franky_boy все записи автора

Нет никакого сомнения в том, что двадцатый век выдвинул, мобилизовал и сплотил новый «сорт» людей, именуемых «коммунистами». Всё остальное, некоммунистическое человечество в высшей степени заинтересовано в том, чтобы верно распознать их душевную установку, их умственный и духовный уровень, их происхождение, их сильные и слабые стороны. Ибо нам очень важно знать, что породило их. Чего можно ждать от них? И что надо делать в будущем, чтобы люди такого сорта или совсем не возникали, или же своевременно обессиливались? Достаточно подумать о том, что три главных атамана современного коммунизма, Ульянов-Ленин, Троцкий-Бронштейн и Сталин-Джугашвили, родились и выросли в дореволюционной России, чуть не половину своей жизни действовали в её пределах и неоднократно арестовывались её полицией, с тем чтобы опять оказаться на свободе и подготовлять свои предательски-дьявольские планы к осуществлению. И Россия не сумела им помешать…

Компетентные люди исчисляли, что в 1917 году, к началу октябрьского переворота, людей коммунистического уклада и настроения насчитывалось в России не свыше 50000 (в том числе и люди, ввалившиеся из-за границы, а также люди, приобщившиеся немецкому золоту). Правда, рядом с ними стояли ещё три социалистические партии – меньшевики, социалисты-революционеры и народные социалисты, так или иначе составлявшие их авангард, соглашавшиеся заседать с ними в совдепах и психологически подготовлявшие им их «социальное ристалище». Программно и тактически эти люди не были коммунистами; но идейно они состояли с ними в «братстве», и именно поэтому они не сумели ни противостать им, ни подготовить им отпор. Это были «мыслители» и «экспериментаторы» из той же лаборатории. Это были их «путе-расчищатели» и «совздыхатели». Но смешивать их с коммунистами было бы несправедливо и неосновательно.

А мы сосредоточим наше внимание исключительно на коммунистах и начнём с России.

Будет справедливее всего, если мы предоставим самим коммунистам ответить на наш вопрос, памятуя, однако, что те нравственные и умственные мерила, которые они прилагают к себе и своим сторонникам, очень невысоки и соответствуют их умственному и моральному уровню. Это есть суд своих над своими. Действительность может быть только хуже этих отзывов.

Начнём с Ленина, навербовавшего этих людей, снабдившего их немецким золотом, поручившего им управлять Россией и присмотревшегося к их деятельности. Берём эти отзывы из его речей, произнесённых в последние годы его вменяемости (1921 – 1923). Вот его суждения через пять-шесть лет после захвата власти.

Коммунисты захватили власть в России, совершенно не подготовленные ни к управлению государством, ни к ведению хозяйства. Это были подпольные «интеллигенты», «старые нелегальщики», коммунистические литераторы» и «профессиональные журналисты» (1921. I. 25), привыкшие разговаривать, писать партийные статьи и сидеть по тюрьмам. «Нас в тюрьмах торговать не учили! А воевать нас в тюрьмах учили? А примирять различные наркоматы и согласовывать их деятельность? Нигде нас этому не учили…» Отсюда у нас всеобщее, повальное неумение вести дела. «Ответственные коммунисты в 99 случаях из 100 не на то приставлены, к чему они сейчас пригодны, не умеют вести своё дело и должны сейчас учиться» (1922. III. 27). Необходимо «воспитание нас самих», необходимо «изучение практического опыта», «деловая проверка» и «деловитое исправление» (1921. I. 25). «Несомненно, что мы сделали и ещё сделаем колоссальное количество глупостей» (1922. XI. 13). «Дела с госаппаратом у нас до такой степени печальны, чтобы не сказать отвратительны…» «Мы уже пять лет суетимся над улучшением нашего госаппарата, но это именно только суетня», «засоряющая наши учреждения и наши мозги…» (1923. III. 4). «Буржуазные деятели знают дело лучше, чем наши лучшие коммунисты, имеющие всю власть, все возможности и ни одного шага не умеющие делать со своими правами и своею властью» (1922. III. 27). Именно поэтому буржуазные спецы могут дурачить коммунистов: если сколько-нибудь толковый саботажник встанет около того или иного коммуниста или у обоих по очереди и поддержит их – тогда конец. Дело погибло навсегда» (там же). Поэтому «построить коммунистическое общество руками коммунистов – это ребячья, совершенно ребячья затея»; «управлять хозяйством мы сможем тогда, если коммунисты сумеют построить хозяйство чужими руками, а сами будут учиться у этой буржуазии и направлять её по тому пути, по которому хотят» (там же).

