Maximeliane_Rufus все записи автора Название: «Преломление»
Автор: Sweet Sacrifice и System Failure
Персонажи: Томас Лоос, Вильгельм Маннхайт и др.
Рейтинг: NC-17
Жанр: Angst, Hurt-comfort, Romance
Категория: Slash
Размер: Миди
Статус: Закончен
Персонажи: Томас Лоос, Вильгельм Маннхайт и др.
Краткое содержание: Когда ты стоишь на краю и не знаешь, куда идти, когда думаешь, что нет ничего страшнее твоего горя, можно ли поверить в то, что где-то на земле есть ещё кто-то несчастнее тебя?
От Sweet Sacrifice: Я давно хотела написать нечто подобное. Как всегда здесь вы увидите меня. Как всегда, здесь моё всё. И это мой четвёртый фик от третьего лица. Расту, господа! Отдельное спасибо моему соавтору за своеобразный толчок и идею. С тобой приятно работать, дорогая! А ещё помните, наши дорогие читатели, что не всегда в этой жизни всё просто. И ещё: пожалуйста, не пропускайте описания в тексте, они крайне важны. Здесь каждое слово на вес золота. За баннер спасибо замечательной девушке System Failure <3
От System Failure: Я и Крис решили написать эту историю. Отнеситесь к ней с пониманием. Иногда в жизни, действительно, бывает не так всё просто, но «мы» найдём и находим решения. Да, и маленькая просьба — не теребите Крис вопросом о её соавторе. Героям рассказа — 23 года.
Цитата: Человек живёт на свете не для того, чтобы стать богатым, но для того, чтобы стать счастливым. © Стендаль
Приветствуется: Конструктивная критика и комментарии.
Дисклеймер: Эта история придумана, все персонажи и события вымышлены. Любое совпадение — чистая случайность.
Саундтреки: Potrishead — The rip, Undenied, Roads, Over; Orange blossom — Souffrance; Pink — Dear Mr. President;
Посвящается: Jasmine Pro — ты мой родной человек и захотелось вот так. Люблю тебя. Посвящается всем читателям.
Дата написания: 23/01/10 г.
Пы. Сы. Рейтинг снижают неудачники! © SEX and VIOLENCE


