-Немо- все записи автора Название: Пациент №1
Автор: Бельчонок-Шуша
Персонажи: Билл/Том
Бета: Smile of Cheshire
Рейтинг: R
Жанр: Romance, Angst, MPREG
Категория: Slash
Размер: Миди
Статус: в процессе
Предупреждения: однополые отношение, розовые сопли, жуткая неоригинальность идеи, мужская беременность и первый в моей жизни пассивный Том. Ага.
Размещение: только с разрешения автора
От автора: давно меня каваит идея беременного Тома, только вот как-то не решалась я за нее взяться, а тут решила попробовать. Лето, море и смена обстановки вообще навеяли радужное настроение, поэтому рассказ будет очень легким и не грузящим. Поэтому как всегда предупреждаю, что данный текст несет только РАЗВЛЕКАТЕЛЬНУЮ функцию и глубокого смысла и философских идей там искать не стоит.
Краткое содержание: молодой амбициозный врач решил сделать бросок на Нобелевскую премию. Что окажется важнее: человечность или профессионализм, любовь или честолюбие, любимая идея или любимый человек и ребенок?
Трейлер к фику


Глава 31
25 недель


POV Tom

Глаза открылись сами – то ли от того, что сон закончился, то ли потому, что прямо на ресницах играл лучик яркого весеннего солнца. Наверное, это весна и наладившаяся погода так действовали на мой организм - в последнее время я чувствовал себя просто замечательно, даже несмотря на все неудобства, что причиняли лишний вес, живот и прочие «прелести» беременности, но все это было ничем в сравнении с тем букетом эмоций, что расцветали внутри меня, когда я ощущал свою (Боже, я уже не боялся этого слова!) свою малышку, которая с каждым днем вела себя все активнее и активнее. Я даже научился различать, когда она спит, а когда нет. Герр Каулитц надо мной посмеивается и говорит, что это все мои придумки, но я на самом деле чувствовал то, чего ему было не понять. Хотя, может, он просто опять притворялся, что ему все равно, а на самом деле было не все равно на нас. Если бы ему было плевать, то он бы не купил для меня три недели назад эту жутко удобную подушку, которую я сейчас не променял бы ни на что в мире, и просто фантастическую черную шелковую пижаму (хотя я так и не понял зачем он сказал, что ее купила Лекс, потому что она ее не покупала и очень удивилась, когда я попытался ее поблагодарить, а кроме герра Каулитца и Лекс этого сделать больше никто не мог – логично ведь?), а еще просто кучу одежды нормального размера, вернее, размера она была просто слоновьего и на вешалках приводила меня просто в ужас, зато нигде ничего не жало и выглядело, по словам Лекс, крайне мило. Она вообще в последнее время слишком много употребляла это слово по отношению ко мне, и это раздражало. Так о чем я думал? Ах да, герр Каулитц. Ему было не плевать, потому что он учил меня правильно ходить и дышать, сам занимался со мной спортом. Он… он… щеки вспыхнули, когда я вспомнил, как он лечил мою больную попу, сам, не прося помощи ни у кого из медсестер, ставил мне свечки, мазал там мазью, заставляя меня задыхаться от смущения и… как бы в этом не было стыдно признаваться – возбуждения, моему телу нравились его прикосновения, отчаянно нравились, настолько, что даже сейчас, когда его прохладные пальцы были только в моей голове, по телу разлилась томительная слабость. Или это просто такое утреннее состояние тела?

Поморщившись, я нашел в себе силы отлепиться от подушки и перевернулся на живот, чтобы начать утро с уже привычного упражнения, которое посоветовал герр Каулитц, вернее, «вставания в позу», как он сам это назвал, заставив меня вспыхнуть, хотя в его присутствии это уже стало моим привычным состоянием - помидорно-красное лицо, он даже интересовался пару раз, не гипертоник ли я.

Лежать на животе было нельзя и неудобно, поэтому я встал на колени, уперся руками в кровать, чувствуя, как скатывается с затекшей за ночь спины дискомфорт, и вспомнил, как прохладные ладони опускались на шелк пижамы, заставляя прогибать поясницу, принося такое вселенское блаженство, что хотелось, чтобы это продолжалось вечно. К сожалению так было всего два раза, и мне было безумно жаль, что после утреннего писка двери в палату заходила Лекс, как это случилось и сейчас.

