Марла-Сингер все записи автора
Самое интересное помещаю в начале, копируя...
Ирина, я читала, что до встречи с Сергеем вы ничего о нем не знали. Как вы познакомились? Наверняка это была очень романтичная история…

Это было на съемках комедии Ивана Дыховичного. Мою маму играла Любовь Полищук, отца Лановой, мужа Еременко.И я действительно ничего тогда не знала о Сергее. Просто на съемках появлялся молодой человек, очень живой, веселый. Его все любили, ему все радовались, всем
с ним было весело. А однажды я поймала себя на мысли, что когда его нет, мне чего-то не хватает, я начинаю грустить.
Я подумала: «Та-а-ак...». Но никому ничего не сказала.
Потом Сергей стал проявлять ко мне внимание, но это бывает на съемках. У всех такое приподнятое настроение. Потом он дал мне свой телефон и приписал: «Жду». И у меня действительно появился повод позвонить: во время съемок я обычно фотографирую, а потом раздаю всем фотографии. Я отложила стопочку и для Сергея, но почему-то очень долго позвонить не отваживалась. Потом уже поняла — почему. Иногда ведь даже самой себе трудно сознаться, когда возникают какие-то чувства. А когда наконец позвонила, он так обрадовался! В общем, Сергей стал за мной ухаживать.
А я? Просто влюблена была, голову потеряла, и все.


Это было до «Бригады»?

Да, конечно. Он был совсем неизвестен широкому зрителю тогда, только в узких театральных кругах. Скромный молодой человек, с рюкзачком ездивший в метро. Из очень хорошей, но очень скромной семьи.


То есть ваша актерская карьера находилась тогда
в более высокой точке?

У меня на счету было уже восемь главных ролей в кино. И когда пресса стала наш роман «разрабатывать», наоборот говорили, что у меня появился какой-то молодой человек. И еще никто не знал, что из этого молодого человека со временем получится. Мы поженились, когда шли съемки «Бригады».


Для зрителей актер — это его образы. Для вас Сергей Безруков — живой, реальный человек. И все-таки, в жизни кто вы — жена Саши Белого, Есенина или,
может быть, Иисуса?

Я все-таки жена актера Сергея Безрукова, который действительно умеет проживать чужие жизни. Я ведь знаю не только его фильмы. Я видела его в разных спектаклях,
и каждый раз передо мной был новый человек. Конечно, это один и тот же Сергей, но у него даже тембр голоса меняется, пластика. Он как бриллиант,
у которого постоянно вспыхивают новые и новые грани.
И я их все еще не видела.


Вы с Сергеем вместе уже несколько лет. Наверняка за это время вам случалось ссориться. Интересно, как происходят ссоры в семье талантливых актеров. Кто-то очень картинно предъявляет претензии, а потом кто-то очень картинно извиняется?

Актеры — люди очень тонкой организации. Сергей —
гиперчувствительный человек. Не надо кричать или кидаться табуретками — достаточно посмотреть чуть более долгим взглядом, и все уже понятно. У меня есть подруга, по профессии психоаналитик. Она меня спрашивает: «Ира, ты бьешь посуду?» Я даже не поняла сначала, что она имеет в виду. Потом говорю: «Нет, что ты!» А она:
«А зря! Мужчины это любят. Они считают, что это проявление темперамента». Ну, я не знаю, как Сережа отнесся бы к такому «проявлению темперамента», вряд ли бы он оценил. Единственное, чему я научилась за годы
семейной жизни — не надо в запале что-то высказывать.
И если вдруг такое случается, я потом обязательно подойду
и попрошу прощения: «Извини, у меня тон был неверный.
Но смысл — тот же!», — смеется Ирина. — А вообще у нас конфликты бывают редко и улаживаются очень быстро,
минут за пятнадцать. Есть такое замечательное выражение: «Обида — это яд. Странно, приняв его, надеяться, что
от этого умрет кто-то другой!»



Она из тех женщин, которых мужчинам хочется оберегать и защищать. Тоненькая и хрупкая, как фарфоровая статуэтка, Ирина Безрукова похожа скорее на прилежную старшеклассницу, чем на светскую львицу. У нее есть то самое редкое сияние, которое идет изнутри. А еще она владеет главным женским искусством — раскрываться постепенно, одну за другой приотворяя свои потайные дверцы так, что начинает казаться, будто им нет числа.