Глава VII
«Первые шаги»
Все последующие дни ожидания и самокопания казались Тому сущим Адом. Ведь, как всем известно, нет ничего хуже, чем неумение понимать самого себя и не вводить этим самым в заблуждение близких тебе людей. А близкий человек в лице Билла и не мог разгадать странного поведения друга, то и дело пожимая плечами и отвечая самому себе совершенно неразумными мыслями. Их разговоры звучали двояко, взгляды чаще отводились, нежели задерживались друг на друге.
— А хочешь, я тебя к нам в прачечную работать устрою? Убедить Карла мне не составит никакого труда. — Парни сидели в гостиной на полу и играли в карты.
— Ну, если тебе будет не трудно, то я буду лишь рад. — Билл уткнулся в свои карты, будто в них был сосредоточен смысл всей его жизни.
— Эх, Билл, ты всё никак не можешь отделаться от этой привычки. — Том покачал головой и улыбнулся уголками губ.
— От какой? — юноша поднял на друга полный интереса взгляд, совершенно забывая о своей негласной миссии ни в коем случае не встречаться с Томасом глазами.
— Быть независимым во всём. Вот ответь мне честно, — брюнет окончательно отложил свои карты в сторону и, сев по-турецки, подпер подбородок кулаком, — тебе ведь до сих пор некомфортно от того, что ты якобы сидишь у меня на шее?
— Эм… — особенностью Тома была поразительная проницательность и умение считывать необходимую информацию с человека. Билл не знал, как реагировать на это. — Просто я привык всю жизнь выстраивать сам. Пусть и неудачно, но самостоятельно, а тут и болезнь эта моя, и роман… Короче я просто не знаю, как тебя отблагодарить и от этого мне очень стрёмно. — Слышать сленг из уст друга-писателя было странным для Тома, но улыбка становилась лишь шире. — И чего вот ты лыбишься сидишь, а?
Лоосу было до жути приятно наблюдать за насупившимся другом, который, с собранными в хвост волосами, казался гораздо младше своих лет. Несколько чёрных прядей выбилось и спадало на его светлое лицо. Желание заправить их за маленькие уши было слишком сильным, и Том быстро зашевелил пальцами, чтобы отогнать его от себя.
— Настроение, может, у меня отличное. Или ты хочешь, чтобы я ходил с физиономией, словно объелся солёных огурцов и запил их молоком? — Томас иронически выгнул бровь и притворно-серьёзно посмотрел на Билла.
— Ха-ха, тогда ты бы тут не сидел, а вёл красноречивые беседы с фаянсовым другом. — Маннхайт вмиг развеселился и откинулся назад.
Началась шуточная драка с выкриками непонятного содержания, сказанными скорее за компанию и просто так, чем осознанно. Том терроризировал правую пятку Билла, в то время как он змеей извивался на полу и смеялся, будто в припадке. Юноша ужасно боялся щекотки и Лоос, сделав для себя такое открытие, лишь удвоил натиск.
— Перестань, ха-ха-ха-ха-ха, я сейчас лопну! То-о-о-ом! — Билл замахнулся и, не рассчитав силы, ударил друга куда-то в скулу, на что тот громко взвыл и отпустил Маннхайта. — Извини. — Билл тяжело дышал и смотрел на Томаса виновато.
— И вот вроде худой, а сил как у громилы. — Белозубо улыбнулся Том, потирая ушибленное место ладонью — щека раскраснелась.
— Надо лёд приложить, иначе синяк будет. — Парень засуетился и, вскочив на ноги, быстрыми шагами оказался на кухне, чтобы через пару секунд придти с парой кубиков льда и прислонить к ударенной им скуле друга. Том, молча, наблюдал за действиями Билла и морщился от холода. — Размахался, блин, кеглями своими. — Бурчал писатель, растирая влагу по коже.
— Да ладно, слышал поговорку — бьёт, значит любит? Так вот это тот самый случай.
Билл не смеялся. Он лишь сжал губы и, передав процесс охлаждающей терапии Тому, сел на диван. Нужно было что-то сказать, только вот все слова предательски быстро вылетели из головы.
— А давай в парк сходим, м? — Билл понимал, что эта фраза никак не вязалась с линией разговора, но молчать было нельзя.
— Хорошая идея. Заодно и Скотти выгуляем.
Том не говорил Биллу, но к псу он привязался так, что не сможет с ним больше расстаться. Будучи обычной дворнягой, он был очень умён и знал, когда нужно гавкнуть или поскулить в ответ, а когда просто молчать. Предположения Лооса о том, что животное отражает характер своего хозяина как никогда отчётливо пульсировало в голове и не вызывало никаких сомнений.
Щеку нещадно жгло льдом, но жаловаться не приходилось — это стоило того, чтобы терпеть. Том начал понимать и всячески успокаивал себя тем, что его ощущения совершенно нормальны. Уже через десять минут оба шнуровали кеды в коридоре, не говоря ни слова, только Скотти стоял у двери и вилял хвостом, ожидая, когда его выпустят. Свет погас.
***
Сентябрьский ветер колыхал полуголые деревья, отчего увядающая листва срывалась и падала вниз, на серый асфальт. Вчера был дождь, поэтому на улицах сверкали зеркала луж, в которых отражалось бледно-синее небо. Парни молчали, и лишь пёс хрипло и громко дышал, идя быстрым шагом рядом с Биллом. В парк они решили пойти пешком — Маннхайт давно не гулял.
— Том, могу я кое-что у тебя спросить? — нарушил тишину Билл.
— Конечно, — Лоос поддел носком кеда маленький камушек и устремил взгляд вверх.
— Почему ты работаешь в прачечной? Судя по интерьеру твоей квартиры, раньше ты был очень состоятельным человеком. — Взгляд Билла цеплялся за выражение лица Томаса, которое было нечитаемым. Это настораживало. — Прости, если лезу не в своё дело.
— Меня подставил мой лучший друг. — Парень держал руки в карманах и продолжал смотреть на перекатывающиеся белым дымом облака.
— И ты потерял всё?
— Да. Я был очень известным в городе мотто-гонщиком, а мой псевдодруг этому очень завидовал и всегда хотел занять это место. В итоге, под угрозой смерти меня заставили снять все деньги со счёта — просто я купил в кредит крутую тачку и байк, но этот… друг спелся с моим кредитором и настроил против меня. Короче говоря, обобрали меня до нитки. Мне ничего не оставалось, как пойти работать в прачку. Терять ещё и квартиру я совсем не хотел.
— Ничего себе… — Том повернул голову в сторону Билла и улыбнулся, хотя в глазах плескалась печаль. — А я в детдоме рос. Там ни образования толком, ни культуры, ничего вообще. Я еще мальчишкой интересовался литературой, читал потрёпанные книжки и всегда мечтал своё написать. Работал где попало, потом себе машинку печатную купил. Жизнь моя особыми красками не обладает. Да.
— А как ты этот дом нашёл? — они повернули за угол, как раз на дорогу, где стоял старый особняк.
— Чисто случайно. Я за Скотти побежал, а он туда шмыгнул. Так мы там жить и ост… — Билл замер и распахнул рот от удивления. Место, где когда-то стоял его дом, было пустым. Казалось, словно тонкие пальцы дома, превратившиеся теперь в скрюченные куски арматуры и железа, тянулись к ним, а звук бьющихся друг о друга поломанных досок отдавался где-то глубоко в сознании. Хотелось подбежать к пыльно-разрушенному месту и просто посидеть на земле, а ещё невыносимо хотелось курить.
— Твою мать… — прокомментировал Том и впился пятерней в свои волосы.
— А я в нём два года жил. — Бесцветным голосом произнёс Билл и двинулся с места. В противоположную от развалин сторону. — Теперь придётся новое место искать. Ладно…
— То есть как это другое место? — Том догнал его и, положив ладонь на плечо, развернул друга к себе лицом. — Ты уйти собрался?
— Я не хочу быть нахлебником и пользоваться твоей добротой. Как только я поправлюсь, пойду искать новое жильё.
— Ты в курсе, что сейчас твои слова во мне дырки проделывают?
— Разве я не прав? — Билл отстегнул поводок, и Скотти стал бегать по чьей-то лужайке.
— Нет. Неужели ты не понимаешь, что одному тебе будет тяжело? Я ведь места себе найти не смогу, зная, что ты где-то мёрзнешь и голодаешь. Ты очень мне дорог, Билл, и я не могу отпустить тебя в неизвестность.
Маннхайт немного помолчал и, не взглянув на Тома, произнёс:
— Мы в парк собирались. Так идём. Скотти!
Всю оставшуюся дорогу они не проронили ни слова. И лишь добравшись до резной деревянной лавочки в тени багряных деревьев Билл заговорил первым:
— Мне сложно сейчас. Очень. Я не люблю быть кому-то обязанным и…
— Ты мне ничего не должен. Ты ведь мой друг или я ошибаюсь? — с нажимом спросил Лоос, подавляя внутри себя приступ ярости.
— Друг. Причем первый и единственный, но это не значит, что мне можно спать в твоей кровати, есть с твоего стола, смотреть твой телевизор и не давать ничего взамен. Я знаю, что ты — человек бескорыстный и добрый, но я так не могу.
— Отлично. — Том наклонился и, уперевшись локтями в колени, закрыл лицо ладонями. — Я прокажённый какой-то. Все, с кем я начинаю хорошо общаться, нахожу общий язык и чувствую, что человеку можно доверять, вечно выбрасывают меня из своей жизни как старый башмак. Такое ощущение, будто мне в этом мире отведена роль отшельника или просто идиота, который мечтает о близком человеке, но никак не может его найти. — Билл внимательно смотрел на своего друга, и от сказанных Томом слов его голова опускалась всё ниже и ниже. — Ладно, чёрт с ним.
— Том, то, что я ухожу из твоего дома, не значит уход из твоей жизни. Я так и буду твоим другом.
— Мы оба знаем правду, Билл. Не говори того, в чём не уверен. Я прекрасно понимаю, что потом больше тебя не увижу.
— Том. — Билл сел возле него на корточки и убрал ладони с лица. — Не считай меня неблагодарным, просто мне непривычно чувствовать… — Маннхайт замешкался.
— Что чувствовать?
— Я не хочу мешать тебе жить. И не смотри на меня так. Я ведь прав. Куда мне деваться, когда ты себе девушку найдёшь, захочешь жениться и так далее? Не буду же я с вами жить? — внутри что-то с треском надломилось, и Билл схватил Тома за руку. — Лучше мне сейчас уйти, чтобы потом не было ещё больнее. — Парень опустил взгляд и закусил верхнюю губу.
— Посмотри на меня. — Билл встретился глазами с Томом. — На данный момент меня интересует судьба лишь одного человека, — широкая ладонь накрыла тонкую, — и этот человек ты. Поэтому заканчивай со своими тараканами. Может, я сейчас совершу самую большую глупость, но…
Билл не понял, что произошло в следующую секунду, но когда пухлые губы Тома накрыли его собственные, парня словно ударило током, и он застыл как каменное изваяние. Билл ничем не мог пошевелить. Томас был настолько близко, настолько непривычно, что он закрыл глаза, вдыхая запах его кожи. Лоос не целовал Билла, он просто вжимался своими губами в его и не двигался. Сердце колотилось где-то в горле у обоих. От места прикосновения по всему телу словно расползалась тонкая нить дрожи, и Билл, шумно втянув воздух, чуть приоткрыл губы и поцеловал Тома. Парень хотел было ответить на лёгкое прикосновение, но писатель отстранился, упираясь лбом в лоб Томаса.
— Мы идиоты, да?
— Не знаю. — Честно ответил Лоос, сжимая свои пальцы в кулаки.
Скотти бегал вокруг них и звонко гавкал, привлекая к себе внимание, но оторваться друг от друга было тяжело. Пёс, словно поняв, что шуметь сейчас нельзя, улёгся на траву и засопел.