- Доброе утро. Проснулся? – улыбнулась девушка, заправляя выбившуюся из укладки прядь за ухо.

- Привет - пропыхтел я, последний раз прогибая поясницу, - а разве не заметно? - и уселся на кровать.

- Заметно, ранняя пташка, - рассмеялась она, открывая папку. – Итак, у нас по плану, - она уселась рядом со мной на сбитую постель, - через полчаса приду брать у тебя анализы, осмотр у герра Каулитца в два часа, все остальное – как обычно, - улыбнулась она и закрыла папку. - Как спалось? Малышка не буянила?

- Все хорошо, - я поражался заразительности ее улыбки, хотя, может, это просто она так на меня действовала, потому что я ни разу не видел, чтобы, например, герр Каулитц улыбался рядом с ней. - Спал просто отлично, - в подтверждение своих слов я сладко потянулся и зевнул.

- Волосы опять отрасли, - она цокнула и покачала головой, - только неделю назад же подплетали твои дреды, - она взяла в пальцы один из дредлоков. -И как ты с этим ужасом ходишь? Неудобно же… Ладно, постараюсь договорится, чтобы тебе сегодня подправили прическу, - она словно разговаривала сама с собой, не требуя моего участия, да я особо и не хотел, потому что...

Едва ощутимый толчок изнутри, на грани восприятия, дал мне понять, что малышка внутри меня тоже проснулась, ладонь неосознанно легла на живот, на предполагаемое место толчка.

- Толкается? - вскинулась Лекс. - Можно я? - она вопросительно посмотрела на меня, а я только утвердительно кивнул, словно ощущая некоторое превосходство над ней, и через пару секунд ощутил на коже живота тепло чужих ладоней – еще одно до безумия приятное ощущение, с которым не хотелось расставаться и так хотелось, чтобы вот так же, на моем животе лежали ладони вовсе не Лекс, а… даже самому себе в мыслях об этом было признаваться страшно. А еще во мне безумно горело одно желание, которое совсем недавно окончательно сформулировалось в связную мысль. Я ужасно хотел знать две вещи: кто был биологическом отцом малышки, если он вообще был, и что с нами все-таки будет, но спросить никак не решался, хотя еще вот-вот, совсем чуть-чуть, и вопросы сами вырвутся наружу.

- Ничего, - со вздохом девушка убрала руки, - вот так всегда, - на ее лице было такое разочарование, словно… словно... я даже не мог подобрать правильные слова, чтобы сравнить, поэтому просто обнял ее:

- В следующий раз обязательно, она же маленькая совсем еще, ее только я чувствую. Вот подрастет, и ты обязательно… - словно утешения, шептал я на ухо Лекс.
POV Bill

- Герр Каулитц, это точно? - этот коп меня однозначно раздражал. Природа обделила его не только жировой массой, но и умом тоже. Неужели так трудно усвоить информацию с первого раза?

- Да, - раздраженно киваю и думаю, что день явно не задался с самого утра, а ведь это только начало, и мне еще предстоит просто фантастическое количество работы.

- То есть ни Томаса Шрейнера, ни вас в зале суда не будет? - этот Ливринг вскинул бровь, делая пометки в кипе бумаг, которую притащил с собой.

- Нет, - выдавливаю из себя, стараясь выглядеть максимально вежливо. Все-таки это служитель закона, а с ними спорить - себе дороже, особенно на кануне судебного процесса. Хотя, после блестяще проделанной работы моей адвокатессы, все убедились в том, что я в этом деле являюсь именно потерпевшим, а не виновным. - Насколько я знаю, я имею право на то, чтобы в зале суда вместо меня присутствовал мой законный представитель. Томас Шрейнер имеет это же право, и поскольку он является собственностью медицинского центра, законным представителем которого являюсь я, то мой законный представитель - его законный представитель. Так? Или я что-то путаю? - я с усмешкой посмотрел на полицейского, который пытался переварить мои словесные нагромождения, суть которых сводилась к одному: ни меня, ни Тома в зале суда не будет, потому что для него слишком вредны лишние волнения, а у меня просто нет ни времени, ни желания, тратить драгоценное время на всякую ерунду. Агнесса отлично справится со своей работой и без нас. Уж в чем-чем, а в ее профессионализме я не сомневался, тем более за такие деньги.

