Little_queen все записи автора

Ему всего лишь двадцать один, но общаться с ним почему-то хочется на “вы”. У него хорошие манеры, он образован, не лишен чувства юмора. Он любит гангстерские костюмы в полоску, дорогие машины, черный цвет, чай и девушек. А еще у него внешность звезды. Но о том, чтобы использовать этот козырь в кинобизнесе, Константин Крюков даже не задумывался, пока его дядя — режиссер Федор Бондарчук — не позвал племянника на пробы в “9 роту”. Роль получилась, и теперь Константину приходится соотносить свой жизненный график со съемочным процессом. Несмотря на отсутствие актерского диплома, его приглашают в самые разные проекты. Недавно на телеэкраны вышли сериалы с участием Крюкова — “Любовь как любовь” и “Три полуграции”.
     — При вашей пунктуальности на интервью вы прилично опоздали. Была причина?
     — Меня опять остановили ГИБДДэшники и стали проверять мою машину на предмет угона. Со мной это случается стабильно, раз пять в месяц. Причем задавать вопрос — почему именно я — бесполезно. Хотя однажды мне все-таки объяснили: оказывается, по мнению инспекторов, у меня крайне наркоманская внешность, и они априори уверены: что-нибудь найдут. Но потом смотрят документы, видят мою прописку на Тверской, визитки членов “Единой России” и понимают, что как-то слегка ошиблись…
     — А какое отношение вы имеете к “Единой России”?
     — Никакого. У них есть молодежная фракция, которой мы представляли “9 роту”. Я тогда много с кем познакомился, обменялся визитками. Но в партийные ряды не вступал. (Улыбается.) Зато недавно меня приняли в древнейший православный орден Святого Константина. Теперь вот ношу красную эмалевую монограмму Христа (показывает на лацкане. — МКб). Я у них самый молодой рыцарь.
     — Значит, по духу вы человек общественный? В детстве, живя с родителями в Швейцарии, наверное, скаутом были?
     — Нет, я никогда не любил такие вещи. Зато я в Швейцарии был вампиром. Правда. Несколько лет подряд во время летнего карнавала переодевался вампиром, мне безумно нравилось цеплять эти зубы страшные. Праздник проходит там очень широко — вся страна переодевается. То есть на улице запросто можно встретить женщину — бледную, со странным взглядом, всю в белом, в перьях — настоящее привидение. А в обычный день ни на кого и не подумаешь, что они на такое способны. И этот контраст потрясает.
     — А что ж вы — такой артистичный, с генетической предрасположенностью, и не пошли в театральный в свое время?
     — Я бы мог с раннего детства сниматься у деда в кино, только у меня даже интереса не было. Не особо я понимал: чем мои родственники-актеры занимаются и зачем? Считал, что все это безумно легко, а пафос из этого лишь раздувается. Работа, например, в банке казалась мне гораздо увлекательней и трудней. Лишь снимаясь в “9 роте”, я многое понял про актерскую профессию.
     — Только не говорите, что попали в “9 роту” случайно!
     — Нет, не случайно — с подачи своего дяди. На картине был долгий кастинг, и вновь что-то поменялось в актерском составе. Я как раз был в Европе и планировал все лето ездить по музеям и заниматься живописью. Тут позвонил Федя: “Тебе пришлют сценарий, а ты почитай, подумай”. Я читал и видел: между мной и солдатом Джокондой очень много сходства — и внешне, и в характере. К тому же он, как и я, — художник и на войну пошел с красками — рисовать жизнь и смерть. В общем, я решился, накупил себе Станиславского, полистал и полетел на пробы. Все сам. Я не мог попросить бабушку: “Давай я тебе почитаю, сыграю, а ты научишь, как надо”, — да я бы умер от стыда!
     — Вы потом понравились себе на экране?
     — Ну, я бы больше понравился себе в хорошем костюме и за рулем “Роллс-Ройса”. (Улыбается.)
     — Для “9 роты” вы побрились наголо. Легко решились на это?
