Smooth_Dancer все записи автора Думаю, это интервью ещё не все читали.
Интервью, которое Джо дал журналу Music Box в 2003 году.

Music Box: Здравствуйте, Джо! Вас беспокоит журнал «Music Box» из России.

Joe Lynn Turner: Привет! Очень рад! Давно я не был в России…

MB: Не скучаете?

JLT: Очень хочу приехать ещё раз. Поездка в вашу страну сильно впечатлила меня. Ведь в Америке до сих пор про Россию рассказывают разные небылицы. А в те времена поездка в СССР была равносильна полёту на Марс. Многие уговаривали Ингви не соглашаться на эти гастроли, но предложение было слишком заманчивым. Для меня в России всё было странно: необычная культура, непривычная еда. И самое удивительное, нас все узнавали. Откуда эти люди доставали пластинки, не понятно.Мне рассказывали, что у вас всё было запрещено, в магазинах ничего нельзя было купить. Тогда я и понял, что русские рок-фэны самые искренние и преданные. Несмотря на Железный занавес, они слушали рок-музыку и знали о ней практически всё!

MB: Раз мы заговорили о московском концерте Ингви Мальмстина, расскажите, какие воспоминания сохранились у Вас от работы с ним?

JLT: Конечно, работа с Ингви оставила весьма заметный след в моей жизни. Я много вынес из этого сотрудничества, многое понял и многому научился. «Odyssey» стал знаковым альбомом не только для карьеры Ингви, но и моей. Не скрою, что горжусь работой над самым лучшим альбомом Мальмстина.

MB: Надеюсь, что скоро Вы вновь посетите нашу страну, теперь уже со своим проектом. Тем более не так давно вышел Ваш восьмой сольный альбом. Как Вы его записывали, как подбирали музыкантов и довольны ли результатом?

JLT: Это была замечательная работа. Подобралась сильная команда. Продюсер Боб Хилд (Bob Held), менеджер Марк Векслер (Mark Wexler), который ещё и подыгрывал на гитаре. Мои старые добрые друзья из RAINBOW – барабанщик Джон О’Рейлли (John O’Reilly), бас-гитарист Грэг Смит (Greg Smith) и Пол Моррис (Paul Morris) на клавишных, Эл Питрелли (Al Pitrelli) и его жена Джэн (Jane Mangini), она играла на пианино в «Blood Fire». Джэн очень талантливый музыкант, недавно выпустила свой первый джазовый альбом. Помимо тех, кого я уже назвал, в работе над альбомом принимали участие Карл Кохран (Karl Cochran), Джо Бономасса (Joe Bonamassa), которого я знаю ещё по «Holy Man», бас-гитарист Эрик Цар (Eric Czar) и много других замечательных музыкантов. Моим соавтором был Крис Марксбэри (Chris Marksbury), он в 80-е годы играл в группе THE METROS. Работали мы без особых приключений. Сначала написали песни, потом отрепетировали и записали их. Мои талантливые и великодушные друзья нашли время, чтобы прийти в студию и отыграть свои партии. За это им огромное спасибо. Я доволен альбомом. И прежде всего потому, что вернулся к своим блюз-роковым корням, которые были в RAINBOW и DEEP PURPLE.

MB: Я знаю, осенью вышел Ваш совместный альбом с Гленном Хьюзом «HTP 2».

JLT: Да, это наша вторая совместная работа с ним. Мы с Гленном старые друзья, но работать вместе начали относительно недавно. Произошло это довольно спонтанно. Только вышел «Holy Man», и я собирался поехать на гастроли в Японию. Перед туром встретился с менеджерами лэйбла Pony Canyon, выпускавшем диск. Мы ели суши, пили сакэ и решали, кого из музыкантов взять в тур. Я настаивал, чтобы, помимо японских музыкантов, уже отобранных для гастролей, в группе был белый парень, который поёт по-английски и умеет держать в руках бас-гитару. И когда я предложил Гленна Хьюза, все рассмеялись. Но я стоял на своем: мне нужен был Хьюз. И чтобы убедить всех в серьёзности своих намерений, я тут же решил позвонить ему. Гленн сразу согласился, а у всех за столом от удивления отвисли челюсти. Никто не мог в это поверить. Так мы начали работать с Гленном вместе, а уже потом, после турне, договорились о совместном проекте HTP (Hughes Turner Project). И я очень счастлив, что наконец-то это произошло. Наше сотрудничество напоминает пари, мы постоянно атакуем друг друга, придумываем всё более и более сложные композиции, ходы. Поэтому HTP стал настоящей битвой между мной, Гленном и другими великолепными музыкантами, которые участвовали в записи.