Итак, способность коммунистов пугать, мучить, развращать и убивать людей – общеизвестна, но управлять и хозяйствовать они не умеют. «Что такое наши заседания и комиссии? Это очень часто игра» (1922. III. 6). «У нас направо и налево махают приказами и декретами, и выходит совсем не то, чего хотят» (1922. III. 27). «Надо поменьше играть в администрирование» (1921. II. 21) и «научиться бороться с волокитой» (1922. III. 6), ибо «волокита и взятки» – это «такая болячка, которую никакими военными победами и никакими политическими преобразованиями нельзя вылечить» (1921. X. -1922). Так же обстоит дело и в ведении хозяйства: «мы доказали с полной ясностью, что хозяйничать мы не умеем», «ответственные и лучшие коммунисты хуже рядового капиталистического приказчика» (1922. III. 27). «Не заботятся о том, чтобы сберечь копейку, которая им дана… а составляют планы на миллиарды и даже триллионы советские» (1922. III. 8), «у нас живую работу заменяют интеллигентским и бюрократическим прожектёрством» (1922. II. 21), «до какой степени мы в торговле дьявольски неповоротливы, мешковаты!» (1922. III. 27), «а купцы над коммунистами смеются – раньше были главноуговаривающие, а теперь главно-разговаривающие» (1922. III. 6).

В основе всего этого, по мнению Ленина, лежит личная непорядочность и массовая некультурность коммунистов. «Чтобы вылезти из отчаянной нужды и нищеты, для этого надо быть обдуманным, культурным, порядочным», а этого коммунисты «не умеют» (там же). «Не хватает культурности тому слою коммунистов, который управляет» (там же). «Если взять Москву – 4700 ответственных коммунистов, не оказались ли они подчинёнными чужой культуре» (т.е. русско-национальной, дореволюционной!), «как побеждённый навязывает свою культуру завоевателю?» Правда «культура у побеждённых» (т.е. у русского народа), «мизерная, ничтожная, но всё же она больше, чем у нас, чем у наших ответственных работников коммунистов» (1922. III. 6). «Образование в нашей стране минимальное» (1922. XI. 13), «нам необходимо прежде всего учиться читать, писать и понимать прочитанное» (там же). «Мы люди вроде того как бы полудикие (1921. X. 17), «безграмотный человек стоит вне политики, его сначала надо научить азбуке» (там же). «А мы болтали о пролетарской культуре» (1923. I. 4).

При этом низком умственном и нравственном уровне коммунисты, по свидетельству Ленина, отличаются крайне повышенным самочувствием – таково «невежественное самомнение» коммунистических «сановников», «интеллигентское самомнение коммунистических литераторов», их пристрастие к «мишуре, к торжественному коммунистическому облачению», их «коммунистическое чванство» (Ленин. Соч. XVIII, часть I, 82, 384, часть II, 37). Среди коммунистов имеется множество «мазуриков», «обюрократившихся, нечестных, нетвёрдых», таких, «которые внушают отвращение человеку, в поте лица снискивающему себе хлеб» (1921. IX. 21); «число таковых измеряется сотнями тысяч» (1921. IX. 21); но всё же в общем – это «лучшие представители пролетариата теперь управляют Россией» (1921. IX. 21). И это значит, что всё, что приведено выше, характеризует именно лучших.

Понятно, что основная затея Ленина и его клевретов – передать всю политическую, хозяйственную, культурную и общественную жизнь России в ведение таких диктаторски настроенных невежд, – затея противоестественная и гибельная сама по себе получает особенно нелепый и гибельный характер вследствии такого качества партийно-человеческого материала. Любопытно отметить, что Дзержинский в трёх своих предсмертных речах отмечал те же свойства коммунистического управления.