     — Легко. Раньше у меня всегда были длинные кудрявые волосы. И вдруг, классе в восьмом, все начали говорить, что я похож на Пушкина. Это меня безумно раздражало, но в голове что-то переклинило, и я еще отрастил себе баки. Сейчас смотрю на свои старые фото и думаю: какой же ты был странный парень! Волосы я завязывал в хвост, и у мамы появилась идея фикс — распрямить их, вытянуть. Однажды она это сделала. Когда я увидел, что мои волосы длиннее, чем у нее, стало стыдно, и я сразу подстригся. Так что стричься мне не впервой, и для кино жертвой это не было.
     — А что, были другие жертвы?
     — Нам всем на первых порах казалось, что мы чем-то жертвуем, в основном — комфортом и здоровьем. Но в итоге очень быстро привыкли и к местным гостиничным номерам, где вода не течет и холодильник не работает, и к физическим нагрузкам на жаре (дело было в Крыму). Уже на третий день после начала съемок я не мог ходить: с непривычки свело ногу. А вообще, мы старались быть аккуратнее, не пораниться, потому что любая травма — это остановка рабочего процесса. Помню, была такая тяжелая сцена — мы ползем на гору. День снимаем, два, а потом впереди ползущий наступает мне на руку и каблуком вырывает два ногтя. Кровища… Я спускаюсь вниз, тут подбегает врач, что-то мне туда льет, и от боли, от жары у меня бац — и обморок. Было безумно досадно. Но это все не главное — главное, как мы внутренне изменились, у нас у всех даже взгляд стал другой. Папа, когда я после съемок вернулся к нему, удивился: “Что с тобой, у тебя совсем другие — взрослые глаза!”
     — Ваш отец имеет отношение к кино?
     — Когда-то давно, когда они с мамой только познакомились, он был главным редактором журнала “Советский фильм” Госкино СССР. Но сейчас — уже лет двадцать — никакого. Он доктор философии, бизнесмен, живет в Европе.
     — Вы сын актрисы Алены Бондарчук, внук знаменитого актера и режиссера Сергея Бондарчука и актрисы Ирины Скобцевой. А родословной по отцовской линии интересовались?
     — Когда мы с отцом стали это выяснять, то всплыла интересная история. Нашими предками оказались какие-то татары, осевшие в России еще при Владимире Красное Солнышко. Один из них женился на русской княгине, а его сын, боярин Крюк, и стал родоначальником этой фамилии. Это раскопало для нас одно геральдическое агентство, но я, если честно, таким раскопкам не сильно доверяю. (Улыбается.) Мой прадед ушел после революции с белыми и пропал. А дед почему-то оказался на Колыме, где и вырос мой отец. А по маминой линии одна прабабушка меня даже воспитывала.
     — А как вас воспитывали?
     — У отца был свой метод — “через голову”, то есть он позволял делать все что хочешь. Он не повторял сто раз: “Не трогай плиту, она горячая!”, а рассуждал иначе — потрогай, обожгись, запомни и стань умнее. А мама воспитывала меня по-русски: “Пойди извинись…” — если я что-то сделал не так. Но главное, мама с детства вселила в меня веру в православие. А еще она читала мне Достоевского. Всем читали сказки про Незнайку с Чебурашкой, а мне — Достоевского. Особенно запомнился рассказ про сиротку “У Христа на елке”, такой мрачно-слезливо-депрессивный. Мне кажется, он безумно повлиял на мое развитие, потому что мне и сейчас нравится в основном литература такого стиля.
     — Известно, что вы пишете картины. А ваша живопись — она с каким настроением?
     — Мне нравится черный цвет, контраст черного и красного. По жанру это частично реализм. В сюжет я вписываю много такого, чего никто не видит, но уверен, что мозг это считывает и перерабатывает. Поэтому человеку, смотрящему на холст, передается энергетика всех образов. Люблю символы. На одной из картин у меня есть орхидея, которая для меня — символ женственности, сексуальности, но никто пока не смог ее опознать, поскольку она перевернута и в непривычной цветовой гамме.
     — А с чего вы вообще начали рисовать?