- Нет, вы ничего не путаете, герр Каулитц, - вздохнул полицейский и захлопнул папку с бумагами. - Могу ли я увидеться с Томасом? - я едва не подавился от удивления собственной слюной, когда услышал этот вопрос, но поборол свои эмоции и постарался как можно безразличнее поинтересоваться:

- С какой целью? - пальцы сами находят на столе приятно-прохладный паркер.

- Да нет, просто, - начал неуверенно оправдываться коп, заставляя мои глаза сузиться. Это еще что такое? Что у него там за дела с Томом? Или он решил получить какие-нибудь ценные сведения от моего подопечного, которые тот по своей наивности с легкостью разбазаривает налево и направо? Ну уж нет, раз у него нет четко обоснованной законом причины, то к Тому я его не подпущу. Одного допроса вполне достаточно, все остальное будет излишним.

- В таком случае простите, вынужден отказать, - ручка со стуком опустилась на поверхность стола. Плохая привычка - вертеть ручку, легко демонстрирует стороннему наблюдателю, что в последнее время в моей внутренней гармонии наметился разлад. Надо избавляться.

- Жаль, - цокнул мужчина и, заправив за ухо выбившуюся прядь, встал с места, - в таком случае вынужден с вами попрощаться и откланяться.

«И я по этому поводу нисколько не расстроен», – добавляю про себя.

- Передавайте Тому привет, - бросил он напоследок, вновь заставив меня изумленно задохнуться. Когда это отношения этого копа и Тома перешли в ту стадию, когда можно просить общих знакомых передавать друг другу привет, если они виделись всего один раз? После того случая ни я, ни Агнесс, ни кто-либо из центра не подпускал к подопечному кого-либо из копов, потому что… просто потому, что не надо. Я за этим бережно следил, да и персонал центра после произошедшего стал работать куда бережнее, наверное, не хотели повторить судьбу своих лопоухих коллег. Но все же в этом вопросе однозначно стоило разобраться, только сегодня на это не было времени, да и не мое это дело, а моей отнюдь не прекрасной адвокатессы. Вот будет мне вечером отзваниваться ее помощник, попрошу, чтобы они узнали, какое отношение имеет этот Ливринг к моему подопечному, а пока достаточно того, что до окончания срока договора они точно не увидятся. Не позволю.

Из размышлений меня вырвал легкий стук. Я бросил взгляд на часы. Судя по их стрелкам, визит был запланированным, значит, секретарь о нем не обязана предупреждать, но лучше бы она все-таки это делала, потому что ее работа и так висит на волоске, на очень тонком, насквозь больном волоске…

С тоской посмотрев на двери, я бросил:

- Входите, - в кабинет тут же впорхнула цветущая Лекс.

Говорят, что это весна так влияет на людей, но мне кажется более вероятным, что она просто наконец-то купила себе фаллоимитатор или нашла любовника, хотя если учесть ее вновь обвисшее бока, то самым вероятным из всех, является вариант с любимой искусственной игрушкой всех одиноких и не очень дам.

- Доброе утро, - улыбнулась девушка, устраиваясь на месте, в котором десять минут назад чистый воздух моего кабинета углекислым газом отравлял коп, а я пожалел, что медицинские халаты не выпускают длиной до пяток – это бы оберегало хрупкую нервную систему пациентов и коллег от лицезрения кривых жирных нижних конечностей.

- Доброе. Что там у нас? - я забрал у нее папку с анализами и тут же просмотрел. Все показатели были в норме. После того как у Тома прошлой геморрой, лицезреть который вместе с его задом я имел удовольствие почти неделю, ничего экстренного больше не случалось, и это настораживало, особенно если учесть его просто фантастические возможности собирать на себя все болезни, которые только могут быть.

