Maximeliane_Rufus все записи автора Название: «Преломление»
Автор: Sweet Sacrifice и System Failure
Персонажи: Томас Лоос, Вильгельм Маннхайт и др.
Рейтинг: NC-17
Жанр: Angst, Hurt-comfort, Romance
Категория: Slash
Размер: Миди
Статус: Закончен
Персонажи: Томас Лоос, Вильгельм Маннхайт и др.
Краткое содержание: Когда ты стоишь на краю и не знаешь, куда идти, когда думаешь, что нет ничего страшнее твоего горя, можно ли поверить в то, что где-то на земле есть ещё кто-то несчастнее тебя?
От Sweet Sacrifice: Я давно хотела написать нечто подобное. Как всегда здесь вы увидите меня. Как всегда, здесь моё всё. И это мой четвёртый фик от третьего лица. Расту, господа! Отдельное спасибо моему соавтору за своеобразный толчок и идею. С тобой приятно работать, дорогая! А ещё помните, наши дорогие читатели, что не всегда в этой жизни всё просто. И ещё: пожалуйста, не пропускайте описания в тексте, они крайне важны. Здесь каждое слово на вес золота. За баннер спасибо замечательной девушке System Failure <3
От System Failure: Я и Крис решили написать эту историю. Отнеситесь к ней с пониманием. Иногда в жизни, действительно, бывает не так всё просто, но «мы» найдём и находим решения. Да, и маленькая просьба — не теребите Крис вопросом о её соавторе. Героям рассказа — 23 года.
Цитата: Человек живёт на свете не для того, чтобы стать богатым, но для того, чтобы стать счастливым. © Стендаль
Приветствуется: Конструктивная критика и комментарии.
Дисклеймер: Эта история придумана, все персонажи и события вымышлены. Любое совпадение — чистая случайность.
Саундтреки: Potrishead — The rip, Undenied, Roads, Over; Orange blossom — Souffrance; Pink — Dear Mr. President;
Посвящается: Jasmine Pro — ты мой родной человек и захотелось вот так. Люблю тебя. Посвящается всем читателям.
Дата написания: 23/01/10 г.
Пы. Сы. Рейтинг снижают неудачники! © SEX and VIOLENCE


Глава IV
«День рождения»
Небо выдыхало свинцовые тучи, что медленно проплывали над головой юноши. Он, молча, вглядывался в их очертания, пытаясь распознать фигуры, но ничего не получалось — Билл был расстроен. Сегодня девятнадцатое июля — его день рождения, очередной, никому ненужный и незапоминающийся. Маннхайт когда-то случайно залез в картотеку и узнал дату своего появления на свет. Тогда ему было десять. Он был так рад тому, что родился летом, ведь любил его больше всего. Только вот в детском доме его никто и никогда не поздравлял, не посылал улыбок и не говорил тёплых слов — даже воспитатели, которые были в курсе. О том, что такое подарки Билл ничего не знал — не получив и не подарив ни одного за свою недолгую жизнь, он не придавал этому ритуалу никакого значения. И почему-то именно сегодня на него нахлынула необъяснимая тоска. Почему-то именно сегодня ему не захотелось никуда идти. Почему-то именно сегодня он не написал ни строчки — его произведение снова не приняли. Юноша сидел на зелёной траве перед домом и смотрел перед собой. Время — десять утра, и его новый знакомый, конечно же, на работе. Биллу не хотелось, чтобы он видел его опечаленным, оттого и не шёл в прачечную. «Наверное, сегодня будет дождь», — думал про себя парень, откинувшись назад и убрав руку под голову. Мимо прошла девушка в красивом цветистом платье и с заинтересованным видом глянула на Маннхайта, нарочито медленно проходя по асфальту. Улыбнувшись ей уголком губ, он получил ответную улыбку. «Ну, вот и подарок…», — снова пронеслось в чёрноволосой голове, и парень закрыл глаза. Воображение рисовало семью с жизнерадостными лицами и тёплые объятья вперемешку со словами-поздравлениями; высокий, покрытый слоем воздушного крема торт, без свечей, но испечённый с любовью; заливистый смех друзей где-нибудь на балконе второго этажа и немного хмельные взгляды вокруг — в поисках луны и бесчисленных звёзд. Биллу как никогда в своей жизни хотелось почувствовать всё это, ведь правило о том, что мысли материализуются на него не распространялось. Маннхайт никогда не мечтал о полётах в небо без моторики и физики, он никогда не хотел стать эльфом и каким-либо другим волшебным существом, в его мыслях никогда не было идей о том, чтобы изобрести машину времени или уметь телепортироваться — все его мечты были слишком приземлёнными и реальными, поэтому и не сбывались. Но он не отказывался от них, ведь, потеряв мечту, человек превращается в тень и медленно погибает, а Билл умирать не собирался.
— Загораешь? Солнце сегодня крайне яркое. — В знакомом голосе прозвучали нотки небольшой иронии.
— Мне в самый раз. Один чёрт шоколадным мне не стать, так хоть сереньким буду. — Билл открыл глаза и мог без привычного прищура смотреть на непонятно откуда взявшегося Тома. — А ты чего не на работе?
— Да свет вырубили. — Томас долго смотрел на траву и, словно принимая какое-то решение, сел рядом с «загорающим».
— Понятно.
— Ты уже ходил в издательство? — Билл как-то рассказал ему, что пытается пробиться со своим новым романом, но пока безуспешно.
— Ага.
— И что? Приняли? — Лоос скопировал положение своего собеседника и лёг, оторвав травинку и зажав её зубами.
— Нет.
Для Тома был странным тот факт, что Билл, обычно разговорчивый, отвечал односложно, без какой-либо особой интонации. Общаясь с ним около пяти дней, он научился улавливать настроение этого человека, правда, пока не зная причины.
— Хочешь, я тебя со Скотти познакомлю? — неожиданно прозвучал вопрос, что Том пару секунд не нашёлся, что ответить.
— Э-э-э, было бы здорово. А где он? — осмотревшись по сторонам, спросил Лоос.
— Дома. Спит как обычно. Пойдём.
