ИСПОВЕДЬ


Архим. Михаил (Семенов), впоследствии епископ Канадский

опубликовано: "Наш понедельник", 1907, №5 от 17 декабря, с.1

Факт, известный обществу: я стал старообрядцем. Но в чем, однако, мотивы моего перехода? Какое право имеет человек «бунтоваться»,  если ранее он считал возможным примиряться с той же самой церковью, с какой теперь разрывает?

В 5-м классе семинарии я под лучами далекого церковного светила архим. Антония Храповицкого – давал обет посвятить себя борьбе с цезарепапизмом в церкви…

С 1897 года я под влиянием самого Антония слышу из его уст завещание епископа Михаила Грибановского (имя этого Михаила дали мне): «боритесь за восстановление канонического порядка в церкви;  уничтожьте синодское беззаконие».

И вот нам, молодым, ставится задача восстановления истинно церковного предания.

В жизнь я вступил в тяжелое и тревожное время - и свое дело я начал тем, что повторял своих учителей.

Когда Ириней Орловский сказал, что бедные рядом с богатыми нужны для жизненного пейзажа, как красные и синие цветы на лугу, я открыто заявил, что это – цинизм.

И при этом я верил, что через месяц или два то же заявит вся церковь.

Когда митрополит на просьбу заступиться за права обиженных ответил словами Господа Исуса: «кто поставил меня судить между вами?» - я в академическом журнале писал, что говорить так - значит жонглировать словами Господа.

И опять верил, что еще немного - и мое понимание церкви войдет в силу.

Меня поддерживают. По поручению власти я пишу доклад о неканоничности синода и статью о христианском социализме для официального органа синода.

Но вот проходит год - и я вижу новое и странное: Антоний Волынский говорит в защиту смертной казни.

В своей брошюре «Как я стал народным социалистом» я вскрыл мотивы, почему я должен был разорвать с прежним моим общественно-церковным мировоззрением.

Теперешний перелом был проще и яснее. Если церковь не хочет уйти от старого, и если грехи прошлого лежат на совести теперешней церкви свежим пятном – (потому что ничего не изменилось в ее психике) – то, следовательно, вопрос кончен.

Подальше от гробов, решил я.

Я все-таки еще ждал. Я собрал все свои обвинения и выбросил их по частям.

Ждал ответа и… не получил его.

Я начал с обвинения церкви в том, что церковь зовет себя «православной», но где, в чем исповедание веры?

Священники церкви воспитываются на догматике Макария. Не Лев Н. Толстой, автор критики догмата богословия, а арх. Антоний Волынский вслед за А.С. Хомяковым и вместе с богословами всех академий – называет это исповедание и изложение «богохульством».

Дети в школах обучаются по катехизису Филарета. Но из истории «катехизисов» мы неожиданно узнаем, что этот катехизис, содержание которого арх. Фотий сравнивал с «водой из канавы», менялся, исправлялся и дополнялся по вкусу министров, обер-прокуроров и их лакеев.

Так уж считать ли нам эти катехизисы, где мы по отзыву весьма церковного Н.И. Ильминского – влачимся между католичеством и протестантизмом, за исповедание православия.

В 50-х годах в «мусоре» отыскали и издали как акт правого исповедания веры «Послание восточных патриархов» и объявили  этот документ вместе с другим, так. наз.  «Православным исповеданием», за символические книги церкви.

Увы! Мы видели, что в первом акте сохранены подписи, но подчищен и подделан кое-где текст, а второе исповедание объявило неправославным – «Мисс<ионерское> обозрение».

И вот я спрашивал: куда же девалось православное исповедание и есть ли надежда иметь исповедание от церкви, а не от министра духовных дел Протасова?

Ответ был: нет. У церкви не будет своей «незаказанной веры».

Я обвинял синод в грехах его прошлого. Когда Никон, человек с ничтожной и самолюбивой душой безжалостно и жестоко выбросил из церкви народ, надругавшись над святыней старого обряда, поставил чуждый церкви догмат епископского произвола в церкви на место старой идеи церкви – «из народа и священства вместе строящих веру» - она что сделала, церковь? Осудила ли она, спрашивал я, безжалостного честолюбца и вернула ли народу его место в церкви?

Нет. Она продолжала его дело. Из церкви народной сделала церковь епископов.

Я обвинял церковь в том, что она не только не отлучила от церкви епископов, гноивших старообрядцев в подземных тюрьмах или расставлявших их в виде аллей из «ледяных статуй» по своим дворам, но устами патриарха Иоакима открыто осмелилась заявить, что еретиков она «жжет».

Ответом были речи арх. Антония - такие, что мне почудились в грядущем новые тюрьмы.

Я обвинял синод в том, что он не только издал хульную книгу «Камень веры» Стефана Яворского с безбожными рассуждениями, будто «еретикам несть иного врачевания, паче смерти, ибо и самим еретикам полезно есть умрети», но переиздал эти позорные слова в половине 19 века - как раз тогда, когда между прочими забиты шпицрутенами 7 старообрядческих Маккавеев, из которых один – страшно сказать – по рассказам, еще живой, был брошен в могилу.

Я обвинял синод в том, принципами «Камня веры» жил синод и во 2-й половине 19 века, когда с его ведома совершались насилия над сектантами, когда миссионерские съезды проектировали отнимать у сектантов детей и т.п.

И здесь не было ответа.

Может быть, виновные подвергнуты анафеме?

Я обвинял синод в том, что он не покаялся публично в тех грехах, какие  лежат на его исторической совести.

Я напомню хоть один факт.