Глава VIII
«Молчание»
— Эй, Билл! Ты там долго ещё?
Томас нетерпеливо постукивал ногой, дожидаясь пока его друг соизволит перестать копаться в полиэтиленовых пакетах, тем самым, проверяя, всё ли они взяли. Парень и подумать не мог, что писатель настолько суетлив и внимателен, что сказать о себе никогда не мог. Хотя… Маннхайт напоминал хамелеона — не знаешь, какого цвета он будет, но этот факт ничуть не смущал Тома, даже наоборот, нравился, ведь непредсказуемые люди — самые невероятные в мире.
Разговор и случай в парке молодые люди старались не вспоминать. Вели себя, как прежде: охотно разговаривали, прогуливались вместе с псом, который весело и заливисто лаял на зелёной лужайке, выпрашивая так поиграть с ним. И, казалось, что всё в порядке и не было тех чувств, которые волной накрыли обоих, не было дрожи от воспоминаний и закрытых от прикосновения глаз. Они обманывали себя. Друг друга. Тяжелее занятия и не придумаешь. Как не раскрашивай былое настоящим, старые мазки всё равно проявятся на холсте жизни, напоминая о себе.
Изредка их взгляды пересекались, и Билл каждый раз ловил себя на мысли, что не может отвести глаз от плавных черт лица Тома. Они манили коснуться их, провести невидимую линию ото лба по переносице плавным движением к подбородку, невесомо касаясь шеи. Хотелось ласково погладить бархатную кожу на щеках и припасть губами к яркой родинке, что чёрной каплей вмешалась в красоту лица, ничуть её не портя.
— Билл! — Томас уже хотел разуться и силком вытащить друга из кухни вместе с тем, что так его сейчас заботило.
— Да иду я, иду! — Маннхайт тут же похватал пакеты, и, не переставая улыбаться нетерпеливости Лооса, вышел к нему, сияя ровным рядом зубов. Тот хмыкнул, но ничего не сказал.
Сегодня они наметили поездку загород. Том обещал показать Биллу своё любимое место, где всегда уютно и спокойно. Писатель оценил такое доверие к себе, ведь подобные вещи делаются не просто так — обнажать самое ценное всегда трудно. Томас часто думал о том, как они приедут туда вдвоём и, упав на мягкую траву, помолчат. С Биллом всегда хотелось молчать, потому что он делал это просто превосходно.
Улыбнувшись абсурдности своей мысли, Томас открыл Биллу дверь ярко-жёлтого такси, которое уже посигналило, оповещая, что пора бы приземлиться на кожаные сиденья и отправиться в путь.
Практически всю дорогу парни не проронили ни слова. Том смотрел в окно, провожая скучным взглядом деревья и ветряные мельницы, а Билл с интересом разглядывал поля, дома-клоны (все как на подбор) и даже участки.
— Как же здесь здорово! Мне никогда не приходилось бывать загородом. — В голосе юноши слышался нескрываемый восторг и восхищение.
— Почему? — Том перевёл напряжённый взгляд с дороги, покрытой галечником, на друга.
— Не до этого было. А сегодня чуть ли не ещё один самый лучший день в моей жизни.
Лоос похлопал Маннхайта по плечу и вздохнул. Вот бы ему почувствовать ту радость, которую сейчас испытывал Билл. Для Тома было мукой сидеть на заднем сиденье и сожалеть о прошлой жизни. Он помнил слова Билла о том, что жить стоит настоящим. Прошлое закрыто, а будущее неизвестно.
— Билл?
— М? — Маннхайт не отводил завороженного взгляда от окна.
— Что ты сейчас чувствуешь? — глубокий вздох и медленный выдох.
— В каком плане? — карие глаза с удивлением глянули на Лооса.
— Ну… что ты испытываешь при виде полей?
Таксист всё это время не говорил, делая вид, что ничего не слышит — лишь дорога волновала его. Свидетелем подобных бесед он никогда не был, оттого и внимал каждому слову.
— Слушай, честно. Я поражён. Так всё ухожено. И почему-то мне пришла в голову мысль, что рано или поздно у меня это будет. — Лицо Тома медленно вытянулось. — Не веришь? — Билл грустно улыбнулся. — А я верю. Не важно, каков мой статус сейчас. Обязательно добьюсь того, чего хочу. И тебе не мешало бы.
— Как?!
— Нужно только действовать, а не лежать и страдать.
Том фыркнул, тут же отвернувшись от друга, но понимал — всё, что говорит Билл — правда.
— Не обижайся.
— Обижаются только девчонки.
Маннхайт задорно рассмеялся и хлопнул в ладони:
— Очнись от апатии, Томас, всё прекрасно.
Даже Скотти согласно тявкнул и повилял мощным хвостом. Пёс взобрался на сиденье и высунул морду в раскрытое окно. Прохладный ветер принялся трепать острые уши и усы. Скотт высунул язык, а потом довольно загавкал.
— Эй, полегче! — Том заслонил лицо ладонями, когда Скотти от переизбытка радости усердно завилял хвостом и пару раз хлопнул Лооса по щекам и носу.
— Хороший мой, — Билл же потрепал пса за холку и уткнулся носом в густую чёрную шерсть. С каждым днём Скотти креп от заботы ребят, шерсть стала лощёной и сверкала здоровым серебристым блеском на солнце.
«Вот кто по-настоящему счастлив» — пронеслось у Лооса в голове. — «А я ничтожная крыса. Хотя, стоп. Почему это крыса? Я же не предавал никого. Всё…»
— Том? — Билл играючи стукнул кулаком друга по плечу.
— Оу, ну и удар у тебя.
— Закон улиц.
— Что?
— Выжить — таковы правила, — Маннхайт подарил Томасу улыбку. — Я пытаюсь вывести тебя из отрицательных мыслей. Сегодня солнце, тепло. В конце концов, сам предложил поехать куда-то загород. Только вот настроение у тебя неподходящее.
— А, да-да, — Том изменил положение тела, подцепив пальцем ремень джинсов. — Нарвался с утра на разговор с отцом.
— Ты же говорил, он не звонит тебе.
— Верно, но я набирал номер матери, а трубку вновь поднял он.
— Досталось? — на лице Билла тут же появилось выражение грусти.
— Не слабо. — Том опустил голову, но тут же поднял её, обещая самому себе, что всё обязательно наладится. — Говорил, что молотом меня пришибёт, если я вернусь домой.
