Anabelll все записи автора Автор: Amanuensis
Переводчик: Мильва
Бета: отсутствует
Ссылка на оригинал: http://www.livejournal.com/community/pornish_pixies/311086.html
Перевод браконьерский, то бишь, выполненный без разрешения
Персонажи: Дементоры/Люциус
Жанр: Horror/PWP/dark
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: Подробное описание изнасилования дементорами
Саммари: Дементоры ушли из Азкабана? Как бы не так!


Увидев охранников, Люциус сразу понял, что придется драться.

Это самое последнее, на что можно было надеяться. Новость о том, что теперь Азкабан охраняют люди, и радовала, и нет. С дементорами невозможно договориться, дементорам невозможно угодить. Дементоры берут то, что хотят взять, и как бы ты ни старался, этого не избежать.

Зато мысль об охранниках-людях давала Люциусу надежду; и он знал, что это жестокая, обманчивая надежда. Невозможно не верить, что найдется способ подступиться к человеку, ублажить его. Завоевать его уважение и тем самым облегчить себе жизнь.

Кому-то придется по душе: "Не волнуйся, дружище, со мной не будет проблем. Я же вижу, что ты цивилизованный человек ".

А кто-то воспринимает только: "Да, сэр. Нет, сэр".

Люциусу хватило одного взгляда на этих двоих, чтобы понять: они превратят его жизнь в ад. Он так подумал не из-за их роста, нет, не из-за массивных фигур, неопрятности, сломанных носов и огромных кулаков, шрамов и прочих свидетельств былых потасовок. Вовсе нет - из-за улыбок, таких неуместных на лицах охранников у входа в тюремный коридор. "Оставь надежду" - вот что означали эти улыбки.

Охранники улыбались, и тот, что стоял справа, сказал:

- Добро пожаловать, мистер Малфой.

Не "сэр", не "Номер тридцать тысяч шестьсот шестьдесят пять". Если бы охранник обратился так или иначе, Люциус понял бы, какую манеру поведения выбрать: "дружище" или "да, сэр". Но охранник называл его по имени и улыбался.

Люциус приготовился к драке. По крайней мере, его не застанут врасплох.

Удар был направлен ему в живот; Люциус попытался отбить его и даже вскинул скованные руки для ответного удара. Дерись! Дерись и победи - только так можно завоевать уважение подобных людей. Они могут даже проникнуться сочувствием, если начнут уважать.

Но, конечно, победить было невозможно. Второй охранник зашел к нему за спину и сдавил его горло, а первый ударил туда же, куда был направлен первый, неудачный удар, с такой силой, что Люциус упал на колени, и его вырвало.

- Не шибко умный поступок, мистер Малфой, - заметил один из охранников. - Но еще глупее то, что вы попались.

Люциус не ответил. Его горло и нос были наполнены едкой жидкостью, а в легких совершенно не осталось воздуха.

- Министерские не любят пожирателей смерти. А пойманных пожирателей ненавидят всем нутром. - Его схватили за плечи, за руки, заставили подняться. - Свободные пожиратели хотя бы взятки дают. Вас поймали на горячем, и теперь им приходится врать, будто они ничего не знали о ваших делишках, и будто все ваши "добровольные пожертвования" ни хрена не значат. Конечно, им никто не верит. И это так унизительно. - Люциус был уверен, что его снова ударят. - Если такой колдун, как вы, мистер Малфой, падает, то он падает очень низко.

Люциус поднес скованные руки к лицу, пытаясь закрыться ладонями.

Его не ударили.

Дурак. Надо было напасть первым. А теперь слишком поздно.

Его потащили по коридору. Он хотел одновременно слишком многого: сопротивляться, удержаться на ногах, дышать, заглядывать в камеры, мимо которых его вели, чтобы увидеть несчастных, судьбу которых ему придется разделить. Кстати... а где же заключенные? Разве не должны хоть некоторые из них стоять сейчас у решеток, глазея на новичка? Никого. Только тени за решетчатыми дверями. И это пугало еще сильнее.

Коридор разветвлялся; один из охранников отпустил руку Люциуса и указал в направлении, противоположном тому, куда его тащили.

- Твоя камера вон в том коридоре, но сейчас ты в нее не пойдешь, еще рано. Министерские выдумали эту сказочку об ушедших из Азкабана дементорах, но это брехня. Министерство не хочет, чтобы волшебная братия узнала о том, что дементоры недовольны, и что министерство больше не может командовать ими, как раньше. Теперь дементорам дали другое поручение. Чтобы они не разбежались и не начали охотиться на людей.

Люциус верил, что дементоры перешли на сторону Вольдеморта, и его это злило: нет ничего хуже союзника, который пришел слишком поздно. Теперь же он чувствовал себя обманутым... словно какой-нибудь легковерный дурак.