Таков был первый отбор большевистской революции. С этого началось: захватили власть переворотом, захватили потому, что она была расшатана и растрачена «временным правительством», и посадили править лично непорядочных, чванливых невежд, жадных, честолюбивых и аморальных. Это продолжается и доныне.

II

Вот свидетельства других коммунистов об этом качественном отборе за двадцатые годы. Мы цитируем их собственные слова по стенографическим протоколам партии.

Коммунисты, заполнявшие собою кадры партии в двадцатых годах, а потом и в тридцатых годах, – необразованны, малограмотны, некультурны. «Общий теоретический уровень этой основной массы членов нашей партии чрезвычайно низок» (Зеленский. Стеногр. XII съезда Компартии, стр. 364, 397; Рязанов. XIV съезд. Стеногр. стр. 691). Таков же «уровень политической подготовки» (Резолюция XI съезда, стр. 525). «Товарищи не знают азбуки коммунизма» (Зиновьев. XI. 363); но это ещё полбеды; среди них множество просто безграмотных, что Троцкий приравнивал к «духовной вшивости» (XI.262). Количество политически неграмотных коммунистов исчисляется в 50 – 70 проц. всего партийного состава (Ногин. XII. 69; Сталин. XIII. 125, 132; Гнушенко. XIII. 194); у комсомольцев – до 67 проц. (Бухарин. XIII. 549). Количество совсем безграмотных достигает в деревенском комсомоле 80 – 90 проц. (Бухарин. XIV. 813; ср. у Зиновьева XI. 448); «однако и грамотный комсомол не учится и поголовно совершенно ничего не читает» (Бухарин. XIII. 549).

Плохо обстоит дело и на верхах партии. На партийных съездах, где присутствует обычно весь партийный верх (1000 – 1500 человек), преобладает масса с низшим образованием; напр., на XIII съезде было 66,8 проц. делегатов с низшим образованием; 17,9 проц. со средним; 6,5 проц. с высшим (Каганович. XIII. 558). При этом делегаты, конечно, были склонны преувеличивать, а не преуменьшать свой образовательный стаж. Отсюда понятны эти вечные жалобы на «катастрофический недостаток квалифицированных сил» (Резолюция XIII. 715; ср. у Курского XIV. 92 и др.). Ибо «для того, чтобы руководить губернией величиной почти в целую европейскую страну, тут нужны крупные силы, крупные руководители» (Зиновьев. XIV. 461), а где их взять?.. Когда даже в рабочем профессиональном движении коммунистические организаторы «смыслят меньше, чем некоторое животное в тех апельсинах, которых так мало в советской России» (Рязанов. XI. 234). Поистине «нужна высокая квалификация для того, чтобы руководить миллионами» (Бухарин. XIV. 821), а у коммунистов, с самого начала лишённых «культурных и технических сил» (Орджоникидзе. XV. 396), уровень всё падает и падает, ибо старшее поколение, чему-то с грехом пополам учившееся в дореволюционной России, сходит со сцены, а комсомольская «смена» растёт невежественная и карьеристически настроенная: «скорее получить место», «быть забронированной», получить «целый ряд добавочных развлечений» – вот их желания (Бухарин. XIII. 549). И Крупская-Ленина-Ульянова права, утверждая, что «от вступления в комсомол парень не делается всеведающим» (XIII. 486). Вот почему «укреплять теоретический уровень» в партии некому (Зеленский. XI. 398); вот почему «коммунисты, работающие в наших учреждениях» «никоим образом не могут пользоваться авторитетом среди рабочих», «они не могут быть руководителями и поднимать общекультурный уровень наших ячеек» (Зеленский. XI. 399). Вот откуда эти безграмотные приказы, идущие из сталинского секретариата Центрального Комитета партии (Ногин. XI. 60). Отсюда же и безграмотность в советской прессе (Яковлев. XI. 376).