— Вернёшься?
Томас искоса взглянул на Маннхайта. Тот лишь развёл ладонями и пожал плечами. Гласило — сам решай.
— Нет. Никогда не вернусь.
— А я бы вернулся, — кивнул своим мыслям Билл. — Какие бы родители не были, они всё равно твои.
— Ты так говоришь, потому что их нет.
Писатель ничего не ответил. Рука на автомате гладила пса, а взгляд снова приобрёл оттенок задумчивости и немого восторга. Только вот на губах больше не было улыбки, как пару минут назад и Том это заметил. В окне каскадом мелькало небо, как в крохотном телевизоре, сплошной зеленой полосой рисовались поля, а дорога летела серой лентой — бесконечной и длинной.
— Билл, прости. Не надо было этого говорить.
— Ты прав. Я просто не знаю, что такое настоящая семья и ничего в этом не смыслю. Ты прав. — Ещё одна особенность этого парня была в том, что, как только он повторяет одно и то же, значит, думает прямо противоположно — это Том выяснил совсем недавно.
— Приехали, — произнёс, наконец, единственное слово таксист, сворачивая на обочину. Билл с интересом высунулся в окно и не увидел ничего кроме густых деревьев, стоящих плотным рядом.
— Ну, вот, собственно, и то, что я хотел тебе показать. — Расплатившись с мужчиной и проводив уезжающий автомобиль взглядом, Том встал плечом к плечу с держащим пакеты Биллом.
— Ничего необычного я пока не вижу. — Первый шаг без ожидания ответа. Всё как-то было не так.
Лоос пошёл следом, но прекрасно знал, что друг как минимум распахнёт глаза от восторга, а максимум… Об этом он предпочёл не думать.
— Долго ещё?
Том продолжал старательно молчать, идя по вытоптанной тропинке, и, раздвинув ветки деревьев, пропустил вперёд Билла, который замер на месте, не веря своим глазам — такой красоты он не видел никогда: мягкий тон оранжево-красного цвета словно поцеловал листья деревьев по-отдельности, и они медленно двигались вместе с ветром, отражаясь полосами на совершенной гладкости озера, которое напоминало самое тонкое в мире стекло и звало к себе шумом плескающейся о берег воды. Томас, видимо, знал, когда приезжать сюда, потому что именно в пять часов вечера солнце пробивалось сквозь ветки особенно красиво, медленно утопая в горизонте и прощаясь до следующего дня. Билл положил пакеты на землю и, скинув кроссовки, медленно подошёл к озеру. Тому на какой-то момент времени показалось, словно парень безмолвно разговаривал с ним, да и кто разберёт этого писателя, может, так оно и было. Узкие ступни окунулись в воду, и Билл вздрогнул — она была на удивление тёплой. Лоос почувствовал себя как-то неудобно — он стал свидетелем такого единения с природой, но это продолжалось до того момента, пока Билл не протянул ему ладонь, маня к себе. И Томас встал рядом, крепко держа друга за руку.
— Спасибо тебе за это, Том. — Маннхайт не смотрел на него, боялся. Сейчас его душа слишком ярко отражалась в глазах.
— Я знал, что тебе понравится здесь.
Шум тополиной листвы заставлял дыхание выровняться. Взгляд обоих устремился в небо, но ненадолго — пара янтарных глаз теперь смотрела в душу. Вдох — ближе. Выдох — ещё. Вдох — совсем немного.
— Гав-гав! — Скотти разбежался и с шумом прыгнул в воду, обдавая стоящих парней брызгами. Лапы быстро гребли, а мокрая морда была гордо поднята вверх. Билл и не знал, что его пёс так любил плавать.
Тягучесть момента мгновенно развеялась, и парни отошли друг от друга, хотя в воздухе так и зависла эта дымка. Они оба её видели.
— Так, раз уж мы привезли с собой еду, то надо её есть, м? — Билл улыбнулся и вышел на берег, где через пару минут уже лежал плед и содержимое пакетов в виде самой вредной еды в мире — бутербродов, колы, гамбургеров — и фруктов. — Пойдём, я знаю, что ты голоден.
Том, собственно, и не сопротивлялся — от такого предложения отказаться было невозможно.
То ли обстановка тому способствовала, то ли у обоих парней поднялось настроение, но никто из них не молчал больше. Они смеялись и подтрунивали друг над другом, плевались вишнёвыми косточками и тут же их собирали, бегали и бросали в волосы землю. В итоге, юноши стали настолько грязными, что ничего не оставалось, как залезть в воду и смыть с себя всё.
— Давай, на счёт «три», — предложил Том, стоя в одних трусах. — Раз! — Билл поспешно снял с себя футболку и джинсы. — Два! Три!
С громким улюлюканьем и криками парни нырнули в воду и показались из неё практически одновременно.
— Как же здорово. Никогда не думал, что в сентябре может быть такая тёплая вода. — Билл лёг на спину и замер в форме звезды. Том сделал то же самое и теперь они касались ступнями ног, совсем легко, но этого было достаточно.
— Билл?
— А?
— Ничего. — Том и сам не понял, зачем позвал его. Хотя нет, он знал, просто мужества не хватало.
Перевернувшись, Лоос нырнул и пропал из вида. Билл перешёл на брас, как дыхание вмиг перехватило — тонкие пальцы провели невидимую линию от щиколотки до самых ягодиц. Маннхайт прекрасно знал, чьи это руки. Говорить не хотелось. Совершенно. Оттого он потянул Тома вверх, пока тот не оказался лицом к нему. И по сантиметру, по каждому вдоху, губы соприкоснулись, выпуская наружу желание целовать, такое томительное, долгожданное. Руки иногда забывали двигаться, давая возможность озеру унести их на дно, но сейчас было не до этого. Они кружили в «стекле», как мотыльки у огня, и целовались. Впервые прильнув одновременно, не отталкивая, просто потому, что по-другому было нельзя. Самые сильные чувства — безмолвны, поэтому наши герои ловили тишину поцелуями и молчали.