Встретиться в совершенно не пафосном, но уютном кафе за Садовым кольцом было ее идеей. Зато здесь на нас никто не обращет внимания. Опасение внушают только притаившиеся в уголке микрофоны
и синтезатор: если они дождутся своих хозяев, разговаривать станет невозможно. Но, к счастью, все обошлось.

Одна из самых красивых актрис русского кино, Ирина Безрукова без мейка и фотошопа выглядит такой же юной, как на фотографиях, что не может не будить во мне здоровую женскую зависть и восхищение. Готовясь к интервью,
я с изумлением обнаружила на сайте, что в прошлом году Ирине исполнилось сорок. Да, вы бы тоже не поверили! Но я спрошу ее об этом чуть позже…


Ирина, многие красивые актрисы и модели рассказывают о том, что в детстве они были «гадкими утятами», а потом как-то вдруг внезапно расцвели. У вас было такое?

Что, на самом деле многие рассказывают?
Я не знала... Это как раз моя история.

Трудно поверить, что вы были «гадким утенком», а не девочкой-красавицей…

Была, и у меня этот период надолго затянулся…


И когда он, по-вашему, закончился?

Честно говоря, не так давно, — совершенно серьезно отвечает Ирина. — И дело, я думаю, не во внешности, а в моей неуверенности в себе, которая идет из семьи, из детства. Я очень рано осталась без родителей. Они развелись, а мама умерла, когда мне было одиннадцать лет. Нас
с сестрой воспитывала бабушка. Она была замечательная, очень добрая, остроумная. Но она была простая женщина, из деревни, и как-то не задумывалась о том, что девочке-подростку нужно повышать самооценку. Она и слов-то таких не знала.


Тогда никто их не знал...

Да, но мамы могли показывать что-то своим примером. Говорить: «Доченька, ты у меня самая красивая». Я знаю девушек совсем некрасивых, которые при этом настолько уверены в своей неотразимости, что им удается и окружающих
в этом убедить. Это идет из детства, от родителей. А я в детстве оставалась наедине
с собой, со своими мыслями. И меня некому было убеждать в том, что я красавица. Поэтому, уже будучи актрисой, я считала, что если мне не дают какие-то роли, значит, я недостаточно талантлива, недостаточно красива. Это все та же самооценка. И только потом я поняла, что ведь какие-то роли доставались и мне...


Как же в таком случае к вам пришло решение стать актрисой? Мне всегда казалось, что сцена — это место для уверенных в себе людей, которые любят быть
в центре внимания.

Я как раз наоборот была очень скромной, тихонькой девочкой в школе. У нас был такой класс... Знаете, все очень заводные. Но это было в Ростове, а я была какая-то неместная сразу... Пару раз я бывала на вечеринках, но мне не понравилось то, что я увидела. Я никогда не пробовала курить, не пью спиртного. В общем, я чувствовала себя не в своей тарелке. И хотя по сути я и не была скромной тихоней, обстоятельства складывались так, что за мной стал закрепляться этот имидж, который было очень трудно изменить. Тогда я поняла, что надо что-то делать и нашла для себя театральную студию. Я начала заниматься и, знаете, вскоре сделала великое открытие: когда я выхожу на сцену, я становлюсь кем-то другим! Я могу быть уверенной в себе, бойкой, раскованной, коварной. А потом снова становлюсь собой — тихой и скромной девочкой. Это было удивительно. Наверное, это было именно то, чего мне не хватало. Так что мой выход на сцену был продиктован скорее желанием спрятаться в образ, чем демонстрировать саму себя.


В одном из спектаклей у вас есть сцена топлесс.
И очень красивые фото из этого спектакля выложены на одном из сайтов. А вот в Голливуде, например, многие актрисы отказываются сниматься топлесс, и такие сцены играют за них дублерши… Или, по-вашему, есть разница между обнажением в кино и на театральной сцене?

Вы говорите о роли в пьесе «Звезды на утреннем небе», которую я играла еще будучи студенткой ростовского училища искусств. Она досталась мне, можно сказать, случайно. Премьерный спектакль, едет критик из Москвы, а актриса — исполнительница главной роли — внезапно заболела. Мне говорят: «За ночь нужно ввестись в спектакль». А это главная роль, большая и очень драматичная: девушка попадает в компанию проституток. Но роль не была построена на обнажении! Там просто есть такой момент, где эту девчонку выбрасывают из машины, а потом ее находят какие-то душевнобольные и приводят к себе домой. Девочка очень сильно, эпатажно накрашена, а ее сажают на кушетку и начинают умывать, спустив с плеч сорочку. Вот и все обнажение. Все это в полумраке, издалека, в узком луче прожектора. Смысл в том, что под слоем косметики обнаруживается совсем юная, чистая, хорошая девочка. Это символичный момент, режиссеры любят слово «катарсис».


