Maximeliane_Rufus все записи автора Название: Взамен
Автор: Kleine Katze
Персонажи: Билл и она
Рейтинг: G
Жанр: Fantasy, AU, Deathfic
Категория: Het
Размер: Мини
Статус: Закончен
Краткое содержание: о любви.
От автора: очень, очень давняя и, наверное, странная идея. Я давно не пробовала писать романтические фентези. Если что не так - прошу меня простить.

Если тебя никто не любит, ты пропал.
Любовь поддерживает в нас жизнь. Я думаю, что люди нуждаются в людях.
Билл Каулитц

Дом молчит и не дышит.
Безликое небо.
На свете только серое утро, больное и страдающее от боли, и тонкий необъяснимый звук, дрожащий в нем и не затихающий. Может быть, это плачет ее сердце. Дом встречает ее взглядом исподлобья – темный и осунувшийся. Ее не было всего лишь две недели, но теперь она вернулась. Она не хотела уезжать. Как же не хотела уезжать отсюда… зачем она это сделала?
Она уже не винит себя, и тяжесть притупилась. Тяжесть не ушла и не уйдет. Никогда уже она не простит себе двух недель радости с глухой тревогой в глубине, попытки вернуться домой и встретиться с прежними друзьями, как ни в чем не бывало, насильно приблизить прошлое, окунуться в него зачем-то, в порыве нелепой ностальгии. Была радость, но была неполной. Привкус горечи от этой неполноты она старалась скрыть от самой себя. Городок оказался так мал и скучен по сравнению с миром, где царил он. Потому она и любила свой город, жалела свой город и тянула время, чтобы насладиться его обыденностью сполна, чтобы уехать из него однажды и вновь стать частью вихря, имя которому было Билл. И все время так страстно хотелось показать его фотографии, хотя бы одну – они были только ее собственные, хранящие еще следы его пальцев, с кривыми прыгающими буквами на обороте. Ей хотелось поделиться своим счастьем – оно кипело, искрилось, рвалось из рук. Счастье на глянцевых кусочках бумаги рассыпалось в ее руках каждый вечер, и она медленно, с удовольствием собирала его, складывала, выравнивала, любовалась, таилась. В недрах сумки лежали ее сокровища – она и он, она с ним, они вместе. Ее жизнь, ее свет, ее нежность.
Никому, никому она не могла рассказать, как счастлива.
Теперь счастья нет.
Она поднимается по ступеням наверх, все еще с дорожной сумкой на плече, пыльная и уставшая, утомленная перелетом и аэропортом, где ее никто не встретил. Это не имеет значения. Она попала из сказочной страны в холодную пустыню, в темные дебри, в беспросветность, в жалящий зной, в непоправимость. По сравнению с этим дорога из одной страны в другую – ничто. Она впервые в жизни поняла так ясно, что есть другая дорога – по которой уходят навсегда.
Но сейчас – не думать об этом. Она должна идти сквозь беспросветность. Если нужно – прорубать себе тропу, крушить лед. Может быть, сил и хватит. Когда не на кого больше надеяться, остается надеяться на себя.
Она знает, что ее ждет он. Правда, он сам об этом не знает…
Там, в доме, все чужое и пустое. Никто не улыбается ей, на нее едва взглядывают, слова роняют неумело и быстро, вполголоса. Ей очень, очень жаль этих людей. Жалость на миг становится даже сильнее боли, это боль – за них. Они с самого начала были так добры к ней, столько сделали для нее. Его брат, оцепенело сидящий на диване внизу, поднимает глаза, и она поражается выражению, застывшему в них. Но обет молчания уже сковывает и ее. Молчание. Она поднимается наверх, и никто не предлагает ей отдохнуть и перекусить после дороги.
Безликое застывшее небо – белое и жуткое. Дождя нет. Нет дождя.
У порога его комнаты лежат две собаки и терпеливо ждут, уткнув морду в лапы. Она смотрит на них, и они смотрят на нее – они понимают друг друга. Собаки остаются снаружи, потому что его нельзя тревожить. Она входит и прикрывает за собой дверь. В комнате душно, и тяжелые шторы задернуты. Вещи застыли на своих местах – расставленные слишком аккуратно и правильно, как бы никогда не сделал он. И вопросительно смотрят на нее тысячами глаз. Его глаза закрыты. Он в центре огромной кровати – совсем маленький. Руки – тоньше тонкого, безвольные. Сердце сжимается.
Он не хочет бороться и спит крепко, как очарованный принц.
Там, внутри себя, уходит все дальше. Бредет медленно и ждет, пока кто-нибудь позовет его – так громко, как только может: «Ты мне нужен!»
- Ты мне нужен, – шепчет она, склонившись над ним, но он не слышит.
Дождя нет.
Рыжие пряди щекочут белый лоб, но его веки сомкнуты. Он ушел далеко, и никто не знает, сможет ли он вернуться. Никто. Даже брат. Там, внутри себя, он ищет смысл и не находит. Билл больше не может петь. Билл стал никем. Билл – мальчик для рекламы, мальчик для богатых, он всего лишь пустота с красивой мордашкой. Билл, продай нам свою мордашку, ведь ничего другого ты не умеешь. И он уходит, потому что не хочет этого. Бредет по краю моря босиком, и оно захлестывает песок, белые с серым волны – злые и холодные. Он уходит все дальше, и даже она ему не поможет. Черные опаловые бусины тихо щелкают, перемешиваясь над одеялом.
И она рвет бусы и рассыпает по песку.
Зеленые глаза вспыхивают в темноте. Она убирает волосы с его лица и, откинув тяжелое одеяло, ложится возле. Постель холодная, и его тепла почти нет. Тогда она кладет руку туда, где все еще бьется сердце. Смотрит на бледное запрокинутое лицо и вспоминает день их встречи. День, когда пересеклись их взгляды, и она пропала, и уже не могла мыслить себя без него, и не отделяла себя от него, в горе и в радости. Ей кажется, он вот-вот пошевелится и накроет ее руку своей, но ничего не происходит. Тогда она закрывает глаза и хочет вспомнить тот яркий день, но вместо этого видит только море и его, уходящего по кромке берега. Ее шепот разбивается о пустоту. Он не слышит ее. Даже не чувствует.
..Давным-давно жила женщина, и умела видеть будущее, и знала, что будет с нею и с ее детьми, и с ее внуками, и правнуками. Далеко впереди она увидела подобную себе, и прочла ее судьбу, и никому об этом не сказала.
У всех ее детей были рыжие волосы. А глаза – зеленые и прозрачные, нечеловечески ускользающие, нездешние. И у детей, и у внуков, и у правнуков…
Она лежала очень тихо и слушала, как слабо бьется его сердце. Слушала биение жизни под своей рукой и видела много всего, видела вперемешку, неровно – свое и чужое, свое и его. Почему в детстве ее звали маленькой колдуньей? Она ведь ничего, ничего не сделала необычного. Была обычнее многих, только глаза смотрели странно, и однажды это привлекло его. Он был сущим ребенком – жеманным, и болтливым, и немного жестоким. Привык находиться под защитой, требовал поклонения и страдал из-за него. Немногих подпускал, чужих отпугивал холодностью. Но с ней он был нежен. Всегда.
И еще раз она всмотрелась в его заострившееся лицо. Звала не словами – мысленно. Звала долго, упорно и чувствовала, что он не верит ей в своем глубоком сне, что даже ее любовь не пробуждает его. А, между тем, она знала наверно – если он вернется, то будет жить дальше, и переборет свой страх, и никому не причинит горя – особенно этим людям, которые были всегда так ласковы с ней и любили уже за то, что он так ее любил. Но он не возвращался.
Тучи клубятся, тянутся, нависают над головой.
Небо наливается тяжестью.
Она легко, нежно дотронулась до его сухих губ и опять закрыла глаза. Было жаль чего-то. И себя, и его, но это скоро прошло. Сквозь ресницы дрожал то ли свет лампы, то ли проблеск огня, то ли солнечный луч. Дождь хлынуд сразу, сплошным потоком. Море бесновалось и шумело, захлестывало небо и сливалось с дождем. Она улыбалась, видя это с закрытыми глазами. Тихое сонное пение убаюкивало, нежно уводило за собой, и она то подчинялась, то вспоминала о своей руке, согревающей его сердце, и снова сознание оказывалось в тесной комнате и зябкой постели, рядом с угасающим возлюбленным. Годы неслись мимо – вперед и назад, и показывали то прошлое, то будущее, и в будущем он был здоров и спокоен, хоть и без нее. Она снова улыбалась этим видениям и шла за ним сквозь бушующее море, и соленые мокрые брызги приносили облегчение. И он впереди колебался, отдалялся, приближался, приближался… и тихое пение…
Идет дождь.
…и она спит возле него. Так же крепко, как он. Крепче, чем он.