MB: Как проходил процесс создания альбома, ведь вы живете на разных континентах?

JLT: Ну, сейчас придумано столько средств связи! Есть факс, телефон, электронная почта. Так мы и общались, пока не встретились в студии.

MB: Интересно, как два вокалиста работают в студии?

JLT: Мы удивительным образом чувствуем друг друга. Получилось это само собой, когда мы записывали в Лос-Анджелесе первый альбом. Работали в обычной современной студии с программами типа Pro Tools и так далее. Микрофоны стояли по разные стороны, один напротив другого. Гленн включил запись, и мы начали петь и играть. И я сразу почувствовал, что-то не так, и закричал: «Стоп, Гленн, остановись! Может быть, попробуем спеть в один микрофон?» И мы встали щека к щеке, запели, и всё зазвучало сразу по-другому. Это было потрясающее чувство единства.

MB: Кто ещё участвовал в записи второго альбома?

JLT: О, с нами работали настоящие звёзды. Это Чад Смит (Chad Smith) из RED HOT CHILI PEPPERS и Стив Вай (Steve Vai). Когда слушаешь альбом, создаётся ощущение, что встретились LED ZEPPELIN и THE BEATLES. Есть сходство в гармониях и тональностях… Пара песен напоминает о том, что мы с Гленном вышли из DEEP PURPLE. Этот альбом получился гораздо сильнее первого.Кстати, в феврале мы с Гленном планируем приехать в вашу страну с концертом. И вы сможете всё увидеть и услышать сами.

MB: Практически все музыканты считают свой последний альбом самым лучшим.

JLT: Ха-ха! Ну, этому есть объяснение. Я, как и любой музыкант, нахожусь под впечатлением от только что сделанной работы. Обычно в новом альбоме пытаешься воплотить в жизнь новые идеи, которые кажутся чуть ли не гениальными, и поэтому возможны такие сравнения. Но это, конечно, не всегда объективно.

MB: Говорят, что вы с Хьюзом даже собирались пригласить в свой проект Ричи Блэкмора (Ritchie Blackmore)?

JLT: Да, когда мы только начинали работать над первым альбомом, у нас родилась мысль пригласить Ричи, чтобы он кое-что сыграл. Мы позвонили ему, но так и не смогли поговорить. К телефону подошла его жена Кэндис (Candice Night), которая сказала, что Ричи слишком занят BLACKMORE’S NIGHT и не может заниматься другими проектами (Жаль-жаль-жаль, как было бы здорово). Тогда мы пригласили Джона Сайкса (John Sykes) и Пола Гилберта (Paul Gilbert) и не пожалели об этом.

MB: Вас с Блэкмором связывает работа в двух известных коллективах. Как Вы отреагировали на то, что будете петь в такой группе, как RAINBOW?

JLT: Это было подарком судьбы. Ведь я с детства любил DEEP PURPLE, а в старших классах даже участвовал в местной группе EZRA, которая исполняла кавера PURPLE. Я знал не только наизусть все партии Блэкмора, но и копировал его во всём. Так что когда мне позвонил менеджер Блэкмора, я хотел его тут же послать куда подальше, – решил, что меня разыгрывают, но тут услышал голос Ричи. Это было невероятно! И даже сейчас, при воспоминании об этом, у меня по телу бегут мурашки. Потом я приехал на студию RAINBOW, взяв с собой сумку с текстами и гитару. Там меня гоняли по песням, просили напеть разные мелодии, спрашивали, пишу ли я тексты, просили импровизировать. Потом предложили спеть новую песню, которую на днях сочинили. Это была «I Surrender». Я стал петь, но при этом немного изменять мелодию, в итоге это им понравилось больше, чем версия Расса Балларда (Russ Ballard). Так продолжалось несколько часов. Для меня это была настоящая пытка, я очень робел перед остальными музыкантами, ведь еще вчера они были для меня просто не досягаемы.

MB: Расскажите, как Вам работалось с RAINBOW?

