Anabelll все записи автора Название: Штормовое предупреждение
Автор: Serpensortia
Бета: Нитка
Размер: Миди
Пейринг: ГП/СС
Жанр: romance
Рейтинг: NC-17
Жанр: задумывалось как PWP, превратилось в romance
Summary: Двое, избегавшие друг друга слишком долго, в одной комнате. И даже вынуждены разделить постель.
От автора: Для Ira66 на ДР.


- Добрый день, господа.

Не представляю, сколько раз мне доводилось слышать эти слова, и все-таки вид произносящего их Альбуса до сих пор оказывает на меня одновременно и раздражающее, и успокаивающее действие. Как может быть добрым день, когда мы готовимся к сложнейшей операции в истории нашей войны, операции, в которой даже при условии победы – в которой я не уверен – погибнет как минимум треть тех, кто сейчас сидит за этим круглым столом.

Я хмурюсь и бросаю короткий взгляд на расположившегося точно напротив меня Дамблдора. Краем глаза я вижу Поттера, занимающего место справа от директора, и чувствую, что мое раздражение усиливается. Я прекрасно помню, как был правой рукой Темного лорда. Но я по крайней мере был старше и владел собой, чего о Поттере никогда нельзя было сказать, даже создавая приукрашенную версию его биографии. И все же именно его Дамблдор выбрал на роль наперсника. Я сразу же решаю не думать об этом – бесперспективное занятие, только способствующее усилению моей мигрени.

С другой стороны, когда Альбус говорит о том, что день сегодня добрый, я чувствую, что он в большей или меньшей степени – уж точно в большей, чем все мы – контролирует ситуацию. Поскольку его знания о происходящем несравненно богаче, чем у любого из присутствующих. Я обвожу взглядом собравшихся и сдерживаю усмешку.

Рыцари Круглого стола, как ляпнул однажды Поттер. Я помню, что подумал, у мальчишки всегда было плохо с чувством юмора, но Альбус его поддержал: «Да-да, мой мальчик, ты совершенно прав», - и засиял одной из своих непостижимых улыбок.

Я точно знаю, по какому принципу формируется гриффиндорский факультет: они меня невыносимо раздражают. Все вместе и каждый по отдельности.

Я не слушаю, что именно говорит Альбус. Он сегодня необычайно серьезен и сосредоточен: информация, которой он делится с нами, представляет собой боевую сводку и план действий, которые предстоит начать через неделю, но я знаю все это. Мы обсуждали вчера с Дамблдором каждый пункт плана в его кабинете, и я сам вызвался быть тем, на кого падет наибольший риск. Кроме того, я высказал несколько весьма рациональных идей, следование которым должно было упростить нашу задачу.

Дамблдор выслушал меня, то ли согласно, то ли отрицательно покачивая головой, и изрек:

- Конечно, Северус, будь у Тома Риддла такой стратег, как ты, мы столкнулись бы с куда большими сложностями. – Я фыркнул и напрягся, поскольку жизнь научила меня: Альбус никогда не делает комплиментов, если в них нет тайного умысла. Так и оказалось. – Мы, разумеется, учтем твои предложения и несколько скорректируем схему операции. Вот только насчет того, чтобы позволить тебе рисковать своей жизнью в одиночку, я не могу вполне согласиться. С тобой отправится Гарри. – Я уже набрал в рот воздуха, чтобы ответить, что именно я думаю по этому поводу, но директор как обычно перебил меня: - Гарри имеет право на то, чтобы лично рассчитаться с тем, кто убил его родителей и лишил его юности. Так будет, Северус, и не спорь со мной. Мы много говорили об этом с Гарри, поэтому мое решение окончательное. – Так вот почему я накануне никак не мог пройти мимо горгульи, которая равнодушно твердила мне, что у директора посетитель и он никого не принимает!

Я был в бешенстве. В ярости. Но мне ничего не оставалось делать, кроме как до крови закусить изнутри щеку и кивнуть.

Надеюсь, меня убьют мои бывшие соратники. Это легче принять, чем перспективу жить и постоянно соглашаться с Альбусом. Если я доберусь до Лорда первым, обратно они вряд ли позволят мне уйти невредимым. А Поттеру там делать нечего.

С этой мыслью я прекращаю прокручивать в голове вчерашнюю дискуссию и прислушиваюсь к тому, что говорит директор. Выясняется, что делаю я это как раз вовремя, поскольку Дамблдор закончил обрисовывать идеи и перспективы и теперь занялся распределением спальных мест. Учитывая, что мы находимся в крохотном загородном доме одного из убитых Пожирателей Смерти, вопрос актуальный. Нам явно не придется рассчитывать на персональные комнаты с окнами на море.

Хотя от вида на море я не отказался бы. Шторм, налетевший около полудня, превратил стальные воды в неистовствующие валы, увенчанные гроздьями пены. Они с ревом обрушиваются на прибрежные скалы, и в наступивших сумерках мириады брызг стирают линию горизонта между хмурым небом и беснующейся стихией. Даже здесь, в гостиной, слышен шум, с которым прибой разбивается о камни. Я смотрел бы на это зрелище всю ночь, не отрываясь – я хорошо вижу в темноте – но еще вопрос, кто достанется мне в соседи. С Люпином, например, я делиться красотой природы не намерен. Он все равно не оценит.

Однако недоразумение в виде гриффиндорского оборотня уже галантно предлагает руку Минерве, и я дергаю краем рта, чтобы не фыркнуть. Воплощение галантности, которое однажды едва меня не сожрало. Они уходят, и я в некоторой панике вижу, что свободных мест за столом уже больше, чем оставшихся людей.

Кто?.. Я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Дамблдором. В его глазах решимость.

Нет. О, нет.