Таковы же и самые видные коммунисты, за исключением нескольких людей. «Невежественные вы люди«, – кричит Рязанов-Гольдендах Томскому, не выдержавши его развязно преподносимых грубых ошибок (XIV. 798). Вот правая рука Сталина, Серго Орджоникидзе (впоследствии по приказу Сталина убитый Ежовым и Поскрёбышевым!): он не умеет отличить гражданского права от уголовного (Крыленко. XV. 546). Вот председатель Московского Совета – Угланов: он едет революционировать Германию, но читать по-немецки не умеет… (Угланов. XV. 722) Все эти вожди подписывают доклады спецов и хозяйственников, не читая: «Мы не знаем, что делаем, а знают это другие и бумаги в наших портфелях» (Дзержинский. Речь 9. VII. 1926, стр. 34). «Наши ответственные работники, в том числе и наркомы – слишком много подписывают чужого и очень мало вносят своего» (Рыков. XV. 1044), они говорят на съездах по шпаргалкам, которые накануне выпрашивают у спецов, «чтобы несколько ориентироваться» (Кржижановский. XIII. 417), и, руководя хозяйственными организациями, они «в большинстве случаев не имеют технического образования», «чем и вносят в дело полную безответственность» (Рыков. XV. 1043).

При этом моральный уровень коммунистов значительно ниже умственного. Могло ли быть иначе, может ли это и доныне быть иначе, если принять во внимание, что в коммунисты люди шли и идут для предательства России, желая сытости и карьеры? Следуя своей партийной догме, коммунизм презирает нравственное начало как таковое: «морально то, что в данный момент полезно партии», то есть международному сброду предателей и нырял. Именно связи с этим становится понятным то обстоятельство, что при партийных «чистках» и «проверках» – «охотятся» за «чуждым», «хотя бы и честным» элементом «больше, чем за жуликом» (Шкирятов. XI. 334). Это означает, что честных людей терпят в коммунистической партии лишь постольку, поскольку их умственный и нравственный уровень позволяет им быть фанатическими коммунистами. Согласно этому в коммунисты идут или люди духовно и хозяйственно слепые, или же люди без совести. «Мы с вами, товарищи, ребята стреляные» (Ларин-Лурье. XII. 101; ср. XIV. 508). «Шкуры у нас дублёные» (Каменев. XIV. 245). Эти люди отличаются «неумением работать, чванством, грубостью, хамством, некультурностью» (Вардин. XI. 401). Обычно это «командиры, диктаторы, стремящиеся создать себе карьеру, накопить политический капитал» (Сахат-Мурадов. XIV. 606). Карьера и власть – для них всё; угодливость и интрига – вернейшие пути. «Мы чувствуем себя руководителями, обязательно руководителями, на мелкую работу коммунисты идти не хотят» (Афанасьев. XV. 442). Они изо всех сил держатся за свои, взятые с боя, места (Беленький. XII. 108). И когда перед XIV съездом (декабрь 1925) Зиновьев имел неосторожность сказать, что «народная масса в наши дни мечтает о равенстве» (Угланов. XIV. 194), то коммунисты прежде всего испугались за свои оклады (Калинин. XIV. 319), квартиры и автомобили (Зиновьев. XIV. 443).

«Хищения, злоупотребления и бесхозяйственность» этих людей в «госаппарате» Куйбышев не взялся описывать: «вышло бы слишком много» (XIII. 303): одни обогащают своих родственников (Куйбышев. XIII. 305), другие поддерживают связи с шайками бандитов и налётчиков (Молотов. XV. 1084, декабрь 1927). Бывают такие случаи, что в центральном органе, заведующем внешней торговлей, «вычищаются» за злоупотребления (т.е. за взятки, продажность и чёрную спекуляцию) – все коммунисты (Сталин. XIII. 121). Они проповедуют «насчёт изъятия» церковных ценностей, а сами «напяливают на себя» и «цепочки» у них «блестят» (Кутузов. XI. 407). Словом, это люди, которые, по выражению Иоффе (записка, написанная им перед самоубийством), «на всё способны» (Ярославский. XV. 356).