- Все отлично, Том бодрый, ничего не болит, спит и ест отлично, малышка толкается, - начала тараторить девушка.

- Возьмешь завтра утром анализ крови на сахар и анемию, - прервал я ее стрекот и убрал результаты последних анализов обратно в папку.

- Ты что-то подозреваешь? –она тут же встрепенулась и посерьезнела , а я в очередной раз задался вопросом, зачем же ей сдался Том, что она так сильно за него переживает. Материнский инстинкт-то инстинктом, но... слишком уж. Хотя для всеобщей безопасности и психологического комфорта в коллективе, я не решался больше поднимать эту тему, а Лекс делала вид, что ничего не было.

- Нет, но проверить не мешало бы, - я отложил папку с анализами мальчишки на край стола – после дневного осмотра заполню карту и уберу в сейф. В таком деле требовалась необычайная документальная точность, тем более что через месяц сюда нагрянет патентная комиссия, а этим старым хрычам только дай покопаться в бумажках и прикопаться к любой мелочи.

- Хорошо, - кивнула она.

Я надеялся, что ей хватит ума понять, что на этом наша утренняя беседа закончена, но девушка никуда уходить явно не собиралась, а значит, мне надо было морально готовиться к очередной промывке мозгов, которые Лекс в последнее время пыталась проводить с завидной регулярностью. Ребенку нужна забота и тепло, покой и уют, его нужно радовать. А я что, спрашивается, делаю? Пижаму ему купил? Купил. Подушку? Купил. Одежду? Купил. Плевать, что наш бюджет не предусматривает трат на дизайнерскую одежду для подопечных, но что поделать, если я не могу представить Тома в дешевых шмотках с рынка… хотя нет, могу, но на лицезрение подопечного в таком виде ушло бы столько моих драгоценных нервных клеток, что дешевле было потратиться на пару комплектов приличной одежды, вот и пришлось снимать деньги с изрядно уменьшившегося в последнее время личного счета, благо, что премия и патенты после окупят все расходы. Ему нужно внимание? Пожалуйста, я не только сам проводил осмотры и занятия гимнастикой, но и практически ежедневно составлял ему компанию на прогулках, несмотря на то, что после изматывающих операций и осмотров пациентов больше всего желал оказаться под контрастным душем и на своем любимом матрасе. Но нет, я бродил с ним по весенней грязи в прибольничном парке и все так же искал темы для разговоров, хотя в последнее время это было удивительно легко делать, хотя, наверное, просто сказывался дефицит общения. Огромное количество навалившейся работы не давало мне никуда выбраться. Не то чтобы я особо где-то шатался, но выпить кофе с Арни точно выбирался, да и семейные посиделки, которые никогда не приносили особого удовольствия, как и прекратившиеся в свете последних событий звонки матери – какое-никакое, но было общение, дефицит которого, очевидно, мой организм сейчас восполнял с Томом. Хорошо хоть с ним, а не с тем жирным отдышливым мужиком из двенадцатой палаты, которому я удалял жировую бляшку с сердце.

- Что еще? - перевожу взгляд на ерзавшую в нетерпении по креслу девушку. Надеюсь, это она не от того, что сильно возбудилась при виде меня и сейчас хочет кончить.

- Билл, Тому через две недели исполняется семнадцать, - она выжидающе уставилась( на меня), а внутри меня появилась смутная догадка, к чему в итоге должен прийти этот разговор.

- Может ты не в курсе, но я читал его анкету и прекрасно знаю не только его вес, рост, группу крови, резус фактор и перенесенные в детстве заболевания , но еще дату рождения и возраст, - я не мог сдержать кипящего внутри сарказма, разбавленного досадой – то ли от того, что они все на меня набросились с утра пораньше, то ли от того, что я и правда забыл.

- Может, поздравим его как-нибудь? - робко предложила Лекс, а у меня в голове тут же нарисовалась картинка моих не эстетично обвисших щек после надувания шариков, и скачущих по коридорам центра и распугивающих пациентов клоунов.

-Не думаю, что это хорошая идея, - холодно отрезаю. В конце концов, тут медицинское учреждение, а не детский сад.