Петр Великий требует от синода, чтобы он составил и выпустил в свет сочинение против «раскольников» и приписал его подложно Дмитрию Ростовскому. Члены синода вместо этого подлога дерзнули на большее: подчистили старый пергамент и по нему написали подложный акт «Деяния на Мартина-еретика». Мало того, они имели смелость рассказать историю обретения документа, «плесенью, аки сединою покрытого, древним характером писанного»…

А когда диакон Александр обличил подлог, его обезглавили и тело его сожгли.

Где и когда – спрашивал я – осужден этот подлог?

А подделка Феогностова требника?

Я обвинял синод в том, что он не осудил и не отлучил творцов первоначального синода, которые окружили его рождение обстановкой кощунственной и богохульной.

Опять напомню. После смерти 10 патриарха Петр выдумал одиннадцатого патриарха в лице «всепьянейшего собора». Он устроил коллегию из патриарха (шутовского), митрополитов и архиепископов.

Деятельное участие в комедии принимали архиеп. Феофан Прокопович и Феодосий Яновский.

А когда одиннадцатый патриарх надоел, шутовского патриарха заставили повенчать (венчал 90-летний старик Благовещенский протопоп) и затем Феофану Прокоповичу велено сшить рясу на нового патриарха – синод.

И что же, осудил ли позднейший синод, спрашивал я, кощунников, отверг ли созданный участником всепьянейшего собора регламент, где, между прочим, священнику предписывалось выдавать охранной полиции тайну исповеди.

Они молчали. Ответ был «нет».

На моих глазах синодскую церковь обвиняли в том, что она от всего учения церкви оставила мертвую и дряблую ветошь,  в которой не найдешь никакого живого и жизненного ядра; в том, что она исказила учение церкви о таинствах, спасении, убила в этом учении все, что могло двигать христианскую волю - строить чистую и святую жизнь.

Я пытался даже защищать ее, но именно во время защиты увидел, что защищаю «фантом», выдуманную церковь, которой нет. А та, которая есть,  не поддается никакой защите.

Молчали.

И я ушел туда, где истина Евангелия не на службе человеческой.

Ушел в надежде, что для тех из братий моих, которым трудно было отказаться от своего старого «религиозного режима», будет позволено по снисхождению выйти  из плена синодской церкви без подчинения целиком и без исключения обряду старообрядчества.

 

Подпись – Михаил.

В.П. Козлов,

член-корреспондент РАН, руководитель

Федерального архивного агентства

«Ко уврачеванию расколом недугующих»

(окончание)

Журнал “Делопроизводство” №2 за 2008 год 

1.     Попытки отстоять подлинность «Соборного деяния» и факты осуждения Мартина

1.     Диссертация И. Лаврова

2.     Мнение Ев. Болховитинова, И.И. Григоровича

2.     Дискуссии XIX в.: Н.Н. Карамзин, К.Ф. Калайдович, И. Руднев, митрополит Игнатий, С.М. Соловьёв, Е.Ф. Шмурло.

3.     «Соборное деяние» и «Требник митрополита Феогноста» - классический пример фальсификации документов.

Церковь нашла достаточно хитроумный способ «отстоять» подлинность прежде всего «Соборного деяния» и приглушить резонанс от «Поморских ответов». По позднейшему признанию митрополита Филарета, «Святейший Синод, найдя сей документ подверженным сомнениям и спорам и зная, что раскольники, по их нерассудительности, оспаривание оного документа могут принять за оспаривание всей правоты церковной... рассудил устранить сей документ от продолжения споров...». «Соборное деяние» было опечатано печатью Синода и вместе с «Требником митрополита Феогноста» передано на хранение в московскую Синодальную библиотеку. Таким образом, оригиналы двух подделок были изъяты из общественного оборота, что исключало какую-либо возможность сопоставления палеографической части «Поморских ответов» с внешними признаками «Соборного деяния» и «Требника митрополита Феогноста».

С тех пор официальная церковь предпочитала вообще не упоминать о своих «прениях» со старообрядцами о существовании рукописей «Соборного деяния» и «Требника митрополита Феогноста». Однако, замалчивая рукописи, она вовсе не отказалась от признания достоверности самого собора 1157 г., изобретая для этого все новые и новые доказательства, а подчас идя и на откровенный подлог. В этом смысле весьма характерен «аргумент», приведенный в послании 1780 г. архиепископа херсонского Никифора к раскольникам: «Деяния оного собора рукописные, даже до сих пор находятся в Риме в библиотеке Ватиканской, почерком преизрядным начертанные и собственноручным подписанием епископов утвержденные, как свидетельствует очевидный свидетель Аллатий в своей книге, нарицаемой "Беспрерывное восточной и западной церкви согласие"». Таким образом, скептикам, не имевшим возможности ознакомиться с оригинальной рукописью киевского собора 1157 г., предлагалось еще менее осуществимое дело: обратиться в библиотеку Ватикана, чтобы воочию убедиться в наличии определения о Мартине Арменине константинопольского собора 1158 г., которое якобы имело все признаки подлинности, отсутствующие в русской рукописи.

«Прения», которые вела официальная русская церковь со старообрядцами по поводу осуждения в XII в. еретика Мартина, естественно, попали в сферу внимания ученых. Развивавшаяся отечественная историческая наука не могла пройти мимо столь важного факта древнерусской истории. И весьма символично, что одному из лучших историков XVIII в. Г.Ф. Миллеру принадлежала хоть и осторожная, но публичная постановка вопроса о подлинности «Соборного деяния». В 1771 г. при открытии Вольного Российского Собрания при Московском университете он предложил желающим защитить «Соборное деяние» от нападок раскольников. По словам Евгения Болховитинова, за это взялся протоиерей московского Успенского собора П.А. Алексеев. Однако сделал он это «столь кратко, что решение сие не для всех, а особливо противников, может показаться достаточным ответом». Труд Алексеева не сохранился, но можно легко догадаться, что его автор шел по стопам своих предшественников.