Отряхнувшись, парни направились к входной двери в тот самый дом, в котором Томас хотел побывать всё это время. Его встретили обуглившиеся и ветхие стены, явно говорящие о том, что когда-то здесь был пожар. Не удержавшись, он незаметно провёл по шершавой поверхности ладонью и бесшумно выдохнул — воспоминания били его наотмашь. По комнатам гулял сквозняк, половица скрипела под ногами, отчего наступать было немного страшно. Задрав голову, Томас увидел части рисунков фресковой живописи — жили здесь, видимо, богатые люди, — и остановился. Он не понимал, почему ему так хорошо внутри этого здания и хотелось дышать пыльным воздухом, касаться всего вокруг и молчать, делая вид, что навсегда потерял голос. Билл видел это состояние, но не стал прерывать его идиллию с домом и просто подпирал косяк плечом. Том кашлянул в знак смущения и взглянул на серьезного парня, безмолвно прося его продолжить экскурсию. Не смотря на вопиющую старость и количество щелей в стенах, здесь было пусто, но не оттого, что в доме никого, кроме них не было, а Томаса пугало то, что по ночам здесь друг о друга стучали доски, и выл ветер. Он не понимал, как Билл живёт здесь. Когда он узнал об этом, внутри всё долго и протяжно ныло, с треском разрывая сердце и лёгкие. Томаса удивляло каждое слово Маннхайта, каждый жест, каждый взгляд, поэтому он и ступал позади него на шатающиеся лестницы, не отводя взгляда от худой, облаченной в серую футболку, спины и длинных, немытых чёрных волос.
— Ну вот, проходи в мою скромную обитель, — жестом пригласив Тома войти, Билл положил в карман ключ и замолчал.
Тому хотелось закричать, выколоть себе глаза или взорвать правительственный дом. Хотелось запаковать все пожитки этого парня и забрать жить к себе вместе с псом, который, заинтересовавшись, стал обнюхивать первого и единственного гостя в этой комнате. Помещение с самодельной кроватью, пакетами по углам, свечой на подоконнике, печатной машинкой и горелыми стенами разом превратилось в марево перед глазами. Том не мог убежать, а желание сделать это было слишком сильным.
— Здесь когда-то жили немецкие аристократы, а ещё бездомные алкоголики, которые учинили пожар. Теперь же этот дом идёт под снос, поэтому доживаем, так сказать, последние деньки. Чай будешь? — Билл говорил спокойно и не торопясь, словно пропуская слова через невидимый фильтр.
— Нет, спасибо. Я завтракал недавно. — В горле Тома встал ком.
— Кстати, а вот это лохматое недоразумение и есть Скотти. — Билл подошёл к Тому и присел на корточки перед собакой. — Скотт, это Том. Его не кусать, не облизывать и не касаться своими грязными лапами.
Том опустился рядом и положил ладонь на скатанную смоляную шерсть. Билл улыбнулся и кивнул головой, а Том крайне обрадовался этому жесту — это означало, что его приятель не в обиде на отказ от чая.
— Где ты его нашёл? — Лоос провел рукой по шерсти, чувствуя жёсткий мех и что-то липкое.
— Да в коробке на улице. Выбросили за ненадобностью, и я его с собой взял. А у тебя есть зверушка какая-нибудь?
— Пока нет, но хочу кота из приюта взять.
Том не понял, почему Билл остановил движения руки и смотрел на него. Страх снова окатил его ледяной водой, и он замер. Только пёс неустанно вилял хвостом и шумно дышал через небольшие ноздри.
— Здорово. — Снова односложный ответ.
Все слова разом пропали. Том судорожно размышлял над сказанным пару секунд назад, Билл же просто молчал, как и всегда в этом доме. Маннхайт отошёл к любимому окну, а Лоос смотрел на него, боясь моргнуть. Парень сел на подоконник и откинул голову, упёршись в стену. Тому захотелось покурить. Смачно затянуться дымом и послать к чёрту утреннюю пробежку вместе с обещаниями вести здоровый образ жизни.
— Я закурю, ты не против? — Томас сел рядом и достал сигарету.
— Нет. Пепел можешь на пол стряхивать, всё равно сегодня подметать.
Кивнув, Том поджёг сигарету и выпустил сизый дым куда-то в сторону — Билл ведь определённо не был под влиянием этой пагубной привычки.
Спрашивать о том, что стало причиной плохого настроения, Тому было бессмысленно. «Может, я зря согласился придти сюда? Наверное, из-за меня у него настроение испортилось. Блин».
— Том, скажи, а ты любишь жизнь? — хриплым от долгого молчания шёпотом спросил Билл.
— Скорее да, чем нет. — Тонкая струя дыма растворилась в воздухе.
— А я очень люблю. — Лоос еле подавил в себе желание закашляться. Он не ожидал. — Можно мне тоже сигарету?
— Ты разве куришь?
— Хочу понять, что ты сейчас чувствуешь.
И снова непонятная фраза. Рука на автомате протянула пачку и зажигалку, и теперь они наполняли комнату серым туманом вместе. Наверное, только где-то наверху, где все привыкли представлять ангелов, знали, о чём молчат эти двое.
— Горько. — Произнёс Билл, закашлявшись. — И горло дерёт.
— Ты глубже затягивайся, чтобы дым в горле на задерживался. Вот так. — Том обхватил фильтр губами и вдохнул так, что у него немного впали щёки. Пару секунд спустя рот выдохнул сизое облако. Казалось бы, это было обычным действием, но Билл пристально глядел на собеседника и пытался повторить. С первого раза не получилось. Вторая попытка — резко закружилась голова, и картинка размылась перед глазами. Том мигом подхватил сползающего на пол Билла.
— Ничего ж себе! — воскликнул он с долей восторга. — И всегда вот так? — Билл повис на сильных руках Тома, пытаясь сфокусировать взгляд на его лице.
— Первое время всегда, потом привыкаешь и только чувствуешь, как никотин растворяется в крови.
— Такая пустота внутри. Как будто я вакуум вдохнул. Да… — по мере произношения фразы, голос Билла становился тише, потом и вовсе превратился в молчание. Маннхайта всё ещё шатало, но он затянулся снова, позволяя ядовитому веществу оплетать организм невидимой паутиной.
— Может, не будешь больше травиться, а? — с волнением в голосе произнёс Том.
— Мне так сейчас хорошо, Том…. Так хорошо.
Постепенно они опускались всё ниже и ниже, пока не оказались сидящими на полу. Скотти лежал напротив и просто наблюдал за опьянённым никотином хозяином и его новым другом, который, судя по спокойной реакции пса, очень ему понравился, и влажный нос утыкался в тёплую ладонь Томаса.
— А когда у тебя день рождения?
— Девятнадцатого июля. — Расслабленно ответил Билл и снова обхватил фильтр губами.
— Это значит… — в голову Тома словно вбили огромный гвоздь, — сегодня?! И ты молчал?! — он возмущённо вскинул руки и повысил тон голоса.
— Ну, ты ведь не спрашивал, вот я и не говорил.
— Чёрт, — Лоос опустил голову, — мне тебе сейчас и подарить нечего.