- Северус, поскольку ты и Гарри являетесь ключевыми фигурами предстоящего сражения, думаю, лучше всего будет предоставить вас обществу друг друга на нынешнюю ночь и предстоящие сутки. – Я яростно смотрю на него. По истечении этих суток я могу остаться единственной ключевой фигурой. Я просто убью негодяя. Слова «Нет, прошу вас» уже вертятся на языке, когда я наталкиваюсь на взгляд Поттера. В нем откровенная насмешка, и я понимаю всю тщетность сопротивления.

Если я откажусь, Поттер решит, что я боюсь его общества.

Я не позволяю себе даже отшвырнуть стул, как сильно мне этого ни хочется. Я встаю со своего места бесшумно, напоминая себе, что я слизеринец, а мы никогда не тратим силы попусту. Меня хватает на то, чтобы вежливо склонить голову в ответ на слова директора. Волосы падают вперед, заслоняя обзор, и в краткий момент я замечаю странно-заинтересованное выражение на лице Поттера. Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но даже спиной слышу голос директора:

- Гарри, ты же понимаешь, что вы должны будете обсудить и согласовать ваши действия. Этим будут заниматься все, кто проведет друг с другом завтрашний день. Думаю, ты знаешь, что вы с Северусом не только наша главная надежда, но и напарники.

- Разумеется, директор, - следует почтительный ответ, и я, не удержавшись, хлопаю входной дверью. Не выходит: на косяке установлен фиксатор движения, поэтому тяжелая массивная створка прилегает к дверному проему совсем бесшумно. Я горько вздыхаю, то ли сетуя на неудачу с попыткой выразить свое возмущение, то ли предчувствуя тяжелую ночь, и направляюсь к берегу. В лицо бьют крупные дождевые капли.

Если меня смоет в море, это будет лучшее завершение моей жизни, чем Авада Кедавра от руки директора, когда он узнает, что я прикончил его любимчика.

*****

- Я уж думал, что с вами что-то случилось.

Я пропускаю его слова мимо ушей, прислонившись спиной к двери комнаты. Сказать, что комната мала для двоих, значит ничего не сказать. Это одна из гостевых спален, и она явно рассчитана на одного человека. В ней небольшой стол, шкаф, встроенный в стену, и пара кресел. И одна кровать! Такой несправедливости от директора не мог ожидать даже я. Я стою, не в силах оторвать взгляд от предмета обстановки, и думаю о том, что, может быть, мое самоубийство должно как-то повлиять на исход этой проклятой войны? Я не желаю делить с Поттером личное пространство. Не желаю находиться с ним под одним одеялом. И как прикажете спать? В мантии?

Она насквозь промокла.

С кончиков моих волос капает вода, а с одежды уже натекла небольшая лужа. Я провел на берегу больше времени, чем собирался. В основном потому, что меня завораживает вид воды, и немного оттого, что не хотел возвращаться. Однако деваться некуда. Видимо, именно из этого соображения исходит Дамблдор – что мне некуда деваться. Меня начинает знобить, несмотря на то, что в комнате горит камин.

Поттер отмечает это, поскольку откладывает в сторону книгу и поднимается из кресла, приближаясь ко мне. Я хочу отодвинуться, но и так стою около двери. Не распахивать же ее, выбегая в коридор? Я позволяю ему подойти ко мне, наблюдая за его движениями с максимально неприятным выражением лица. Он не обращает внимания. Не обращает внимания! Я помню, что когда впервые заметил это – лет шесть назад – мне хотелось его убить. Теперь меня просто несколько нервирует этот факт, вот и все.

- Вы промокли, - говорит он спокойно, легко касаясь ладонью моего рукава. Я передергиваю плечами, и он старается отодвинуть меня от двери. Я не расцепляю скрещенных на груди рук и передергиваю плечами второй раз, демонстрируя, что не намерен двигаться без собственного желания. Мне и здесь неплохо.

Он слегка улыбается, и почему-то эта улыбка раздражает меня гораздо больше, чем его попытки самоуправства. Я одним движением отрываюсь от двери и прохожу к камину, встав так близко к огню, что от моей одежды того и гляди пойдет пар. Что же, было бы неплохо. И горячая ванна не помешала бы, иначе завтра у меня будет простуда. Будь я один, я, разумеется, направился бы в ванну сразу как пришел, но… Что ж, пусть мой насморк будет на совести Поттера.

- Профессор, - голос за спиной. Я невольно напрягаюсь, услышав из его уст это обращение. Последний раз он обращался так ко мне на выпускном вечере, когда не без удовольствия перечислил все мои личные качества и высказал свое ко мне отношение. И осмелился угрожать. Дело кончилось дуэлью, в которой победил не я – к моей немалой досаде. Не я, а отвратительно самодовольный Поттер. Впрочем, чего еще от него ждать? Это наследственность. – Профессор, если вас так смутило, что нам отведено только одно спальное место, мы можем попросить директора магически расширить пространство, чтобы поставить здесь еще одну кровать. У меня получилось только впихнуть второе кресло.

- Великолепно, Поттер, - отзываюсь я едко, - давайте обеспокоим директора вопросами нашего совместного… - я чуть было не произношу «проживания», но в последний момент подбираю нужное слово, - размещения. Невзирая на то, что времени, вероятно, уже час ночи.

- Час сорок пять, - мягко поправляет он меня. О. Вот как.

Я оборачиваюсь к нему.

- В таком случае, думаю, даже вы должны понимать, что это неудобно, - фальшь этих слов наполняет мой рот горечью. Неудобно побеспокоить директора. Ну да. Только меня больше беспокоит не то, что его пришлось бы беспокоить, а то, в какие именно слова мне пришлось бы облечь свою просьбу.