Смысл слова "поручение" дошел до него только тогда, когда охранники остановились у открытого люка в каменном полу.

Как ни странно, именно в тот момент, когда он пытался упереться пятками в пол, холодная, расчетливая часть его рассудка осознала, почему охранниками в Азкабане служат такие бесчувственные скоты.

- Дементоры не ушли из тюрьмы. - Один из охранников уперся плечом в спину Люциуса, хоть Люциус и пытался как можно сильнее отклониться назад. - Они сейчас под тюрьмой. - Толчок.

Ему не за что было ухватиться. Ноги скользнули по краю люка, и он упал, втянув воздух для крика и захлебнувшись этим воздухом в черной пустоте, тонкая тюремная роба спутала его по рукам и ногам, пока он пытался за что-нибудь ухватиться или сгруппироваться перед падением.

Его поймали.

Не спасли, не поддержали. Просто схватили, остановив полет. Твердые костяные пальцы сжали его ноги, руки, развели их в стороны, с шипением разорвав магические узы. Шипение доносилось со всех сторон, свидетельствуя о том, как их много. Очень много.

Его подняли вертикально. Костяные пальцы вцепились в его подбородок... если бы сейчас его попытались Поцеловать, Люциус ничего бы не смог сделать... Еще чьи-то пальцы пробежались по его волосам. Его робу смяли, сорвали с тела, разрезав ткань в нескольких местах.

Теперь он мог их видеть. Здесь был свет, хотя и очень слабый, и исходил он от них. Они светились изнутри, эти скелеты в развевающихся на ветру черных лохмотьях; и казалось, что этот ветер тоже исходит от них, как и свечение. Люциус чувствовал, как эти черные лоскуты липнут к его коже.

А потом тот, что стоял перед Люциусом, наклонил голову, легкий дымок вырвался из его похожего на провал рта, и он Поцеловал Люциуса.

Поцелуй говорил: "Ты здесь навечно" и "Выхода нет", и было еще что-то... лицо Нарциссы, когда она схватила Люциуса за руку и сказала: "Кричер. Мой безмозглый кузен выгнал его; теперь он служит нам"... и не только выражение ее лица, но и собственная радость оттого, что Темный Лорд будет очень доволен...

...а потом все исчезло; этого больше не было, осталось лишь осознание того, что что-то было, что-то принадлежащее ему, что-то ценное и такое же необходимое, как воздух, а теперь оно ушло и не вернется. Никогда.

Несмотря на все свое отвращение, Люциус понял, что тварь не Поцеловала его, а просто... поцеловала, и он не превратился в бездушную куклу. Пока не превратился.

Однако эта мысль совсем его не обрадовала.

Руки тварей сжали его волосы. Потянули. Он запрокинул голову, его глаза наполнились слезами; он не мог пошевелиться, но хватка становилась все сильней и сильней. Люциус застонал - это был первый звук, который он издал после падения, единственный звук среди шипения дементоров.

Еще одна тварь нависла над ним и присосалась разинутым ртом к его губам. Снова ощущение безвыходности и адской вечности, и на этот раз Люциус увидел Северуса, Северуса, который лежит голый рядом с ним, в его двуспальной кровати, Северуса, который все еще не решается поцеловать его в губы по собственной инициативе, но готов отдаваться ему по дюжине раз на дню... Северус робко целует его в плечо и говорит: "Я хочу присоединиться к нему. Я хочу сделать это ради тебя, Люциус", и у Люциуса сжимается сердце...

...и снова что-то исчезло, что-то усилило его боль, уходя, и заставило его еще сильнее почувствовать эту потерю.

Еще одна тварь приблизилась к нему с поцелуем; десяток, дюжина, двадцать или больше, и каждая что-то отнимала. Мгновение... каждая потеря длилась не более мгновения, но оставляла жуткую уверенность в том, что это лучшее, что у него было. Воспоминания, связанные с Вольдемортом. Нарциссой, Снейпом. Драко. Тускнеющие и ускользающие. Чем они были... предметом гордости, подарками, проявлениями любви? Поможет ли нарушенная память найти то, что из этой памяти украли?

День, когда он примкнул к Вольдеморту... нет, это сохранилось: он тогда больше нервничал, чем радовался. Рождение Драко... господи, он знал, что это ему оставят, да? Нет. Акушерка идет к нему... идет к нему...

И все. Он окидывает акушерку надменным взглядом, дожидаясь пока она подтвердит, что у него родился сын... а затем пустота. Будь оно все проклято!

Но... вот, его шестимесячный сынишка сидит на ковре в гостиной, хлопает ладошкой по бархатистому ворсу, поднимает голову и произносит: "Па"... это воспоминание у него осталось. Они его не отобрали.

Пока.

