Глава 6
Господь лихую шутку учинил, когда сюжет еврея сочинил

Везде, где не зная смущения,
историю шьют и кроят, 
евреи — козлы отпущения, 
которых к тому же доят.


И сер наш русский Цицерон, 
и вездесущ, как мышь, 
а мыслит ясно: «Цыц, Арон!» 
и «Рабинович, кыш!»

По ночам начальство чахнет и звереет, 
дикий сон морозит царственные яйца:
что китайцы вдруг воюют, как евреи, 
а евреи расплодились, как китайцы.

Везде, где есть цивилизация 
и свет звезды планету греет, 
есть обязательная нация 
для роли тамошних евреев.

В любом вертепе, где злодей 
злоумышляет зло злодейства, 
есть непременно иудей 
или финансы иудейства.

Евреи клевещут и хают, 
разводят дурманы и блажь, 
евреи наш воздух вдыхают, 
а вон выдыхают — не наш.

В года, когда юмор хиреет, 
скисая под гласным надзором, 
застольные шутки евреев 
становятся местным фольклором.

Везде, где слышен хруст рублей 
и тонко звякает копейка, 
невдалеке сидит еврей 
или по крайности еврейка.

Нет ни в чем России проку, 
странный рок на ней лежит:
Петр пробил окно в Европу, 
а в него сигает жид.

Царь-колокол безгласен, поломатый, 
Царь-пушка не стреляет, мать ети;
и ясно, что евреи виноваты, 
осталось только летопись найти.

Любой большой писатель русский 
жалел сирот, больных и вдов, 
слегка стыдясь, что это чувство 
не исключает и жидов.

В российской нежной колыбели, 
где каждый счастлив, если пьян, 
евреи так ожидовели, 
что пьют обильнее славян.

Раскрылась правда в ходе дней, 
туман легенд развеяв:
евреям жить всего трудней 
среди других евреев.

Любая философия согласна, 
что в мире от евреев нет спасения, 
науке только все еще не ясно, 
как делают они землетрясения.

Изверившись в блаженном общем рае, 
но прежние мечтания любя, 
евреи эмигрируют в Израиль, 
чтоб русскими почувствовать себя.

Об утечке умов с эмиграцией 
мы в России нисколько не тужим, 
потому что весь ум ихней нации 
никому здесь и на хер не нужен.

Вечно и нисколько не старея, 
всюду и в любое время года 
длится, где сойдутся два еврея, 
спор о судьбах русского народа.

Что ели предки? Мясо и бананы. 
Еда была сыра и несогрета. 
Еврей произошел от обезьяны, 
которая огонь добыла где-то.

Евреи, чужую культуру впитав 
и творческим занявшись действом, 
вливают в ее плодоносный состав 
растворы с отравным еврейством.

Евреи размножаются в неволе, 
да так охотно, Господи прости, 
что кажется — не знают лучшей доли, 
чем семенем сквозь рабство прорасти.

Усердные брови насупив, 
еврей, озаряемый улицей, 
извечно хлопочет о супе, 
в котором становится курицей.

Евреи топчут наши тротуары, 
плетя о нас такие тары-бары, 
как если сочиняли бы татары 
о битве Куликовской мемуары.

Во всех углах и метрополиях 
затворник судеб мировых, 
еврей, живя в чужих историях, 
невольно вляпывался в них.

В любых краях, где тенью бледной
живет еврей, терпя обиды, 
еврейской мудрости зловредной 
в эфир сочатся флюаиды.

Всегда еврей легко везде заметен, 
еврея слышно сразу от порога, 
евреев очень мало на планете, 
но каждого еврея — очень много.

Евреи даже в светопреставление, 
сдержав поползновение рыдать, 
в последнее повисшее мгновение 
сумеют еще что-нибудь продать.