«Альбус, я не могу спать с Поттером в одной постели, потому что…»

Потому что я его не переношу?

Потому что я гей и не привык делить постель с теми представителями своего пола, которых ненавижу?

Да я ни с кем не привык делить постель, возмущается мой рассудок. И какого дьявола Поттер все еще не спит? Я смог бы скоротать ночь в кресле, не привлекая никакого внимания к тому, что мне претит сама мысль оказаться рядом с мальчишкой.

- Отлично, я могу лечь на полу.

Черт бы побрал эту вечную гриффиндорскую жертвенность! Я оборачиваюсь к нему:

- Поттер, если вы полагаете, что я не смогу пережить одну ночь… недалеко от вас, вы себе льстите. Немедленно ложитесь спать, какого черта вы все еще на ногах? – я позволяю своему раздражению выплеснуться, и тут же выясняется, что я сделал это зря:

- Вас ждал.

- Вы – что? – Я просто не нахожусь, что еще сказать. Он сверлит меня своими отвратительно лягушачьего цвета глазами и повторяет:

- Я ждал вас, и уже собирался идти искать. Директор еще вечером сказал, что магглы объявили по радио о штормовом предупреждении. А вас слишком долго не было, поэтому...

Это уже чересчур. Я полагаю, что сам располагаю своим личным временем. Я ничего не отвечаю нахалу, просто молча прохожу мимо него в ванную. Я приму горячий душ и облачусь в ночную рубашку, и если, когда я вернусь, камин в комнате будет все еще гореть, пусть Поттер пеняет на себя. Плевать мне на его присутствие и на то, что его может шокировать мой вид. В конце концов, он сам на это напрашивался.

Я стою под струями душа и задумчиво рассматриваю вязь многочисленных рубцов и шрамов, покрывающую мое тело. За последние несколько лет меня таки угораздило пару раз попасться в руки бывшим соратникам. Каждый из этих случаев должен был стать последним, но в первый раз меня отбил дамблдоровский отряд. С тех пор я ненавижу Люпина еще больше: лучше бы я был обязан ему воспоминаниями только о покушении на мою жизнь, а не о том, как он ее спас. Во второй раз я умудрился аппарировать из-под Империус, подчиняясь которому шел в пасть дракону. На моем теле много отметин – рваных и неровно сросшихся, тонких и складывающихся в монограммы пытавших… отталкивающее зрелище.

Неожиданно я думаю, что в том, что директор поселил нас вместе именно с Поттером, есть глубокий смысл. Я его не интересую, и он не будет меня разглядывать. А для меня просто замечательно, что в моей постели будет именно Поттер – это позволяет мне испытывать только моральное, а не физическое неудобство от того, что в кровати присутствует молодой мужчина. Только моральное, настойчиво говорю я себе, закрывая краны.

Я не учел одного. Моя ночная рубашка осталась в небольшом чемодане вместе с немногочисленными вещами, которые я всегда вожу с собой при путешествиях. Чемодан находится в комнате – я видел его, когда вошел. Вероятно, его принес сюда Поттер, но даже под угрозой Круцио я не могу попросить Поттера повторить услугу и доставить чемодан сюда. Я лихорадочно оглядываюсь и благодарю Мерлина за то, что в ванной висят два громадных махровых полотенца. Я заворачиваюсь в одно из них, затем на мгновение замираю, осознавая увиденное. Два полотенца. Вряд ли Поттер уже побывал в ванной – значит, директор? А превратить одну двуспальную кровать в две односпальные он при этом не мог? Глупости, Северус, обрываю я себя. Это под силу даже тебе. Только вот сделать этого под насмешливым взором Поттера ты отчего-то не в состоянии, не правда ли? Я сердито прогоняю эту мысль, проверяю, насколько хорошо скрывает меня полотенце, выдыхаю и открываю дверь ванной.

Я рассчитывал встретить темноту и тишину, нарушаемую лишь сопением спящего человека – в конце концов, я нарочно задержался в душе! – но меня ждет разочарование. Огонь в камине усилился, подозреваю, не без помощи магии, а Поттер валяется на ковре перед огнем и читает. Я подавляю обреченный вздох и иду к разостланной, даже на вид крахмально свежей постели.

Я несколько секунд молчу, подбирая слова и проклиная себя за то, что мне требуется для этого время. Или, может быть, за то, что я не уверен в своем голосе. Наконец я обретаю его:

- Поттер, вы не скажете, где мой чемодан? – молчание в ответ, и я с усилием выдавливаю, - будьте добры.

Он садится и задумчиво запускает пятерню в растрепанные волосы, отбрасывая с лица челку.

- Я не думаю, что есть необходимость в ночной рубашке, профессор. В комнате очень тепло, но не душно, и я думаю, мы не станем на ночь открывать окно. Поэтому вы в любом случае не замерзнете, а вот запариться под одеялом запаритесь обязательно, – с этими словами он встает и направляется в ванную, махнув рукой в сторону шкафа, - а вещи ваши там.

Я слишком потрясен его фразой «мы не станем», объединившей наши персоны, чтобы хотя бы кивнуть. Вместо этого я вперяюсь взглядом в одеяло. Оно громадное и, судя по всему, из верблюжьей шерсти. Поттер прав – будет жарко. Мне, привыкшему к прохладе подземелий, жарко уже сейчас, и я борюсь с потребностью сбросить полотенце. Черт бы побрал присутствие Поттера, я привык ходить после ванны нагим, дожидаясь, пока тело само не обсохнет и не покроется гусиной кожей озноба. Сегодня мне это явно не грозит – даже если бы я снял полотенце, теплый воздух был бы приятен коже, но никак не остудил ее. Поттер не спартанец, это совершенно очевидно. Он любит комфорт.