— И не нужно. Одно твоё присутствие здесь — подарок. Ты первый человек, кто видел, где я живу.
Том похлопал себя по карманам, из которых вытащил смятую одноевровую купюру, скрепку и конфету в золотой обёртке.
— Раз уж сейчас я не могу тебе что-то стоящее подарить, выбирай из этого, — положив выуженное на ладони, он протянул их Биллу, на что тот улыбнулся и взял конфету.
— Спасибо.
Аккуратно развернув обёртку, Маннхайт долго смотрел на сладость, а потом, разделив её надвое, положил в руку Тома.
— Но…
— Это мой подарок. Что хочу с ним, то и делаю. Ешь. Очень вкусно.
Сжав губы и сильно прикусив их зубами, Том всё же съел отданную ему половинку.
— Билл?
— М?
— С днём рождения.
Будто бы мощный разряд прошёл по телу Билла, и он обнял теперь уже своего друга за плечи, прижимая к себе. Том сидел неподвижно. Словно прекратили подачу кислорода, грудная клетка учащённо вздымалась. За окном шумела листва и дул тёплый июльский ветер, где-то проезжали автомобили и смеялись дети, летали бабочки и мухи, а здесь, здесь — сидели двое и думали. Каждый о своём.
Разжав ладони, Билл почувствовал укол стыда в сердце и отвернулся, приняв ровное положение.
— Дождя сегодня не будет.
— Почему? — тихо поинтересовался Том, глядя на улыбающегося парня.
— Солнце на улице и у меня хорошее настроение.
— А какова причина?
— Мне подарили подарок.
Том и не догадывался, что этим самым подарком была не конфета, и даже не объятье, полученное слишком неожиданно, а он сам, недоумевающий, тихо смеющийся над играми пса и сидящий рядом, как никто ранее. Он и не догадывался, что длинноволосый юноша только что мысленно переименовал его из ранга «знакомый» в «друг», пропуская «приятеля». Родственная душа не требует этого понятия, и кому как не Биллу это было знать?..


Глава V
«Разбитые зеркала»
Томас с тоской смотрел на вновь серое небо сквозь окно в спальне и размышлял о том, что сейчас мог бы делать Билл. У Лооса был выходной, и он решил прогуляться по памятным местам, навсегда расставаясь с болезненными воспоминаниями. Он хотел взять с собой своего друга, но сделать шаги в уверенное будущее нужно было одному. Он должен был разбить это стекло в одиночку, как бы ни было больно. Он решил.
Из шкафа полетели толстовки разных цветов, и в итоге хозяином была выбрана ярко-жёлтая — своеобразный антипод настроению природы. Обув шузы и по привычке посмотрев в зеркало, Том увидел немного сонного, но спокойного парня в отражении и безумно хотелось лицезреть эту картину каждый раз.
***
Холод. Сырость. Капли, стекающие по лицу, куртке, джинсам. Карие глаза, не моргая, глядели на огромное здание крытого стадиона, где в данный момент проходили соревнования по мотто-фристайлу.
Вот она — мечта. Мечта быть там, на арене, вместе с остальными участниками. Мечта парить в воздухе. Мечта о лидерстве… Не раз Томас возвращался мыслями в прошлое, когда он мог стать первоклассным гонщиком. Всё бы ничего, но обстоятельства и судьба решили распорядиться иначе. Теперь он стоял перед входом на стадион и грустно ухмылялся.
Вокруг него спешили люди, прячась под зонтами. Неугомонный ветер пытался вырвать из рук их единственную защиту, но тщетно. А торопится ли он? Нет. Ему некуда было торопиться. Не имело смысла уже пару лет.
Одежда противно прилипала к телу. Том очнулся от далеко не радостных раздумий и неторопливо направился к входу. Билета не было. Денег тоже. Они остались дома, на тумбочке.
— О, Лоос, какими судьбами? — Гарри Шульц — один из охранников стадиона. С этим парнем Томас познакомился на одной из гонок. Шульц, так же как и Лоос был ярым поклонником фристайла.
— Здорово, Гарри, — Том крепко пожал ладонь приятелю, улыбнувшись. — Как всегда на посту?
— А ты думал. Уже на которых гонках не наблюдаю тебя здесь.
— Вот… так получается, но рад тебя видеть.
— И я. Кстати, — Шульц упёрся руками в ограждения, — как ты?
— В каком смысле?
Том чуть щурился из-за стекающих по лицу капель.
— Ой, зачем под дождём стоишь, заходи под навес, — Гарри приоткрыл ворота, пропустив Лооса. Тот не заставил себя ждать.
— Спасибо. — Поблагодарил Том.
— Не за что. Так как, сумел выкарабкаться?
— Нет, Гарри. Не сумел.
— Да брось. Я не узнаю тебя. Где тот бунтарь, что давал жару всем местным гонщикам?
— Погиб вместе с машиной и мотоциклом. Нет, лучше так — увяз в болоте своих мыслей, — с сарказмом ответил Том и убрал мокрую чёлку со лба.
— Я не узнаю тебя.
— Думаешь, я себя узнаю, даже когда смотрю в зеркало? Нет. Это то, что осталось от меня. Малая часть. Во-от такая. — Лоос показал маленький отрезок.
— И как же сейчас поживают Твит и компания?
— Ах, Твит, видимо, просаживает мои деньги. А хотя… всё, наверное, потратил.
Твит — в прошлом друг Томаса, которого захватили азарт, власть и «слава». Он предал Лооса, так как не выносил превосходства других над собой. Натравил свою банду на Тома, в результате чего были уничтожены автомобиль и мотоцикл, а деньги сняты со счёта под угрозой жизни.
— Он участвует.
— Что? Мне не послышалось?
— Нет, он участвует сейчас в соревнованиях под номером одиннадцать.
— Гарри, — Томас полуобернулся на дверь, а потом попросил: — Пропусти меня. Пожалуйста.
— Но…
— Пожалуйста. Я хочу посмотреть на человека, кто занял моё место.
— Ладно. — Шульц вздохнул и направился с Томом к дверям. — Глянь…
— Спасибо, ты — отличный приятель.
Том бежал по коридору, знал куда. Ему не терпелось увидеть неописуемые повороты в воздухе, не терпелось почувствовать волнение и радость, пусть он и не выступал.
Ловко обогнув нескольких человек, шедших ему навстречу, Лоос оказался на входе к трибунам. Яркий свет слепил глаза с непривычки, громкий рёв моторов давил на уши, возгласы зрителей и яркая арена манили окунуться в атмосферу феерии. Это было тем, к чему он стремился. Тем, что хотелось чувствовать постоянно. Тем, ради чего он был здесь — увидеть Твита было лишь предлогом.