Как же вы играли — с суфлером?

Нет. Я выучила за ночь весь текст. Было две репетиции. Эта была моя первая большая роль. Знаете, по гороскопу я Овен, революционер. Мне нравятся трудные задачи, такие, где нужен прорыв. Мне нравится брать крепости штурмом. А кропотливая работа не для меня. Каждый день брать штурмом одну и ту же крепость неинтересно. Может быть, поэтому я в свое время не пошла в медицину, хотя мне это очень нравилось. Моя мама была врачом.

Не жалеете о медицине?

Теперь уже нет, конечно. Хотя так получается, что
я продолжаю всю свою семью курировать, лечить, следить
за новинками. Даже иногда хожу на специальные медицинские лекции. Не на промо новых препаратов, конечно. Меня очень интересуют альтернативные вещи, которые не так вредны для организма. А в свое время я даже закончила медицинские курсы. Могу с закрытыми глазами наложить шины, первую помощь оказать при несчастном случае.
В общем, умею спасать. И мне даже приходилось это
делать.


Что, спасать жизнь в прямом смысле?

Да, и свидетелями были актеры Василий Лановой, Любочка Полищук и Александр Иванович Иншаков. Это было во время съемок в Турции. Как-то вечером мы спустились вниз посмотреть шоу, потому что музыка грохотала так, что спать было невозможно. У бассейна танцевали парни-турки и очень красиво ныряли в воду. Вдруг я увидела, что к бассейну мчится официант, на бегу снимая куртку.
Я проследила взглядом, куда он бежит, и увидела, что
в том месте фонтан, и один из ныряльщиков, очевидно, ударился об него головой и потерял сознание в воде. Официант вытащил его на берег и я, практически не зная тогда английского, с криком «Ай эм э доктор!» пробилась
к этому парню через толпу. Вокруг него уже сгрудились фотографы, им же надо труп снять, сенсация! А я вижу, что утопление только что произошло и парню еще можно помочь.
Я показываю жестами, что надо воду из него вылить, парень большой, тяжелый, мне не справиться одной, а меня никто не понимает, наши где-то за толпой остались. Не знаю, откуда взялись у меня силы, но я как-то вкатила его к себе на колено животом, вылила из него сколько могла воды, потом перевернула и стала делать искусственное дыхание. Собственно, я сделала ему только один вдох, и он начал дышать.


Ирина, вот скажите мне, ведь сначала нужно воду вылить? Нельзя же так спасать, как в кино показывают? Вот в «Казино-Рояль» Бонд вытаскивает девушку из воды и тут же кладет ее на спину! Разве так можно?

Ну нет, конечно! Там же полные легкие уже! В идеале, если есть силы, человека нужно поднять за ноги, чтобы воду из легких максимально удалить или, в крайнем случае,
к себе на коленку положить вниз лицом.


Хорошо, что вы это сказали! Понятно, что Бонд не станет девушку за ноги трясти. А ведь случись что, люди так и будут поступать, как в кино видели! Дезинформация получается…

Да, так не спасают. Я, к счастью, знала, как нужно. Когда приехала «скорая», я сидела вся мокрая и у меня был шок. Мне говорят: «Ирочка, выпей что-нибудь!» А я ведь не пью... Ну, а поскольку там была масса фотографов, мне назавтра ребята принесли газету с заметкой «Русская актриса спасла турецкого танцора».


Так вы настоящая героиня! А я думала, самым экстремальным вашим опытом была работа моделью на чемпионатах мира по парикмахерскому искусству. Ирина, это правда, что «парикмахерская» модель должна уметь несколько часов сидеть совершенно неподвижно и от ее работы очень во многом зависит успех мастера?

Да, модельный опыт у меня был достаточно экст-ремальный. Я была моделью по стрижкам для Велла-
Долорес. Там работали Светлана Рыжкова, Ирина Баранова, Сергей Зверев и еще многие, теперь уже маститые мастера. Для меня это была временная работа
в начале 90-х, когда кино в России внезапно умерло. На кастинге, к моему изумлению, у девушек проверяли форму головы, форму ушей, направление роста волос. От этого очень многое зависит. А работа моделей состояла в том, что в течение месяца нас ежедневно с восьми утра и до десяти вечера стригли, красили и делали укладки под надзором тренера русской сборной по прическам...
Но при этом нас очень берегли, поскольку главное было впереди — на соревнованиях, которые проходили в разных странах мира.


