А теперь сделаем краткую паузу в рассуждениях
о вонючем и грустном.
И представим себе другое - настоящее.

М. Веллер.
"Великий последний шанс".





- Не понимаю! - Клауд в отчаянии упал головой в монитор.

- Всё ты понимаешь, - безжалостно возразил Сефирот, рывком за шиворот возвращая нашего героя в сидячее положение, так что перед измученными очами Страйфа вновь предстали столбцы дат. - Учи, студент!


…Эта история началась банальнее, чем брак по сговору. Клауд решил навести порядок в своём жилище. Не подумайте, что решение было таким уж исключительным. Однокомнатная квартира в старой панельной пятиэтажке досталась ему от родителей, поэтому он её холил, уже один раз ремонтировал, а убирал никак не реже раза в неделю.

Словом, ничего особенного не было в том, что в какой-то особенно холодный осенний вечер Клауд ползал по кухне с тряпкой в руках. Ползал себе, ползал, и ничто не предвещало осложнений. Широко и размашисто возил бывшей футболкой по линолеуму "в ёлочку", думал. Тоскливо, холодно и одиноко. А не позвонить ли Тифе? Нет, глупая идея - ничего хорошего в этих разговорах. Сидят два человека у телефона и плачутся друг другу. Можно попробовать связаться с Винсом, он же носит с собой мобилу, но это ещё бесплоднее и ещё живее отдаёт сублимацией, чем трепотня с Тифой. Тифа хотя бы живёт через шесть остановок по прямой. Гдё живёт Винсент - тайна за семью печатями. Если он вообще где-то живёт.

Клауд выкрутил тряпку в ведро.

- Ну кто так выжимает? - неодобрительно заметил голос из-за спины.

Клауд судорожно крутанулся на месте, разворачиваясь носом к двери. Нос уткнулся в чьи-то чёрный сапоги. Сапоги выглядели очень знакомо и знакомо пахли. Клауд аккуратненько отодвинулся от чужих, совершенно посторонних сапог и медленно поднял взгляд.

В дверях его малогабаритной кухни стоял Сефирот. Стоял, ухмылялся. В одной руке - большая спортивная сумка, в другой - Масамунэ.

- Не может быть… - пролепетал Клауд. "У меня белая горячка. Белая, несомненно. У меня на кухне персонаж игры. Компьютерной. И я с ним разговариваю. Врача мне!"

- Тебя нет, - медленно и рассудительно сообщил Клауд чёрным сефиротовым сапогам. - Ты - плод моего буйного воображения. Моя больная фантазия…

- Голова у тебя больная, - насмешливо сказал Сефирот.

Под подбородком Клауд почувствовал смутно и неприятно знакомый холодок. Скосил глаза. Масамунэ. Поднял голову, посмотрел. Глаза на месте, зелёные, сефиротовские. Без обмана.

Как только Клауд взглянул, всё внезапно прояснилось.

…Он мгновенно и горько пожалел, что не таскает за собой по дому меч. У Сефирота-то его Масамунэ всегда под рукой. А Масамунэ, как известно, рубит бошки и вставляет на место мозги. Не по-детски.

- Тебя нет, - медленно и рассудительно сказал Клауд, незаметно перенося вес тела так, чтобы удобнее было уйти в перекат и вскочить, не попав под удар. Кухня-то маленькая, мечом особо не размашешься. - Я убил тебя. Дважды. Чего тебе ещё?

- Автограф, - хмыкнул Сефирот. - Жить я к тебе приехал, понятно?

Он разжал пальцы правой руки, уронив сумку на пол и прошёл мимо выпавшего в осадок Клауда. Плащ поскрипывал и вкусно пах кожей. Сапоги не оставляли следов, словно Сефирот просто взял и материализовался уже в квартире, или до дверей его несли в паланкине.

Развалился на диване - диван жалобно всхлипнул - закинул ногу на ногу - варварски, щиколотку на колено. Масамунэ бережно уложил вдоль диванной спинки, получилось впритык.

Сефирот смотрел на Клауда. Клауд сидел на полу рядом с грязной тряпкой, и смотрел на Сефирота.

- Пасть закрой, - посоветовал наконец ярко выраженный антигерой.

- Как - жить? - невпопад спросил герой. - Зачем? Причём тут я?

- Обыкновенно. Чтобы радоваться жизни. При деле, - терпеливо ответил Сефирот. - С мамой я поссорился. Совсем поссорился, понятно?

Клауд сглотнул и помотал головой.

- А в сумке-то что? - в отчаянии вопросил он.

- Расчленённые тела моих врагов, - зыркнул на него Сефирот. - Открой да посмотри.