И в дальнейшем они доказали это на деле. Революционной корыстью и революционным террором подмятые, они подчинялись своему диктатору, рабски выполняя все его противогосударственные и хозяйственно бессмысленные повеления. Так, в 1929 году они, подобно тем шайкам бандитов и налётчиков, о которых говорил Молотов, бросились «раскулачивать» деревню и разорять крестьянство, конечно, по приказу Сталина и партии. И уже через несколько месяцев на окрик из центра и ввиду расправы, грозившей разбойным старателям (ибо диктатор не может быть не прав!), часть этих покорных рабов прибегла к самоубийству. Люди без всякого знания, без собственной мысли, без административного опыта, – они стали затем из года в год изводить русский народ набатносозидаемой промышленностью, спешной постройкой каналов, концентрационными лагерями, Соловецкою каторгою, сибирскою золотопромышленностью, колхозным разорением, и всегда и повсюду унижать его страхом, голодом и подлейшей системой взаимных политических доносов и насильственного «заагентуривания»…

Коммунист есть невежда и «противоестественник» (выражение Аристотеля). Коммунист есть раб чужой химеры, вечный трус перед «начальством» и вечный мучитель народа. Из этих людей и вылезли в дальнейшем Ежов, Вышинский, Поскребышев, Маленков, Берия, Булганин и множество им подобных. Из этих людей выбрались на военные верхи и те сталинские «генералы», которых так ярко и правдиво показал М.Соловьев в своей статье «генеральский инкубатор» (Возрождение. 1953. №27). Из этих людей отобрались и те гнусные «следователи» и «следовательши» советской политической полиции, которые описаны, например, в книжке «Смерш»: эти особы с крашеным лицом и с маникюром, ругающие сквернейшими словами и забивающие допрашиваемого резиновой палкой по лицу…

Но надо признать и выговорить недвусмысленно, что и люди первого советского ранга стоят своих последователей во всех отношениях. Отчётливее всех это выговорил коммунист Красин. «Болтунами они были и болтунами остались, а когда дело шло не о том, чтобы произносить речи и громить статьями, а что-то создать, эти строгие вожди мирового пролетариата только и пригодились на то, чтобы совершенно без надобности, бессмысленно и жестоко проливать кровь (своих сограждан)» (письмо от 11 июля 1917 г.). «Так велико невежество на верхах, так плохо ведутся дела, что теряю всякую надежду» (письмо от 21 сентября 1922 г.). «Небольшая группа лошаков и идиотов уничтожила всё, что я сделал, точно мальчик, смахнувший всю ткань паука» (8 окт. 1922 г.).

«До октябрьской революции никто из них не был известен ни как выдающийся писатель, ни как экономист или учёный или что-либо другое в умственном или художественном мире» (письмо без числа). «Все переживаемые нами трудности проистекают из того факта, что компартия состоит на 10 проц. из убеждённых идеалистов, готовых умереть за её идеалы, и на 90 проц. подхалимов, вступивших в партию только с целью устроиться» (заявление Красина в ЦК компартии).

Справедливость требует прибавить, что если есть среди коммунистов «убеждённые идеалисты», то убеждения их несут унижение и гибель всему человечеству, а так называемый «идеализм» их – свиреп и аморален.

Нет никакого сомнения, что за последние двадцать лет умственно-образовательный уровень компартии повысился, а моральный уровень понизился. Первое потому, что в компартию стала входить и впускаться столь нужная ей интеллигенция – и техническая, и военная, и работающая в области искусства (организация «зрелищ» для революционной массы) и даже церковная (группа так называемого «патриарха» и его последователей). Эта новая большевистская интеллигенция (уровень которой несравненно ниже прежней, русско-национальной) – не обновила, однако, ни партию, ни её программу: она служила за страх, приспособлялась, всячески страховалась и утряслась, наконец, в несколькомиллионный кадр чиновников, спасающих себя и губящих Россию и Церковь. Но именно поэтому морально, патриотически и, конечно, религиозно – её уровень таков, какого Россия никогда ещё не имела. Эти устроившиеся бюрократы не верят в партийную программу, не верят своим властителям, не верят и самим себе. И назначение её состоит в том, чтобы верно выбрать близящийся ныне момент, предать партию и власть, сжечь всё то, чему поклонялись эти долгие годы, и поклониться тому, над чем надругивались и что сжигали доселе.

Но возрождения России она не даст: для этого у неё нет ни веры, ни характера, ни чувства собственного достоинства. Возрождение придет только от следующих поколений.