В начале XIX в. под руководством блестящего знатока древнерусской истории Евгения Болховитинова студентом Петербургской духовной академии И. Лавровым была подготовлена специальная диссертация, посвященная доказательству реальности факта осуждения Мартина. Это был замечательный образец рассуждений, призванный запутать в схоластических умозаключениях проблему подлинности и достоверности «Соборного деяния».

Основное внимание в диссертации сосредоточено на доказательстве возможности осуждения в XII в. ереси Мартина и опровержении в этой связи соответствующих аргументов «Поморских ответов».

Отсутствие каких-либо известий о соборе 1157 г. в сохранившихся источниках Лавров объясняет тем, что такой собор мог быть тайным из-за опасения разгласить еретическое учение. Списки «Соборного деяния» или записи в источниках о них, размышляет он, погибли во время ордынского нашествия. Наконец, о соборе могли просто долгое время не знать, как не знали до 1800 г. «Слова о полку Игореве», или же скрывать известия о нем вплоть до XVIII в., так как церковные соборы «имели предметом научить триперстному сложению, а не повествовать о его злоупотреблении». Рассуждение авторов «Поморских ответов» относительно отсутствия в житии киевского митрополита Константина упоминания о каком-либо участии его в суде над еретиком Лавров пытается опровергнуть тем, что житие содержится в краткой редакции «продолжений Несторовой летописи». По его мнению, события 1154—1161 гг. в Киеве, когда князья поочередно захватывали город, породили у киевлян растерянность, они запутались в том, кого считать своим великим князем. Поэтому в «Соборном деянии» Ростислав ошибочно назван как княживший в Киеве в 1157 г. Впрочем, замечает Лавров, в «Соборном деянии» вовсе не говорится, что Ростислав присутствовал на самом киевском соборе, а сказано только, что осуждение еретика Мартина состоялось при нем, то есть при его жизни.

Пытается Лавров опровергнуть и другие аргументы «Поморских ответов». Касаясь расхождений между пергаментным списком «Соборного деяния» и списком Питирима, он пишет, что оба они не являлись оригиналами, восходя к разным протографам. Летоисчисление от Рождества Христова, наличие «предречий» в конце страниц пергаменной рукописи он объясняет традициями, существовавшими якобы в России и в европейских странах еще с XVII и даже с XV в. Останавливаясь на подмеченном авторами «Поморских ответов» смешении в «Соборном деянии» «славянских и российских речений», Лавров замечает, что «кроме церковных мы ни в одной древней книге не имеем чистой славянской (речи.— В. К.). Сами писатели древних русских книг в употреблении речений не согласны, и мы ясно видим различие между писаниями киевскими, волынскими, новгородскими, московскими, белорусскими и другими».

Лавров вынужден признать, что отсутствие имен и подписей епископов в «Соборном деянии» необычно. Однако «не может статься,— пишет он,— чтобы подлинное "Соборное деяние" на Мартина не было подписано всеми присутствующими на соборе отцами». Во всем, по его мнению, виноват переписчик, не пожелавший даже упомянуть епископов или не имевший их имен в том оригинале, с которого изготовил пергаментную рукопись, обнаруженную в начале XVIII в.

Диссертация Лаврова проблему подлинности и достоверности «Соборного деяния» последовательно переносила в плоскость рассмотрения «внешних обстоятельств» собора 1157 г. и внутреннего его содержания. Иначе говоря, она подменяла рассмотрение вопроса о том, насколько можно доверять рукописи «Соборного деяния», вопросом о том, что такой собор мог состояться в XII в. По существу, в диссертации на основе своеобразной презумпции желательности осуждения еретика в XII в. был дан свод призрачных доказательств этого вымышленного исторического факта. Автор старательно и не без успеха стремился обойти все аргументы «Поморских ответов». Для доказательства своей точки зрения он использовал даже ряд бесспорных наблюдений по текстологии древних рукописей, накопленных к тому времени исторической наукой. Он, например, говорит, по меньшей мере, о двух редакциях «Соборного деяния», отразивших два разных протографа, апеллирует к переписчику документа, учитывает, что переписчики древних рукописей могли сокращать или дополнять свои оригиналы, и т. д.

Диссертация Лаврова — первый опубликованный и наиболее продуманный свод возражений против «Поморских ответов».

В работе над ней чувствовалась рука Евгения Болховитинова. Отношение к «Соборному деянию» самого Болховитинова претерпело известную эволюцию. В 1807—1814 гг. он выступал поборником подлинности этого документа, о чем свидетельствует его руководство названной выше работой Лаврова. Но в «Описании Киево-Софийской церкви» Болховитинов уже более осторожен в своем отношении к памятнику. Говоря о сочиненной Питиримом «Пращице», он заметил, что в ней помещено «Соборное деяние», «бывшее якобы на некоего еретика Мартина Арменина в Киеве 1157 г. ...Но раскольники оспаривают бытие сего собора». В «Словаре русских писателей духовного чина» Болховитинов лишь бегло упомянул (в биографии Питирима) о написанной им «Пращице», в издании которой помещено и «Соборное деяние».