А где-то на другом конце города шёл Билл. Этот наполненный дождём день был самым тяжёлым в его жизни. Невидящий взгляд цеплялся за размытые силуэты где-то впереди, и провожал бегущих людей застывшим шоколадом. Он не понимал, за что его так ненавидит судьба. Он сжимал немеющие от холода пальцы в кулаки, силясь сломать кости и разорвать собственную кожу на куски. Биллу казалось, что свеча его жизни погасла в тот момент, когда он увидел книгу в магазине, и теперь он вдыхал не воздух, а горький дым фитиля вперемешку с запахом парафина. Всё его жалкое существование рассыпалось на мириады осколков и шептало ему о предательстве. Ноги были ватными и двигались скорее на автомате, чем по собственному желанию. Внутри всё ныло и сжималось от осознания того, что смысл всех его бессонных ночей попросту был украден лживым, пропитанным наживой и притворством, редактором с землистыми маленькими глазами и противно-рыжей бородой. Те самые толстые пальцы, которые брали рукописный вариант романа, с легкостью скопировали его на компьютер и, спустя две недели, предварительно изменив имя на своё собственное, выпустили бестселлер, настоящий автор которого теперь валился с ног и мечтал лишь об одном — захлебнуться каплями, что неутомимым потоком летели с небес, и упасть замертво.
«И что же теперь делать? Что?» — этот вопрос вспышками появлялся в сознании, каждый раз добавляя новых негативных эмоций поникшему юноше. Неподалёку стояла старая лавочка, и он направился к ней — размышлять и мокнуть под тяжёлым августовским дождём. Маннхайта трясло от холода и обиды. Он обхватил голову руками и тихо заплакал. Впервые в жизни он ронял слёзы. Ему было так страшно от этого, до такой степени, что хотелось вырвать глаза, чтобы из них текла не прозрачная вода, а багряная кровь — именно такого цвета он представлял свою боль. Как никогда в своей жизни ему хотелось отмотать время вспять и всё изменить. Не писать больше своих глупых рассказов и выкинуть печатную машинку в ближайший мусорный бак, остаться в пресловутом детдоме и терпеть насмешки детей, только бы не чувствовать всего того, что было сейчас — пустоты. Это чувство всегда пугало его, он осознанно бежал от чёрной паутины, спотыкаясь, ломая жизнь и выстраивая её заново, ему удавалось скрыться от неё, но сейчас он был беззащитен перед этой зыбкой, сочившейся сквозь него обречённостью.
Кончики пальцев до сих пор чувствовали холодок твёрдой обложки теперь уже не своего романа. Билл ударял промокшее дерево скамьи ладонями, чтобы унять и стереть со своих рук воспоминания. Ничего не получалось. Истошно закричав в пустоту догорающей улицы, он осел на почерневший асфальт и замолчал. Хотелось ослепнуть, оглохнуть, утратить способность говорить, и всё это — разом. Просидев так около двух часов, Билл успел встретить радугу полными слёз глазами, улыбнуться грустной улыбкой сверкающим в темноте фонарям и подняться домой, укутавшись в тонкую тряпку. Всё тело покрылось мурашкам и не переставало дрожать. Скотти скулил, сидя рядом, и чёрные глаза с беспокойством смотрели на улыбающегося через силу хозяина, который то и дело твердил ему, что всё будет хорошо. Билл сжался в комок, а перед глазами плясали искры невиданных фигур, разноцветные и серые, маленькие и громадные. Дыхание стало хриплым, и юноша судорожно глотал воздух сухими губами. Пальцы не слушались и никак не хотели смыкаться вместе, чтобы стало хоть на кроху теплее. Пёс всё-таки залез на кровать и прижался к озябшему хозяину всем телом, не переставая скулить и прислушиваться к каждому движению Билла.
***
А дождь всё лил и лил, даже и не думая прекращаться. Томас уже как два часа назад вернулся домой, полный радости и горькой обиды. Вдыхать запах бензина и чувствовать почти витающий в воздухе адреналин, было настолько здорово, что сердце до сих пор билось в учащённом ритме, но факт того, что ладони так и не коснулись руля мотоцикла, а тело не погрузилось в почти невесомое состояние — убивал. Ещё и встреча с лицом из прошлого не добавляла никаких положительных впечатлений. Этот Твит даже не узнал его, он просто задержал взгляд на стоящем возле трибуны человеке и продолжал улыбаться — он в очередной раз стал чемпионом. Зеркало прошлого Тома с треском разбилось, ведь даже псевдодруг не разглядел в нём былого Томаса Лооса — любимца девушек и заводилы компании. Жалел ли он о том, что пошёл на стадион? Нет. Абсолютно. Лелея и вынашивая боль, человек крошит свою душу как ломоть хлеба.
Лежа на смятой кровати, Томас улыбался, а в старом заброшенном доме, задыхаясь от кашля, тихо стонал Билл. Разбилось и его зеркало, только в нём было будущее, которому не суждено было наступить. Все его слёзы смыл августовский дождь, и сейчас душа хрустела, как застывшая грязь, сыплясь в сердце и вызывая болезненный скрип. Томас не мог уснуть от радости, а Билл от горя. Нить, объединяющая их, медленно обрывалась. Томас провожал взглядом искрящиеся в вечерних фонарях капли, Билл считал трещины на обгорелых стенах. И даже Скотти, не переставший жаться к хозяину, не мог отогреть лёд, что сковывал дыхание и выворачивал наизнанку лёгкие. Маннхайту так хотелось обнять кого-нибудь, но вокруг была лишь бьющая по сознанию пустота.
Том волновался — крыша того обветшалого дома, где жил его друг, протекала, да и самого Билла он не видел вот уже два дня. Скучал ли он по нему? Несомненно. За недолгий месяц их общения Лоос здорово привязался к писателю и сейчас он думал о том, как Билл мёрз, кутаясь в тонком одеяле. Желание встать и пойти к нему стучало по вискам, но он не хотел навязываться, не хотел мешать — Томас прекрасно знал, что его друг сейчас пишет очередной шедевр, который Лоос так и не прочёл. Билл решил закончить его до конца и пообещал, что Том увидит его творение первым. Но если бы Лоос только знал, как плохо сейчас было его другу, если бы он только почувствовал, что тот зовёт его, то не закрыл бы своих глаз.
Последний хриплый вдох, и сознание улетело прочь. Последним словом, что произнёс Билл, было тихое, раздробленное кашлем:
— Том…

Собака заскулила ещё громче, но никому не было под силу услышать этот зов. Собака скулила… а Том, улыбнувшись на грани сна, пообещал себе создать новое зеркало — чистое и большое.


