты глаза вылупил? Да, поеду сам его искать. Я боюсь за него, реально боюсь, бл*дь. Куда он понесся в таком состоянии психанутом? А если опять приключений на задницу хапнет?

– Да понял я все, – тянет Бас. – Попал ты, Том, по самые яйца и это ты еще с ним не спал! И не надо меня убивать своим прекрасным взглядом, – усмехается.

– Идиот, – усмехаюсь в ответ. – Пошли, давай работать, – хлопаю его по плечу и иду к своему залу.

– А мне вот кажется, он сам вернется, – говорит Басти, уходя дальше по коридору. – Всегда ж возвращался.

Угу, об этом я уже думал. Открываю дверь, запускаю ребят внутрь и захожу сам.

Предыдущая часть
Продолжение