- Но Би… - попыталась что-то еще сказать девушка, но я невежливо перебил ее:

- Свободна. У меня еще совещание, - я с тоской посмотрел на часы – через пять минут начиналось заседание Совета попечителей, очень недовольных попечителей, которых я откровенно игнорировал последние два месяца вместе с их заседаниями. Но теперь мне нужна была очередная порция инвестиций в проект, и я сделаю все, чтобы их получить, вернее, я сделаю так, чтобы они сами принесли мне эти деньги на блюдечке с голубой каемочкой и умоляли взять, потому что мало ли что может случиться с Томом. На таком сроке есть все шансы, что ребенок, если он вдруг родится и если держать его в специальном инкубаторе, выживет – благо, технологии это позволяли. И вообще было пора все подготавливать к родам и размещению младенцев, и «мамочек», а на это требовались весьма внушительные средства. И голова у меня сейчас была забита именно этим, а уж никак не шариками для блохастого подопечного.

***


- Герр Каулитц, все-таки мы бы хотели узнать, на какие именно эксперименты нужны такие огромные средства. Вам был выделен уже почти миллиард, вернее, - грузный мужчина с гипертонией и одышкой от избыточной массы поправил на носу очки и уткнулся в бумаги, - восемьсот двадцать семь миллионов, - вызывая во мне волну очередной неконтролируемой ярости. Уже час эти старые хрычи дружно имел мой мозг, пытаясь выяснить детали эксперимента, словно это что-то могло им сказать.

- Это закрытая информация, - холодно отрезаю, стараясь держать себя в руках, иначе сейчас тут прольется чья-то кровь, жирная, густая с кучей холестерина, как у истинных любителей злоупотреблять темным пивом и поджаренными свиными колбасками.

- Настолько закрытая, что даже члены попечительского совета не могут знать? - спросил сидящий рядом со мной мужчина, а я подумал, что если они не дадут свое согласия по-хорошему, то придется действовать по-плохому. У каждого человека, особенно богатого и публичного, есть маленькие постыдные тайны. А уж тайны этих старых хрычей я прекрасно знал – хорошо, что позаботился и заранее приобрел нужную информацию. Например, сидящий рядом со мной Фриц Лихман, владелец крупнейшей корпорации, выпускающей детские развивающие игры, меценат, примерный семьянин и содержатель нескольких благотворительных фондов, любит баловаться в свободное время в постели с юными созданиями обоих полов, а если уж все действо происходит помимо воли юного создания, то это вообще замечательно, в ход идут все эти столь возбуждающие его укротительные средства вроде ремней, плеток и еще уймы очаровательных вещиц, применявшихся в средневековых пытках. Мало кто знает, что именно для него центр ежемесячно закупает пяток-другой таких детей, а потом их трупы просто списывают как утильсырье. Довелось мне один раз посмотреть на ребенка после общения с этим милым респектабельным мужчиной. Так вот, даже я не смог сдержать рвотных позывов, потому что в ЭТОМ опознать человеческое существо было очень и очень сложно.

И такие милые тайны были тут практически у каждого, и многие из них знали, что я в курсе , поэтому особо не высовывались, а вот пару зарвавшихся денежных мешков у меня было чем усмирить.

- Тем более вся эта шумиха вокруг истории с похищением. Вы же понимаете, что такое внимание центру и Совету попечителей не нужно? - добавил свою лепту хрупкий худой старик. Вот зря вы влезли сюда, господин борец со СПИДом и наркоманией. Мало кто знает, что основную часть ввозимых в страну наркотиков ввозите именно вы, а спонсирование центра, как и для большинства сидящих тут, - всего лишь способ укрыться от налогов и отмыть часть денег, и ко всему этому ох как не надо было привлекать внимание.

Ярость вспыхнула во мне с новой силой и никак не желала утихать, даже когда я вышел из зала с папкой подписанных документов. Никто из моей команды не сомневался в удачном исходе, только в этот раз это все отняло слишком много сил и вопросов. Пришлось даже намекнуть, что я в курсе делишек каждого и будет лучше, если мы все будем заниматься своими проблемами и не лезть в дела друг друга, и если я не рассказываю в чем суть эксперимента, то так будет лучше, а уж потом они узнают обо всем первыми. Из газет. Когда я уже запатентую методику.

