Lonely_Cry все записи автора После более чем десяти лет успеха и саморазрушения лидер английской группы Placebo, кажется, знает, как обрести спокойствие. Теперь, став отцом, Брайан Молко говорит о своих достижениях на поприще рок-н-ролла.

Брайан Молко, 33 года, вокалист Placebo - никакая не рок-звезда. Он - ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ рок-звезды. Но это звезда с дырами, опухолями, гневом и порохом в глазах. Он нравится нам за свою напускную хрупкость, которую он "лечит" наркотиками, алкоголем и антидепрессантами в течение долгих лет. Шокирующий способ исцеления, ныне замещенный любовью к сыну, Коди, которому 9 месяцев, и психиатрическим лечением. Мы любим его за его интеллект и самоиронию, что встречается довольно редко среди подобных личностей (их последний альбом разошелся тиражами свыше 800 тысяч копий во Франции, и они буду играть в театре Берси 2-го октября). В конце концов, мы любим его за его искренность, пронизывающую пятый альбом (записанный на Capitol), "Meds" – насыщенные гитары и яркий голос - эмоциями и меланхолией. Когда мы встретили его в пустой фотостудии, миниатюрного, искусно накрашенного, мы почувствовали, словно бы мы на час оказались в фильме. Документальном фильме Technicolor, рассказывающем о странной и завораживающей жизни Брайана Молко, маленького заурядного парня из Люксембурга, который переехал в Лондон и стал международной рок-звездой благодаря силе своей воли. И дублированном на французском - языке, которым он превосходно владеет.

Флэшбек. Начало.

Моя мать была очень религиозной шотландкой, отец - помешанным на финансовых рынках американцем. Конечно, я чувствовал себя паршивой овцой в этой не-творческой семье. В меня никто не верил. Поэтому я запирался у себя в комнате и учился играть на гитаре. Вообще-то вначале я хотел быть актером, но хотя я был не так плох, мне отказывали на всех кастингах. Я не мог пойти далеко - маленький парень с американским акцентом в Лондоне. Быть в группе - это несравимо проще, быстрее. Ты берешь гитару - и все, и понеслась.


Смена кадра. Самоирония.

Я странный парень - заносчивый, амбициозный, но вместе с тем очень ранимый. У меня правда большие проблемы с самооценкой. Отсюда масса противоречий. Поэтому я всегда пытаюсь как-то отстраниться от той лести, которой могут обеспечивать меня фанаты, я отказываюсь верить в это. Я знаю, что мне хорошо удается то, что я делаю, и что я нравлюсь людям. Я чувствую, что я не лучше и не хуже многих. Ну да, популярность не харантирует артистичности, в противном случае Обиспо был бы гением. Но если бы я вел себя как звезда, что мой брат называет "изображать мелкую пизденку", я бы потерял и тело, и душу. Только моему брату позволено так называть меня...


Вспышка. На сцене.

Петь на сцене - это изощрённый вид эксгибиционизма. Мне и правда приходится отказаться от безопасности, чтобы обрести признание со стороны людей, которых я никогда не узнаю и которые, возможно, даже не понравились бы мне, встреть я их! И которым точно так же при знакомстве мог бы не понравится я. Но мне нужно это, чтобы чувствовать себя живым. Я чувствую себя взвинченным, если я не даю концертов долгое время. На сцене я не лгу, я чувствую себя исполнителем стриптиза эмоций или какого-то экзотического танца. Если сравнить сцену с наркотиками, то когда я в большом турне, когда я схожу со сцены, начинается отходняк. Вот почему многие музыканты употребляют наркотики и алкоголь – чтобы избавиться от этой пытки, связанной с нисхождением их эго.


Приближение. Андрогинность.

Сначала меня не понимали. То, что я ношу платье или крашусь, не делает меня андрогином, просто трансвеститом. Однако на фотографиях в Elle я кажусь себе гораздо более андрогинным, даже если я больше не ношу платьев. Да и макияж – это способ поверить в себя, почувствовать себя привлекательным. Прямо как девушка. Это единственный способ, который позволяет мне быть собой, в противном случае я спрячусь. Если бы я мог реинкарнироваться в женщину, я бы стал Одри Хепберн, воплощением утонченности. И я часто меняю себе стрижку, потому что для меня важно всегда быть на одну стрижку впереди фанатов.


Американский шот. Слава.

Что касается меня, то слава не имеет никакой культурной ценности, за исключением тех случаев, когда вы с ее помощью пытаетесь спасти мир, как Боно и Анджелина Джоли. Тот факт, что вы можете получить лучший столик в ресторане, не делает вас милым человеком. И когда я встречаюсь со знаменитыми людьми, я никогда не думаю о том, в каких они взаимотношениях со своим Я, значение имеет только человеческий контакт. Например, Дэвид Боуи очень много говорит, но он тот, с кем я могу общаться без проблем. С одной стороны, я тусовался с Робби Уильямсом – он замечательный парень, чья внешность никогда не обманывает, даже если его музыка вас не трогает. Однако в последнее время мне требуется анонимность. Я был в Индии, снимал там маленький домик на побережье. Там я больше не был Брайаном Молко, я был просто Брайаном. Тем наивным и отчаянным Брайаном, который всегда есть внутри меня. Спустя три месяца это стало давить на меня. Мне потребовалось вернуться на сцену.



Крупный план. Любовь.

Когда у меня появился ребенок, я понял, что такое безусловная любовь, ответственность, привязанность и истинная радость. Когда он улыбается мне, с этим не сравнятся никакие миллионные продажи альбомов! Я стал защищать свою частную жизнь. До этого я говорил много всякой хрени в интервью. Я говорил слишком много.


Приближение. Обыденная жизнь.

Я собираю шедевры искусства. У меня есть Уорхол, есть Миро, и моим следующим приобретением будет Баскиа. Мне нужно найти такого, котороый бы вписался в мою квартиру и не был бы очень большим, потому что большие стоят порядка двух миллионов евро. Я не настолько богат. Это моя единственная причуда: у меня нет прав, поэтому я не скупаю дорогие машины. С другой стороны, я люблю готовить и провожу много времени у плиты. Конечно, к нам раз в неделю приходит домработница, но дело в том, что я ненавижу беспорядок. Мое душевное равновесие очень хрупкое, и если меня будет окружать беспорядок, я расстроюсь.


Крупный план. Амбиции.

Как автор песен я хочу вырасти. Когда я натыкаюсь на старые песни Placebo, мне становится плохо, потому что возникает ощущение, что я читаю какие-то подростковые вирши. Я хочу избавиться ото всех ухищрений, ото всех клише, которые были проблемами для прошлых хитов, например, как Commercial For Levi, который похож на список лекарств, которые ты можешь найти в аптечке. Авторы, которыми я восхищаюсь, такие как Леонард Коэн или Боуи, не прибегают ни к каким уловкам. На новом альбоме я попробовал использовать обычные слова, безо всякого стремления шокировать. Помимо этого, я хочу, чтобы Placebo стали величайшей группой на свете. Тебе нужно хотеть луну, чтобы суметь хотя бы на половину к ней подобраться. Когда мы отыграем на Стадионе Франции, все равно можно будет пошутить: «О нет, я люблю только маленькие клубы».