III

Долгие годы непосредственного наблюдения и изучения подлинных материалов убедили меня в том, что русские коммунисты мало чем отличаются от западноевропейских: это явление общечеловеческого религиозного кризиса, это люди одной эпохи, одного поколения, одного идеологического уклада, сходного душевного настроения, сходного социального происхождения, сходной морали и единой политики. Недаром на верхах русской коммунистической партии было так много иностранцев и полуиностранцев; недаром руководители советской революции ещё до её наступления то и дело «удирали» за границу, посиживали в библиотеках, послушивали кое-какие лекции, напитывались Марксом, Энгельсом, Каутским, Бебелем и развязывая себе «руки» чтением о французской революции и прочитыванием Ницше (последнего периода).

Но главное, что единит их всех – это полная неспособность к самостоятельному мышлению. Это относится к ним ко всем: русским, полякам, немцам, французам, итальянцам и англичанам. Они совершенно не способны к самостоятельному наблюдению и исследованию. Они получают своё «учение» в готовом виде, в качестве «догмы», которую они воспринимают раз и навсегда на веру. По существу, это догма Маркса, теоретически обоснованная им в «Капитале», практически развернутая им в статьях и брошюрах. Подготовка коммуниста состоит в усвоении этого чужого готового умственного препарата и в натаскивании ума на революционное толкование его (эволюционное толкование даст «социал-демократа», меньшевика). Самому партийцу не позволяется думать об основах; умственная самодеятельность немедленно породит должное толкование, «уклон» или ересь.

Итак, коммунист воспитывается на дедуктивном мышлении. Из дедукции, индукции и интуиции – он раз навсегда присягает дедукции: это мышление, особенно если оно исходит из чужой мысли, является самым лёгким, самым пустопорожним, отвлечённым, мёртвым и пассивным. Индукция наблюдает действительность, собирает единичные данные и пытается найти законы бытия. Интуиция созерцает живую жизнь, вчувствуется в неё и пытается узреть её основы и истоки. Дедукция знает всё заранее: она строит систему произвольных понятий, провозглашает «законы», владеющие этими понятиями, и пытается навязать эти понятия, «законы» и формы – живому человеку и Божьему миру. Сначала они навязываются в истолковании явлений и в понимании жизни; а потом (революция!) они навязываются людям и народам в порядке властных велений насилия и террора.

Такое дедуктивное мышление есть величайший соблазн в человеческой культуре: соблазн отречения от живого опыта; соблазн самоослепления и мыслительной пассивности; соблазн умственного порабощения, покорности и унижения. Тот, кто хочет верно понять современную революцию, тот должен увидеть, что в основе её лежит власть дедукции. Так, Ленин всю жизнь думал дедуктивно, усвоив догму марксизма в её революционном истолковании, и последнее крупное сочинение его, писанное в 1917 году во время укрывания на крейсере «Аврора», – «О государстве» – поражает читателя своей бесплодностью и беспредметностью: оно посвящено дедуктивному издевательству над теми, кто смеет толковать Маркса не революционно, а эволюционно… Эта книга написана умственным рабом, о котором пророчески сказано у Аристотеля: «раб от природы тот, кто приобщен разуму лишь настолько, чтобы понимать чужие мысли, но не настолько, чтобы иметь свои…» И вот Ленин, раб от природы, высиживая на «Авроре» последние сроки и готовя русскому народу и всему миру невиданное в истории нападение и государственное порабощение, является нам, как одержимый волевым зарядом и жаждой власти политический разбойник. Вот откуда у коммунистов это возвеличение Спартака, раба и гладиатора, предводителя 70000 восставших римских рабов, который наделал римскому правительству столько хлопот и погиб вместе со своим войском в 71 году до Р.Х.

Ленин много читал, но «многознание не научает иметь ум» (Гераклит). Ленин много читал, но не учился наблюдать и созерцать; и всё чтение его было бесплодно и насильственно. Он был типичный полуинтеллигент, усвоивший себе уклад сектанта-начётчика. И если ум есть сила суждения (самостоятельного суждения), вырастающего из индукции и интуиции, то ум его всю жизнь спал. Он жил чужою озлобленною и противоестественною химерою, которая родилась из зависти и властолюбия и которую радикальные полуинтеллигенты Европы вот уже сто лет принимают за последнее слово социальной мудрости. Нужен был провал во всероссийский голод и хаос 1920 – 1921 гг., нужно было восстание кронштадтских матросов, чтобы был поставлен растерянный и беспомощный вопрос о «новой экономической политике». И вот «ум» Ленина «проснулся» только под самый конец его жизни, когда люэс головного мозга «развинтил» его твердокаменные трафареты. Тогда он бессвязно признался, что нелепо вводить коммунизм в жизнь полуграмотного народа, что «головка» его партии ничего не стоит, что социализм есть просто «кооперация» + «электрификация», и ушёл из жизни недопроснувшимся к мысли и духовной жизни злодеем.