Глава VI
«Непонимание»
Он не пугался так никогда в своей жизни. Даже угрозы смерти ради наживы не были настолько устрашающими, как это. Том понимал, что человек, лежащий сейчас в его спальне, за такое короткое время стал для него ближе всех на свете. Все друзья, превратившиеся в тень прошлого, лишь пустые бутылки, которые разбились сами. Жалел ли о них Томас? Нет. Друг — это тот, с кем можно молчать на протяжении часов и не чувствовать дискомфорта, а его старые приятели не умели этого, они всегда помногу и подолгу трещали, напоминая скорее радио, несущее белиберду. А Билл… он был другим. Во всём. Даже не в своём горе или жизненном положении, он просто был. Не такой как все, и от этого хотелось тихо, но улыбнуться.
Пальцы, сжимающие сигарету, до сих пор дрожали, и Лоос не мог унять этой дрожи, как не пытался. Что вышвырнуло его из квартиры пару часов назад? Какая сила? Том терялся в догадках, но он словно интуитивно почувствовал, что другу как никогда ранее нужно было его присутствие, и он пошёл, промокая до нитки, шлёпая по лужам. К нему, лежащему на самодельной кровати. Том и не понял сначала, что произошло, но, услышав хрипло-надрывное «Том», медленно подошёл. То, что увидели его глаза, было ужасным: тонкое тело бесполезно куталось в тонкой тряпке — подобии одеяла — и дрожало, дыхание тяжелое и надломное, а лицо… в нём была вся боль этого человека, вся его душа отражалась в пересохших губах, которые то и дело увлажняла вода, катящаяся по щекам с мокрых волос. Его верный пёс жался к нему, пытаясь согреть, и неустанно скулил. В который раз Томас поразился проницательности животных, жаль, что не все люди могли быть такими. В тёмной комнате стоял шум падающих капель дождя — крыша страшно протекала, а запах сырости забивал ноздри. Лоос не сомневался более и, взяв Билла на руки, унёс прочь, зовя смоляного пса с собой — оставить собаку в этом доме он просто не мог. Сейчас же Том сидел на кухне и курил пятую по счёту сигарету, думая о том, что не приди он пару часов назад к Маннхайту, тот бы пропал. Бесследно.
В комнате раздались тихие шаги лап. Это Скотти, мокрый после ванной, пришёл к Лоосу, чтобы составить компанию. Том протянул ладонь и погладил пса по кучерявой голове, повторяя одну и ту же фразу: всё будет хорошо.
Недавно вызванный врач констатировал сильнейшее переохлаждение у Билла, и, дав кучу рекомендаций, ушёл — Том не мог отправить своего друга в больницу. Не мог снова оставить его одного.
— Пойдём, Скотт. Пойдём к твоему хозяину.
Затушив сигарету, Том встал со стула. Спальня была всего в паре метров. Билл лежал неподвижно. Лоос тихо придвинул кресло ближе и взял холодную ладонь в свои — широкие и тёплые. Ему было плевать, как это смотрелось со стороны, он слишком дорожил человеком, что был сейчас укутан в паре одеял и одет в его же свитера и штаны. Да, Том раздел Маннхайта по приходу домой и отдал всё, чтобы согреть его. Чувствовал ли он себя странно? Может быть, но это сейчас было совсем не важно. Большие пальцы гладили шершавую кожу на тыльной стороне руки, такой тонкой и хрупкой, а глаза не могли оторвать взгляда от бледного, покрытого испариной, лица с россыпью чёрных ресниц и пересохшими пухлыми губами. Губы… а ведь Лоос так давно не чувствовал вкус поцелуев, дыхания нежности и доверия. Он и забыл, каково это, но это уже не пугало. Он привык. Ко всему.
Собака на кровать не лезла, словно понимала, что ей там быть пока нельзя. Она лежала на полу и пристально смотрела глазами-угольками на Тома, успокаиваясь и зная, что теперь её хозяин точно не пропадёт, ведь рядом был друг — единственный и надёжный. А друг убирал налипшие на лицо пряди волос Билла и не отпускал руку, будто понимая, что сейчас это необходимо. Чего сейчас хотелось Тому? Конечно же, чтобы Маннхайт скорее поправился и улыбнулся так, как никто не умел. Когда лицо Билла озаряла улыбка, внутри что-то с треском надламывалось и становилось легче. Лоос не знал, как Биллу удалось настолько вымокнуть, но он пообещал себе, что обязательно это выяснит.
Так они и уснули: один на мягкой кровати, другой откинувшись немного назад и также держа тонкую ладонь, а пёс не смыкал глаз, он охранял их сон. Они были вместе.
***
— Карл, у меня к тебе огромная просьба, — Томас стоял у плиты, готовя завтрак и прижимая к уху телефонную трубку, — подмени меня на пару дней в прачечной, а?
— А что случилось? — голос мужчины на другом конце линии был взволнованным.
— У моего друга, кажется, воспаление легких, и я не могу оставить его одного. Ты ведь знаешь, что от работы я никогда не отлыниваю, — лопатка в тонких пальцах перевернула омлет на другую сторону, — но сейчас мне надо остаться дома.
— Да, ты, по-моему, самый добросовестный работник, что у меня был, — в голосе слышалась улыбка, — и тебе я доверяю. Без проблем, я подежурю за тебя, какой разговор. У моего сына недавно то же самое было, так мы с Мартой носились как ненормальные.
— Спасибо тебе огромное. Я твой должник. — Всё-таки работодатель Тома — сорокадвухлетний Карл Вандерманн — был отличным человеком и здорово помог когда-то, и факт того, что сейчас он шёл парню навстречу, лишь укреплял положительное о нём мнение.
— Если тебе что-то понадобится, таблетки какие или деньги, ты звони.
— Хорошо. Ещё раз спасибо.
— Да не за что. Давай, до связи, и скорейшего выздоровления твоему другу.
— Ага. Пока.
Теперь Том мог спокойно нарезать сыр и укладывать всё на тарелку. Повезло, что буквально пару дней назад он получил зарплату, и холодильник был забит едой, поэтому беспокоиться об этом не имело смысла.
— Доброе утро, Скотт! — На кухню, зевая и вертя головой, зашёл пёс. — Я тебе корма насыпал. Пойдем, покажу.
Но делать этого не потребовалось — собака сама по запаху нашла причитающуюся ей еду и с жадностью поглощала её, громко чавкая. Скотти так ещё никто не кормил, и Том прекрасно это знал, но грустить сейчас было нельзя. Поставив завтрак в виде омлета, горячего чая с лимоном и других вкусностей на поднос, он направился в комнату. С ночи состояние Билла улучшилось, температура немного спала, но только он ещё не открывал глаз, и как Лоос собирался его кормить, было дилеммой.