Женщина приоткрыла дверь и остановилась на пороге. Воспаленные глаза слезились, не от усталости. Она прошла по всей комнате, нерешительно тронула каждый предмет. Подняла брошенную сумку и бережно повесила ее. Открыла окно, за которым пробивался из-под туч светлеющий вечер. Боялась потревожить их, но не могла уйти. Слишком долго ничего не происходило.
Наконец она подошла. Вгляделась в бледное лицо сына, скользнула взглядом по ее руке, прижатой к его груди. Может быть, и не следовало. Но женщина все-таки тронула ее за плечо.
- Девочка…- позвала негромко, боясь и желая разбудить его. – Девочка!
Тронула снова, потрясла легонько, невольно повышая голос. Не получая ответа, инстинктивно взяла тонкое запястье. Сжала, подождала. Но вдруг резко отпустила и быстро отодвинулась, не желая понимать то, что видит.
- Что же это такое… - прошептала вне себя.
Нет. Может быть, она ошиблась. Это всего лишь нервы, бессонные часы. Этого не может быть. Дрожащей рукой коснулась белого лба и сейчас же отдернула руку. Переборов себя, опять потрясла за плечо – уже с отчаянием, со всей силы. И опять застыла. А потом время помчалось под откос.
Надо было кому-то сказать, что-то сделать. Женщина бросилась к двери, распахнула ее настежь – но как такое могло произойти, как?! – обернулась на пороге, желая еще раз запечатлеть, осознать…
В это время солнце коснулось его щеки, и он проснулся.
Открыл глаза и вздохнул глубоко, полно, счастливо – с робкой улыбкой человека, заново начинающего жить.