     — Мой дед, Сергей Бондарчук, много занимался живописью — вставал утром и писал, к примеру, арбуз. У него это вроде как хобби было, но есть одна картина, серьезнейшая, которая меня особо впечатлила: на темно-зеленом фоне черный крест, а у его подножия красные розы. Именно дед приблизил меня к изобразительному искусству. Он постоянно давал мне рисовать, показывал разные техники, рассказывал о художниках и потом убедил родителей определить меня, восьмилетнего, в художественную школу в Цюрихе, где мы тогда жили. Теперь я член Союза художников Чехии, два года назад получил премию имени Кафки — за вклад в современную живопись. Как объяснили, у меня выявился абсолютно новый стиль, раньше такого не было. Сам я долго думал — как бы его назвать? — но ничего, кроме как “мое направление”, пока не придумал. (Улыбается.)
     — У вас есть муза?
     — Да, но она не существует реально. Музы, как и девушки, — это отдельный разговор. (Смеется.)
     — Интересно. А что в девушке вас может зацепить?
     — Загадочность, мистичность. И особо меня можно зацепить начитанностью. Как только я понимаю, что девушка много читает и с ней можно поговорить о литературе, этот человек мне становится важен. Ну а если у нас еще и схожее мировосприятие…
     — Что вы категорически не приемлете в женщинах?
     — Очень не нравится навязчивость. Я считаю, что женщина должна быть гордой. Когда нет этой женской отстраненности — мол, завоюй меня, — то, собственно, на этом все для мужчины заканчивается. Если девушка сама проявляет к тебе бешеный интерес, то что с ней еще делать?
     — После того как вы начали сниматься в кино, девушки стали смотреть на вас как-то иначе?
     — Да, только часто они во мне видят не меня, а моего экранного героя. Это раздражает — и, если человек не догоняет, перестаю общаться. А еще я был безумно поражен влиянием глянцевых журналов на сознание женщин. После одной публикации, где меня внесли в список двадцати завидных женихов Москвы, начался какой-то массовый психоз. Будто я бриллиант, и его надо срочно заполучить. Мало того что девушки подходили ко мне в клубах, ресторанах — еще и все родственники и друзья родственников решили меня знакомить: “Костя, вот это — молодая балерина, а это — певица, а у этой папа — такой-то… Может, поедете куда-нибудь, чаю попьете?..” Какой-то бесконечный кастинг! Даже неудобно было, и какое-то время я просто никуда не ходил.
     — Актеры шутят, что истинная популярность наступает, когда им начинают предъявлять якобы их детей. Было такое?
     — Такого нет, но был другой необычный случай. Этой зимой я вел в Петропавловске-Камчатском конкурс красоты. Пока за кулисами готовился к выходу, мне без конца приносили записки от какой-то будто бы моей знакомой из Москвы. Я решил поздороваться. Подхожу: сидит молодая девушка — низенькая, пухленькая. Вижу ее первый раз в жизни, а она утверждает, что присутствовала на всех съемках “9 роты”, что Федор Бондарчук — ее дядя тоже, а я не помню ее, потому что она перекрасила волосы. И дальше шепчет мне на ухо: “Костя, мне обязательно нужно провести с тобой ночь”. Я реально не знал, что делать, — ведь человек явно неадекватен! После шоу у нас был закрытый банкет, но она проникла и туда. До четырех утра эта девушка сидела за стойкой бара и прожигала меня взглядом, а когда я проходил мимо, хватала за руки. Жестко разрулить ситуацию было нельзя, потому что не ясно, что бы она потом сделала со мной или с собой. В общем, в гостиничный номер меня доставляли с охраной, предварительно проверив, нет ли там кого. Было безумно неприятно.
     — Вам, наверное, в каждом интервью задают вопрос: занято ли сейчас ваше сердце?
     — В данный момент у меня нет серьезных отношений с кем-либо, но ко всем девушкам, с которыми я общался раньше, я испытывал любовь. Была одна девушка, с которой мы встречались недели три, а потом я предложил: “Давай разбежимся, потому что сейчас все слишком хорошо, а дальше будет хуже и хуже. Пусть в наших воспоминаниях все останется прекрасным”. И она меня поняла. Вот некрасивый внутренне человек стал бы звонить, выяснять отношения, спрашивать: почему, что не так? А она — нет. И это кажется мне красивейшим поступком.