Отстаивал реальность собора на еретика Мартина и другой знаток отечественных древностей начала XIX в. — И.И. Григорович. Подробно рассказывая в своем исследовании о соборах, бывших в России до воцарения Ивана Грозного, Григорович обещает в будущем написать специальное «суждение», «в котором разрешаются важнейшие возражения поморских или олонецких раскольников».

Новый этап в отношении к «Соборному деянию» и «Требнику митрополита Феогноста» начинается с 10-х гг. XIX в., когда оба источника становятся предметом внимания Н.М. Карамзина и молодого, но уже известного своими историческими изысканиями ученого К.Ф. Калайдовича. Сохранившийся дневник Калайдовича живо рисует существовавшую в научных кругах Москвы атмосферу споров вокруг этих документов. Получивший возможность непосредственно познакомиться с рукописями Синодальной библиотеки Калайдович внимательно изучил «Требник». В 1814 г. он сумел получить его даже на руки. «Я, — пишет ученый в своем дневнике,— привозил Карамзину два древних требника, переведенных с греческого,— известный Феогностов и другой, хранящиеся в Синодальной библиотеке. Он долго не соглашался со мною, чтобы письмо по листам требника, переведенного при Феогносте, было подложное; он был уверен, что почерк сей действительно принадлежит к XIV веку и есть рука самого митрополита Феогноста. Я ему возражал, приводя причины, заставившие наше духовенство употребить сие непозволительное средство против раскола; скорописное письмо, едва ли бывшее в начале сего века, свежесть чернил и самый образ сочинения этого известия». Касаясь же «Соборного деяния», Калайдович убеждал Карамзина: «Мнимый собор на еретика Арменина относится к 1157 г., но все деяние сего собора вымышлено в улику старообрядцев. Слог нов, и в происшествиях видны анахронизмы». После жарких споров Карамзин, как свидетельствует дневник Калайдовича, «признал доказательства мои несомнительными».

Действительно, в «Истории государства Российского» Карамзин заявил, что подпись на «Требнике» ему кажется «сомнительною, то есть новейшею времен Феогностовых», — иначе говоря, сделанной уже после смерти митрополита Феогноста. Не менее решительно историограф высказался и о «Соборном деянии»: «Мы должны заметить, что ни в летописях, ни в Степенной книге, ни в Стоглаве о том не упоминается; что слог сего деяния кажется не весьма древним ...и что в 1157 году княжил не Ростислав, а Изяслав в Киеве. Подлинник действительно хранится в Синодальной библиотеке, под № 518, но запечатан».

Замечания Карамзина о «Требнике митрополита Феогноста» и «Соборном деянии» были первыми печатно высказанными сомнениями в подлинности и достоверности этих источников. Своим авторитетом Карамзин впервые подтвердил публично основательность изобличения фальшивок в «Поморских ответах».

Однако вскоре на точку зрения Карамзина началось мощное наступление. В 1829 г. некий автор, скрывшийся под инициалами «Н.Т.», написал обширную работу, посвященную истории церковных соборов в России. Специальный раздел в ней занял рассказ о «Соборе Киевском», по расчетам автора третий, но «первый по своей важности и предмету». Весьма вольно пересказав дело Мартина, «Н.Т.» затем специально остановился на мнении Карамзина, выдвинув против него четыре контраргумента.: 1) кроме собора 1157 г. есть немало событий прошлого, о которых не упоминается в летописях; 2) междукняжеские «смущения» в XII в. могли быть причиною того, что в 1157 г. Ростислав, «не имея в сем году скипетра, имел титул великого князя»; 3) по языку («слогу») трудно отличить древнее произведение от новейшего; 4) список «Соборного деяния», дошедший до нас, может быть не подлинником, а позднейшей копией.

Более изощренная аргументация подлинности «Соборного деяния» была дана Н. Рудневым в его «Рассуждении о ересях и расколах, бывших в русской церкви». Впервые полно и точно изложив содержание памятника, автор оставлял потомству «раскрыть и подтвердить все подробности истории» его главного героя. Тем не менее, он привел целый ряд действительных исторических фактов о жизни армянских христиан на территории Древней Руси и их попытках в XII в. «узнать истину веры», что, по мнению Руднева, выступало вескими доводами «в защищение подлинности дела о Мартине».

Большое и многословное «Рассмотрение возражений против исторической достоверности соборного деяния о мнихе Мартине Арменине, бывшем в Киеве 1157 года», было помещено митрополитом Игнатием в его вышедшей в 1849 г. книге «История о расколах церкви российской». С «удивлением» отметив, что «даже» Карамзин, как российский историограф, сомневался в подлинности и достоверности «Соборного деяния», Игнатий далее приводит целый набор аргументов против этой точки зрения. Их можно свести к следующему. Список «Соборного деяния» был представлен Питириму таким авторитетным человеком, как Д. Ростовский; документ написан на пергамене древним почерком; копия с него, заверенная многими иерархами, послана Питириму с царской грамотой, оригинал находится в официальном хранилище; по указу императора «Соборное деяние» опубликовано, вообще, сам Петр I принимал активное участие «в этом деле». По мнению Игнатия, не было никакой возможности подделать список «Соборного деяния». «Мнимые ревнители старины (старообрядцы. — В. К.), — пишет он, — сами своими глазами могли видеть список, как были приглашаемы к тому и, без сомнения, видели, как того требовали; по крайней мере, никто из них после не имел о нем сомнений».

Далее, останавливаясь на критических выводах Карамзина, Игнатий трактует собор 1157 г. как региональный, а не всероссийский. А раз это региональный собор, то не было необходимости широко освещать его результаты, почему в источниках и не отразилось известие о нем. К тому же татарское нашествие, пожары могли уничтожить другие списки «Соборного деяния».

