verbava все записи автора Франсин Проуз – Голубой ангел

Только начав преподавать, он хотел, чтобы весь класс в него был влюблен – на меньшее бы не согласился. Теперь он счастлив, когда удается провести урок без серьезного ущерба для психики.

***

– Сам не знаю, что на меня нашло. Сегодня я имел удовольствие разбирать шедевр одного из своих подопечных: рассказ заканчивается тем, что парень трахает курицу.
– Курице-то понравилось?
– Курица была мороженая.

***

Большинству женщин Свенсон нравится, главным образом потому, что они нравятся ему. Ему интересно то, о чем они рассказывают, он не подозревает их в тайном желании его извести. Вот почему у него счастливый брак, вот почему все библиотекарши и секретарши сделают для него что угодно и вот почему он единственный на весь Юстон идиот, который не переспал ни с одной студенткой. Женщины говорили ему, что от большинства мужчин он отличается отсутствием агрессивной враждебности. Может, этим они давали понять, что спать с ним никогда не будут.

***

– Прости, задумался. Мои ученички писали бы про секс с мертвой собакой.
– Что-что? – переспрашивает Магда.
– То есть с дохлой курицей. Слушай, тебе не кажется, что они в этом году все какие-то странные? Что с ними такое? Мои только и пишут про секс с животными.
– Безопасный?

***

Фрэнсис подает гостям исключительно жареное мясо. Во-первых, потому, что, даже живя в дикой вегетарианской колонии, упорно придерживается британских традиций; во-вторых, обожает издеваться над любимым занятием всех американцев вообще и университетской профессуры в частности – борьбой за здоровый образ жизни.

***

Придумываешь героя, сочиняешь сюжет, а через несколько дней встречаешь такого человека или с тобой происходит то, что ты напридумывал.

***

Их сердца – ракеты, реагирующие на тепловое излучение, устремляющиеся туда, где что-то еще горит. Они – как те старики из романа Кавабаты, которые ходят в бордель и платят за право поспать рядышком с молодыми красотками, погреться у их жарких тел. Господи Иисусе! На Свенсона накатывает такая тоска – вот-вот разрыдается. Старость, смерть – до чего же это несправедливо, до чего унизительно каждый день видеть, как угасают твои силы, угасают именно тогда, когда ты наконец понял, как их применить.

***

Анджела, я отлично понимаю, вы, ребята, все в глубине души убеждены, что ваши преподаватели после занятий отправляются – как Дракула – по своим гробам, где и пребывают до следующего занятия. Увы, должен вас разочаровать – мы тоже живые люди.

***

Лет в двадцать думаешь, что исправить можно все. К сорока семи понимаешь, что это не так.

***

– Как твой роман, пап?
Наверное, он ослышался. Впрочем, о чем ей еще спрашивать?
– Отлично, – отвечает он. – Идет работа. – На мгновение ему самому кажется, что так оно и есть. Осталось немного – сесть и написать.

***

В конце зала нечто вроде оранжереи, но за окнами видны только клубы дыма: там сидят люди с сигарами – каждый сам себе фабрика, выпускающая в атмосферу канцерогенные отходы, а некурящие снаружи наблюдают за отважными курильщиками, которые гордо и неторопливо отравляют свой организм, совершают акт публичного самоубийства.

***

Лен такого никогда не скажет. А если скажет – что ж, какое Свенсону теперь до этого дело. Он уже будет в аду, что по сравнению с нынешним его положением окажется истинной благодатью.

***

Когда губишь собственную жизнь, время бежит незаметно.

***

Нет, Руби вполне бы могла быть хорошенькой, если б только не показывала всем своим видом, как ей хочется немедленно исчезнуть.

***

– Как дела в университете? – Кажется, Свенсон спрашивает это в пятидесятый раз. Но право забывать о приличиях, не заботиться о том, не надоел ли ты близким, задавать одни и те же вопросы и получать одни и те же ответы – едва ли не главное из неотъемлемых преимуществ семейной жизни.

***

Нельзя, услышав про какие-нибудь банальные мужские глупости, думать, что твой-то муж на такое не способен. Банальность она оттого банальность, что все вы, мужики, рано или поздно так поступаете.

***

Он уходит с головой в «Анну Каренину», перечитывает любимые сцены, заглядывает в «Госпожу Бовари», открывает даже «Алую букву» – хотя это уже выше его сил. Страсть и последующее наказание – яд, тюрьма, поезд. У грешников не так уж много вариантов.

***

Ему становится только хуже при мысли о том, что он совершил нечто настолько ужасное, что даже человек с таким ангельским характером до сих пор на него сердится. Сколько мужчин виновны в грехах посерьезнее, причем грешат годами. Свенсон поздно начал. Наверное, в этом его главная ошибка.

***

Он был тогда Адамом, рассеянно подбрасываю­щим на ладони яблоко.

***

Его не уволили, его перевели из ада в чистилище.

free_readings