JLT: Я был молод и несколько самонадеян. На прослушивании я еще не знал, берут меня в группу или нет, но уже представлял, как стою на сцене и «убираю» своим вокалом Боннета (Graham Bonnet). В тот момент я жил под девизом: «Секс, наркотики, рок-н-ролл!». Поэтому мне часто доставалось от Ричи, особенно на сцене, во время концертов. Ему не всегда нравилась моя манера поведения, а я так заводился, что забывал про все его наставления. Но в целом у меня сложились ровные добрые отношения со всеми музыкантами, включая Ричи. Но от него всегда можно было ожидать какого-нибудь подвоха, он любил загнать человека в клетку, и посмотреть, как он будет выбираться из неё. Это происходило как в студии, так и в обычной жизни. Он практиковал своеобразные музыкальные шутки. Для этого он записывал несколько ужасных звуков и пропускал их через маленькие спикеры, чтобы сделать их более реалистичными. А поздним вечером шёл искать «жертву», чтобы пожелать ей «спокойной ночи». Еще помню, как во время гастролей по Японии, я пришел в отель после одной бурной вечеринки. Я страшно устал, поэтому быстро вошёл в свой номер и лег в постель. И тут почувствовал, что вся простыня измазана в какой-то слизи, причём очень вкусно пахнущей. Оказалось, что это Ричи решил «помыть» кровать шампунем. Остальные парни были не лучше. Они любили развлекаться, смазывая замочные скважины суперклеем. Сейчас я вспоминаю об этом со смехом, а тогда сильно злился.

MB: Как вы отреагировали на то, что Блэкмор распускает RAINBOW и возвращается в PURPLE?

JLT: Я узнал об этом в самолёте, когда мы возвращались из Японии после «Bent Out of Shape Tour». Брюс Пэйн (Bruce Payne), менеджер DEEP PURPLE, сел рядом со мной в самолёте и сказал, что они планируют вновь собрать PURPLE. К тому времени у меня уже был выгодный контракт на сольный альбом («Rescue You» вышел в 1985 году. – Прим. авт.). Возможно, этот факт тоже сыграл свою роль в окончательном решении Ричи распустить RAINBOW.

MB: Что Вы думаете о RAINBOW времён Дио (Ronnie James Dio)?

JLT: Я не хочу критиковать, но в тот момент RAINBOW не были в моём вкусе. Я не дракон и не обитатель темниц. Я достаточно хорошо осведомлён об этом, но я думал, что уже есть несколько команд, которые играют в подобном ключе и не стоит присоединяться к ним. Я, действительно, хотел отойти от этой «драконьей» темы и привнести в творчество группы секс, наркотики и рок-н-ролл 80-х годов, – то, чем мы жили в то время. Я хотел сделать более современную команду, и Ричи поддерживал меня в этом. Мне нравится, когда в песнях есть какая-то тайна, но предпочитаю, чтобы мистицизм имел под собой реальную почву.

MB: Вы серьёзно относитесь к мистике?

JLT: Я считаю, что нельзя отрицать существование её в нашей жизни. Вот взять, к примеру, название альбома. Свою новую работу я навал просто «JLT», сокращенно от моего имени. Она не содержит никакой особой информации, только мое имя и всё, что со мной связано. Но я уверен, название альбома несёт в себе определённую энергию, как позитивную, так и негативную. Вот два года назад я выпустил альбом «Slam» (хлопок – англ.), и когда случился этот ужас 11 сентября, он оказался в чём-то пророческим. Там есть песни «Eye for an Eye», «Dark Days», «Slam», «Evil», которые как бы предрекали все эти события. Тогда многие люди спрашивали меня на сайте: «И что Вы об этом думаете?» Или «Вы пророк?» Нет, я далек от этого. Просто я смотрю в свое окно и вижу весь мир. А еще я изучаю серьёзную литературу о правительственных заговорах, тайных обществах и других подобных вещах и могу предположить, какую основу имело под собой это страшное событие.

MB: Что Вы чувствовали, став фронтмэном DEEP PURPLE, и не было ли у Вас мысли, что всё это не надолго?

JLT: Конечно, был несколько ошарашен этой новостью. Тогда я занимался своими проектами и не ожидал подобного приглашения. В тот момент я не думал, сколько пробуду в PURPLE. Это было прикосновение к мечте юности и отличный шанс работать с лучшими музыкантами мира.

MB: В составе DEEP PURPLE Вы записали всего один, но очень интересный альбом «Slaves & Masters». Как Вы работали над этой пластинкой, прислушивались ли к Вашему мнению и был ли контроль Блэкмора над музыкой таким же абсолютным, как и в RAINBOW?