Подробно разбирает Игнатий и аргументацию «Поморских ответов». Он обращает внимание на то, что московский собор 1667 г. в своем определении дважды упомянул о двуперстном сложении как об армянской ереси. Иначе говоря, заключает автор, собор 1667 г. знал о Мартине, но не захотел подробно говорить о нем, либо его участникам «Соборное деяние» не было известно. Расхождения между списком Дмитрия Ростовского и обнаруженным в Киеве Игнатий, как и Лавров, объясняет их восхождением к разным оригиналам.

В «Соборном деянии», продолжает митрополит, не говорится о том, что собор был при князе Ростиславе, то есть что тот присутствовал на нем, — Ростислав являлся законным великим князем в 1157 г., почему он и упоминается.

Касаясь летоисчисления «Соборного деяния», Игнатий объясняет его следующим образом. Время от Рождества Христова употребляется только в речах Мартина, знавшего тогдашний европейский обычай летоисчисления, в «Сказании» же о самом соборе в начале и в конце употребляются оба хронологических стиля — от сотворения мира и от Рождества Христова, что могло быть характерно для древних рукописей юго-западного происхождения.

Возвращаясь к замечанию Карамзина о «слоге» «Соборного деяния», Игнатий утверждал, что никто не может поручиться за знание «слога» XII в. Наконец, объясняя изъятие списка «Соборного деяния» из общественного оборота, он восклицает: «Помилуйте! Сочинитель "Истории Пугачевского бунта" сказал также, что подлинное следственное дело о Пугачеве хранится в Государственном архиве, но под печатью. Следует ли из сего, что и следствия о Пугачеве не было или что оно якобы подложно, поддельно и Пугачева не было?! На все есть свои причины — не одне справочные и ученые. Еще менее может быть подозрения на Соборное деяние о Мартине. Акт в свое время свидетельствован был..., был показан... После означенных теперь свидетельств давно должно, кажется, Соборное деяние на Мартина остаться свободным от всякого подозрения и без нового чьего-либо свиде-тельствования».

После работы Лаврова книга Игнатия оказалась наиболее систематизированным сводом «доказательств» подлинности «Соборного деяния». Автором, кажется, был использован весь набор схоластических умозаключений и даже логических правил, призванный отстоять фальшивку. Нельзя не отдать ему должное и в остроумии подбора аргументов, производивших на неискушенного читателя впечатление солидности и научности.

И, тем не менее, после заключения Карамзина подавляющее большинство серьезных исследователей, в том числе и из церковных кругов, старалось либо не касаться вопросов о подлинности «Соборного деяния» и «Требника митрополита Феогноста», либо вовсе не упоминать о соборе, осудившем еретика Мартина. Исключением можно считать лишь С.М. Соловьева, который пишет об этом как о факте реально происшедшем.

Есть объективные причины такой позиции исследователей. Карамзин, освобожденный от всякой, в том числе и духовной, цензуры, имел возможность, хотя и в крайне осторожной форме, высказать свое суждение о подделках. Для других ученых долгое время это было невозможно. О том, как ревниво оберегала церковь фальшивки, красноречиво свидетельствует эпизод, происшедший в 1849 г.

В этом году граф Д.Н. Блудов получил личное разрешение императора Николая I на просмотр рукописей в библиотеках и архивах империи для выявления в них материалов, заслуживающих помещения в задуманное правительством «Государственное древлехранилище». Разрешение касалось и рукописей Синодальной библиотеки, не исключая и те, которые «хранятся в онех за печатью Святейшего Синода, но по существу своему не подлежат какой-либо государственной тайне». Рукописи надлежало переслать в Петербург. В ответ на официальный запрос Блудова митрополит Филарет, которому Синод поручил исполнение, сообщал, что в Синодальной библиотеке «в числе запечатанных рукописей и книг нет памятников, важных для отечественной словесности, а также и для отечественной государственной истории, которые могли бы составить существенную принадлежность предполагаемого государственного хранилища древностей». Филарет рьяно отстаивал право духовной власти на владение и исключительное знакомство с запечатанными материалами, отмечая, что запечатывание «употреблено, конечно, не для чего иного, как для предупреждения неблагоприятных последствий гласности». В крайнем случае, он предлагал произвести распечатывание рукописей в Синоде, после чего принять решение «в предосторожность от неблагоприятных последствий».

Однако Блудов сумел настоять на своем. По поручению Синода Филарет вскрыл запечатанные рукописи, в том числе и рукопись «Соборного деяния». Впервые за многие десятилетия у исследователей могла появиться возможность ознакомиться с памятником. Однако, направляя «Соборное деяние» в Петербург, Филарет не упустил случая предотвратить такую возможность. В сопроводительном письме он предупредил Блудова: «Рукопись содержит то, что означено в заглавии, и более ничего и потому есть древность церковная, церковному хранилищу принадлежащая, и не представляет ничего, следующего ко внесению в состав государственного хранилища. Из рассматривания сей рукописи с вероятностью можно вынести заключение, почему она в прежнее время печатью Синода закрыта от любопытства. Известно, что, сделавшись известною в 1718 году, она употреблена была защитниками православия против раскольников как оригинальный акт собора XII века, и что раскольники не признавали ее подлинность. Признаки палеографические не благоприятствуют мнению о глубокой древности сей рукописи. И ее содержание имеет вид не столько соборного деяния, сколько исторического повествования...».