А может, и я любил бы, вырасти я в чулане под лестницей, думает какая-то часть меня, пока я укладываюсь на краю широкой кровати и накрываюсь простыней. Я отбрасываю эту мысль. Душещипательная история Поттера известна каждому. Мне она безразлична.

Мне не безразличен лишь тот факт, что я последовал его совету и не оделся. Надеюсь, кровать широка, и он об этом не узнает. У него ведь есть вторая простыня, не правда ли.

Поттер возникает из ванной, когда я уже почти успел убедить себя в том, что его здесь нет и заснуть. Я не открываю глаза, лишь слегка поднимаю ресницы. Я вижу как он, обнаженный, идет к окну, минуя кровать. Когда он проходит мимо камина, его силуэт становится угольно-черным на фоне пламени, словно вырезанный из ночи за окном. Там по-прежнему бушует шторм. Похоже, непогода разыгралась не на шутку.

Поттер подходит к окну и парой движений задергивает тяжелые бархатные портьеры. Они исчерна-вишневого оттенка, и комната сразу становится меньше и уютнее. Неожиданно я нахожу, что мне это даже нравится. В конце концов, я не привык к тому, чтобы в окно заглядывала луна. В моих покоях в Хогвартсе нет окон. А рев моря не стало слышно хуже.

Я ожидаю, что он потушит камин, но Поттеру, видимо, не приходит в голову эта здравая идея. Он забирается в постель со своей стороны, возится, устраиваясь поудобнее, и затихает. Мои плечи каменеют. Я лежу на боку, отвернувшись от него, но слышу дыхание – и это не дыхание утомленного человека, мечтающего провалиться в сон.

Я не хочу его слышать.

Я не могу его не слушать.

Я проклинаю себя за то, что нервничаю, и напоминаю себе, что уже сплю. И никакой Поттер не помеха этому процессу.

Я как всегда ошибаюсь.

- Северус? – я невольно задерживаю дыхание и проклинаю себя за это. В течение многих лет единственным шансом остаться в живых для меня была именно способность не выдавать своей реакции на те или иные слова и поступки Темного лорда и его сподвижников. Видимо, к Поттеру мои навыки не относятся.

С другой стороны, когда в течение семи лет с момента окончания школы он обращался ко мне в лучшем случае «слушайте, Снейп», я этого не ценил. А стоило. Сегодня он уже исчерпал мое терпение – дважды назвав профессором, а теперь обратившись по имени. Если не ошибаюсь, впервые в жизни.

- Профессор Снейп, - говорит он снова, выделяя голосом каждый слог. Я прокляну его за одну только ухмылку в голосе, - я же знаю, что вы не спите.

Я позволяю себе повернуться на спину и посмотреть на него. Поттер лежит, опираясь головой на локоть, и внимательно разглядывает меня.

- Я уже надеялся, что мне удалось это сделать, пока вы не возникли, - говорю я, поджимая губы. – Конечно, мне стоило бы догадаться, что не стоит рассчитывать на спокойный сон в вашей компании… Какого черта вы делаете, Поттер?

Он вытянул левую руку, лежавшую поверх одеяла, и легко касается одной из самых уродливых моих отметин – глубокого рубца на плече, оставленного лично Темным лордом, когда он проверял, как человеческая кожа реагирует на заклятие Инсендио. Замечательно реагирует. Горит. Я делаю попытку натянуть простыню повыше и одновременно отодвинуться, хотя я и так на краю кровати.

Поттер следует за мной.

- Какого черта! – я искренне надеюсь, что мой голос звучит гневно, а не растерянно. Я не понимаю происходящего. Разве что Поттер не выдержал перспективы погибнуть в бою и рехнулся.

Он поднимает глаза, и я вижу в них абсолютную ясность рассудка. Право, он отдает себе отчет в своих действиях. Себе. Лучше бы мне.

- Кто это сделал? – спрашивает он низким голосом.

Я насмешливо вздергиваю бровь. Я точно не обязан ему отвечать. Он продолжает смотреть мне в глаза, положив на шрам ладонь. От нее у меня возникает ощущение, что в комнате все же слишком долго горел камин. Я вглядываюсь в его глаза, ища там отвращение или жалость, но не нахожу ни того ни другого. Внезапно мне приходит в голову, что глаза у мальчишки могут менять цвет. Сейчас они не ярко-зеленые, а какого-то знакомого более темного оттенка, но я не могу вспомнить, что они напоминают мне. Наконец из глубин памяти поднимается воспоминание о море. Не о том море, на которое я любовался сегодня вечером, позволяя голосу своей ярости и бессилия тонуть в грохоте валов, а о спокойном чуть волнующемся море в северной оконечности Англии, где находится мой фамильный замок. Когда-то я любил бывать там. Уже после смерти родителей. Потом это стало небезопасно, и поездки пришлось прекратить.

- Темный лорд, - слова срываются с губ помимо воли, и я вижу, как у Поттера расширяются зрачки. А потом его глаза заполняют пространство моего взгляда, потому что он наваливается на меня и приближает лицо вплотную. Я едва могу сфокусироваться, и то лишь для того, чтобы смотреть на него. Но в таком случае мне не удастся посмотреть на него в достаточной мере уничижительно, чтобы заставить отодвинуться, правда? А я должен заставить его это сделать. Должен прекратить это представление.

- Поттер, слезь, черт тебя возьми! – я говорю как можно увереннее и пытаюсь сбросить его. Но я не учел его проклятую сноровку квиддичного ловца. Он не растрачивает ее с годами, а лишь совершенствует. Он крепко держит меня, я практически ничего не могу сделать – только говорить и смотреть. Похоже, мечта о сне растаяла.