JLT: Мне не очень нравился подход к работе в группе. Я всегда приветствовал коллективное творчество, но в DEEP PURPLE была своя иерархия, своеобразные отношения, которую в то время мне было сложно понять. Иэн (Ian Paice) и Джон (Jon Lord) не проявляли особой инициативы и сваливали всю работу на нас. Они были историей DEEP PURPLE, в которую я не вписывался, поэтому было сложно найти с ними общий язык. С Ричи и Роджером (Roger Glover) всё было гораздо проще. RAINBOW была нашим прошлым, и мы имели подход к друг другу.

MB: Вы сильно переживали, когда узнали, что придётся уйти из группы?

JLT: К тому моменту был практически завершён новый альбом, написано много хорошей музыки и текстов. Но это как раз и стало причиной для ревности и враждебности. Ричи предполагал, что я останусь в группе, но я уже чувствовал, что нам не по пути. Но хочу подчеркнуть, что никакой неприязни между мной и группой DEEP PURPLE нет. Я часто встречаюсь с ними на концертах, и мы общаемся как старые добрые друзья.

MB: Помимо уже перечисленных групп и музыкантов, Вам довелось работать в студии с Билли Джоэлом (Billy Joel), Тэйлором Дэйном (Taylor Dane), Бонни Тайлер (Bonnie Tyler), Шер (Cher) и Майклом Болтоном (Michael Bolton). Вам интересны разножанровые музыкантами?

JLT: Записываться с такими людьми большое удовольствие. Я их всех очень люблю, и они приглашают меня работать с ними. Говорят, что им нужен сильный голос, и только я могу им помочь (смеётся). И я никогда не отказываю. Это хорошая возможность узнать, на что ты ещё способен.

MB: Расскажите, пожалуйста, о Вашем проекте с гитаристом Николо Котцевым BRAZEN ABBOT. Как Вы сами оцениваете его?

JLT: С Николо меня познакомил Гленн, который записывал с ним первый альбом «Live and Learn». Меня сразу заинтересовал этот проект, ведь над ним работали сразу три вокалиста: я, Горан Эдман (Gоran Edman, ex–Yngwie Malmsteen, Kharma) и Томас Викстром (Thomas Vikstrom). Вместе с Николо я записал «Eye of the Storm», «Bad Religion» и рок-оперу «Nostradamus». Сейчас проект продолжает успешно развиваться. Летом вышел наш новый альбом «Guilty As Sin». Мне кажется, такие проекты нужны. Николо и остальные участники BRAZEN ABBOT – это большие профессионалы в своём деле. И у них есть чему поучиться.

MB: Вы до сих пор принимаете участие в записи рекламных роликов?

JLT: Да, и не вижу в этом ничего плохого. Эту идею подкинул мне Майкл Болтон. Тогда я только ушёл из RAINBOW и находился в поиске. И вот однажды мы встретились с Майклом в клубе, и за кружкой пива он мне вдруг предложил записать джингл. Помню, я принял эту идею в штыки и клялся, что никогда не запишу в своей жизни ни одного джингла. А Майкл убеждал меня в обратном и в итоге сказал: «Ты просто попробуй!» Ну, я и сделал, правда без особого энтузиазма, джингл для пива Budweiser. Но когда я увидел чек, то решил: «Буду работать!» Это оказалось так просто. Поёшь 15 минут и получаешь хорошие деньги! Я буквально заперся в Нью-Йорке и полностью погрузился в работу на ТВ и радио. Записывал джинглы для AT&T, Gillette, Mennen и многих других. Есть работы, которыми я просто горжусь. Так однажды мне позвонил Гленн: «Я только что увидел один рекламный ролик. Какая музыка, какой голос! Это шедевр!» Я его выслушал и сказал: «Дружище, это же был я!» Гленн был в ауте. :-D

MB: Какие микрофоны Вы используете в своей работе?

JLT: Shure. Он не искажает голос, это больше всего меня подкупает.

MB: Во времена RAINBOW Вы иногда играли на гитаре. Как к этому относился Ричи и часто ли Вы сейчас берёте в руки этот инструмент?

JLT: Скажем так, я всегда стремился играть на гитаре, но меня упорно ставили у микрофона. Я не рвался петь, полагая, что у меня слабый и невыразительный голос. Ричи понимал мою любовь к гитаре, но никогда не говорил со мной об этом. Видимо, считал, что петь у меня получается лучше (смеётся). И хотя я до сих пор играю на гитаре, в студии и на концертах я всё же предпочитаю микрофон. Ведь я знаком с гитаристами мирового уровня, которые хотят играть со мной (как "скромно").