Чувствуя, как просто на глазах сходит с ума, Клауд подобрался к сумке, нимало не беспокоясь, что поворачивается спиной к вооружённому врагу. Ничего, враги тоже бывают живы, но не опасны. Хотел бы убить, уже бы сделал. Ведром и тряпкой я бы против него много навоевал, можно подумать…

В сумке были бабки. Капуста. Деньги. Зелёненькие американские доллары в толстеньких пачках, аккуратно перетянутых аптечными резиночками. Зелёными и оранжевыми.

Клауд обернулся и посмотрел на Сефирота.

Сефирот ожидал реакции. Ухмылялся так, что сразу становилось ясно - полностью кайфует от ситуации.

- Я говорил тебе, что ты псих? - спросил Клауд.

- На себя посмотри, - фыркнул Сефирот. - Тоже мне…

- Как могу, так и убираюсь! - огрызнулся Клауд, к которому постепенно возвращалась способность нормально осмысливать происходящее.

- Не понял? - удивился Сефирот. - Тебе показать, как люди пол моют?

- Ну-ну, - сказал Клауд с крайним скепсисом.

Сефирот встал с дивана, сразу вознесясь над сидящим на полу Клаудом на недосягаемую высоту своего роста:

- Смотри, промокашка…

Клауд не стал дожидаться, пока его за шиворот отволокут в сторону, сам живо переместился на диван. Сефирот выполоскал тряпку в ведре и смачно шлёпнул её на линолеум…


Клауд проснулся от того, что по его кухне кто-то расхаживал, намурлыкивая попсовую мелодийку. И это была не Тифа. У Тифы был не очень-то высокий голос, конечно, но всё же женский.

Клауд честно попытался вспомнить что-нибудь хорошее, а не ударяться сразу в панику, но тут голос перестал мурлыкать и ругнулся. Клауд заорал, подскочил на подозрительно узкой и неудобной постели и круглыми глазами воззрился на Сефирота.

Сефирот, замерев, недоумённо таращился на него в ответ.

Немая сцена: Клауд на кое-как застёленном угловом диванчике, с одеялом до носа, Сефирот в джинсах и белой майке - на майке надпись "adidas", волосы убраны в хвост - у открытой двери холодильника с пакетом молока в руке.

- Я не понял, - после долгой паузы спросил Сефирот. - Чего так орать-то?

- Что ты здесь делаешь? - рявкнул Клауд.

- Ну, ем. Завтрак готовлю, вообще-то.

- Не здесь, на кухне! Что ты вообще делаешь у меня?!

- Знаешь, Клауд, - мирным голосом сказал Сефирот, закрывая холодильник, подходя к Клауду и кладя ему на лоб свободную ладонь. Ладонь оказалась сухой и довольно прохладной. - Утренние провалы в памяти - верный признак алкоголизма. И успокойся, ага? Ничего я не делаю. Живу я тут.

Клауд вспомнил. Пока он тихо страдал, держась за голову, Сефирот отошёл к столу и принялся выковыривать из тостера пригоревший хлеб.

- А что вчера было? - слабым голосом поинтересовался Клауд.

- Я вымыл твою халупу, - отозвался Сефирот. - Потом мы выпили. Пива. Я не сразу понял, что ты уже был хорошо "принявший"… Блин горелый, где в этом доме какой-нибудь пинцет? Как ты пользуешься этим, через колено проектировщика, тостером?

- Я им не пользуюсь, - машинально ответил Клауд. - Слушай, а почему я сплю на кухне?

- Потому что в комнате сплю я, - доходчиво объяснил Сефирот, переворачивая тостер и встряхивая его.

- А с какой это стати? - начал заводиться Клауд. - Это мой дом, вообще-то!

Сефирот обернулся и посмотрел на него как на безнадежно больного ребёнка.

- Ты представь, во сколько раз мне надо складываться, чтобы поместиться на этом, прости меня, диване, - кротко предложил сын Дженовы и возобновил манипуляции с тостером.

Клауд подумал и признал его правоту. На угловом диванчике и самому-то Клауду было тесно.

- Кстати, - заметил Сефирот, со второй попытки зажигая газ на плите. - Мне не понравилось, что ты так быстро наклюкался. Это ни в какие рамки. Так что я тебя лечить буду.

"Звучит угрожающе", - подумал Клауд мрачно.

- И в чём это выразится?

- Да очень просто. Самый простой способ вылечиться от алкоголизма - бросить пить, - открыл Америку Сефирот. - Так что я выкинул все твои запасы… и те две заначки я тоже нашёл и выкинул, успокойся. И вот, на, жри, тебе ещё на работу сегодня.