Значит, довелось попутешествовать?

Все так мне и говорили: «Везет! Разъзжаешь по всему миру!» А на самом деле за сувенирами мы могли выскочить только в последний день перед вылетом домой, все остальное — работа. Нас, не имеющих ни копейки в кармане, селили в отелях за 250 долларов в сутки. Зверев тогда смеялся: «Давайте переедем в мотель, а номера сдадим». Мы не могли даже кофе себе позволить за три доллара! В день соревнований грим был у кого в четыре, у кого в пять утра. Смеяться нельзя, есть нельзя, чтобы не появлялись заломы на гриме. Пить в течение дня можно только немножко воды через соломинку. Потом сам конкурс. Когда прическа готова, нужно сесть очень красиво. Мастер выставляет посадку и фиксирует наиболее выигрышный ракурс головы. В этой позе надо застыть.


Надолго?

На сорок минут. И проходит комиссия. А моделей может быть на конкурсе четыреста, шестьсот. Нужно ждать, пока всех посмотрят. И вот я могла все это время держать не только позу, я могла сорок минут держать улыбку. Меня прозвали «Улыбающаяся модель». После того, как комиссия заканчивает работу, встать очень трудно, потому что тело немеет. Но это только первый раунд. Потом идут классическая прическа и вечерняя.


В тот же день?

Конечно! А потом в этом же гриме и прическе нужно быть на банкете, где фотографируют. Есть-пить по-прежнему
нельзя.


Кошмар какой-то!

Да, даже «Форт Байярд» был не таким экстримом. Правда, там мне досталось испытание высотой. Мне нужно было проползти по двум тонким тросам, натянутым на высоте двадцать метров над открытым вольером с тиграми.


Да вы, похоже, любитель острых ощущений! Кстати, почему вас нет в шоу «Звезды на льду?» Тоже,
на мой взгляд, довольно экстремальное действо.

А меня звали. Но я сказала, что люблю лед только в жидком состоянии, — смеется Ирина.


А в кино у вас сейчас много предложений?

Сейчас нет, и я знаю почему: мне надо свою карточку
переложить в другую возрастную категорию. Потому что когда ищут сорокалетнюю актрису, меня всерьез не рассматривают.


Пока я не зашла во всезнающий Интернет, я тоже была уверена, что вам лет 26–28.

Вот я же говорю, надо карточку перекладывать!


Когда я была школьницей, наши мамы выглядели как сорокалетние женщины, а нынешние сорокалетние женщины внешне мало отличаются от своих дочерей-старшеклассниц. А рядом с сыновьями выглядят как подруги …

Ну, нас сыном за пару не принимают. Хотя был такой случай, когда в желтой прессе сообщили, что Ирина Безрукова появилась с неизвестным молодым человеком. Это было на открытии Московского кинофестиваля. Хотя все отлично знали, что это мой сын Андрей. Ему семнадцать.


А мне лично очень нравится такая тенденция!

Да, но нужно чувствовать меру. Я считаю, что если мама надевает мини-юбку, это не всегда смотрится хорошо.
Но если мама прекрасно выглядит, если она не замучена
и не похожа на бабушку, это прекрасно. Нужно обязательно следить за собой. Но как-то усердствовать, я считаю, это лишнее.


А что значит «усердствовать» в вашем понимании? Для кого-то это означает ежегодная подтяжка век,
а для кого-то — прогулки перед сном?

Я никогда не делала ничего хирургического и с большой осторожностью к этому отношусь. Моя концепция —
это здоровый, насколько это возможно, образ жизни и правила питания.


Кстати, я слышала, что у вас с Сергеем особая система питания. В чем ее суть?

Эту систему не я изобрела. Я обратилась к диетологу, очень известному в Москве. Чем он гениален — он объединил самые здоровые методы питания в своей теории. Что-то взял у Шелдона, у Уокера. А одна из его придумок в том, что он делает специальный тест крови, но не на группу. Это биохимический анализ, с помощью которого он определяет продукты-аллергены для конкретного человека. Я бы никогда в жизни не подумала, что аллергеном может быть капуста или огурец! Он формирует на основе теста красный список и продукты из него попадают под запрет на три месяца, чтобы максимально снизить влияние аллергенов на организм.


Система сложная?