- Герр Каулитц!

- Билл! - ко мне на полных парах неслись Лекс и Жозеф, едва я вышел из конференц-зала.

Если бы что-то случилось с Томом, то Лекс уже давно стояла бы напротив меня, бешено вращая глазами и в полном одиночестве, но поскольку компанию ей составил мой молодой коллега, то вполне логично было предположить, что Джерт опять что-то выкинул.

- Что случилось? – спрашиваю, пока эти двое пытались отдышаться.

- Там, - начала Лекс, - Джерт, - кто бы сомневался, - он... того… - начала она заикаться, пытаясь одновременно что-то рассказать и отдышаться - жалкое зрелище.

- Сначала отдышись, а потом кратко и по делу, - глаза сузились, и ярость, которой просто требовался выход наружу, снова начала неконтролируемо подниматься.

- В общем, я его пришел забрать на осмотр, как обычно, - Жозеф решил взять инициативу в свои руки , - а он стоит на подоконнике, мол, жить не хочу, ничего не надо, сделали из меня девушку, никто меня не любит, лучше сброшусь. Мы пытались сами его снять, санитаров позвали, но как только к нему кто-то подходит, он тут же высовывается в окно, а этаж седьмой, плод может пострадать.

Боже, что за идиотизм? Только этого мне не хватало.

Жестом приказав следовать за собой, я развернулся на каблуках и быстрым шагом пошел в направлении корпуса подопечных. Ярость клокотала на уровне зрачков, окрашивая окружающее пространство в красноватые тона, встречающие мне на пути люди, подсознательно чувствуя мое настроение, разлетались в стороны, даже не пытаясь выдавить подобие приветствия. Я не оглядывался, но прекрасно знал, что эти двое несутся за мной.

В палате было чертовски много народу, который меня раздражал – столько людей, и в итоге ничего не могут сделать.

- Что здесь происходит? - я повысил голос, чтобы перекричать гомон медсестер, санитаров, охраны и стенающего подопечного, который стоял на подоконнике почему-то на коленях, смешно отклячив жирный зад, и с таким видом, словно его туда силой затащили.

Все тут же замолкли и уставились на меня, а я тем временем, не дожидаясь, пока они придут в себя, на полной скорости подлетел к окну и схватил этого тостожопого идиота со всей силы сзади за шею и наклонил вперед, прямо в открытое окно:

- Хотел прыгать? Так прыгай! - прошипел я ему на ухо, пока он с ужасом делал жалкие попытки вползти обратно или хотя бы выпрямиться, но мои сомкнувшиеся побелевшие пальцы на его шее сделать этого не позволили. - Кто тебе не дает? Думаешь, ты тут такой важный? Так имей в виду: мне будет очень интересно посмотреть, что произойдет с беременным парнем, если его столкнуть с седьмого этажа, выживет или нет - я снова с силой нажал на его шею, а тот уже даже сопротивляться перестал, лишь поскуливал от ужаса. Я рывком вернул его в комнату и подозвал санитаров:

- Вколите ему успокоительное, - я сгрузил это нечто, напоминающее человека, двум санитарам, а сам прошипел ему в залитое слезами и соплями лицо: - Еще одна подобная выходка, и я вскрою тебя живьем прямо здесь, ясно? - я чувствовал, как бурлящая внутри ярость начинает отпускать, уступая место привычному спокойствию.

- Да, - всхлипнуло это малолетние чудовище.

- И Не реви, ты же не баба, - бросаю ему напоследок и, чувствуя на себе изумленные взгляды всех присутствующих, иду на выход.

Кажется, к сплетням, ходящим обо мне, добавится еще одна: про злобного монстра. Ну и пусть. Главное, что метод эффективный, и этот трус больше не посмеет ничего выкинуть.

Я посмотрел на часы и понял, что зайти к себе и перехватить хотя бы чашку чая и салат я катастрофически не успеваю, и сразу направился в сторону смотровых.