Глава IX
«Неужели?..»
Тени на стенах и потолке рисовали свои тёмно-синие линии, отражая подрагивающие фигуры вечера. Свет в комнате давно погас, и, казалось, всё способствовало отдыху, но двое в квартире не спали. Один сидел на полу в зале и курил, второй никак не мог выйти из ванной. Бояться чего-то без причины всегда глупо, парни это понимали. Однако невидимая сила удерживала их на месте, точно ноги приклеились к полу, не оставляя возможности сделать шаг. Отрицать явное притяжение друг другу было просто невозможно. Как бы они не пытались выкинуть момент на озере из головы, воспоминания о поцелуях и мимолётных ласках то и дело вызывали улыбку на молодых лицах.

Билл наполнил ладони водой и брызнул на щёки. Том затушил сигарету, оставляя в комнате завесу сизого дыма. За окном уже час шумел дождь, и листва шелестела под его напором. Лоос подошёл к окну и стал провожать взглядом дорожки капель по стеклу, хотя знал, что сейчас ему нужно быть в другом месте.

— А ты почему не спишь, Том? — парень вздрогнул от хрипло-нежного голоса за спиной.

— Не знаю. Глаза никак не закрываются. Это убивает.

— Я тоже спать не хочу. Совсем-совсем. — Билл вздохнул и с тоской посмотрел на немного сгорбленного Тома. Подойти к нему он никак не мог решиться.

— Иди сюда. Тебе должен понравиться этот вид.

Несколько шагов в тишине и уже двое созерцали картину из окна, которая поражала своей покорностью, безмолвием и немой грустью. Она разрывала душу и тут же заживляла тонкие нити. Билл любил дождь, и Том прекрасно об этом знал.

— Представляю, как там сейчас холодно. — Маннхайт обнял себя руками, почувствовав лёгкий озноб от представившейся температуры.

— Но ты ведь сейчас здесь. И я рядом. Билл, я с тобой поговорить хотел насчёт… — Том осёкся, поймав пристальный взгляд на своём лице и ниже, там, где судорожно сжимались его собственные губы. Механически облизнув их, парень продолжил: — Насчёт завтрашнего слушания. Дебби тебе уже всё объяснила, но я хочу сказать, что при любом раскладе сделаю так, чтобы твой роман вышел от твоего авторства. Хоть в тюрьму за убийство главного редактора сяду.

— Не нужно таких жертв, Том. — Билл улыбнулся и провёл по сильному плечу ладонью, сжав его. — Думаю, апокалипсиса не наступит.

— То есть ты уверен в выигрыше?

— Да.

— Это хорошо.

Билл, всё же решившись, подошёл ближе, и отклонил голову на плечо Тома, тем самым почти обнимая его.

— Здорово всё-таки на озере было. — Билл затронул тему, о которой они с Лоосом ещё не говорили.

— Ага, особенно, когда ты мне косточкой в глаз попал. — Рассмеялся Том.

— А мне больше понравилось плавать. С тобой.

Словно растаявшими осколками льда по коже обоих потекли мурашки. Взгляды-нити переплелись. Губы-магниты соприкоснулись, утопая в поцелуе, который окатил молодые тела горячей волной, точно из гейзера. Через кончики пальцев выходила истина, самая правильная на тот момент, понятная лишь двум сердцам, что разбивали секунды громким боем в унисон. Молния осветила лица в темноте — умиротворённые, нежные. И было всё равно, что за окном сыпалась листва, что гром взрывал небеса, что люди прятались от дождя, громко визжа и смеясь, для Тома и Билла не существовало ничего кроме податливо-розовых, раскрывающихся навстречу губ. Неразборчиво-тихое «не уходи» и объятья на узком диване. Вдохи-выдохи на грани сумасшествия. Прикрытые ресницы. И ночь медленно поглотила двух уснувших парней.
Часы показывали ровно одиннадцать.

***


В зале суда было душно, несмотря на то, что людей было немного. Билл сидел ровно, удерживая твёрдую осанку, а Том, закусив нижнюю губу, молился богу, чтобы всё закончилось удачно. Дебби перебирала какие-то бумаги в папке, а Билл… он продолжал сидеть неподвижно, точно при любом его движении могло пойти что-то не так. Лоос гипнотизировал дверь, из которой должен был появиться судья и зачитать приговор. Даже перед своим первым заездом он так не волновался.

Долгие пятнадцать минут казались бесконечностью, пока их не прервал мужчина в судейской мантии. Все встали в его присутствии и вновь заняли свои места. По мере того как зачитывалось решение суда, Том чувствовал, что земля уходит из-под его ног. И какова же была его радость, когда он понял, что дело выиграно, что роман, с таким трудом созданный Биллом, выйдет в свет под именем его же создателя, что страдания этого невероятного человека, наконец, закончились. Ему хотелось расцеловать судью, Дебби и всех присяжных одновременно. Билл же просто стоял и улыбался — впервые со слезами на глазах.

***


— Я предлагаю тост: за то, чтобы у тебя всё получилось. За тебя — мой… — Том, сделал паузу, увидев блестящий взгляд Маннхайта, — Билл.

Раздался звон бокалов, и искрящееся шампанское исчезло на губах обоих. Вечер был невероятно долгим, но именно этот факт и нравился парням. Неторопливые беседы со звонким смехом, пролитое на обивку дивана шампанское, снова громкий хохот — Билл и Том не умолкали ни на минуту. И лишь когда, стоя на балконе, Том притянул Билла для поцелуя, тишина мгновенно окутала их. Казалось, что погасли все фонари — разом, оранжевые листья летели бесшумно, а взбудораженный очередной ночью город точно онемел. Один из фужеров полетел вниз и разбился, но парней это никак не отвлекло. Ладони, изучая, касались тел поверх одежды, задерживались на поясницах и прижимали крепче. Как юноши зашли внутрь квартиры они не заметили. Но, упав на пол с мягким ковром, Билл и Том оторвались друг от друга. Им не мешала кромешная темнота, которая по цвету была одинаковой с глазами.

— Том, мы совсем двинулись, да? — шёпотом спросил Билл, будто боясь быть услышанным.

— Главное, что вместе.

