Everdeen все записи автора

Дай мне пощечину!..  Хельна  
    Беллатрикс размышляет о том, что произошло с тем человеком, которого она знала как Тома Риддла после его перерождения.
    Беллатрикс Блэк
    Ангст/ Роман || гет || G || Глав: 1 || Размер: мини ||

www.hogwartsnet.ru/fanf/ffshowfic.php

 

Фик двухснитчевый и вскоре может быть удален, поэтому кидую сюда сам фик, хоть и нет разрешения автора (просто если буду спрашивать разрешение на размещение всех белламортов, то, думаю, выложу очень мало - много адресов утеряно, кому-то лень отвечать и т.д.)

 

Дай мне пощечину.
Прошу.
Ну пожалуйста!
Сжалься!..
Нет.
Как говорил тот милый маленький мальчик в Министерстве, тебе неведомы чувства. И ему было жаль тебя, так, кажется?.. Впрочем, до жалости этого малыша мне нет дела. Мне есть дело только до тебя. Ты изменился. О, Мерлин великий, как же ты изменился!..
И не могу сказать, что меня это очень радует.
Я помню Тебя Прошлого – того тебя, который, скорее всего, уже не вернется. Не вернется ко мне, вопреки всем своим обещаниям.
Впрочем, похоже, что это печалит только меня, а тебя – совсем наоборот. Забавляет.
И нечего мне жаловаться.
Я живу для тебя и умираю для тебя каждый раз, когда смотрю в твои глаза. Твои голубые глаза на ужасном, уродливом змеином лице – единственное, что осталось на Земле от того человека, который обещал мне так много, а дал так мало.
Я, словно сопливая плебейка, вновь и вновь предаюсь самоистязанию. Снова и снова смотрю на тебя и каждый раз по новому осознаю, что ты теперь выглядишь так. После этого всегда приходят воспоминания о том, из-за чего ты выглядишь Так.
А потом я начинаю страстно желать боли, причиненной твоей рукой.
Вот как сейчас.
Боль – не безразличие. Она - одно из чувств души, а отнюдь не тела, как все думают.
Раньше мне хотелось докричаться до тебя, разбить твою ледяную броню, достать из-под нее живой, обжигающий уголек, которым было когда-то твое сердце и сжать его в ладони так крепко, чтобы оно почти перестало биться. Обжечься об него, оцарапать ладони о его острые края… Но ничего такого и подавно не было у тебя внутри.
Помнится, однажды в детстве я испытала нечто подобное.
На Рождество нам с Цисси и Меди подарили по шоколадному ангелочку в золотисто-белой фольге. Такие милые фигурки, которые всегда появляются в магазинах к празднику. Только вот наши были немного больше и тяжелее обычных…
Первой открыла своего Нарцисса. Она откусила ему крылышко и заглянула в открывшееся отверстие. Там лежал, завернутый в подарочную бумагу, красивый костяной гребень. Она тут же вставила его в волосы и побежала к зеркалу – любоваться.
Следующей была я. В моем ангелочке обнаружился древний кулон в виде вороньей головы. Позже я никогда с ним не расставалась, даже в Азкабане.
Ну и последней была Андромеда. Тогда она очень сильно болела и ее мать – леди Друэлла - наложила на нее заклинание, не позволяющее шевелиться. Правда, говорить ей было позволено. По ее просьбе мы с Цисси открыли ее ангелочка. Я принесла нож и аккуратно надрезала его туловище посередине, но, в отличие от наших, слой шоколада все не заканчивался… Я продолжила резать и остановилась я только тогда, когда поняла, что передо мной лежат две половинки лакомства. Ангелочек оказался целиком отлитым из шоколада. Впрочем, ничего обидного в этом не было – в отличие от нас, сладкоежка Меди обрадовалась такому подарку больше, чем любому другому.
Примерно то же я чувствовала, раз за разом пытаясь вызвать в тебе пусть не чувство, но хотя бы эмоцию.
Все мои попытки благополучно проваливались.
Лед, накоторый я все время наталкивалась, не был броней. Он и был тобой, а ты был им.