MB: Я знаю, что у Вас есть коллекция гитар. А какая из них самая любимая?

JLT: Я ими всеми очень дорожу, но мой любимец – Les Paul SG-формы. Есть еще ’57 Peavy, старые Telecaster и Startocaster и совсем древние модели, которые стали прототипами современных гитар. Я их ценю за странный, некий сверъестесвенный звук. Так могут звучать только старые хорошие гитары.

MB: Вы музыкант, что называется, старой школы. Каково, на Ваш взгляд, сегодняшнее положение рок-музыки в мире?

JLT: В Южной Америке, Европе, Японии и частично в Канаде самое большое количество фэнов хард-рока. Единственное место, где хард-рок вымер – это Америка, в которой этот стиль в своё время очень активно развивался. Здесь всем промывают мозги «телевизионной культурой». К 14 годам подростки полностью управляются телевизором и компьютером, несмотря на это, их кругозор удивительно узок. В своё время мы, не обладая такой возможностью для получения информации, знали гораздо больше. Они усваивают только то, что выдают в эфир большие корпорации, а это далеко не лучшее.

MB: То есть современная музыка Вам не нравится?

JLT: Я не воспринимаю музыку, которую насаждают радио- и телекомпании. Львиную долю действительно талантливых групп они просто не замечают. Моя дочь Ливиана, ей 13 лет, слушает как раз модную музыку, поэтому я знаю, о чём говорю. Я занимаюсь ее музыкальным образованием, даю ей уроки фортепьяно и вокала. Во многом одобряю ее вкусы, мне тоже нравятся Гвен Стэфани (Gwen Stefani – NO DOUBT), AEROSMITH и THE BEATLES. Но иной раз я нахожу в ее коллекции какой-то мусор, на что она мне отвечает: «Папа, ты что, их сейчас все слушают!» И я бешусь оттого, что не могу ее убедить не засорять свою голову этой музыкальной помойкой.

MB: Но, возможно, это просто стариковское ворчание. Ведь тот же RAINBOW в свое время не всем родителям был по вкусу?

JLT: Я вас понимаю. Наверное, мы тоже для кого-то были слишком эпатажны. Но сейчас я говорю как профессиональный музыкант. Мне не нравится, как звучат эти новые команды. Существуют определённые законы в музыке, с которыми многим новоявленным рок-звёздам стоит ознакомиться. Мы знали, как звучат наши инструменты, мы репетировали, мы убивали себя работой, а современные музыканты включают у себя в спальне компьютер и всё – альбом готов. Поэтому сейчас музыка становится всё более искусственной и примитивной, а ярких и талантливых музыкантов практически не видно. Раньше каждая хоть немного успешная группа имела свой голос, а теперь разве можно отличить одну группу от другой? Ведь любой талант требует деликатной огранки, а у нас с него грубо сдирают кожу и переделывают под корпоративные интересы.

MB: Как Вы считаете, с чем это связано?

JLT: Все хотят быстрой наживы при минимальных усилиях. Поэтому легче собрать поп-группу из пяти мальчиков и накрапать приятный незатейливый мотив. Но поверьте, я не против тех же самых поп-групп. Пусть существуют Бритни Спирс (Britney Spears) и BACKSTREET BOYS. У нас в своё время были TEMPTATIONS и иже с ними. В современных бойз-бэндах нет ничего нового. Как положено, четыре парня танцуют и поют. И это ужасает меня. Они не несут высоких стандартов людям, они полностью обезличены и обескультурены. Я никогда не любил NIRVANA и диско, но сейчас я хочу, чтобы всё это вернулось. По крайней мере, эти группы писали запоминающиеся мелодии.

MB: Возможно, поэтому Вашу первую группу FANDANGO в свое время недооценили?

JLT: Я часто об этом думал. Наверное, наша музыка была сложна для понимания. Мы играли джаз, кантри, соул, и, вероятно, эта разношёрстность сыграла с нами злую шутку. Такую команду всегда сложно продвигать на рынок. Я встречал в своей жизни много интересных групп, которые играли уникальную музыку, но так и остались в безвестности. Во многом опередив свое время, они были непонятны большинству людей. Да и менеджеры не всегда могут почувствовать, что именно эта группа может «выстрелить».

MB: Именно это послужило причиной роспуска группы?