Дедуктивное мышление срослось в этом злополучном человеке с сифилитической паранойей. Паранойя есть тяжкая душевная болезнь, при которой человек не видит внешнюю живую действительность, как она есть, а пребывает в химерах и галлюцинациях. О паранойе у Ленина московские учёные говорили до его открытого заболевания. Один видный экономист писал ему в 1919 году в Кремль: «вы сифилитизировали Россию спирохетами лени и жадностью». Другие говорили открыто, что Ленин живёт марксистскими бредовыми идеями; что он хорошо понимает только шкурника и деморализованного негодяя в человеческой душе и на них-то и «делает ставку»; но что здоровой творческой, религиозно осмысленной и духовно мощной стихии человеческой души он не видит совсем. «Мир», с которым он считался, был его бредовый мир, выкроенный по Марксу. В этом мире не было ни добра, ни чести, ни благородства. И сам он жил звериным чутьём, волевым властолюбием и выдумками Карла Маркса. И нужна была вся духовная слепота наших дней, чтобы объявить его «планетарным гением» или провозгласить его (подобно католику Гуриану) «величайшим педагогом истории».

Тот, кто жил под большевиками и наблюдал, тот, кто проходил через коммунистические пайки, распределители и уплотнения, кто на собственном опыте изведал чекистские допросы и тюрьмы, – тот чувствовал себя непрерывно во власти неистовой догмы, рождённой из безбожия, зависти, нигилизма и властолюбия. Доктрина мести, уравнения и коллективизации пронизывает и доныне всю эту революционно-бюрократическую машину. Доктрина же эта должна быть принята на веру, вслепую. А для этого первым и основным условием было сложившееся и окаменевшее безбожие в душах людей: вера в Бога угасла; вера осталась пустою и ждала нового «откровения»; и это новое «откровение» пришло в виде дедуктивной человеческой выдумки, подброшенной ослепшим народам в образе «научного марксизма», «диамата», «истмата», «ленинизма», «сталинизма» и прочих противоестественных и гибельных изобретений, – сущее торжество глупости над мудростью…

Понятно, что веровать во все эти выдумки ни один человек с живым духом и образованием не мог. Это есть вера для полуинтеллигента или почти-не-интеллигента, для «раба от природы». И изумление коммунистов на съездах, подсчитавших свои умственные силы и пришедших к самым плачевным выводам (см. Н.З. № 186 – 187), производит доныне трагикомическое впечатление… Не могли же эти полуобразованные фанатики воображать, что за их озлобленными и разрушительными теориями пойдут духовно-живые и образованные люди!.. Конечно, «сила солому ломит»; и с самого начала находились такие, которые ради прокормления или карьеры притворялись коммунистами и бормотали или даже выкрикивали громко их пошлости. И как быстро всё менялось в таком человеке: вот он уже избегает встреч с нами и не смотрит нам в глаза; на окаменевшей шее не повертывается свободно лживая голова; слова его стали партийно-трафаретными; поступки – двусмысленно-фальшивыми; он внутренне презирает сам себя и скрывает это от себя самого, и боится, что мы заметим в нём эти добровольно принятые им рабские черты. А партийные не верят ему, не уважают его, отнюдь не считают его «своим» и только пользуются им как полезным наймитом – впредь до нежданного ареста и расстрела. Но и такие перебежчики – не коммунисты: они симулянты из корыстных побуждений, холопы поработителей, человеческие обмылки… И их образованность только оттеняет низкий умственный уровень настоящего коммунистического «кадра»…

Итак, вот общая и основная черта, свойственная коммунистам в России и на Западе: это люди, утратившие веру в Бога и неспособные к самостоятельному мышлению, исследованию и миросозерцанию. Их мышление авторитарно; полуобразованные или почти не образованные – эти люди раз навсегда заполнили свою умственную пустоту чужими трафаретными формулами. В этом их жуткое сходство с национал-социалистами, заучившими формулы Гитлера. Но за этим на Западе стоит ещё многосотлетняя подготовка католицизма, принципиально приучавшего своих адептов к мышлению авторитарному, гетерономному (т.е. чужезаконному) и покорному.