- И не подумаю, - говорит он спокойно, - я столько усилий приложил, чтобы создать это положение, что теперь ты уж точно не сбежишь.

Несколько секунд я осмысливаю его слова. Потом до меня доходит.

- Поттер, ты что – сам попросил директора поселить нас в одной комнате? – Он фыркает и кивает. Я сейчас убью его. Как только дотянусь до палочки. – Мерлина ради, какого черта?

Он не дает мне ответа. Вернее, дает, но я отказываюсь засчитывать это за ответ. Он склоняется совсем близко, так, что секунду я чувствую его дыхание на своем лице, и запечатывает мой рот поцелуем – как раз настолько безжалостным, чтобы сломить мой протест. Но я по крайней мере могу на это не ответить, даже если не в силах оказать должного сопротивления. Он кусает меня так, что это при иных обстоятельствах вызвало бы у меня стон боли… смешанной еще кое с чем. Он беспощаден, ему, кажется, безразлично, что он вот-вот поранит меня до крови. Впрочем, это мне и самому безразлично. Когда он внезапно отстраняется, я с присвистом перевожу дыхание, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. Я не знаю, что скажу ему, если позволю себе заговорить. Хуже того, не знаю, что сделаю.

Но Поттер, по всей видимости, и не ждет от меня каких-то действий. Вместо этого он просовывает одну руку мне под голову и вновь прикасается к губам. Но теперь по местам укусов скользит его язык. Поттер так бережно дотрагивается до саднящих краев моего рта, что я теряю над ним власть – и раскрываюсь, чтобы впустить его. Он пользуется приглашением немедленно – и с нарастающей жадностью начинает исследовать новую территорию. Все, на что я способен – сохранять молчание как последнюю видимость равнодушия. Даже когда начинаю отвечать на его поцелуй и мой язык проникает в его рот. Поттер стонет, не пытаясь сдерживаться, но я молчу. Пока я молчу, я сильнее всего происходящего, уверяю я себя.

Наконец он отрывается. Наши тела, разделенные лишь моей простыней, так близко, что я чувствую сумасшедший стук его сердца. Какое счастье, говорю я себе, что я лишен возможности ощутить его реакцию. И что он не подозревает о моей. Для этого мы должны были бы находиться в несколько иной позе. Я доволен этим. В самом деле доволен.

- Решил изнасиловать меня, Поттер? – говорю я хрипло, пытаясь выровнять дыхание. Он смотрит на меня с каким-то странным выражением. Потом слегка качает головой и утыкается носом мне в шею, посылая волны мурашек от ощущения его дыхания на коже. Он шепчет мне в ухо, зная, что я услышу:

- Разве можно изнасиловать по взаимному желанию?

О, Боже.

- А откуда у тебя подобная уверенность?

- В твоем желании? – я слышу в его голосе улыбку, но в этот раз она меня почему-то не раздражает. Он осторожно высвобождает из-под моего веса левую руку, которой до этого с силой прижимал меня к себе. Теперь я мог бы вырваться, если бы захотел. Я не уверен, что рад тому, что он дал мне свободу выбора.

Его рука гладит мою грудь - тонкие пальцы задевают соски – и зарывается под простыню. Я напрягаюсь, когда он находит то, что ищет, и смыкает пальцы вокруг моего члена.

- Ну так как, Северус, - шепчет он, сопровождая слова поцелуем в шею, - можно назвать это изнасилованием?

- Совращением точно можно, - отвечаю я, приподнимаясь и скидывая его с себя. На лице мальчишки появляется тень разочарования, но он хорошо владеет собой.

- Ну, если ты против…

- После пяти лет домогательств я вынужден признать, Поттер, что устал бороться, - я усмехаюсь ему в лицо и вижу, как к нему возвращается прежняя самоуверенность.

- Почему пяти? – уточняет он светским тоном, - мне кажется, что дело началось еще на выпускном… та дуэль – помнишь? Я же угрожал тебе поцелуем в случае проигрыша, только ты думал, что это будет в случае, если проиграешь ты. Ты поэтому так быстро исчез после окончания? Я вообще-то намеревался поцеловать тебя при любом раскладе.

- Мало того, что ты гей, так ты еще и бессовестен.

Он смеется:

- Ага. Никто не занимался этой стороной моего воспитания. Только тогда мне было без пяти минут восемнадцать, а теперь уже двадцать пять. Сколько времени потеряли!

Он улыбается и привлекает меня к себе. И я внезапно понимаю, что он, кажется, преуспел в воплощении своей сумасбродной идеи. Комната, в которой мы фактически заточены вежливой просьбой Дамблдора, ночь, эта постель и его лицо, на котором танцуют отблески каминного пламени.

Он давно следил за мной взглядом, думаю я. Но я никак не мог заподозрить его истинного значения.

Он накручивает на палец прядь моих волос и произносит с наигранным удивлением:

- Оказывается, ты их моешь? Хорошо, что я не знал этого в школе. Сколько денег просадил бы!

- Вы делали на меня ставки, Поттер? – холодно интересуюсь я, пытаясь отодвинуться. Уют, который я на миг ощутил в создавшемся положении, сразу тает, и я пробую освободиться. Мальчишка, который никогда не перерастет своего школьного уровня. Я начинаю вновь мечтать о сне.

Где там – он удерживает меня на первый взгляд легко, но как-то бесповоротно. И его глаза… они снова темнеют, делаясь почти серыми, когда он решительно откидывается на спину, увлекая меня за собой.

- Извини, - осмеливается произнести он, касаясь губами моего виска, - просто я так долго хотел этого, что теперь мелю всякий вздор.

- Ты хотел этого, - повторяю я, не в силах удивиться по-настоящему. Поттер, который хотел близости со Снейпом. Если это не фарс, значит, я просто лишился рассудка.