Рубашки и галстуки полетели в сторону, вслед за ними и ремни — звеня пряжками. Том всем телом лёг на Билла, отчётливо чувствуя вздымающуюся грудь. Ладонь, словно управляемая кем-то другим, провела широкую линию от шеи до низа живота, который сразу же напрягся. По венам-проводам летел ток, отчего кровь бежала быстрее. Каждым прикосновением парни ставили друг на друге печати: запястья, ярко очерченные скулы, внутренняя часть бедра, лодыжки — всё было настолько запредельно-невероятным, что хотелось закричать. Они катались по вмиг ставшему горячим полу, точно на раскалённых докрасна углях. Хрипло-низкие стоны на тональности экстаза, когда Том оказался в самой сердцевине страсти, познавая Билла до конца, проливая на него эмоции, так долго копившиеся внутри. Изгибы тел повторяли друг друга, слова- бессмыслицы превращались в сумасшедшую философию окутанных наслаждением душ. Движения навстречу, биоритмы на максимальной громкости — так и закончился этот миг, который каждый человек называет счастьем. Открыв глаза, Том и Билл не видели ничего кроме блестящего от пота лица напротив и искусанных поцелуями губ.

Они ещё долго лежали обнажёнными на полу. Сигареты исчезали влёт, превращаясь в горстку пепла. Говорить не хотелось, хотелось просто — любить.
***


Том медленно распахнул веки и устремил взгляд в потолок. Воспоминания каскадом пролетели перед глазами — сухие после сна губы растянулись в блаженной улыбке. Лоос был настолько счастлив, что ему казалось, будто он парил над полом, только вот, повернув голову вправо, он не увидел такого же сияющего радостью лица — рядом не было никого.

— Билл, ты в ванной? — прохрипел вопросом Том и почесал горячий живот.

Ответа не последовало.

— Билл, ты где там?

Том встал с дивана и направился в кухню, где не было ничего кроме мебели и пустоты. Собачья миска была вымыта и стояла на раковине. Лоос помотал головой, отгоняя не радужные мысли и пошёл в ванную, где, как и ожидалось, стояла та же оглушающая тишина, как и во всём доме.

— Наверное, он пошёл со Скотти гулять. П-ф-ф-ф, и чего я так перепугался? — облегчённо вздохнув, Том пошёл смывать себя остатки сна.

Часы показывали одиннадцать.

Приводя в порядок квартиру, сдувая пыль с фотографий-воспоминаний, раскладывая диски с любимой музыкой по алфавиту, Лоос гипнотизировал стрелки настенных часов взглядом, точно хотел, чтобы они расплавились. Ни через час и даже ни через два Билл не вернулся. Дыхание учащалось с каждой минутой, губы дрожали.

— Ты не мог. Нет… — Прошептал Том и вскочил с места.

Наспех обувшись и не взяв даже куртки, он побежал по лестничным пролётам, перепрыгивая ступеньки. Мелькающие дорогами и ярко-жёлтыми деревьями улицы казались просто сплошным мазком краски. Перед глазами была лишь пелена, бок нещадно кололо от быстрого бега, но Том не хотел и не мог остановиться.

Прачечная, руины дома, издательство, супермаркет, парк — Билла нигде не было. Лоос закашлялся и, замерев на узкой дорожке меж деревьев, закрыл глаза. Ветер обжигал лицо и оголённые руки холодом, но парень этого не чувствовал. По щекам прозрачно-невидимыми дорожками текли слёзы. Они летели вниз и со звоном разбивались. Ему отчаянно хотелось закричать простое имя, чтобы его обладатель оказался рядом. Чтобы, подойдя сзади, положил вечно-холодные ладони на плечи и крепко обнял. Том не мог поверить, что на этом всё закончилось. Билл не оставил ничего, даже записки, он не сказал «Прощай». В сознании был лишь один вопрос: «Почему?».

Уперевшись в ствол дерева спиной, он сполз вниз, не обращая внимания ни на боль в спине от жёсткой коры, ни на прохожих, что смотрели на него удивлёнными глазами. Лоосу казалось, что сердце разлетелось на тысячи стеклянных осколков, и внутри всё разорвалось. Обида, страх, непонимание, превращаясь в слёзы, оставались на тёмно-синей футболке пятнами. Чайные глаза бездумно смотрели вверх, где, бледно-серыми тучами, клубилось сентябрьское небо.

Неужели он снова остался один?

Неужели его снова предали?

Неужели?

Неужели?

Неужели?..


Глава X
«С чистого листа»
Каждый вечер Том подолгу стоял у окна, вглядываясь в свет фонарей. Он отчаянно не хотел мириться с тем, что Билл исчез. Сколько раз он ходил в издательство, но ему отвечали, что Маннхайт там не появлялся. Том был похож на разбитое зеркало: на работу он ходил без всякого энтузиазма, курил вдвое больше, практически ничего не ел, ни с кем не разговаривал. Ему казалось, что вместе с Биллом ушла и его наладившаяся жизнь. Будто он вернулся к точке отсчёта, к самому началу чёрной полосы, что стала ещё длиннее и шире.

Дверной звонок упорно молчал.

Будь у него фотография парня, он бы тотчас отправился в полицию, расклеил объявления по всему городу, показывал прохожим и доставал их вопросами о нём, но… этого не было.

Долгие будни тянулись точно резиновые, а на улице становилось холоднее. Каждую ночь Том просыпался от мыслей, что Билл где-то мёрз и голодал; сердце его ныло и стучало сильнее, чем когда-либо. Смотря в зеркала, в отражения луж, в небо, Лоос везде видел его глаза — полные грусти и мольбы. Он бил кулаками стены от злости на самого себя, на мир, на Билла. Казалось бы, Маннхайт сам сделал выбор и ушёл, но Том чувствовал, что не сделал чего-то, чего-то очень важного, и винил себя в своём обновлённом, более остром одиночестве. Боль разливалась внутри кислотой, прожигая дыры в душе, кончиках пальцев, что то и дело зарывались в отросшие чёрные волосы. Это было хуже конца света, хуже второй мировой войны, хуже смерти — знать, что твоя любовь где-то на другом конце города или в его недрах, одна, без гроша в кармане, без единого намёка на существование. Все постоянные клиенты прачечной заметили явные изменения в Томе. Престарелая фрау, что постоянно рассказывала истории по вторникам, больше этого не делала. Её побитый жизнью взгляд смотрел на молодого парня с тоской и жалостью, а Тому хотелось надеть панцирь и вжаться в него, как испуганной черепахе, только бы не видеть сожаления в глазах других. Карл всерьёз забеспокоился о своём подопечном и стал отпускать пораньше, только вот легче от этого не становилось — слишком сильно в доме всё напоминало о Билле. Лоос подолгу сидел на лавочке в городском парке, пока не чувствовал, что всё тело превращалось в лёд. Пальцы не сгибались от холода, нос немел, ноги передвигались медленно и даже немного болезненно. Том был разбит.

Одним утром он встал с решительной, обдуманной за очередную бессонную ночь, мыслью, что пойдёт искать Билла так, без какой-либо фотографии. И уже на двадцать седьмом прохожем понял, что это бесполезно. Все его описания будто проходили сквозь незнакомых людей, не задерживаясь в ушных раковинах и вылетая убийственным «нет».