Нет, конечно, несложная. Вопрос с том, есть ли сила воли ее придерживаться. Знакомые, любимые продукты —
картошка, майонез, сахар и даже любимый салат оливье —
попадают под запрет. Алкоголь тоже. Все удивляются: как можно в Новый год без всего этого обойтись? Кстати, по этой системе можно есть в любое время суток, никаких ограничений по поводу поздних ужинов. Главное, не когда есть, а что.


А для себя вы это из каких соображений затеяли? Ведь у вас нет проблем с лишним весом.

А это было не для себя. Про раздельное питание я давно знаю. К тому же я вегетарианка.
Это было для Сергея. Ему после фильма «Бригада» предложили сняться в фильме «Участок». И он решил, что чест-
ный милиционер, который немного зарабатывает, не должен быть упитанным. К тому же он решил отойти от роли Саши Белого и поменять имидж. В общем, встал вопрос о том, чтобы немножечко сбросить вес, но без использования опасных экстремальных диет. И вот тогда
я и стала искать подходящую систему, потому что для меня самое главное — не навреди.


Ирина, я читала, что до встречи с Сергеем вы ничего о нем не знали. Как вы познакомились? Наверняка это была очень романтичная история…

Это было на съемках комедии Ивана Дыховичного. Мою маму играла Любовь Полищук, отца Лановой, мужа Еременко.И я действительно ничего тогда не знала о Сергее. Просто на съемках появлялся молодой человек, очень живой, веселый. Его все любили, ему все радовались, всем
с ним было весело. А однажды я поймала себя на мысли, что когда его нет, мне чего-то не хватает, я начинаю грустить.
Я подумала: «Та-а-ак...». Но никому ничего не сказала.
Потом Сергей стал проявлять ко мне внимание, но это бывает на съемках. У всех такое приподнятое настроение. Потом он дал мне свой телефон и приписал: «Жду». И у меня действительно появился повод позвонить: во время съемок я обычно фотографирую, а потом раздаю всем фотографии. Я отложила стопочку и для Сергея, но почему-то очень долго позвонить не отваживалась. Потом уже поняла — почему. Иногда ведь даже самой себе трудно сознаться, когда возникают какие-то чувства. А когда наконец позвонила, он так обрадовался! В общем, Сергей стал за мной ухаживать.
А я? Просто влюблена была, голову потеряла, и все.


Это было до «Бригады»?

Да, конечно. Он был совсем неизвестен широкому зрителю тогда, только в узких театральных кругах. Скромный молодой человек, с рюкзачком ездивший в метро. Из очень хорошей, но очень скромной семьи.


То есть ваша актерская карьера находилась тогда
в более высокой точке?

У меня на счету было уже восемь главных ролей в кино. И когда пресса стала наш роман «разрабатывать», наоборот говорили, что у меня появился какой-то молодой человек. И еще никто не знал, что из этого молодого человека со временем получится. Мы поженились, когда шли съемки «Бригады».


Для зрителей актер — это его образы. Для вас Сергей Безруков — живой, реальный человек. И все-таки, в жизни кто вы — жена Саши Белого, Есенина или,
может быть, Иисуса?

Я все-таки жена актера Сергея Безрукова, который действительно умеет проживать чужие жизни. Я ведь знаю не только его фильмы. Я видела его в разных спектаклях,
и каждый раз передо мной был новый человек. Конечно, это один и тот же Сергей, но у него даже тембр голоса меняется, пластика. Он как бриллиант,
у которого постоянно вспыхивают новые и новые грани.
И я их все еще не видела.


Вы с Сергеем вместе уже несколько лет. Наверняка за это время вам случалось ссориться. Интересно, как происходят ссоры в семье талантливых актеров. Кто-то очень картинно предъявляет претензии, а потом кто-то очень картинно извиняется?

Актеры — люди очень тонкой организации. Сергей —
гиперчувствительный человек. Не надо кричать или кидаться табуретками — достаточно посмотреть чуть более долгим взглядом, и все уже понятно. У меня есть подруга, по профессии психоаналитик. Она меня спрашивает: «Ира, ты бьешь посуду?» Я даже не поняла сначала, что она имеет в виду. Потом говорю: «Нет, что ты!» А она:
«А зря! Мужчины это любят. Они считают, что это проявление темперамента». Ну, я не знаю, как Сережа отнесся бы к такому «проявлению темперамента», вряд ли бы он оценил. Единственное, чему я научилась за годы
семейной жизни — не надо в запале что-то высказывать.
И если вдруг такое случается, я потом обязательно подойду
и попрошу прощения: «Извини, у меня тон был неверный.
Но смысл — тот же!», — смеется Ирина. — А вообще у нас конфликты бывают редко и улаживаются очень быстро,
минут за пятнадцать. Есть такое замечательное выражение: «Обида — это яд. Странно, приняв его, надеяться, что
от этого умрет кто-то другой!»