Таким образом, даже в служебной переписке митрополит Филарет, констатируя ряд признаков, свидетельствующих о подложности «Соборного деяния», проявил завидную изобретательность в отстаивании права на контроль за рукописью со стороны церкви. Оказывается, это все-таки «древность», закрытая печатью всего-навсего «от любопытства», что только раскольники отрицали ее подлинность. Немудрено поэтому, что в конце концов Блудов был вынужден уступить давлению церкви: рукопись была заново опечатана и возвращена на хранение в Синодальную библиотеку.

Сторонники подлинности «Соборного деяния» могли после этого праздновать победу: «Соборное деяние» вновь на долгие годы стало недоступным исследователям, что создавало условия для изобретения схоластических доказательств его подлинности. Однако время шло, историческая наука овладевала все более широким комплексом приемов критического анализа источников, да и сам корпус источников непрерывно пополнялся. Естественно, все это не могло не отразиться и на аргументах защитников подлинности «Соборного деяния». Несомненно, наиболее остроумные соображения были выдвинуты во втором издании «Истории русского раскола» митрополита Макария. Макарий обратил внимание на сочинение игумена Углицкого монастыря Андроника (1713 г.), в котором приведены выдержки из «Соборного деяния». Это, по его мнению, говорит о том, что оно было известно уже за несколько лет до того, как Питирим предъявил его старообрядцам. Кроме того, Макарий привел из работы историка Н.А. Маркевича текст окружного послания униатов к православным 1596 г., где прямо упоминалась ересь Мартина: «А московское христианство, бывши нам теж единоверными, заразилось с давних лет расколом стриголыцины, от жидов произшедшим, и ересью, недавно внесенною от армянского мниха Мартина, в Константинополе осужденного и в Киеве всенародно сожженного».

Иначе говоря, согласно Макарию, «Соборное деяние» было известно уже в XVI в., что являлось серьезным подтверждением его подлинности. Однако такое подтверждение лишь на первый взгляд казалось весомым. Это блестяще показал историк Е.Ф. Шмурло. Он обратил внимание на то, что в сочинении игумена Андроника на самом деле ни словом не упоминается о ереси Мартина, а говорится только о спорах по поводу перстосложения которые после никоновской реформы были чрезвычайно актуальны. Не вызывает у Шмурло доверия и окружное послание униатов 1596 г. Во-первых, отмечает он, в нем говорится, что ересь Мартина появилась «недавно», после ереси стригольников, а значит всего-навсего в XVI, а не в XII в. Во-вторых, здесь сообщается, что Мартин сожжен в Киеве, а не в Константинополе, как следует из «Соборного деяния». «Все это, — заключает Шмурло, — вместе с полным отсутствием указаний у Маркевича на происхождение его источников, не дает нам права делать из окружного послания тех выводов, к каким пришел Макарий». Действительно, в своем последнем заключении Шмурло оказался абсолютно прав. Текст окружного послания, использованный Макарием, взят им из книги Маркевича, который, в свою очередь, позаимствовал его из анонимного сочинения середины XVIII в. «История руссов», в основе которого лежит огромный комплекс подложных источников. Автор «Истории руссов», изобретя текст окружного послания униатов, в полном соответствии со своим временем употребил в нем слово «недавно», имея в виду появление в начале XVIII в. «Соборного деяния» на еретика Мартина. Два подложных документа, таким образом, встретились, чтобы взаимно поддержать друг друга в критические моменты своего существования.

Книга Шмурло окончательно ставила точку над «i» в спорах вокруг «Соборного деяния». В конце XIX — начале XX в. о подложности памятника заговорили открыто. Так, П.И. Мельников-Печерский возникновение идеи подлога прямо связал с именем Петра I, полагая, что Дмитрий Ростовский был «неповинен в этом нехорошем деле». Н.П. Лихачев в 1901 г. «с грустью» упомянул «Соборное деяние» как «недостойную подделку».

Однако, очевидно, и в это время опубликовать подробный разбор фальсификации оказалось невозможно, о чем говорит хотя бы тот факт, что в фундаментальном описании рукописей Синодальной библиотеки, подготовленном историками А.И. Горским и К.И. Невоструевым, о «Соборном деянии» не было даже упомянуто. Зато в вышедшей уже после их смерти последней части этого описания был помещен подробный разбор «Требника митрополита Феогноста». Палеографический анализ рукописи показал, что ее почерк не соответствует ни одному из рукописных памятников XIV в. Язык и содержание свидетельствуют, что «Требник» имеет своим источником один из исправленных в XVII в. изданий памятника (1689 г.). «По рассмотрении сей рукописи,— заключали Горский и Невоструев,— открывается, что Требник, именуемый Феогностовым, представляет много такого, что могло бы служить к обличению упорствующих раскольников в различных их заблуждениях... Если рукопись подлинно принадлежит времени Феогноста митрополита и если перевод ее вполне соответствует подлиннику, как утверждается в подписи, то надобно будет предположить, что не только в России в то время, но и в Греции, откуда привезен подлинник, открывалась потребность в опровержении тех же заблуждений, какие постепенно возросли на русской почве и вполне открылись в XVII столетии... Этот памятник стоит совершенно одиноко среди несомнительных памятников той древности, которую он себе присвояет; тогда как историческими явлениями второй половины XVII столетия он хорошо объясняется».