Дверной звонок упорно молчал.
***
— Здравствуйте, я могу Вам чем-то помочь? — за высокой стойкой стояла женщина около сорока лет и широко улыбалась вошедшему Тому. Собрав все свои силы, Лоос чуть улыбнулся в ответ и любезно ответил:

— Здравствуйте. Я бы хотел взять кота и… — голос парня дрогнул. На стене висела фотография с изображением собаки той же породы, что и Скотти.

— У нас большой выбор. Пойдёмте.

Том очень волновался. Он чувствовал, как руки дрожат в карманах, и сжал пальцы в кулаки. Когда он попал в коридор с многочисленными клетками, его сердце понеслось вскачь. Одни «постояльцы» мяукали, другие играли, третьи спали, четвёртые лакали молоко или грызли сухой корм. В каждой из клеток было очень чисто, и лежали мягкие подстилки; Том улыбнулся заботливости людей этого питомника. Глаза Лооса разбегались, но он был уверен, что его цель совсем рядом. Парень присел на корточки и увидел. Да, именно то, что искал. Совсем крохотный, сжавшийся в маленький комочек, смотрящий большими карими глазами, котёнок замер на месте и не издавал никаких звуков. Том лишь видел, как белоснежная шёрстка на грудной клетке двигается от частых вдохов.

— Можно мне этого? — не в силах оторвать взгляда от подобного чуда, Том обратился к работнице приюта.

— Он самый тихий и спокойный из всех. Я его недавно в коробке из-под туфель нашла перед входом. Какое кощунство! — возмутилась женщина, поворачивая ключ в замке.

Том протянул ладони, но котёнок даже не двинулся с места, не стал царапаться, защищаясь, не начал фыркать. Он просто смотрел своими глазёнками на своего хозяина и дышал. Широкие ладони бережно подняли его с бежевой подстилки, прижимая к груди.

— Знаете, — снова заговорила работник питомника, — до Вашего прихода он вообще никому на руки не давался. Лично меня поцарапал раз пять. Наверное, он ждал Вас.

Оформив все бумаги, Том вышел из приюта с лёгким сердцем — теперь он был не один. Поймав такси, парень отправился в ближайший магазин за всем необходимым для котёнка.

Небо стремительно окрашивалось в алый.
***

Том постоянно улыбался, наблюдая, как котёнок несмело ступал маленькими лапками на тёплый пол и озирался по сторонам. Он был похож на снежинку посреди огромного неба. Определив все места обитания нового друга, Том взял пушистый комочек в ладони и лёг на пол.

— Ну вот, теперь у тебя есть дом.

Котёнок что-то мяукнул в ответ.

— Самый настоящий дом, слышишь? — тонкие пальцы почесали маленький подбородок, и «комочек» замурлыкал.

— И никогда не убегай от меня. Никогда.

Том осёкся на этих словах и замолчал. Чайные глаза закрылись, и ворсяной ковёр впитал в себя влагу.

Дверной звонок упорно молчал.


Jem — You Will Make It (feat. Vusi Mahlasela).mp3

***

Это было обычное утро. Ничем не запоминающееся, похожее на другие. Хотя, нет, под боком спало живое и пушистое чудо по имени Снежок. Том улыбнулся маленькому другу и попытался аккуратно встать, но котёнок поднял голову и непонимающим взглядом посмотрел вокруг; впервые за прошедший месяц Лоос счастливо улыбнулся.

Включив кофеварку, Том отправился в душ, смывать с себя остатки крепкого сна. Лоос очень удивился тому, как быстро улетел к Морфею прошедшей ночью. В ванной пахло апельсинами, что так любил Билл, и хорошим настроением.

— Ну, и чего кричим? — вытирая голову ярко-синим полотенцем, Лоос застал весьма увлекательную картину на кровати: котёнок стоял у края и громко мяукал. Решительности и смелости спрыгнуть ему не хватало.
Сняв трусливого Снежка и поставив на пол, Том направился в кухню; лодыжки атаковали остро-крохотные коготки. Налив кофе и разогрев любимые круасаны, парень сел на высокий стул.

Сегодня ночью он видел карие глаза. Смутно, но незабываемо. Билла катастрофически не хватало, до скрежета зубов и заломанных пальцев. Хотелось развернуть время в противоположную сторону и остановить. На том злополучном утре. Закрыть все окна и двери. Выкинуть ключи. Не отпускать.

— Чёрт! — Том обжёгся горячим кофе; его сотовый неожиданно зазвонил. С удивлением вглядываясь в буквы имени «Гарри», парень нажал на кнопку приёма вызова и ответил: — Привет, дружище!

— Здорово! Как ты там?

— Ничего вроде. Живём. — Том чуть отклонился в сторону, наблюдая, как маленькая мордочка пачкается в молоке.

— Ты нашёл себе подружку?

— Нет. Котёнка в приюте взял.

— Оу, — осеклись на другом конце линии и продолжили: — Я чего звоню-то. Приходи на стадион через минут пятнадцать, надо готовиться к соревнованиям!

— Ты о чём?

— О мотто-фристайле, конечно же! Тебя тут уже конь железный дождаться не может. Короче, не буду много говорить — приходи и сам всё увидишь.

Разговор закончился так же внезапно, как и начался.

Недопитый кофе отправился в слив раковины, а в коридоре то и дело раздавались отборные маты — Том откровенно ничего не понимал, в прочем, опаздывать на осуществление своей мечты тоже было очень и очень нехорошо.

Котёнок застыл на пороге кухни и, почесав правое ухо, проводил взглядом громко закрывающуюся дверь. Мордочка грязной уже не была.
***

Том бежал со всех ног и пытался хоть как-то наладить свою мозговую деятельность. Выходило плохо. И было далеко плевать, что октябрь хлестал по лицу порывами ветра и дождя, что руки нещадно мерзли, а кожа покрылась мурашками. Том бежал, боясь опоздать.

— Что за…? — толкнув ворота крытого стадиона и выбежав на арену, парень увидел Гарри, улыбающегося во все тридцать два. Рядом стоял новенький Suzuki. Дар речи внезапно куда-то улетел. Мотоцикл был точно таким, какой был у Тома раньше.

— Приятная посылочка, верно? Я сам обалдел, когда прочёл, что она на твоё имя.

— А кто?..

— Не знаю, ни обратного адреса, ни имени в бланке не было.

Том смотрел на мотоцикл и не мог поверить, что это происходит с ним.

— Скажи мне, что это не розыгрыш, Гарри.

— Зуб даю. — С самым серьёзным лицом произнёс мужчина. — Ты садись. Забыл уже, наверное, как это.