Поттер легко вздыхает, его ладонь зарывается в мои волосы и вынуждает меня положить голову ему на грудь. Он довольно расслабляет плечи, и я могу вырваться. Могу – если захочу. Так какого дьявола я лежу и ничего не делаю?

- Я не просто хотел, Северус, - говорит он, и я слышу его голос всем своим существом, чувствую, как он зарождается в грудной клетке, как вибрирует в горле и как касается теплым дыханием моих волос. Я же не нарочно вымыл их перед сном, правда? Я всего лишь пытался согреться после прогулки по берегу. – Я мечтал об этом… и так боялся тебя…

- Справедливо боялся, надо отметить, - я не упускаю случая поддеть его, но мальчишка только хмыкает.

- Зато теперь я вижу, что зря тратил время на переживания, как сумею посмотреть тебе в глаза, если ты откажешь.

Я пытаюсь возмутиться, и у меня почти получается:

- Поттер, вы настолько уверены в своей неотразимости, что даже не рассматриваете возможность несогласия? – Его плечи напрягаются, и он убирает руку с моей спины. Мне вдруг становится иррационально жаль сказанного. Несколько секунд проходит в тишине, потом он вздыхает, стараясь сделать это как можно незаметнее, и произносит:

- Если ты до сих пор не отодвинулся, можно попросить кое о чем?

Я дергаю щекой. Сейчас он может это сделать, вне всякого сомнения. Еще неизвестно, как именно ему удалось пробить мой самоконтроль и как скоро я восстановлю его. Как только восстановлю, я сразу убью Поттера. Так почему не выслушать пока его просьбу?

Вероятно, он принимает мою невидимую для него, но ощутимую мимику за согласие, поскольку осторожно тянет за волосы, вынуждая поднять голову. Жаль, это означает, что мне придется смотреть на мальчишку. Я поспешно возвращаю на лицо холодное выражение. Оно не слишком идет к ситуации, но в любом случае лучше того, какое было секунду назад.

- Да?

- Пожалуйста, назови меня по имени. Хотя бы раз в жизни, - негромко просит он, и если бы я мог допустить, что он может умолять… но в его глазах выражение, которое не может быть ничем иным как мольбой. Я прищуриваюсь.

- И что в том пользы?

- Мне этого очень хочется.

Ему хочется. Вот как. Достойный повод, ничего не скажешь. Я размышляю, стоит ли выполнить его желание, когда он прерывает мои раздумья:

- И у меня есть еще одна просьба.

Я хмыкаю: его аппетиты растут.

- Именно?

- Поцелуй меня, - он не мигая глядит мне в глаза, словно пытаясь нащупать брешь в обороне. Я могу противиться, напоминаю я себе, могу с ним справиться.

Внезапно Поттер изворачивается, подминая меня под себя и вновь нависая сверху. Его лицо так близко, что я невольно закрываю глаза. Он проводит пальцами по моей щеке, прослеживает линию скул, подбородка… Когда подушечки его пальцев очерчивают мой рот, я открываю глаза, искренне удивленный. Я думал, он будет нападать, как во время первого поцелуя. Я не могу предсказать его. Впрочем, разве я когда-нибудь по-настоящему пытался?

Он внимательно смотрит на меня.

- Гарри, - произношу я, просто чтобы разбить повисшую тишину, в которой только треск каминного пламени да отдаленный грохот прибоя.

Он вздрагивает и резко вздыхает.

И второй раз за вечер его губы плотно смыкаются с моими – так плотно, что кажутся созданными специально для этого. Изгиб в изгиб. Дыхание в дыхание.

Поцелуй, которому я не смогу подобрать определения. Который никогда не буду вспоминать.

Его руки скользят по мне, несмелые, но все более настойчивые, они выдергивают сбитую простыню, еще остававшуюся между нашими телами. Они легко и уверенно касаются моих плеч, ребер, спины, притягивают к себе властным, собственническим движением.

Поттер скользит между моими бедрами, так, что я чувствую, как мне в пах упирается его горячий возбужденный член. Но он не торопится. За руками следуют губы, дюйм за дюймом моя кожа подвергается пристальному изучению. Пальцы рук… сгиб локтя… каждый шрам от проклятья или зажившая рана, каждый ожог или рубец – он ничего не упускает из виду, и я не помню, чтобы кто-нибудь делал со мной что-то хоть отдаленно подобное. Да и кто рискнул бы?

Он очень доволен, когда ему удается заставить меня застонать.

У меня просто давно никого не было, говорю я себе, пытаясь удержать рассудок.

Слишком поздно.

Я хватаюсь за мальчика… нет, за мужчину рядом с собой, и все, на что хватает моей воли – это не просить его не останавливаться.

Он не торопясь спускается вниз по моему телу, и кажется, даже мурлычет от удовольствия, словно громадная кошка. Он облизывает меня, слегка покусывает, жадно вдыхает мой запах – и когда наконец его губы находят мой член, я готов вознести благодарственную молитву. Я боюсь, что сейчас ему может прийти в голову мысль рассчитаться за годы унижений – ведь если он откажется сейчас продолжить, я готов буду просить об этом. И ненавидеть себя после всю оставшуюся жизнь.

Однако Поттер закончил Гриффиндор. Впервые в жизни мне приходит в голову мысль о том, что быть может, в этом есть некие плюсы. Он не мучает меня ни долгой прелюдией, ни отрывистыми касаниями. Он просто сразу и глубоко вбирает мой член, наверное, до самого горла, а затем начинает с силой сосать. Именно так, как я велел бы, если бы осмелился заикнуться об этом. Я отчаянно пытаюсь соблюсти хотя бы остатки приличий. Если мои стоны услышат… Я с силой закусываю мякоть ладони, но Гарри отнимает мою руку ото рта.

