Русские_не_сдаются все записи автора Произошло это 29 января 1918 года. На пути 6-тысячной армии красного командарма Муравьева, наступавшего на Киев (столицу уже независимой Украины) под железнодорожной станцией Круты (под Черниговом) встало всего 510 человек. Из них 250 молодых (16-летних) юнкеров, студентов и гимназистов из Студенческого куреня, только что прибывших в окопы из Киева.
Дело в том, что в самом Киеве в январе, одновременно с наступлением Муравьева, произошло знаменитое вооруженное восстание рабочих завода «Арсенал». На борьбу с ними (а бои шли не уступавшие боям на Пресне в Москве в 1905 году, это не штурм Зимнего) были брошены все армейские части.
Муравьев, бывший царский офицер, честолюбивый карьерист, в октябре 1917 года перешел на сторону захвативших власть большевиков и левых эсеров и затем руководил обороной Петрограда от казачьего корпуса Краснова. Тогда казаков удалось с трудом остановить у самых подходов к городу. Власть коммунистов была спасена.
И 16 января 1918 г. Муравьев назначается командармом армии, целью которой поставлена задача захватить Киев, с фактически неограниченными полномочиями. На станции Бахмач, накануне взятия украинской столицы, Муравьев, по свидетельству очевидцев, обратился к войскам с такой речью: «Наше задание – взять Киев… Вы много страдали, но они кровью ответят за ваши страдания… Дайте только добраться до Киева. Если понадобится – камня на камне не оставлю в Киеве. Жителей не жалеть, они нас не жалели, терпели хозяйничанье гайдамаков… Нечего бояться кровопускания: кто не с нами – тот против нас». И пообещал отдать город на разграбление своим солдатам (Зеркало недели (Киев). 15 – 21.04.2000).
Что было дальше, описал позже в своих воспоминаниях сотник Аверкий Гончаренко, руководивший обороной под Крутами (его воспоминания, опубликованные в 1938 г. в издававшемся в Варшаве украинском журнале «За Державність», в 1994 г. перепечатаны: Вечерний Киев. 04.02.1994).
Всего линию фронта в 3 километра защищали лишь 500 бойцов и 20 офицеров (старшин) с 1 орудием. Одни бойцы были утомлены долгими боями, другие (студенты) вообще впервые в жизни взяли в руки винтовки. А армия Муравьева состояла из революционных балтийских матросов, вооруженных до зубов и имевших опыт расправ над офицерами, она имела даже тяжелые орудия.
После долгого боя в темноте ночи украинские войска начали постепенно, по одной сотне отходить, пользуясь железной дорогой. Отход прикрывала студенческая сотня. А потом уже, как вспоминает Гончаренко: «По сверке личного состава после боя не было в студенческой сотне моего брата, хотя во время боя ранен он не был, не было его и в госпитальном вагоне. При подробной личном сверке я узнал, что не оказалось и целой чети студенческой сотни числом до 30 человек, хотя командир сотни все говорил что они вот-вот прибудут. Выслал я разведку, задержал эшелон – и все было напрасно. О судьбе брата и его товарищей узнал я уже много позднее. Оказалось, что они, отступая, очевидно для сокращения дороги пошли на свет, к станции Круты, а туда как раз в это время с востока вошли большевики. После того и разыгралась кровавая драма... их не расстреляли, а насмерть закололи штыками, что я узнал уже в Киеве на похоронах своего брата и его товарищей». (Позже, уже после изгнания большевиков, 19 марта 1918 г. их останки были похоронены в Киеве на Аскольдовой могиле. В 1934 г. большевики снесли кладбище и памятник, но в 2006 г. мемориал был создан заново.
Сам Аверкий Гончаренко, кстати, в 1943 – 1945 гг. был сотником (hauptsturmführer) дивизии СС «Галичина», участвовал в знаменитой битве под Бродами. Умер в 1980 г. в США.)
Все это напоминает бои юнкеров с большевиками под Ростовом-на-Дону, происходившие в то же время. Деникин вспоминает: «напор большевиков сдерживали несколько сот офицеров и детей – юнкеров, гимназистов, кадет, а панели и кафе Ростова и Новочеркасска были полны молодыми здоровыми офицерами, не поступавшими в армию» (Деникин А. Очерки русской смуты. Глава XVII).
Я вспомнил белых офицеров не случайно. Вернемся в Киев. Что было дальше, описал свидетель событий, равно нерасположенный и к большевикам, и к белым, и к украинцам:
«Войска Муравьева принесли в Киев на своих штыках классовый террор. Первые дни власти большевиков в Киеве были полны ужаса и крови. Больше всего пострадали 4 категории населения:

1. Офицеры. Бойня офицеров, массовые избиения их без суда и следствия были облегчены для советской власти в Киеве тем, что Рада в ноябре – декабре 1917 года провела регистрацию офицеров, военных врачей и военных чиновников бывшей армии. Регистрационная карточка офицера, военного врача или чиновника были верным пропуском в «штаб Духонина» [Духонин, последний главнокомандующий армией, был расстрелян в ноябре 1917 года], даже если они не принимали участия в борьбе Рады с советской властью и не поднимали оружия против последней. Людей, похожих по внешности и осанке на военных, хватали на улицах, вырывали из очередей, снимали с извозчиков, выискивали в гостиницах и в частных домах. Солдаты и матросы, все в пулеметных лентах, обвешанные ручными гранатами, ходили из дома в дом, из квартиры в квартиру, производили под предлогом поисков оружия обыски и уводили военных в Мариинский сад. После короткого допроса их тут же расстреливали. Мариинский сад был превращен в офицерское кладбище. Здесь, по данным Российского Красного Креста, погибло более 2000 офицеров и военных врачей, прошедших регистрацию Рады. Трупный запах два года отравлял воздух для жителей домов на Институтской и Александровской улицах. Кроме Мариинского сада офицеров убивали где только могли – на Александровском спуске, перед Дворцом, на Бибиковском бульваре, на Владимирской горке, где каждое утро подбирали свежие трупы.
2. «Щирые украинцы». Другой категорией жертв были «щирые украинцы». После Третьего Универсала в ноябре 1917 г. «щирые украинцы», стремясь поддержать Раду против «москалей», поспешили получить от органов Рады удостоверения, что они являются гражданами Украинской Народной Республики (красные карточки – удостоверения личности). Такой красной карточки так же было достаточно для того, чтобы отправить украинского гражданина на тот свет, как врага Советской России.
Во время трехнедельной «пятаковщины» большевики запретили украинские газеты и конфисковали украинские типографии, закрыли украинские книжные магазины и украинские школы. Портреты Шевченко срывали со стен и топтали ногами. Говорить на улицах на украинском языке стало опасно. Киевские газеты печатали списки расстрелянных украинских социалистических деятелей».
(Это полезно прочитать тем нашим шовинистам, которые почему-то уверены, что именно большевики «придумали украинцев» и «насадили украинство в Малороссии».)
«Общий итог трехнедельной «муравьевщины» (или «пятаковщины») в Киеве лучше всего выразил сам Муравьев на одном из заседаний Киевского Совета рабочих и солдатских депутатов: «Кровью и огнем мы прошли по краю» » (Полетика Николай. Воспоминания).
Такова история битвы под Крутами 29 января 1918 года...
Ей, кстати, посвящена песня с последнего альбома культовой группы «Сокира Перуна», которая так и называется – «29 січня» («29 января»).