- Добрый день, - улыбнулся мальчишка. Неужели ему никогда не бывает грустно и не гложет плохое настроение? Такое ощущение, что он каждую минуту либо улыбается, либо смущается. Меня вновь взяло раздражение при виде его счастливой мордашки и этой кошмарной прически.

- Добрый, - он не заметил в моем голосе иронии, впрочем, как всегда. Слишком наивное создание.

Папка со стуком опустилась на стол.

- Анализы все в норме, сегодня посмотрим матку и можешь быть свободен, - я был еще настолько взвинчен, что даже забыл спросить, как у него дела, хотя все и так спокойно можно было прочитать, и по результатам анализов, и по его до безобразия счастливой мордахе.

Страшно представить, как его перекосит от счастья, если я все-таки разрешу Лекс воплотить ее безумную идею с днем рождения.

- Как посмотрим? - изумленно хлопнул глазами подопечный, а во мне поднялась волна мстительного удовольствия, и я в подробностях начал расписывать ему процедуру:

- Сейчас ты полностью разденешься, ляжешь на бок на кушетку, я введу тебе два пальца в анус, а второй руку буду прощупывать ее через кожу живота, - я взял с подноса заранее приготовленные перчатки, вазелин и начал распаковывать их, пока мальчишка испуганно хлопал глазами. - Чего сидим? Раздевайся, - мне каждый раз доставляло невыразимое удовольствие наблюдать за его вспыхивающими щеками, испуганными глазами и трясущимися пальцами, а сейчас я, видно, напугал его особенно сильно. Но что поделать, если все действительно будет проходить именно так, как я и описал. Я конечно мог это сделать и в более мягкой форме, но сегодня у меня на это не было ни малейшего желания и сил.

Пока я натягивал перчатки и распаковывал вазелин, парень уже разделся и теперь стыдливо прикрывался ладонями. Если бы я был чуть более чувствительным, то умилился бы, а сейчас все это вызвало во мне лишь волну глухого раздражения:

- Ложись на бок, лицом к стене, - скомандовал я, выдавливая прозрачный гель на пальцы правой руки, и подошел к нему и присел рядом, помог согнуть ему ногу в колене. - Расслабься, - приставляю палец к инстинктивно сжавшемуся сфинктеру. - Я тебя прошу Том, расслабься, - стараюсь говорить как можно мягче, но в этот раз все почему-то шло не так, вот свечки же нормально вставляли, а тут…

Я сидел возле него, потихоньку снова закипая, уже пять минут, и никакого результата. В итоге я просто со всей силы вогнал ему палец, невзирая на сдавленный крик мальчишки и болезненное шипение.

- Тихо, терпи! – я добавил к первому пальцу еще один. Дав ему пару минут на то, чтобы привыкнуть, накрыл левой ладонью голый живот и с двух сторон начал прощупывать матку, убеждаясь, что внутри этого мальчишки все было расположено правильно. Пока я его осматривал, он не выдал больше ни единого звука, только прерывисто дышал и мелко дрожал, когда я в очередной раз изменял положение пальцев внутри него.

Закончив осмотр, я встал, тут же снял перчатки и подавляя в себе чувство брезгливости, выбросил их.

- Можешь вставать и собираться, - все-таки я стал хирургом не для того, чтобы ковыряться в чужих задницах, хотя сейчас мне достался не самый отвратительный экземпляр. - До завтра, - я подхватил папку с документами со стола, решив, что лучше всего будет заполнить их у себя в кабинете под чашку чая. - Не забудь, что завтра с утра натощак сдаешь кровь на сахар и анемию. Занятия сегодня не будет, - сказал я голой спине и вышел, не дожидаясь ответа. Наблюдать за его скоростным одеванием мне тоже сегодня не хотелось. У меня вообще было только одно желание: оказаться наедине с собой, чаем и музыкой.