Ладонь Тома легла на лоб Маннхайта, примерно определяя температуру — кожа была горячей. Он и не заметил, как ресницы Билла затрепетали, и он открыл глаза, сонным взглядом смотря на друга.
— Том? — голоса было почти не слышно.
— О, ты проснулся, а я голову ломал, как тебя накормить.
— А где?.. — Маннхайт не договорил и громко закашлял.
— Ох-ох, какой у тебя кашель сухой. — Том покачал головой. — Ты сейчас у меня дома, Скотти тоже здесь, так что не переживай. Тебе надо много есть.
— Я не хочу. — Тут же запротестовал Билл.
— А меня это мало волнует. Я сказал «надо кушать», значит будешь. Ты скоро просвечиваться начнёшь. Попробуй сесть.
Маннхайт ничего не ответил и, приподнявшись на дрожащих руках, уселся на мягкой кровати. Поднос уже стоял на уровне бёдер парня, и Том сел рядом.
— Не скажу, что я супер-повар, но омлеты всегда получались у меня отменными. Давай.
— Не хочу. Ну, правда. Я не голоден.
— Билл, я ведь прекрасно знаю, что это ложь. Ты помнишь, когда ты нормально ел, м? — и может быть это было немного жестоко со стороны Лооса, но нужно было заставить этого упрямого парня поесть.
— Том…
— Всё, никаких разговоров. — Брюнет взял в руки вилку и нож и разрезал румяный омлет на кусочки. — Открой рот.
И Биллу ничего не оставалось, как покорно распахнуть губы и получить порцию. Ему было очень неловко, потому что он не привык быть слабым перед людьми, и если бы не трясущиеся руки, он бы ел сам.
— Вот так, хорошо.
Том походил на брата, которого у Билла никогда не было, он был заботлив, вытирал подбородок от соуса салфеткой, бережно вкладывал кусочек еды в рот, наблюдал, как Билла прожёвывал. Маннхайт не мог быть слабым, только почему в носу начало щипать, а глаза стали увлажняться?
— У меня для тебя радостная новость, — произнёс Том, ставя тарелку на деревянный поднос. — Тебе прописали курс уколов.
— О, нет, — Билл снова начал кашлять, еле дыша и проговаривая слова.
— О, да… — Том расплылся в улыбке. — И ставить тебе их буду я.
— Что? — карие глаза расширились от ужаса и удивления.
— Да-да, и ты никуда от меня не убежишь. — Том отправил ломтик сыра в рот изумлённому юноше.
— И какая же часть тела пострадает?
— Как это какая? Филейная, конечно же.
— Обалдеть…
— А вот нечего было прохлаждаться под дождём.
Билл замолк, опустив голову. События вчерашнего дня встали перед глазами, и он закрыл ладонями лицо, пряча дорожки слёз.
— Что такое? Билл? — Лоос убрал поднос со съеденным завтраком.
Но юноша не отвечал. Том всерьёз забеспокоился и потянулся к лицу Билла, убирая ладони.
— Что стряслось, Билл? М? — чайные глаза роняли слёзы. — Ты плачешь? — в этот момент он и сел на кровать, внимательно смотря на друга, и не понимал, как ему помочь. — Тебе больно? Ответь мне. Что болит?
Маннхайт продолжал сохранять безмолвие, закусывая пухлую нижнюю губу — теперь он дрожал весь.
— От твоего молчания мне легче не становится. Рассказывай, давай.
— Всё в порядке.
— Да уж, конечно. Поэтому ты и плачешь сейчас? От того, что всё хорошо?
— Меня раздавили, Том. Как кха-кха-кха как червя.
Том приподнял голову Билла двумя пальцами.
— Кто?
— У меня отняли последнее, что было.
— Перестань говорить загадками.
— Мой роман. Его украли.
— Что?!!! Как это украли? О чём ты говоришь?
— Не надо, не мучай меня вопросами. Кха-кха-кха-кха-кха.
— Так, сейчас ты выпьешь таблетки и этот чай. А потом расскажешь.
— Зачем? Я не привык жаловаться кому-то.
Руки Тома обхватили худые плечи и приблизили к себе.
— Не отталкивай меня, Билл. Я тебя прошу. Все вокруг так со мной и поступают. Не надо.
Маннхайт тяжело вздохнул и отвел взгляд в сторону.
— Издательство, куда я ходил — кха-кха-кха-кха — выпустило в тираж мой роман. Я его три года писал.
— Так это же здорово! Наконец-то твоя мечта сбылась. — Обрадовался, было, Том.
— Нет. Они напечатали его под другим именем. Другого автора.
— Бл*дь. — Прокомментировал Лоос.
— И теперь я абсолютно голый. У меня нет больше ничего.
Том больше не спрашивал, он просто прижал к себе Билла и гладил по худой спине с явно выпирающими позвонками. Нет для человека ничего страшнее, чем разрушенная мечта и с этим невероятно доброй души парнем случилась такая трагедия. Лоос не понимал, за что так жестоко бьёт его жизнь, ведь он был достоин счастья и радости. Что в итоге? Осколки, боль и злость — как Билл не возненавидел весь мир после всего этого, Том не имел понятия.
— Так обидно, Том. Почему всё это происходит? Почему ради денег и славы люди причиняют друг другу столько боли? Почему-почему-почему?
— Т-ш-ш-ш. Тихо. — Том отстранился от юноши и заглянул в глаза. — Я что-нибудь придумаю. Обязательно. Только не отчаивайся, хорошо? Я с тобой.
— Том, где ты был всё это время?
— Неподалёку. Теперь я совсем рядом. — Широкая ладонь легла на грудь с левой стороны. — Я тебя никогда не брошу.
— Спасибо. Спасибо тебе. Вот… кха-кха-кха-кха… Блин.
— Для этого и нужны друзья.
— У меня их не было. Я не знаю, зачем он нужны.
— Я тебе покажу. Веришь?
— Верю.
— Вот и отлично, а сейчас выпей таблетки и чай, пока он совсем не остыл. Я скоро вернусь. Ты только скажи мне, где твои рукописи и что это за издательство.
Том был зол. Очень зол. Быстро собравшись, Лоос отправился в издательство. В душе бушевали чувства, угрожающие вырваться наружу отборным матом. Парень сжав зубы, догнал автобус на остановке и запрыгнул в него.