- Я наложил заглушающие чары, - говорит он, и его голос звучит так, как я не слышал раньше. Но мне слишком хочется, чтобы он продолжил – я не могу сосредоточиться и понять, что означают его интонации. Когда его рот возвращается к своему занятию, я понимаю, что могу больше не сдерживаться – и мой рассудок теряет контроль над инстинктами. Я вцепляюсь руками в его волосы, побуждая делать это, о да, черт возьми, делать это… Кажется, я все-таки прошу вслух, потому что он ускоряет движения, помогая себе рукой. А потом мир взрывается, и мое тело пробивает судорогой высоковольтного наслаждения.

После того как я прихожу в себя, я осознаю, что Гарри Поттер лежит на мне, подложив ладони под подбородок, и разглядывает с необычайной серьезностью. Но едва он замечает, что я смотрю на него, выражение озабоченности пропадает с его лица, оно вновь делается непроницаемым. Я даже не успеваю заметить этого, поскольку он опирается ладонями о кровать и легко перемещается выше, чтобы поцеловать меня. Свидетельство его нерастраченного возбуждения подрагивает между нами, и я ощущаю, как к щекам приливает кровь. Я смущен – впервые за не помню уж сколько времени.

- Ты против? – шепчет он, тоже краснея. Все, что я могу сделать – это покачать головой, стремясь сделать это как можно сдержаннее. На лице Поттера расцветает улыбка, и он целует меня. Похоже, ему и впрямь нравится со мной целоваться. Это не элемент сексуальной игры.

Мысль не задерживается в голове, поскольку ее вытесняет другая, не слишком подходящая моему трезвому уму: я нелепо ревную к тому… тем, кто научил Поттера так целоваться. Мне неприятен самый факт того, что они были.

Какая глупость. Можно подумать, хоть кто-то из нас обоих девственник. И тем не менее, я ощущаю что-то сродни этому, когда теплые пальцы, уже увлажненные чем-то, начинают кружить около моего входа – не торопясь, не останавливаясь… не нервничая. А мне почему-то всю жизнь казалось, что у Поттера плохо с самоконтролем. Я был неправ, думаю я, пытаясь выровнять дыхание и успокоиться.

В конце концов, это было так давно, что я уже не помню, как это – быть с кем-то. И то, что этот кто-то – именно Поттер, сейчас не кажется таким уж неправильным… Я не знаю, почему. Я подумаю над этим позже. Или вообще не буду думать. Не буду помнить.

- Не бойся, - шепчет он мне в ухо. Видимо, в моем лице что-то изменилось. Что-то, что позволило ему увидеть... Но я больше не властен над его выражением.

Я молча притягиваю своего неожиданного любовника в поцелуй и мысленно умоляю, чтобы он не задавал вопросов.

Он не задает. Когда я готов забыть, как меня зовут, я ощущаю в глубине себя осторожный палец, который бережно скользит внутрь и обратно. Я почти всхлипываю, и Гарри углубляет поцелуй, касаясь языком моего нёба. Впервые в жизни у меня есть повод быть благодарным Поттеру. За то, насколько он осторожен.

Если бы мне сказали об этом вчера, я бы захлебнулся хохотом. Теперь, когда я чувствую, как он добавляет второй палец, мне уже не хочется смеяться. А когда внутри появляется третий, и они, слегка сгибаясь внутри меня, начинают с каждым толчком задевать простату, я вообще могу только задохнуться и сжать руки за его спиной.

Он учащенно дышит, продолжая осторожные круговые движения, растягивая меня. Его глаза не отрываются от моего лица, следя за реакцией, и я вдруг сожалею, что не могу рассмотреть сейчас их выражения.

Я его самый ненавистный школьный учитель. Что должно было произойти, чтобы он захотел меня? Или это очередной поттеровский эксперимент? У меня нет ответа на этот вопрос, и я уверен, что не задам его. Мне кажется, после сегодняшней ночи он едва ли подойдет ко мне на достаточное расстояние, чтобы вести беседу.

Но это случится завтра. Только завтра.

Я решаю взять то, что предоставил мне случай. В конце концов, это происходит более чем редко.

Я вытягиваю руку, скольжу пальцами по его животу, обводя пупок. Поттер дрожит от прикосновения и внезапно кусает меня в шею, тут же зализывая укус. Его пальцы во мне замирают, и я заставляю себя не торопить его. Я понимаю, что он опасается причинить мне боль, если будет двигать ими слишком сильно. У него неплохой самоконтроль, но он не безграничен.

- Извини, - бормочет Поттер невнятно, и слово переходит в шипение, потому что я как раз добираюсь до его члена. Я уже начинаю ласкать его, когда Гарри перехватывает мою руку и поднимает голову, ища одобрения. Нервно сглотнув, я киваю.

Он вытаскивает пальцы и встает на колени между моими бедрами. Я ощущаю, как в мой вход упирается горячая головка, и закрываю глаза, наслаждаясь этим ощущением и даже забытым страхом, что он может не поместиться во мне.

Меня трахнет Гарри Поттер. Какая ирония судьбы – после того, как это столько раз происходило в переносном смысле, я сам согласился сделать ругательство реальностью.

Мне хочется ускорить это. Я подаюсь ему навстречу и чувствую, как он вздрагивает.

- Северус, - выдыхает он, - пожалуйста… Я боюсь, что не смогу… контролировать…

- Так не надо, - отвечаю я, изумляясь своим словам. Неужели это я произнес?