В наше время «Соборное деяние» и «Требник митрополита Феогноста» стали классическими примерами фальсификации письменных исторических источников России. Действительно, они стоят у истоков истории сознательных подлогов с отчетливо выраженной идеологической целью, имеют многие из характерных для подделок признаки, а также замечательны историей своего бытования в общественном сознании. История с «Соборным деянием» и «Требником митрополита Феогноста» красноречиво показывает, что в отношении подлогов истина неизбежно торжествует. Наука всегда побеждает в споре со схоластикой, обманом и лицемерием, сколь бы ни был труден путь к обнародованию истины.

http://www.top-personal.ru/officeworkissue.html?38

«Ко уврачеванию расколом недугующих»



В. П. Козлов, член-корреспондент РАН, руководитель Федерального архивного агентства

Почему произошел раскол?

Часть I

Традиционно представители новообрядческой церкви (РПЦ МП) утверждают, что причиной раскола XVII века является нежелание староверов принять изменение богослужебных текстов, которые якобы были сделаны по объективной необходимости с греческих оригиналов.  А староверы, по их мнению, черствые и примитивные люди, не сумевшие понять необходимости насущного момента литургической жизни Церкви. Так ли обстоит дело, если сами древлеправославные христиане постоянно утверждают, что суть разногласий лежит в области веры. Тем более, название “старообрядцы” усвоено им государственной властью в XVIII столетии.

Повторюсь, по мнению староверов, главной причиной раскола являлись вероучительные отступления новообрядцев. А вместе с вероучением изменилось и богослужение.

Попробуем разобраться во всем этом и начнем именно с обрядов.

Обычно принято считать, что богослужебная реформа патриарха Никона была проведена по греческим книгам, привезенным Арсением Сухановым из поездки на христианский Восток. Отметим сразу, в конце XIX в. магистр богословия С.А. Белокуров установил, среди привезенных Сухановым 498 книг богослужебных было три евхология, три типикона и один часослов – для специалиста будет понятно, что этого слишком мало для проведения богослужебной справы. Служебник патриарха Никона был представлен на рассмотрение в марте 1655 г., а Суханов вернулся из поездки в феврале. Можно ли было подготовить к изданию служебник менее чем за месяц? По свидетельству участника тех событий и сторонника патриарха Никона, архимандрита Сильвестра Медведева: “А в сем предисловии книги служебника пишут они еже ону с греческими древними и словенскими рукописными достоверно, исправиша и во всем согласиша, и народ православный увещают, во еже бы оный той книге, яко достоверной, верили и ни в чесом не усумневалися, зане справлено с древнегреческих рукописных и словенских книг. А та книга служебник правлен не с древних греческих рукописменных и словенских, но с нова у немец печатной греческой безсвидетельствованной книги, у нея же и начала несть, и где печатана неведомо. И егда по немалых летех, по указу великаго государя ради достовернаго книжнаго свидетельства и справки, был на печатном дворе справщик из Афонские Святые горы архимандрит Дионисий, иже обита в сем царствующем граде Москве, в Николаевском греческом монастыре, и той ону, у немец печатную книгу служебник, рассмотря, на страницах подписал своею рукою на обличение тыя неправыя книги словеса бранная, зде писати неприличная”. С. А. Белокуров обнаружил эту книгу в библиотеке Московской синодальной типографии, ею оказался греческий евхологий венецианского униатского издания 1602 г.. Текстологические исследования профессора А.А. Дмитриевского дополнили картину. Выяснилось, что для составления никонова служебника 1655 года также были использованы служебник Петра Могилы (Киев, 1629 г.) и служебник Елисея Плетенецкого (Киев, 1620 г.). Упомянутые украинские служебники тоже основаны на венецианских униатских изданиях. Т.е. по сути дела в основу для никоновой реформы были положены униатские* тексты со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Русские люди были не столь темны и безграмотны, как их обычно представляют. Естественно, такой реверанс в сторону католичества вызвал широкий протест. Богослужебные реформы Никона оказались катализатором противоречий, накопившихся в Русской Церкви и обществе. Сторонники православной традиции открыто выступили против попытки латинизации русского богослужения и богословия. В результате им пришлось отделиться от “господствующей” церкви согласно 15-му правилу Двукратного Собора.

Вопрос об источниках никоновой обрядовой справы не единственная ложь новообрядной церкви.

Особое место занимает искажение Священного Писания. Банальное сравнение показывает соответствие старопечатной славянской Библии греческому оригиналу. В никоновых изданиях произвели перестановку запятых, ничем не оправданную смену падежных окончаний и многое другое, доводя иногда текст до полного абсурда. К примеру, последний стих 19-го псалма в до-никоновой Псалтыри звучит следующим образом – «Господи спаси царя, и услышы ны, воньже день аще призовем Тя». Все вроде понятно – «Господи, спаси царя и услышь нас, в тот день, когда призовем Тебя». В никонианской Елисаветинской Библии мы видим иное прочтение этого стиха – «Господи, спаси царя и услыши ны, воньже аще день призовем Тя». Как это понять – «в тот когда день призовем Тебя»? В некоторых местах доходит до полного богохульства. Послание к Колосянам, глава 2, стих 13, старопечатный текст: «И вас, мертвы суща в прегрешениих, и в необрезании плоти вашей, со оживил есть со Христом, вся прегрешения отмыв нам». А вот никонианский текст того же стиха: «и вас, мертвых сущих в прегрешениих и в необрезании плоти вашея, сооживил есть с ним, даровав нам вся прегрешения». Получается, что Бог дарует прегрешения, не кощунственна ли такая правка? Благо хоть в синодальном русском переводе ее устранили.