     — Если незнакомая девушка голосует на дороге, подвезете?
     — Нет. Потому что я — юрист и точно знаю, чем такое может закончиться. Ты сажаешь в машину незнакомку, а вдруг у нее полкило кокаина в сумке? Или она просто сумасшедшая? Или вообще это подстава?.. У меня друзья попадали в такие ситуации.
     — Вы сказали — юрист. Уже окончили юридическую академию?
     — Мне остались только госэкзамены. Возможно, я попробую поработать адвокатом в одной серьезной адвокатской конторе.
     — Сейчас, когда фамилия Бондарчук звучит постоянно, не было мысли поменять свою или прибавить “Бондарчук” через дефис?
     — Никогда. И еще я думаю, что в будущем фамилия Крюков будет тоже звучать не реже.
     — А Федор, как старший мужчина в клане Бондарчуков, вас строит?
     — Ну, слово “строит” тут не подходит. В семье его уважают, он очень мудрый человек, но никому ничего не диктует. Я часто звоню ему — посоветоваться, и его советы никогда не имеют оттенка давления. Вот с мамой у нас иначе: “Делай так, потому что я лучше знаю!” Но самый серьезный человек в этом плане — моя бабушка Ирина Константиновна. Ириша часто меня критикует: “Костя, ну что ты такое говоришь в интервью! Ужас!” А как-то она увидела мою фотосессию в одном журнале. Я там был снят будто бы на сеансе в кинотеатре. Сижу в зале, в рубашке, в костюме, а рядом — совершенно голая девушка, и мы оба в стереоочках. Абсолютный стеб! От Ириши просто не было комментариев — не нашлось слов!
     — Вы советовались с семьей, прежде чем согласиться на съемки в “Любовь как любовь”?
     — Конечно. После “9 роты” у меня появился агент, вызвали на пробы, потом утвердили. Меня часто спрашивают, почему я после высокохудожественного кино пошел в сериал. Ну, для меня же это огромная школа — ведь образования актерского нет.
     — Были какие-то требования режиссера, от которых вы категорически отказались?
     — В польском варианте сериала “Любовь как любовь” мой герой, разочаровавшись в девушке, становится геем. Но я на этот сюжетный поворот не согласился. Не из-за того, что у меня плохое отношение к гомосексуалистам, — просто большинство зрителей воспринимают кино как реальность. А я не хочу, чтобы потом меня ассоциировали с этой половой ориентацией, поскольку это будет дезинформацией. А так я почти на все готов. Вот недавно в “Трех полуграциях” Тиграна Кеосаяна у меня была первая постельная сцена в кино. Я играл любовника одной женщины, отвратительного парня, который через секс добивается всего. Под одеялом мы с моей партнершей лежали в белье, но по ощущениям и действиям все было как бы по-настоящему. Что я считаю правильным. Наблюдая за эротикой на экране, я сразу вижу, когда актеры играют с трудом, преодолевая стеснение или неприязнь. Поэтому для себя решил: не надо комплексовать, заморачиваться, а надо просто входить в состояние и делать.
     — Как вы относитесь к поговорке, что мужчина должен быть чуть красивее обезьяны?
     — Положительно. Обезьяна — не самое страшное животное, а иногда даже выглядит гордо. Главное — мужчина должен быть ухоженным.
     — Вы выглядите как аристократ. Кто помогает вам в выборе гардероба?
     — В основном сам. Но очень не люблю по магазинам ездить, особенно в Москве: чтобы купить туфли, нужно в одном месте оказаться, а костюм — на другом конце города, весь день уходит. Меня это раздражает! Поэтому либо я одеваюсь за границей, либо мама прихватывает мне что-то, когда ходит за покупками. У нас с ней очень похожий вкус, и она всегда точно знает, что мне нравится.
     — Будь такая возможность, что бы вы в себе исправили?
     — Я очень ленивый человек! Дай мне свободный месяц и кровать — буду месяц спать! Так что пора принимать радикальные меры против своей лени.