Бродский (Dialogos) все записи автора
Кабачек О.Л.,
экскурсантка, член клуба «DIALOGOS» и «Союза Возрождения
Родословных Традиций»
1. «Наши привидения не любят, когда их снимают»
Так сказал бы вежливый английский полицейский, охраняющий старинный замок с дурной репутацией. Но нам не разрешал снимать центральную часть дворца в Горенках хмурый отечественный милиционер. «Крылья можно, центр – нельзя», - повторил он еще раз встревожено.
Не понравились мне эти Горенки, ой, не понравились! Лес засыхает или валится, вокруг руины или ржавые железяки. Зона «Красной Розы». Это название санатория для больных с нелегочными формами туберкулеза.
Здешняя Красная Роза – не «эмблема любви» (это не кожно-венерический профиль), но и не эмблема палочки Коха, а эмблема революции – Роза Люксембург.
Роза тут прижилась и ведется себя так же, как эндемики – князь Долгорукий и граф Разумовский. Вместе и порознь они пугают по ночам персонал и больных – аккурат в центральном корпусе.
Ровно в полночь начинает первый владелец Горенок – Долгорукий. «Отобрали именье, ироды! Казнили!» - бормочет он страстно. Далее вступает призрак следующего хозяина Горенок – Разумовского: «Какое именье разорил! Плоды моих трудов!» (Это он о новом владельце – князе Юсупове, который посмел увезти все наилучшие растенья в свое любимое Архангельское).
А вот и черед Красной Розы. «Растерзали, убийцы!», - кричит революционерка исступленно (растерзали не здесь, но какая разница).
Страшные сны снятся в это время туберкулезникам, и кривая выздоровления падает вниз.
2. Театр, где выдают учебники зооинженерам
Перхо-Яковлевское, имение Голицыных, понравилось мне больше Горенок: чистое, спокойное место, намоленное (рядом церковь Троицы). В здании театра XVIII века – библиотека зооинженерного факультета сельскохозяйственного университета.
А на фронтоне церкви – солярный масонский знак! (Здесь бы, в Перхо-Яковлевском, что ли, еще строительный факультет разместить? Учебники выдавать для вольных каменщиков.)
3. Что я делала на могиле старухи-графини, и что потом из этого вышло
Церковь Вознесения при имении Румянцевых – большая, многолюдная по поводу праздника Троицы. Рядом – маленький некрополь. Жара – 32 градуса в тени. Черный крест на могиле графини Елизаветы Андреевны Апраксиной весь в паутине. Нашла я прутик, взобралась на постамент и принялась счищать пыль, труху и пауков. Почему-то ни миряне, ни священнослужители, ни туристы в памятники не вглядываются: чьи они, в каком состоянии.
Я вгляделась: герой моего неопубликованного генеалогического романа, граф С.Ф. Апраксин, - командир сородича моего Василия Огибалова (и по совместительству, главнокомандующий русской армией в Семилетней войне).
Эх, Вася! О его опасных похождениях в городе Тихвине с дружками-однополчанами Я. Голенищевым-Кутузовым и И. Шуваловым писал еще С.М. Соловьев (в 24 томе, по материалам Юстиц-коллегии).
Апраксин весело погрозил мне пальцем из кареты. Я посмотрела на свои новые белые брюки. Ага, уже пятно! Граф Апраксин откинулся в глубь кареты и смахнул старческую слезу.
Я спрыгнула с постамента. На такие экскурсии надо на себя рванье надевать, а не летнее светлое… И с собой, что ли, тряпку брать с бутылкой…
Вася Огибалов оживился; его дружки-лейбгвардейцы - еще более.
- …бутылкой бургундского! – подсказал Иван Шувалов, капитан.
- Где тут его найдешь, на Рижском тракте? Один шнапс прескверный, - вздохнул Яков Голенищев-Кутузов, адъютант.
Обозный Огибалов меланхолически заметил:
- В такую жару? Лучше уж квасу.
НО У НИХ ТАМ СЕЙЧАС НЕ ЖАРА, У НИХ ТАМ ДРУГОЕ ВРЕМЯ ГОДА! И ВЕК, И ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ…
Карета главнокомандующего, наконец, тронулась по Рижскому тракту, и мои любимцы тотчас забыли наш странный разговор. ЧАЙ, НЕ МАГИ, НЕ ВОЛХВЫ КАКИЕ.
Теперь я точно знаю: разобьют они Фридриха Великого. Хоть и забыли всё, но покойны и радостны: потомки чрез 250 лет их могилки не забудут.
Время не только линейно, но и кольцеобразно. Особенно по жаре.
Мы видим их внутренним взором, они иногда прорываются к нам – откликаясь на неслышный зов.
Называется это очень просто – любовь.
Резюме: как в "Тысяча и одной ночи": потер кувшин, а оттуда джин, исполняющий желания. Вытерла я паутину с надгробия графини Е.А. Апраксиной - и на следующее утро звонок от знакомого краеведа из Орла, что нашли моего а) родственника; б) земляка; в) генеалога-любителя, составляющего древо Огибаловых.
Спасибо старику Степану Федоровичу Апраксину! Может, теперь и место семеновца Васеньки на древе найдется?
Но неужели одни генеалоги теперь бросаются вытирать пыль с могил?
Бродский (Dialogos) все записи автора
Внимание! В жизни нашего клуба произошло важное событие: 16 января Саня Мастиков 