Возвращаясь к богослужебным текстам, будет уместным привести один из многочисленных никонианских ляпов. Канон воскресный 4-го гласа, ирмос первой песни. Дониконовский текст: «Моря Чермнаго пучину, немокрыми стопами, древле шествовав Израиль, крестообразно моисеовыма рукама, амаликову силу победил есть». А вот никонианский текст того же ирмоса: «Моря чермную пучину невлажными стопами древний пешешествовав Израиль, крестообразныма моисеовыма рукама амаликову силу в пустыне победил есть». Чермное – славянское название Красного моря. В никонианском же тексте речь идет о чермной (т.е. красной) пучине некоего неизвестного моря. Возможно, не рискну утверждать, пучину того неизвестного моря в те далекие годы контролировали древнеегипетские коммунисты, поэтому справщики патриарха Никона соответственно поменяли текст. А замена «шествовав» на «пешешествовав», какой стиль, какой размах. Интересней всего дело обстоит с руками пророка Моисея. Вместо «крестообразно моисеовыма рукама» никоновы справщики поставили «крестообразныма моисеовыма рукама», я с трудом могу представить Моисея с крестообразными руками. Как не ужасно, но никонианские богослужебные тексты сплошь и рядом состоят из таких перлов. Закономерен вопрос, можно ли тогда сознательно молиться по новообрядным книгам? Ответ очевиден – нет. Тот, кто возносит осознанную молитву к Богу, вдумываясь в смысл произносимых слов, этими книгами пользоваться не станет. А может ли быть молитва христианина простым бормотанием “неважно чего”.

Тому, кто знает греческий язык, будет не сложно сравнить оригинальные тексты святоотеческих творений с русскими переводами, изданными новообрядной церковью. Результаты повергают в шок. Изменение смысла, замена одного понятия другим, купирование текста – и это не полный список. Изменениям подвергались и славянские книги. К примеру – Кириллова книга, где выскоблили отрывок о двуперстном сложении, заменив его новым текстом о троеперстии. Отредактирована и “Пчела Почаевская”, оригинальный текст преподобного Иова был сильно латинизирован. Выглядит это в результате весьма комично, – Иов Почаевский известный борец с католичеством и униатством, а его тексты после правки оказались скорее апологией латинства. Это так же забавно, как, если бы его современник папа Климент VIII написал трактат в защиту Православия.

Был изменен текст знаменитого «Послания Восточных Патриархов». Древлеправославный епископ Канадский Михаил (Семенов), до перехода в староверие бывший экстраординарным профессором Санкт-Петербургской Духовной Академии по кафедре церковного права, долгое время работал в Константинополе, изучая архивы Вселенской Патриархии. Ему, в том числе, довелось видеть неповрежденный подлинник этого документа. Он в 1907 году так описал русский экземпляр этого Послания в своей «Исповеди» – «сохранены подписи, но подчищен и подделан кое-где текст» (Наш понедельник, – 1907, №5 от 17 декабря, с.1).

В той же статье владыка Михаил напомнил и о другой лжи: «Петр Великий требует от синода, чтобы он составил и выпустил в свет сочинение против “раскольников” и приписал его подложно Дмитрию Ростовскому. Члены синода вместо этого подлога дерзнули на большее: подчистили старый пергамент и по нему написали подложный акт “Деяния на Мартина-еретика”. Мало того, они имели смелость рассказать историю обретения документа, “плесенью, аки сединою покрытого, древним характером писанного”… А когда диакон Александр обличил подлог, его обезглавили и тело его сожгли». Профессор Дмитриевский установил, какой пергамент “подчистили” синодальные фальсификаторы для своей подделки – древний список Никейского исповедания Веры присланный с Востока первому русскому патриарху Иову.

Упомянутое епископом Михаилом сочинение, приписанное по приказу императора Петра ростовскому митрополиту Димитрию (Туптало) – “Розыск о раскольнической Брынской вере”. Текстологический анализ оного наглядно показывает слишком большое отличие стилистики текста от проповедей Туптало. Зато текст сего злополучного произведения чересчур сильно напоминает литературную манеру митрополита Стефана Яворского. Сам по-себе Яворский фигура весьма примечательная. Родился в православной семье, учился в Киево-Могилянской коллегии. В 1684 году перешел в католичество. Изучал католическое богословие во Львове, Люблине, Познани и Вильно. В 1687 году вернулся в Киев, где принес покаяние за отречение от православия. Приняв монашество, он стал профессором Киево-Могилянской коллегии по предметам богословие, философия, риторика и пиитика. Иеросалимский патриарх Досифей II (Нотара), известный издатель святоотеческих творений, боровшийся с латинизацией православного богословия, неоднократно обвинял Стефана Яворского в ереси.

Нельзя не упомянуть и борьбу со святыми. По древнему обычаю усопшему при положении во гроб слагали двуперстно пальцы на обеих руках. Началось повальное “перекладывание” пальцев у мощей на троеперстие. У святой Анны Кашинской пальцы “переложить” не удалось даже посредством щипцов, в результате ее исключили из святцев. Позже под давлением народа, который никогда не переставал почитать угодницу Божию, ее канонизировали вновь как местночтимую святую.

В следующей статье я намереваюсь осветить вкратце какие вероучительные отступления “господствующего исповедания” привели к тому, что радетелям древлего благочестия пришлось воспользоваться 15-м правилом Двукратного бывшего в Константинополе Собора и отделиться.

Arcivescovo Ambrosio ©

_____________________

* униаты - общины православных и ориентальных Церквей принявшие унию (союз) с Римской Католической Церковью. В настоящее время термин "униаты" считается вышедшим из употребления. Вместо него употребляют как общее название "католики восточного обряда". Есть также самоназвания отдельных восточно-католических Церквей, к примеру - Украинская Греко-католическая Церковь или Армянская Католическая Церковь и т.д.