Наконец-то страшная цепочка поцелуев прервалась, но его все еще держали за волосы.

Люциус подумал, что это все. Но нет.

Похоже, даже дементоры целуются перед тем, как заняться сексом.

Он и представить себе не мог, что дементоры могут обладать половыми признаками; сама эта идея казалась нелепой. Пол подразумевает воспроизведение. Спаривающиеся дементоры? Беременные? Абсурд.

И все же находящийся перед ним дементор раздевался. Черные лоскуты развевались на невидимом ветру, торс напоминал грудную клетку скелета, но все же был покрыт кожистой плотью. Эта же отвратительная плоть покрывала таз и рудиментарные остатки ног... таких уродливых, что их можно было назвать раздвоенным хвостом. И там, между ними торчало сморщенное подобие члена, отвратительная опухоль, твердая, словно кость, ничем не напоминающая половой орган человека.

Руки твари зашарили по его бокам, скользнули между ног, приподнимая вялый член и съежившуюся мошонку. Казалось, ей эти органы совсем неинтересны, она просто отодвинула их в сторону, пропустила, словно гнилой фрукт, нащупывая анальное отверстие. Люциусу казалось, что он почувствовал импульс, проскочивший от руки твари к тому, что она использует вместо мозгов, и мысленное сообщение, передаваемое от одного разума к другому: "Вот то, что нам нужно".

Их два десятка. Или больше. Нет. Боже, нет.

Тварь раздвинула его ноги; он чувствовал, как один из дементоров прижимается к его спине. Дементор был голым: Люциус ощущал прикосновение его омерзительной кожи, не прикрытой тонким одеянием. Но раздетый дементор, который был впереди, не двигался, а только слегка приподнялся в воздухе. Он протянул руку, прикоснувшись пальцами к губам Люциуса, вынуждая его шире раскрыть рот.

Вот черт. Лучше уж содомия, двадцать раз подряд.

Выбора у него не было. Когда стоящий сзади дементор раздвинул его ягодицы и вставил между ними твердый член, жесткий и шершавый, как кусок дерева, тот дементор, который был впереди, прижал к губам Люциуса свой отвратительный орган, пахнущий заплесневевшими книгами на чердаке, старым кружевным бельем, пеплом сгоревшего дотла здания. В этом запахе был только тлен и ничего живого. Ощущение казалось настолько отталкивающим, что Люциус даже не подумал о том, чтобы укусить дементора - мысль о том, что он может откусить головку члена, и она хоть на секунду останется у него во рту, была такой пугающей, что его просто парализовало от ужаса.

Вкус изменился, когда дементор толкнулся членом вперед. Когда шершавая головка уткнулась в небо, рот Люциуса наполнился такой невыносимой горечью, что он вскрикнул. Этот вкус был хуже чем у любого исцеляющего зелья, которое ему приходилось пить в детстве (естественно, эти воспоминания у него остались), и не имел ничего общего с вяжущим привкусом спермы. От этой горечи его бросило в дрожь. Она жгла.

Точно так же жгла и головка члена в его заднице, хотя сначала Люциус и не смог отличить это жжение от боли проникновения, безжалостного и резкого, как укол. Он чувствовал влагу, и его тело отвечало на эти прикосновения той же дрожью отвращения, что и язык. Он не мог избежать медленного вторжения, его ноги были широко раздвинуты, а та тварь, что была позади, обхватила руками его бока, насаживая его на свой каменный орган. Сочившаяся из члена едкая жидкость ощущалась словно текущая из раны кровь... А может, это и была его кровь, трудно сказать.

Когда тварь начала двигаться, ее толчки были такими мужскими, такими человеческими, что Люциуса охватил безумный страх. Он закричал. Он кричал, ругался и умолял, и его слова заглушались твердым членом во рту. То, что его угрозы и мольбы были тщетными, не имело значения - именно так и проявляет себя жестокая обманчивая надежда.

Но такой сильный страх не мог длиться долго. Даже к ужасу можно привыкнуть, и вскоре Люциус снова начал задыхаться и дрожать от отвращения, пока его насиловали с двух сторон; один член еще глубже вошел в его задницу, а второй скользил по языку, вынуждая как-то реагировать, хотя Люциус совершенно не собирался это делать.

Дементор, насилующий его рот, отстранился... неторопливо, эти твари ничего не делали торопливо. Но член вышел изо рта, и... неожиданно... тошнотворная струя спермы брызнула Люциусу на губы, в глаза (она жгла, но не ослепляла), потекла по щекам, словно слезы, и смешалась с его слезами, побежавшими из забрызганных едкой жидкостью глаз. Его держали за руки и за волосы; он не мог вытереть глаза, все, что он мог, это только смаргивать отвратительное вещество.