POV Tom

Болезненно поморщившись, я устроил ноющую попу на еще холодной лавочке. Хорошо, что уже темнеет и меня мало кто может увидеть, да и гулял я сегодня один. Но мне и не хотелось никого видеть после сегодняшнего. Такое ощущение, что герру Каулитцу было просто скучно и он решил в очередной раз поиздеваться для собственного развлечения…

Так больно и унизительно, словно вовнутрь налили грязи. Я как мог старался не думать об этом, но не получалось, и все мысли все равно снова возвращались к нему. Хотя… может, это и правда было необходимо для здоровья малышки. Тогда пусть делает так хоть каждый день, даже несмотря на мучительную боль. Я, кажется, в очередной раз потерялся в своей собственной голове.

- Добрый вечер, - мягкий мужской голос, раздавшийся совсем рядом, заставил меня вздрогнуть и сжаться. Я обернулся и понял, что сижу на лавочке не один. Рядом со мной устроился представительный мужчина с короткими седыми волосами и в темном пальто.

- Здравствуйте, - выдавил я из себя. В последнее время меня преследовал просто панический страх перед незнакомыми людьми.

- И что же делает такое милое дитя так поздно в парке? - он улыбался так открыто и тепло, что внутри все затрепетало, и все проблемы, которые так навязчиво крутились в моей голове, словно стали меньше.

- Гуляю, - улыбнулся я ему в ответ.

- Как тебя зовут-то, гуляющие в парке поздно вечером дитя? - засмеялся он и протянул ладонь для рукопожатия. В свете фонаря казалось, что кожа на его ладони почти прозрачная и чуть светится. - Меня – Фриц.

- Том, - улыбнулся я и пожал сухую теплую ладонь.

Кажется, у меня скоро появится новый друг и собеседник, ведь Фриц был замечательным человеком. Мы проболтали обо всем на свете почти час, и мне с ним было так легко, что я практически забыл о том, что сделал со мной куратор днем.

POV Bill

Я шел по пустым коридорам центра с приглушенным светом, кивком отвечая на приветствия охраны – больше тут никого не встретишь ночью, разве что дежурную медсестру или врача, ну или пожилую санитарку со шваброй.

Обычно все нормальные люди, закончив разбираться с делами глубоко за полночь, стремятся как можно быстрее оказаться дома, но меня словно тянуло что-то неумолимое в противоположную от выхода сторону, в сторону палаты подопечного. Чувство вины? За что? Мне казалось, что я уже давно искоренил все эти позывы в себе. Вероятнее было , что я просто хотел убедиться, что с подопечным и плодом ничего не произошло, хотя раньше не замечал в себе таких ночных позывов.

Карточка сама проехала по сканеру и дверь запищала, открываясь, и пропуская меня в кромешную тьму комнаты. Пару минут я просто стоял, присматриваясь и прислушиваясь. Не разбудил. Губы растянулись в улыбке, когда я в скудном свете убывающей луны рассмотрел темный силуэт на белых простынях – опять раскрылся, а утром будет жаловаться, что замерз.

Я подошел к кровати и едва удержался, чтобы не засмеяться: он сопел во сне, как маленький сопливый ребенок, хотя таким и был.

Поддавшись непонятному порыву, который не покидал меня уже почти десять минут, я присел рядом и пробежал пальцами по его жесткой колючей прическе - идеальном инкубаторе для педикулеза, и заметил, что пижамная рубашка сбилась, оголяя живот. Я попытался ее поправить, но она никак не желала выдергиваться из-под бока подопечного, а ладони постоянно соскальзывали на горячую кожу. Не удержавшись, я задержал их на пару минут, но тут же одернул себя: этого еще не хватало, – резко встал и, убедившись, что ему удобно спать на боку со специальной подушкой , быстро накрыл его одеялом и, потрепав по пухлой щеке, пошел на выход, проклиная себя и свои порывы последними словами. Этот проект точно доведет меня до безумия. Иногда мне хочется убить себя за свои опрометчивые поступки и ошибки, а прийти сюда сейчас было еще более опрометчивым поступком, чем оплодотворить мальчишку своей спермой…

Я и не представлял, насколько был прав, потому что, едва с писком закрылась дверь, глаза мальчишки, укрытого одеялом, открылись, и он резко выдохнул, потрясенно смотря в окно, за которым не было видно ничего, кроме полумесяца луны и звездных плевочков.

Продолжение
Предыдущая часть