Льдом.
Теплым, но все же льдом…
Дай же мне пощечину!
Я готова тебя возненавидеть.
А ведь я не прошу ничего сверхестественного – ни любви, ни понимания, ни даже смерти.
Дай же мне то, что ты так охотно рассыпаешь вокруг себя для всех – только мне одной не достается ни капельки - немного боли из твоих рук…
А помнишь, как ты пообещал мне, что я буду счастлива? Еще одно из твоих невыполненных обещаний.
Ты встретил меня на улице – растрепанную, полубезумную, только что узнавшую, что мне никогда не иметь детей… Так похожую на низкорожденную плебейку, которая настолько потеряла достоинство, что плачет на улице.
И тогда ты отвел меня в маленький ресторанчик, угостил вином и сказал, что я буду счастлива. Кажется, впрочем, что ты исполнил свое обещание в тот самый миг – я действительно была тогда счастлива рядом с тобой…
После этого были еще долгие годы, которые я провела в мучительных метаниях между садизмом и мазохизмом – или, проще говоря, Рудольфом и тобой.
Руди любил меня, ты – уж не знаю зачем, хотел, чтобы я была рядом, ну а я… Я металась между вами, причиняя боль себе и своему бедному мужу. А ты, мой Лорд, как всегда, лишь наблюдал.
Потом был Азкабан… Вспоминать про это у меня нет никакого желания. Просто знай, что там мне было очень, очень плохо. А когда я вышла оттуда, я уже не была прежней Беллой так, как ты не был прежним Томом.
И сейчас я стою перед тобой, получаю очередное приказание, мимолетно отмечая твои слова о том, что Руди больше нет и молю:
Дай мне пощечину!..
А помнишь те времена, когда я еще не понимала, что люблю тебя, а ты уже начал использовать мои связи на полную катушку и нам приходилось проводить вместе столько времени?
Тогда ты уже был Лордом, но был так близок… Помню из всех только один вечер.
Мы только что развели на кругленькую сумму очередных болванов-богатеев, и ты доволен мной и собой. Впрочем, на похвалы для меня ты не скупился никогда, даже если хвалить было особо не за что.
Ты сидишь в своем кресле, я – на полу, у твоих ног. Ты пьешь белое вино, я – красное. Ты рассказваешь мне о своих планах и мечтах, я же вслушиваюсь в звук твоего голоса, не пытаясь понять источник этого удовольствия, разливающегося по телу каждый раз, как ты произносишь мое имя.
Это ты тоже делал так, как никто другой… Ты звал меня «Бэлль». Тогда звал. Впрочем, поскольку теперь меня трудно назвать красавицей, я не удивляюсь твоему сухо-равнодушному «Беллатрикс». Мне всегда нравилось полное имя, но не из твоих уст.
Теперь на свете есть лишь два человека, способных безнаказанно сокращать мое имя – ты и Рудольф. Именно в такой последовательности.
В той самой, в которой вы с ним всегда шли в моей жизни. Сначала ты, потом он, а уж дальше все остальные, и в том числе я сама.
Хотя все эти мелочи, которые так меня ранят, скорее всего не более, чем бред моего изуродованного Азкабаном рассудка. Слишком много времени я провела там наедине с дементорами, чтобы оставаться той, кем я была раньше.
И скорее всего, ты сам не понимаешь, насколько изменились мои чувства к тебе. В конце концов, я всегда была неплохим окклюментом – как, впрочем, и большинство из Упивающихся Смертью – тех, что были приближены к тебе. Я умею скрывать свои мысли. И я их скрою. И простараюсь убедить себя, что не было тех вечеров и что ты всегда был таким.
У тебя и так много забот, чтобы разбираться еще и с приступами безумия еще и в собственном стане.
А я буду заботиться о тебе и оберегать тебя от волнений, насколько смогу, потому что сегодняшний ты – это моя память о тебе том, почти уже двадцатилетней давности. Я любила тебя….
Так в память об этом…
Дай же мне пощечину!