И все-таки он смог громко выругаться, когда стоящий сзади дементор, вцепился ему в бедра, толкнулся членом еще глубже и кончил, заполнив его внутренности мерзким семенем. Когда эта тварь вынула член с громким хлюпающим звуком, Люциуса снова вырвало, но это был сухой позыв, причинивший еще больше боли его раздраженному горлу.

Еще одна тварь возникла перед ним, вцепилась костлявыми пальцами в подбородок, даже не дождавшись, пока он перестанет давиться, засунула ему в рот свой член. У него был похожий запах гниения и нечеловечески горькая сперма, но ассоциации были другими: пыль и паутина, раскрошившийся камень, разбитая крышка старого гроба. И неважно, были ли эти запахи вызваны воспоминаниями Люциуса, или нет.

Еще один дементор прижался к его спине своим почти бесплотным телом. Этот член вошел легче, но ощущение было таким же неприятным: едкая жидкость разъедала слизистую, и член казался шершавым, как терка. Он вошел целиком с первого же толчка, и начал свое неторопливое обжигающее движение.

Дементор, насилующий его рот, тоже не захотел кончать в горло, он тоже вынул член и кончил в лицо, причем часть спермы попала Люциусу на волосы и брови, и капли, стекающие в глаза, не просто жгли, а сводили с ума. Почему ее так много?

В том, что спермы слишком уж много, Люциус убедился, когда третий насильник кончил ему в глотку. Член дементора, уткнувшийся в корень языка, выплеснул невообразимое количество вонючего семени, и, чтобы не захлебнуться, его нужно было проглотить. Люциус давился и глотал, давился и глотал, пока тварь не вынула член, и позыв к рвоте снова не принес облегчения, и быстро прервался, когда на место третьего дементора встал четвертый.

Люциус не мог не считать. Он не мог не сбиться со счета. Он знал, что их было больше двадцати, может, даже в два раза больше, так что он не знал, каждый ли из них поимел его в рот и в жопу. Но когда они перестали его насиловать, это было еще не все. Они уложили его на холодный каменный пол колодца (Люциус впервые обнаружил, что у этой дыры есть пол), к чему-то привязали его волосы, возможно, к закрепленному в полу кольцу, и начали кружиться над ним, прикасались своими отвратительными телами к его телу, а его попытки избежать прикосновений только разжигали их интерес. И каждый из них терся об него, щекотал его живот, грудь, лицо, шею, пальцы, бедра, и один из них прижал свой член к его паху, и безжалостно тер, пока у Люциуса не возникла пугающая и совершенно нежеланная эрекция. А когда они кончали, каждый из них извергал столько семени, что этого хватило бы, чтобы утопить Люциуса, они залили его с головы до пят, наполнили его рассудок образами разрытых могил, побитых молью и пожелтевших бинтов, уничтоженных чумой цивилизаций. Люциус тонул и в буквальном, и в переносном смысле.

А потом они исчезли.

Люциус не знал, сколько он так пролежал, но когда вдалеке раздались голоса... чужие голоса... он попытался прислушаться.

- Премного благодарны, мистер Малфой; вы ублажили их на сутки вперед.

- Они довольны?

- Ага. Похоже, он им понравился.

Свет. Один из охранников держал фонарь.

- Черт, не могу развязать этот узел. - Что-то заслонило свет, и Люциус услышал... почувствовал... неприятный звук у самой головы и несколько рывков за волосы, затем этот звук прекратился. - Вставайте, мистер Малфой.

Не обращая внимания на покрывающую его тело слизь, охранники подняли его и небрежно обхватили с двух сторон. Несколько шагов, и они начали подниматься: за дверью была лестница. Наклонив голову, Люциус понял, что один из охранников обрезал его волосы чуть ли не под корень. Странно, но даже после всего, что сделали с ним дементоры, он был способен чувствовать боль. Из-за этой мелочи, несравнимой с ужасом, испытанным на дне колодца, ему захотелось расплакаться.

Свет в тюремном коридоре показался ему слишком резким; Люциус зажмурился. Металлический звук, скрип ключа в замке. Охранники бесцеремонно швырнули его на пол. Люциус приоткрыл один глаз: он в камере.

- Знаете, мистер Малфой, дементоры просто чудеса творят с заключенными. Неделя примерного поведения гарантирована. - И снова эти ужасные подобия улыбок. - Отдыхайте. Надеюсь, где-нибудь через день вы сможете доползти до миски с едой. И всю неделю тоже. А через неделю? - Их улыбки стали еще шире. - Снова наступит ваша очередь ублажать дементоров. Спокойной ночи, мистер Малфой.

Люциус закрыл глаза, чтобы не видеть, как они выйдут из камеры.

В его воспоминаниях шестимесячный Драко поднимал голову и говорил: "Па".

Надолго ли?



Конец