— Да что же это…
Сегодня было не протолкнуться в общественном транспорте. Словно наступил час пик, хотя до него оставалось достаточное количество времени. Пока Том добирался до издательства, в мыслях он проворачивал план разговора с начальником.
***
— Послушайте, девушка, — Томас перегнулся через стойку администратора. — Мне нужно переговорить с издателем.
— Вы записаны? — синеглазая секретарша заглянула в журнал.
— Нет, но это важно.
— Ничем не могу помочь. К нему попадают только по записи. Если у Вас есть рукопись, то пришлите ему по адресу… — Девушка достала белоснежный лист и острым почерком вывела адрес электронной почты издателя. — Или же… отдайте его, здесь есть специальный…
— Девушка. Да поймите! — Томас сжал пальцы в кулаки, но чтобы не показывать свой гнев, убрал руки в карманы джинсов. — Речь идёт о плагиате.
— О каком плагиате?
— Нового романа, который был опубликован издателем под его же именем, хотя автор другой человек.
— Не может быть такого, — блондинка покачала головой. — Наше издательство весьма престижное, и никто бы не стал воровать творения авторов.
— Ну конечно!
— Не кричите. На Вас все смотрят.
— Я вам ещё раз говорю…
— А я вам ещё раз отвечаю….
Молодые люди сошлись в трении, гневно жестикулируя и доказывая свою правоту. Наигранная вежливость с клиентами моментально исчезла с тона блондинистой секретарши. Лоос пытался пробиться к издателю, но ничего не выходило. Проспорив с ней около часа, Томасу пришлось уйти ни с чем.
— Значит, так, да? Хорошо, будет сладкий приём этому издателю.
Томас гневно сузил глаза, отвернулся от дверей серого высокого здания и закурил — нужно было как-то разрядить полыхающие огнём чувства. Простояв около пяти минут и щёлкнув пальцами, молодой человек издал победный возглас. На ум ему пришла гениальная идея.
Лоос вытащил сотовый из кармана джинсовки и принялся искать в адресной книге номер матери. Сколько же месяцев прошло с тех пор, как он звонил ей в последний раз?.. Может, один, может, два, а, быть может, и полгода…
В трубке послышались длинные монотонные гудки. Том уже подумал, что никто не подойдёт, но нет.
— Алло? — низкий мужской голос. Отец.
Томас задержал дыхание, отвёл взгляд от проезжающего мимо Ауди и побрёл пешком до дома. Прошло несколько секунд, прежде чем он набрался сил ответить:
— Привет, пап….
Лоос морщился от изнуряющей жары. Сегодня светило яркое солнце, накаляя до предела крыши зданий, стены, асфальт, транспорт. А ведь он и не заметил, когда выбегал из дома и стоял в набитом, как селёдка в консервной банке, автобусе.
— Ты?! — тон голоса тут же поменялся. — Чего тебе?
— Пап, послушай. Я не хочу с тобой ругаться. Мне нужно поговорить с мамой. Она дома?
— Да, мать дома. О чём разговор?
— Это наше дело.
— Нет, ты скажи, — с нажимом произнёс отец.
Вот. Так было всегда. Особенно после того, как Лоос старший узнал о мечте и стремлениях к ней сына.
Томас снял джинсовку, оставшись в чёрной майке-безрукавке, и, закинув её себе на плечо, подцепил материал указательным пальцем левой руки. Проходящие мимо дамы не могли упустить случая и не стрельнуть глазками в его сторону. Ещё бы, парень с такого крепкого и подтянутого телосложения был мечтой любой девушки. Томас не замечал взглядов, он был сконцентрирован на разговоре с отцом.
— Нужна помощь.
— И ты ещё смеешь просить о ней?
— Папа, расслабься. Не мне, а моему другу.
— У тебя есть друзья?
Да, отец знал, как надавить на больное. Он никогда не считал приятелей Томаса друзьями. Думал, что рано или поздно они предадут его сына, но Лоос младший не верил. За что и поплатился.
— Представляешь. Есть. Один отличный друг.
— Ну, если так… Эрма, тебя к телефону.
Том глубоко вздохнул и медленно выдохнул, запрокинув голову и остановившись. Проступившие капельки пота медленно стекали по загоревшей бархатистой коже. Лоос вернул голову в прежнее положение и поймал на себе взгляд молоденькой девушки, идущей ему навстречу. Он улыбнулся, подмигнув ей, и услышал голос матери в трубке.
— Томми?
— Мама, привет, — тон его тут же сменился на ласковый. Он очень скучал по её голосу и невольно улыбнулся. Том чувствовал, как сердце окутывает тепло и нежность.
— Как ты сынок? — казалось, что ещё чуть-чуть и мама расплачется.
— Всё хорошо, не переживай. Я…
— Точно всё хорошо?
— Да, мам. Точно. Живу, не жалуюсь пока, — Том продолжил свой путь в сторону дома.
— Хорошо, сынок.
— Мам, послушай, мне нужна помощь. Я помню, что у тебя была знакомая адвокат.
— Да, есть. У тебя точно всё в порядке?
— Я повторяю — у меня всё отлично. Моему очень хорошему другу нужна помощь. Он отнёс свой роман в издательство, а вместо его имени издатель написал своё.
— Какой негодяй!
— Да… и Билл не знает что делать, выглядит подавленным. Я пытался пробиться к этому козлу, — парень осёкся, так как при матери никогда не позволял себе произносить крепких словец, — но меня не пустили. Там только по записи, да и мне кажется, что это всё враньё.
— Хорошо, сынок. Я поговорю с Дебби.
— Спасибо, мам. Я сейчас в аптеку за лекарствами, а потом домой. Дай не знать, как что-нибудь выясниться.
— Обязательно, и… — голос окончательно задрожал, — не пропадай Томми. Бери трубку, когда я звоню. Переживаю всё-таки.
— Да. Просто не хочу тебя расстраивать, когда у меня не ладятся дела в жизни.
— Всё будет хорошо.
— Да, мам. Будет. Я верю.
***
— Эй, проснись и пой, соня. На улице потрясающая погода, — Томас бесцеремонно вошёл в спальню к Биллу и подошёл к окну, распахивая шторы. Маннхайт тут же прикрыл веки из-за яркого солнечного света.
— Ну-у-у. — Захныкал парень, улыбаясь.
— Давай-давай. Поднимайся. У меня для тебя потрясающие новости.
— Какие?
Билл осторожно приподнялся на локтях и сел в кровати. Лоос тут же опустился на стул рядом с другом. На лице его сверкала красивая белоснежная улыбка, от которой невозможно было отвести взгляда.