JLT: Не совсем. К тому времени мы уже выпустили четыре альбома и не думали расходиться. Нас обокрали на одном из фестивалей. Унесли всё оборудование и сценические костюмы. Это была катастрофа! У нас не было денег, чтобы купить новое оборудование. И хотя лэйбл предлагал оказать нам помощь, всё было решено, что-то сломалось внутри нас, и мы решили расстаться.

MB: Не считаете ли Вы, что Ваше творчество сейчас также не находит нужного отклика? Я знаю, что во время выпуска «Live in Tokyo» (проект HTP) у Вас были проблемы с поиском звукозаписывающей компании. Неужели такие проблемы существуют и у известных музыкантов?

JLT: Да, тогда с Гленном мы обошли не мало лэйблов. Но крупным компаниям это было не интересно, поэтому мы сами занимались продвижением альбома (а я читала, что параллельно с концертником им предложили выпустить и ДВД, от чего категорически отказался Гленн, объяснив это навязанными музыкантами). Несмотря на то что у пластинки не было большой рекламы, она вполне успешно продавалась с помощью наших друзей в Японии, Европе и Южной Америке. Но на самом деле для нас эта ситуация не была так критична, как можно подумать. Я и Гленн не новички в своем деле, мы заработали себе имя и нам легче решать подобные проблемы. А вот что делать молодым музыкантам? Как так получается, что сначала группа продаёт пять миллионов пластинок, затем всего один миллион, а потом вовсе исчезает? Думаю, это происходит потому, что большинство лэйблов, особенно в Штатах, никогда не подумают о тебе больше, чем полагается по должностной инструкции.

MB: Но, может быть, действительно, сейчас нет групп, которые могли бы быть будущими DEEP PURPLE или LED ZEPPELIN?

JLT: Нет, это элементарная жадность и безыдейность. В интернете можно найти просто фантастических музыкантов. Хотя во многом именно сеть сыграла роковую роль в упадке рекорд-бизнеса. Появился конкурент, с которым практически невозможно бороться. Так что рекорд-менеджеры в этой неравной борьбе выжимают из артиста все соки, не понимая, что сочинить хорошую песню – то же самое, что написать хорошую картину. А когда ты приходишь в студию и в голове твоей крутится мысль, что через месяц альбом должен быть закончен, разве можно сделать действительно что-то стоящее. В лучшем случае тебя хватит на повторение уже сыгранной фишки. А лэйблы не заботятся ни о содержании, ни о качестве музыки, им не важно, что они продают.
Поэтому и вырастает поколение с неправильно расставленными жизненными акцентами и непонятными протестами. Во времена моей молодости мы тоже протестовали, но в конце песни всегда была надежда на лучшее. Сейчас же в песнях сплошной апокалипсис.

MB: Просто катастрофа какая-то! Дайте же совет, как исправить ситуацию?

JLT: Есть такой великий американский юморист Лорд Бакли (Lord Buckley), который
очень верно высказался по этому поводу. Его фразу я даже написал на стене в своей комнате: «Ангелы могу летать, потому что они лёгкие». Но слишком много людей убеждены в том, что они имеют большой вес в этом обществе. Они действительно начинают всерьёз думать, будто они боги или, по крайней мере, лучше остальных. Никогда не верь, что ты можешь быть самым лучшим. Моя философия в этом случае проста: оставайся хорошим человеком, неси свой крест и постарайся найти себя в жизни.

MB: Хорошо, а что Вы слушаете сами?

JLT: DEEP PURPLE (смеётся), FREE и еще пару стареньких команд. И хотя я ругал современную музыку, в ней тоже можно найти приятные исключения. Неплохо играют и звучат AUDIOSLAVE, PUDDLE OF MUDD и еще CREED.

MB: Вы никогда не сидите без дела. Что заставляет Вас снова и снова писать и петь?

JLT: Говорят, Бог создал много музыкантов, но мало хорошей музыки. И большинство людей пишут музыку до тех пор, пока им платят за это деньги. В моем случае всё по- другому. Если я не буду писать музыку, то умру. Возможно, у меня не так много поклонников, как у Рики Мартина (Ricky Martin), но я не считаю себя обделённым вниманием. Я делаю своё дело и у меня есть фэны, мои друзья. Мне всегда есть о чём спеть им. Жизнь сама даёт темы для размышления, и, по сути, моя биография вся отражена в музыке. Так что, если вы хотите знать, что я видел, делал и где был, просто послушайте любую мою пластинку и всё узнаете.