Глава 3
Вожди дороже нам вдвойне, когда они уже в стене

Ни вверх глядя, ни вперед,
сижу с друзьями-разгильдяями,
и наплевать нам, чья берет
в борьбе мерзавцев с негодяями.


Пахан был дух и голос множества, 
в нем воплотилось большинство;
он был великое ничтожество, 
за что и вышел в божество.

Люблю за честность нашу власть, 
нигде столь честной не найду, 
опасно только душу класть 
у этой власти на виду.

Гавно и золото кладут 
в детишек наших тьма и свет, 
а государство тут как тут, 
и золотишка нет как нет.

Как у тюрем, стоят часовые 
у Кремля и посольских дворов;
пуще всех охраняет Россия 
иностранцев, вождей и воров.

Ждала спасителя Россия, 
жила, тасуя фотографии, 
и, наконец, пришел Мессия, 
и не один, а в виде мафии.

Сбылись грезы Ильича, 
он лежит, откинув тапочки, 
но горит его свеча:
всем и всюду все до лампочки.

Я верю в совесть, сердце, честь 
любых властей земных. 
Я верю, что русалки есть, 
и верю в домовых.

Сын учителя, гений плюгавый — 
уголовный режим изобрел, 
а покрыл его кровью и славой — 
сын сапожника, горный орел.

Какая из меня опора власти? 
Обрезан, образован и брезглив. 
Отчасти я поэтому и счастлив, 
но именно поэтому — пуглив.

Наши мысли и дела — белее снега, 
даже сажа наша девственно-бела;
только зря наша российская телега 
лошадей своих слегка обогнала.

Духовная основа русской мощи 
и веры, нрав которой так неистов, — 
святыней почитаемые мощи 
крупнейшего в России атеиста.

Чувствуя нутром, не глядя в лица, 
пряча отношение свое, 
власть боится тех, кто не боится, 
и не любит любящих ее.

Господи, в интимном разговоре 
дерзкие прости мои слова:
сладость утопических теорий — 
пробуй Ты на авторах сперва.

Ох, и смутно сегодня в отчизне:
сыро, грязь, темнота, кривотолки;
и вспухают удавами слизни, 
и по-лисьи к ним ластятся волки.

В первый тот субботник, что давно 
датой стал во всех календарях, 
бережно Ильич носил бревно, 
спиленное в первых лагерях.

Не в том беда, что наглой челяди 
доступен жирный ананас, 
а в том, что это манит в нелюди 
детей, растущих возле нас.

Для всех у нас отыщется работа, 
всегда в России требуются руки, 
так насухо мы высушим болота, 
что мучиться в пустынях будут внуки.

Есть явное, яркое сходство у 
бравых моих командиров:
густой аромат благородства 
сочится из ихних мундиров.

Египет зарыдал бы, аплодируя, 
увидев, что выделывает скиф:
мы создали, вождя мумифицируя, 
одновременно мумию и миф.