— Я ходил в издательство. Правда, секретарша не пустила меня дальше администраторской стойки, но… — Томас поспешил обрадовать друга, видя, как тот вновь опустил нос. — Погоди унывать, дослушай. Я связался с матерью, и она поможет тебе. Созвонится со своей подругой-адвокатом. Это отличный специалист в своём деле. Лучший в городе. Дебби не проигрывала ни одного дела.
На миг в карих глазах Маннхайта вспыхнул огонёк надежды.
— Правда?
— Конечно. Я никогда не вру.
— Спасибо тебе, Том. У меня никогда не было таких друзей, да и вообще их, но… об этом ты знаешь.
— Не кисни, я рядом.
Маннхайт улыбнулся и протянул Лоосу руку. Тот крепко её пожал и поднялся со стула.
— Хочешь чего-нибудь? — поинтересовался Томас.
— Ну, если можно… есть чай?
— Мигом сделаю.
После этих слов Том удалился на кухню, а Билл стал рассматривать в очередной раз апартаменты просторной комнаты. Он восхищался дизайном, не смотря на то, что здесь не хватало предметов мебели и вещей. Его взгляд упал на фотографию в рамке, стоящую на книжной полке. Билл потрепал подошедшего к нему Скотти и улыбнулся псу.
— Как думаешь, Скотти. Кто эта очаровательная девушка?
На фотографии были изображены Том с прекрасной шатенкой. Оба сидели на мотоцикле в тёмных солнцезащитных очках с широкими линзами. Пёс обернулся, тявкнул и завилял мощным хвостом.
— Вот, Билл. Держи. — Лоос вернулся к Биллу, протягивая веселую кружку с коровами. Маннхайта рисунок очень забавлял. — Твой чай готов. Кстати, с сахаром, как ты теперь любишь.
Билл благодарно принял из рук друга фарфоровую чашку и улыбнулся.
— И ещё раз спасибо.
— Пей-пей, лечись.
Томас подошёл к своей куртке и выудил из кармана запечатанный шприц и ампулу. Маннхайт в мимолётном страхе округлил глаза и поёжился:
— Это для чего?
— Я же тебе уже говорил. Пришло время… Ы-ы-ы, — злорадно проговорил Том, настигая своего друга. — Правда, к твоему великому ужасу, я ни разу не делал уколов.
— Что?
— Не бойся, я буду нежен, — отшутился Том и задорно рассмеялся. Билл невольно подарил ему улыбку в ответ.
— Ладно. Кстати, Том…
— М? — Лоос зубами порвал полиэтиленовую упаковку шприца и выудил оттуда сам предмет. Затем внимательно глянул на ампулу, а потом инструкцию к ней.
— Я… ну… ты меня извини за излишнее любопытство, но там… вот в рамочке. Это ты с кем?
— А? — Томас зажал колпачок шприца и обернулся на книжную полку, потом сморщил нос и ответил. — Это моя бывшая девушка. Мелани…
— Красивая.
— Да, но оказалось, что не та особа, которая могла разделить со мной мои же беды.
— Считаешь, что это правильно?
— Да нет. Я не вправе вешать свои невзгоды на кого-то. И могу справиться с ними сам. Точнее, я так думал, но как оказалось на деле… Очутился в болоте.
— Она красивая.
— Есть такое. Бестия, а не девушка.
Лоос хмыкнул и, взяв в руки рамку, подошёл к ведру для бумаг, выкидывая фотографию:
— Теперь это в прошлом. Нужно жить настоящим. — Брови Билла поползли вверх от удивления.
— У меня всегда такой подход.
Молодые люди рассмеялись, переглянувшись, и задержали взгляд друг на друге. Билл закусил нижнюю губу. Ему нравилось телосложение Тома и отрицать это самому себе было попросту глупо. Парень тайком оглядел себя и вздохнул, сравнивая себя и его. Борясь с желанием оглядеть друга пристальнее, Билл уставился в окно, демонстрируя Томасу идеальную линию подбородка. Повисла несвойственная для них обоих тишина. Нет, были минуты, когда они проводили их в безмолвии, но сейчас всё было иначе. Это была изучающая тишина. Для двоих. Тому нравилось наблюдать за мимикой друга, меняющейся чуть ли не со скоростью света, за его миндалевидными глазами, что щурились при смехе и округлялись при сильном удивлении; за классически красивым носом, пухло-сухими губами и яркой родинкой на подбородке. Билл поймал изучающий взор Тома, и оба в смущении отвели глаза.
— Ладно, поворачивайся. — Достав из тумбочки ватный тампон и баночку со спиртом, приказал Лоос.
— Зачем?
— Делать укол.
— А может в другой раз?
— Э-э-э, нет. Сейчас, сейчас и только сейчас, — клацнул зубами Том и раздавил край ампулы, чтобы втянуть лекарство в шприц.
— Ох, ну… раз ты знаешь, что делаешь, то… — Билл послушно перевернулся на живот и приспустил край шорт.
Сжав губы в тонкую полоску, Том навис над Биллом и, промокнув спонжик спиртом, протёр место укола. Лоос безумно волновался, и не только из-за того, что делал подобное впервые, его трясло ещё и от понимания щепетильности этой ситуации. За то долгое время, что он был один, Том окончательно расставил свои приоритеты в отношениях с другими людьми, а в любви и подавно. Поэтому и бережно впрыскивал лекарство в мышцу Билла, только бы не причинить боли. Коснувшись тампона повторно, Лоос вынул иглу и почувствовал разряд на кончиках пальцев.
— А неплохо для первого раза. — Билл вернулся в прежнее положение и смотрел на своего друга с улыбкой, только вот Том не мог ответить тем же. — Мне даже больно не было почти. Том? — увидев некую озадаченность на лице Лооса, Билл хотел узнать причину перемены настроения друга.
— Ты отдыхай. Я пойду поем. — Руки Тома дрожали.
— А, ладно. Хотя… Можно мне посмотреть телевизор?
— Конечно! — Том рассмеялся. — Давай, помогу.
Брюнет подошёл к лежащему на мягкой кровати юноше и, обхватив талию, помог встать. Тапочки на полу нашлись быстро, и Билл снова улыбнулся — они были небесно-голубого цвета, что совершенно не вязалось со столь серьёзной личностью Томаса, но это и нравилось.
И уже поздно вечером, когда Лоос нашёл Билла спящего на диване, он отнёс друга в кровать, мысленно давая себе пощёчины за то, что хотел сделать. А хотелось поцеловать. Как никогда сильно. Пугало ли его это? Скорее нет, чем да. Только показывать свои чувства было нельзя. Томас слишком боялся быть непонятым.

Продолжение
Предыдущая часть