Вторая, общая и основная черта всех коммунистов: это люди, чувствующие себя обойденными, неустроенными, подавленными и не прощающие этого никому; они предрасположены к зависти, ненависти и мести и ждут только, чтобы им указали, кого им ненавидеть, преследовать, истреблять и замучивать. Католики учили таких людей столетиями: истреблять и замучивать надо инославных (мавров в Испании, протестантов повсюду, православных, где только возможно) и еретиков. Маркс указал на буржуазию как на класс. Гитлер перевёл направление на евреев и на людей «низшей расы». Итак, коммунисты суть люди с изголодавшимся чувством мести и окаменевшим от ненависти сердцем.

Третья общая черта всех коммунистов: это люди, жаждущие власти, господства, командования, социального и политического первенства. Эта потребность в них настолько сильна, что они освобождают себя от всяких законов и удержей. Политическая лояльность для них не существует: на то они и революционеры. Уголовные законы им не импонируют; преступления их не пугают (вспомним убийство С.Т.Морозова; экспроприации Сталина на Кавказе; вечные похищения людей в Европе; самовольный расстрел Бенито Муссолини и др.). Законы о собственности составляют главный предмет их революционного нападения. «Морально» для них то, что полезно их партии (партийный утилитаризм). Патриотическая верность им смешна. И государственное правление их, построенное на терроре, попирает все законы совести, чести и человечности. Всё это можно было бы выразить так: это люди, инстинктивно разнузданные и дерзающие, душевно ожесточившиеся, а духовно омертвевшие. Или иначе: биологически это индивидуализированные люди, а духовно – полулюди, опустившиеся на низшую ступень первобытного всесмешения.

Естественно, что тоталитарное государство становится для них основной формой политического бытия. Оно даёт им сразу: плен мысли, порабощение воли; развязании зависти, ненависти и мести; упоение грабежом и произволом, санкцию безбожия и всяческое первенство. Оно даёт им иллюзию всемогущества, за которою скрывается подлинное рабство – рабство вверх и рабовладение вниз.

Устанавливая всё это, мы отнюдь не закрываем себе глаза на то, что среди коммунистов можно найти салонных болтунов, беспочвенных снобов, сентиментальных глупцов, доверчивых слепцов, извращённых мужчин и женщин, устраивающихся «попутчиков», временно примкнувших представителей национальных меньшинств, людей без убеждений, неистово симулирующих фанатическую убеждённость и т.д. Но это всё – человеческий наплыв, полая вода революционной эпохи. Это не они «делают коммунизм»; они только «примазываются» и «обслуживают». Главный кадр партии терпит их, но не ценит.

А главный кадр партии вербуется из претенциозных полуинтеллигентов и неудачников всех сортов и классов. Сюда идут «обиженные» народные учителя; мелкие газетные сотрудники; бездарные писатели (типа Луначарского); неустроившиеся техники; низвергнутые из сана священники (вроде Горева-Галкина); скомпрометированные полууголовные типы; верхний слой честолюбивых рабочих; содержатели дурных заведений; недоучившиеся студенты и т.д. Словом, вся та отбившаяся и выброшенная социальная пыль, которую создаёт капиталистический строй, пролетаризируя людей и не устраивая их, раздражая их властью, комфортом и роскошью и оставляя их в лишенцах. К этой «социальной пыли» принадлежит и её дополняет тот кадр профессиональных преступников, который в Америке носит название «гангстеров», во Франции именуется «апашами», в советском государстве – «урками». Русская императорская уголовная полиция успешно боролась с опасностью, которую этот кадр представлял собою в общественной жизни; коммунистическая революция впитала в себя обширный состав этого кадра. И только позднейшая история установит размеры его участия в злодеяниях коммунизма, как в России, так и в Европе.