Он стонет и с силой вторгается в меня, на мгновение вырывая из моего горла крик боли. Впрочем, он сразу обрывается поцелуем. Я не могу поверить, что Поттеру удалось войти одним движением – и что это доставило мне так мало неудобств. Ощущение жжения внутри с лихвой компенсируется тем, что он дрожит всем телом, словно загнанная лошадь, и лихорадочно прижимается ко мне.

Я обнимаю его и произношу куда-то в завитки волос у шеи:

- Давай же, черт тебя побери совсем… Давай, Гарри, куда делось твое бесстрашие?

Мне, возможно, и не стоило его подзадоривать. После того, как я вторично назвал его по имени, захват его рук становится судорожным. Он начинает двигаться во мне – медленно, с каждой секундой наращивая темп.

И все же он до сих пор боится, я чувствую, как напряжены его плечи, как выверены движения. Я напоминаю себе, что это, по всей вероятности, единственная ночь, когда мы предстали друг перед другом без масок… когда ему удалось сорвать с меня маску, признаю я неохотно – так почему не сказать ему?

- Трахни меня, Гарри, - о, я точно знаю, что говорю, - трахни по-настоящему. Когда ты трахался в последний раз? Давно? Недавно? Сделай это. Заставь меня кричать. Заставь меня умолять тебя… - мой шепот, адресованный его уху, вызывает новую волну дрожи. Поттер рычит в ответ; его движения становятся разнузданными, он выходит из меня до конца и сильными толчками врывается снова.

Я ощущаю, как при каждом ударе он бьется о меня, вижу, как запрокидывает голову, раздувая ноздри и пытаясь подавить рвущийся крик. Я не позволяю ему роскоши сдержанности и с силой стискиваю его внутренними мышцами, одновременно лаская себя.

Я мог бы кончить от одного вида Поттера, наслаждающегося сексом со мной. Но у меня есть и его член, толчки которого вплотную подводят меня к оргазму. Мне не хватает только одного – и когда он с неистовой силой стискивает меня, заходясь в стоне, я тоже взрываюсь у себя в руке. Мир темнеет, и последнее, что я успеваю осознать – что на пике удовольствия он произнес мое имя.

Когда несколько секунд спустя темнота перед глазами рассеивается, я понимаю, что мы лежим рядом, тесно обнявшись. Гарри устроился у меня подмышкой, его голова покоится на моем плече. Он дышит мне в шею и, похоже, совершенно не собирается перебираться на свою половину кровати.

Он что – считает, что будет спать так? Я пытаюсь оттолкнуть его. Он сонно мычит и не двигается.

- Поттер, - произношу я внятно, - не соизволишь убраться с меня?

Он медленно открывает глаза. Взгляд далеко не такой сонный, как он хочет показать, и я не покупаюсь на уловку.

- Если ты думаешь, что между нами что-то изменилось… - начинаю я, тщательно подбирая слова и стремясь выглядеть недовольным. Однако мое лицо и голос отказываются подчиняться. Мне слишком уютно, чтобы я мог возмутиться его дерзостью. Я не хочу думать, что это оттого, что меня обнимают его загорелые руки.

Ты слишком давно ни с кем не был, уныло констатирует мой внутренний голос. Я могу только молча согласиться с ним, не двигаясь с места.

Он смотрит мне в лицо. Я отвожу глаза, и он улыбается. Я не могу объяснить, как он это делает. С виду Поттер сохраняет полную серьезность. И все-таки я точно знаю, что он улыбается. Наверное, дело в его глазах. Они сейчас не раздражают меня обычным блеском.

- Северус, - говорит он немного хрипло, - я и не думал, что такой упрямый тип, как ты, согласится признать перемены. По крайней мере, с первой попытки.

Я ощущаю, как мое сердце пропустило удар.

- С первой попытки? – переспрашиваю я тупо, - что ты имеешь в виду?

- Мы заперты здесь в течение ближайших суток, - отвечает он, теперь уже явственно улыбаясь, - так что у нас будет время повторить сделанное… и не один раз.

Я ищу слова, чтобы выразить негодование по поводу его самоуверенности. Но мой язык, кажется, забыл, как произносятся простейшие фразы.

Он собирается повторить это. Со мной. Неоднократно.

В конце концов на ум приходит самый здравый аргумент:

- Если ты не забыл, директор поручил нам разработать план взаимодействия. Не думаю, что он подразумевал подобный способ. – Это должно привести его в чувство. Но Поттер только ухмыляется.

- Ах, это… это ерунда, Северус. Я уже все придумал, поэтому нам не понадобится много времени для обсуждения. – Он жадно смотрит на меня и, к своему ужасу, я вдруг ощущаю собственную реакцию на его взгляд.

В качестве последнего довода я бросаю ему в лицо в надежде остановить приближение его губ:

- Когда мы выйдем отсюда в реальность, Поттер, тебе будет стыдно.

Он снисходительно приподнимает бровь:

- Реальность корректируется, Северус. И в ней вполне найдется место нашим отношениям. Особенно после победы в войне, когда можно будет отправиться по домам... Ты покажешь мне свой замок?

Я уничтожающе смотрю на него, надеясь, что этого хватит. С каких пор ты решаешь за меня, хочу рявкнуть я. С чего ты взял, что у нас могут быть «отношения»? Но у меня нет слов, чтобы напугать его. И он это знает.

Он фыркает и начинает со вкусом целовать меня.

Несколько секунд я сопротивляюсь, а затем смиряюсь с неизбежным.

За окнами, вероятно, занимается рассвет, шторм наконец прекратился, но сейчас мне нет дела до того, что происходит снаружи. Меня интересует то, что творится здесь и сейчас. Хорошо бы он не заставил меня сознаться в этом.

Реальность корректируется.

…

- И все же, Поттер, когда мы обсудим стратегию боевых действий?

- В душе, Северус. Мы же отправимся принимать его заблаговременно.

Конец.