Вам в жизни вообще посчастливилось играть со многими талантливыми актерами. Вы дружили с Любовью Полищук?

Мы много раз вместе играли в кино, и дважды она играла мою маму. Она была очень настоящая, очень открытая.
Я помню, как на съемках она сгребала меня в охапку, как дочку, по-матерински. Если вдруг ей кто-то не нравился, она не терпела и прямо говорила, что думает. Но за своих она стояла горой. Мне повезло — я была для нее своя.


Ее внезапный уход был для вас неожиданностью?

Наверное, нет, потому что незадолго до этого я виделась с Сергеем Цигалем, ее мужем, и он на вопрос «Как Люба?» опустив глаза сказал: «Очень плохо». Последний год Любочка все время терпела боль, уже никакие препараты не выручали.


Я знаю, что вы с Сергеем сейчас ведете благотворительную деятельность, направленную на сбор денег для лечения детской онкологии? Как вы к этому пришли?

Моя мама умерла от рака, угасала на моих глазах.
И я всегда чувствовала, что смогу быть полезной этим людям, главное понять — как. И потом, я видела как Дина Корзун
и Чулпан Хаматова, суперзанятые и супервостребованные актрисы занимаются благотворительностью. И семьи
у них есть, и родственники болеют. Но ведь находят же силы
и время!

И вот однажды мне позвонила Дина Корзун и рассказала о мальчике, которому было 14 лет. Ему слишком поздно диагностировали онкологию, уже ничего нельзя было сделать. Мама ему об этом не говорила, но он как-то понял сам и отвернулся лицом к стенке, перестал разговаривать, отказывался от лекарств. Представляете, ребенок!
И волонтеры из этого отделения позвонили Дине и сказали: «Ты же знаешь Безруковых. Ребенок засмотрел до дыр «Бригаду». Если бы Сергей позвонил, нашел нужные слова, может быть, мальчик бы как-то ожил?» Сергей очень растерялся сначала: «Что я скажу ребенку, который знает, что умирает?» Но все-таки позвонил и просто пригласил в театр на свой спектакль. И мальчик сказал: «А можно?» И он воспрял духом, стал думать, в чем он пойдет в театр. Потом
я водила их с мамой на большой благотворительный концерт, в театр «Современник», где были все звезды, и он
в восторге писал SMS-ки друзьям, что видел живую Земфиру, Гарика Сукачева! У ребенка было улучшение и еще семь месяцев полноценной жизни. Он с мамой поехал
к морю, купался. А потом произошло очень быстрое угасание, и все, что родные ребенка и те, кто им помогал, могли сделать — это отдавать всю свою любовь и заботу, до по-следней минуты, и обеспечить самые современные препараты, чтобы ему не было больно…

Но ведь многих детей действительно можно спасти, детская онкология вылечивается! А помогать даже не обязательно деньгами. Есть ведь волонтеры, которые приходят, чтобы погулять с детьми, почитать им книжку, просто дать матери отдохнуть хоть час-другой. Каждый может помочь…


Ирина, а есть у вас жизненное правило, которому вы следуете? Мне кажется, вы такой человек, что оно обязательно должно у вас быть?

Знаете, если меня спрашивают, как дела, я всегда отвечаю: «Все лучше и лучше». Потому что я верю, что мысль материальна. Вот меня одна журналистка спросила, если бы на Землю прилетели инопланетяне, готова ли я была выступить в роли представительницы, олицетворяющей женщин нашей страны? Она думала, что я начну кокетничать, а я сказала: «Почему бы
и нет?» А вскоре мне предложили нести Олимпийский факел в той части Всемирной эстафеты, которая проходила по Москве. Так что сбывается то, чего мы хотим, на что настраиваемся, что внутренне себе разрешаем.


А что из дорогих удовольствий вы себе разрешаете?

Для меня дорогим удовольствием было реализовать мечту и съездить с мужем в Австралию. В свое время дорогим удовольствием было отказаться от контракта
с нью-йоркским модельным агентством Elite, потому что
я не могла оставить на два года маленького сына. А иногда дорогое и очень приятное удовольствие — это позволить себе не пойти на светский раут, где меня ждут, а остаться дома, приготовить что-нибудь вкусное и посмотреть всем вместе хороший старый фильм. Всей семьей.