Медленно подойдя к своему железному коню, Том перекинул ногу и мягко опустился на сиденье. Пальцы обхватили руль, и Лоос еле сдержал осчастливленный визг — по телу будто пробежал ток. Вставив и повернув ключ зажигания, парень почувствовал ожившее сердце мотора.

Первые пять метров Лоос ехал молча, а потом, резко повернув направо, чем заставил танцевать песок, громко закричал от радости — его сердце грозило вырваться из груди.

***

Каждый вечер после работы Том приезжал на стадион и тренировался до ночи, пока потирающий глаза Гарри буквально не выпинывал его домой. Так и не узнав имени своего доброжелателя, Том полностью окунулся в процесс подготовки к соревнованиям, тем более что главным его соперником был не кто иной, как Твит. Обыграть его было делом чести.
Лоос и не заметил, как приблизился конец октября, что дни с каждым разом были всё холоднее. И только образ замерзшего Билла во снах не давал ему покоя по ночам. Том задался целью выиграть главный денежный приз и нанять частного детектива. Суммы с пятью нулями должно было хватить.

Домой Том вернулся совершенно уставшим — соревнования были уже завтра.

Дверной звонок упорно молчал.

***

Завораживающая мёртвая петля в воздухе, опасные повороты и препятствия, вспышки фотоаппаратов и восторженные возгласы людей — всё это заряжало Тома настолько сильной энергией, что ему казалось, словно он парил над Землёй. И не важно, что перед самым выходом Лоос услышал в спину пару скабрёзно-издевательских шуточек от Твита (тот сделал пару ошибок на арене), Том был уверен, что лучше него на этом соревновании был только он сам. А когда, стоя в самом центре рукоплещущих и поздравляющих людей он увидел знакомый силуэт, то понял, что окончательно сошёл с ума; Билл медленно превращался в неосязаемую дымку, что постоянно сыпалась сквозь пальцы. Больше всего на свете Тому хотелось обнять именно его, а не появившуюся непонятно откуда девушку, имя которой он и не знал вовсе. Хотелось уткнуться носом в нежно-белую шею и помолчать, совсем как тогда на озере. Провести по молочно-хрупким ладоням своими и сжать пальцы до боли. Но Билла не было. Том боялся, что скоро и его самого не станет. Было страшно. Очень.

Damien Rice — 9 Crimes(OST Шрек 3).mp3

***

Том, молча, гладил уснувшего Снежка и смотрел на утопающее в горизонте солнце. Вчера он был почти счастлив. Поверженный враг, абсолютный триумф и всеобщее признание — только вот всё это было с привкусом горечи. Том никак не хотел принимать этой победы. Один.

Дверной звонок ожил.

Пошаркав ступнями в домашних тапочках, парень открыл дверь. Чайные глаза наполнились невыразимым удивлением, болью, счастьем, обидой и совершенно непонятными чувствами, ведь напротив них был точно такой же, наполненный слезами, чайный взгляд.

Это была непривычная тишина. В ней хотелось говорить, но оба будто одновременно разучились это делать. В ней хотелось сжать в объятьях, однако ноги, словно примёрзшие к полу, не давали сделать и шага.

— Прости меня, Том. — Бесцветным голосом произнёс Билл, опуская взгляд чуть накрашенных глаз.

Тонкую шею обвивал широкий шарф крупной вязки, тёплый плащ, видимо, вымок под дождём, руки скрывали чёрные кожаные перчатки, на носках лакированных туфель блестели капли воды. Рядом с хозяином, энергично виляя хвостом, сидел мокрый Скотти.

Том ничего не ответил, а, потянув за скрытую перчаткой ладонь, силой прижал к себе. Из глаз брызнули слёзы. Уткнувшись носом в нежно-белую шею, как и мечтал, Том тихо шептал три простых слова. Он повторял их, как молитву перед смертью, будто боялся, что это — очередной сон. Но Билл никуда не исчезал, не улетал в окно призраком. Он был. Рядом.

— Почему ты ушёл? — всё также, не отпуская друг друга из объятий, парни теперь сидели на диване. Свет предпочли не включать.

— Потому что я должен был знать, что, потеряв меня, ты сможешь жить дальше. — Билл положил голову Лоосу на плечо и прикрыл веки.

— О чём ты?

— Жизнь не вечна, Том.

— Ты собрался умирать?

— Нет, но когда-нибудь это случится.

Том помолчал несколько минут, а потом, приподняв лицо Билла за подбородок, прошептал в губы:

— Никогда больше не уходи.

Скотти и Снежок сидели в коридоре и принюхивались. Хвост пса не останавливался ни на секунду, а котёнок, видимо, что-то решив для себя, подошёл ближе и лизнул влажный нос своего большого друга. Скотти ответил тем же. Знакомство прошло успешно.

— А где ты был всё это время? — вдоволь нацеловавшись, Том всё-таки решил продолжить расспросы.

— В квартире. В нашей с тобой новой квартире. — Билл улыбнулся, рисуя на середине ладони Тома выдуманных животных.

— Только не говори, что…

— Да, я всех подговорил в издательстве. Моя книга вышла буквально пару дней назад. Кстати, на арене ты смотрелся просто невероятно. Свою следующую книгу я напишу о тебе.

— Вы — большой засранец, Маннхайт.

— Я знаю, но ведь Вы, Лоос, всё равно меня любите. — Чуть прикусив кожу на шее Тома, ответил Билл.

— Люблю.

— И я тебя.

Ночь окончательно накрыла темным полотном красиво-пухлые губы, которые, сливаясь в глубоком поцелуе, не переставая, шептали слова о любви.

***

— Как думаешь, отец меня с порога пришибёт или подождёт, пока я пройду в дом? — Том вёл автомобиль и следил за дорогой.

— Не волнуйся, всё будет хорошо.

— Спасибо, что ты у меня есть, Билл.

— И тебе.

А на заднем сидении, периодически лая и мяукая, играли Скотти и Снежок. В бумажных пакетах с фирменной надписью книжного магазина лежало две книги с простым, но носящим за собой глубокий смысл названием: «Преломление».

Дорога домой была неблизкой, шумной и очень весёлой.

— Ну, здравствуй, сынок. — Сквозь слёзы произнесла невысокая Эрма, а сильные руки отца сжали в объятьях.

И всё было хорошо, как Билл и обещал.


... а в прозрачных стеклах новых окон отражались алые лучи заката. Идентичная копия дома на том самом месте радовала глаз похожих. Он начал новую жизнь...

Конец.
23/01/10 г. — 27/08/10 г.
© Sweet Sacrifice
and
System Failure.

Предыдущая часть