И он сунул в руки оторопевшему Клауду тарелку с завтраком, а сам присел на стол и принялся жевать бутерброды, читая книгу, в которой Клауд с ужасом признал "Идиота" из родительской библиотеки.

- Да что ж это такое! - занервничал Клауд. - Только жизнь наладилась, тут заявляется этот… Сефирот хозяйничает у меня на кухне! В моей квартире! Бредятина!

- Белая горячка, - не отрываясь от книги, подтвердил Сефирот. - Вся твоя жизнь, Клауд - сплошная белая горячка. И наладиться у тебя может только изготовление бумажных журавликов на кустарном основании, и ничего более. Так что скажи мне спасибо. Я за тебя возьмусь. Я приведу тебя к светлому будущему.

- Уж ты-то лучше бы молчал о светлом будущем! - рявкнул Клауд, злобно вцепляясь в бутерброд.

- …Я тебе ещё всё припомню! - бормотал он, одеваясь. - И Аэрис! И Нибельхейм! И Зака! И Тифу! И всех твоих клонов, не исключая тех троих! И сирот! И Дженову! И Метеор! И…

- Уши не отморозь, мститель, - насмешливо посоветовал Сефирот, свободной от книги рукой нахлобучивая на Клауда тёплую кепку.


Надо ли говорить, что когда Клауд вернулся, Сефирот пребывал там, где его оставили, то есть, сидел на кухне и читал. На столе громоздились пустые тарелки и куча книг, бесцеремонно вытащенных из книжного шкафа.

- Сидишь? - спросил Клауд. Дверь гардероба в комнате была открыта, и он видел появившиеся в его шкафу посторонние вешалки с одеждой, рядом с которой Клауд заново оценил убожество собственной одежды.

- Сижу, - не стал спорить Сефирот.

- А меня уволили, - печально сообщил Клауд.

- Ничего удивительного, - пожал плечами Сефирот. - Непонятно ещё, почему твои опоздания и отлучки вообще так долго терпели.

- Спасибо, умеешь ты посочувствовать! - едко поблагодарил Клауд, немного приходя в себя от злости. Разулся и потопал в комнату переодеваться.

- Не по адресу претензии, - равнодушно отозвался Сефирот из кухни и перелистнул страницу.

Клауд залез в гардероб.

- Я тоже хочу чёрные шёлковые трусы! - громко и злобно сказал он, предчувствуя, как сладко сейчас поскандалит, а может даже и подерётся с врагом. - И костюмы от кутюр!

- Без проблем, - донеслось из кухни. - Деньги в сумке. Сумка под кроватью. Той, которая диван. Диван слева от тебя.

На незастеленном диване возлежал Масамунэ.

- Эй, Клауд! - окликнул Сефирот. - Ты что затих? Никак помер?

- Не дождёшься. Чайник поставь, вражина, - сказал Клауд и пошёл чистить зубы.


Ужинали макаронами. Сефирот учил Клауда позитивно мыслить.

- Тебя уволили, - объяснял он. - Это плохо. Но, с другой стороны, теперь у тебя больше времени, ты можешь заняться, наконец, образованием. Например, перевестись на очное отделение.

- Так поздно же, середина октября…

- Сумка под диваном, - напомнил Сефирот. - Мне тебя учить, кому и сколько сунуть? Сам сообразишь, не маленький.

- А жить я на что буду? - с последней надеждой отстоять свою позицию возопил Клауд.

- Сумка под диваном, - последовал ответ равнодушного неба.


Осень была очень весёлой. В плохом смысле слова. Но скучать действительно не приходилось. Выпивать тоже.

Клауд ходил на лекции, совершенно неожиданно обнаружил у себя вкус к учёбе. Учиться ему нравилось гораздо больше, чем работать и, тем более, сражаться с Сефиротом.

Да, сражения остались в далёком прошлом. Точнее, они, конечно, никуда не делись, но протекали теперь исключительно на тему, чья сегодня очередь мыть посуду, кто первым идёт купаться и чьё это чёрное полотенце.

В двух случаях из трёх, решались спорные ситуации в пользу Сефирота.

Откуда-то появился музыкальный центр, телевизор, два видеомагнитофона и куча кассет - Сефирот дочитал книги в середине ноября, а информационный голод надо было как-то удовлетворять.

Вечерние разговоры с Тифой отошли в прошлое. Клауд почти перестал звонить ей, а когда она звонила ему, чувствовал себя отвратительно неловко. Им не о чем было говорить. Теперь - не о чем. Потому что у Клауда не было больше ни сил, ни желания жаловаться на жизнь.

Можно даже сказать, что ему начало нравиться жить.

Конечно, кое-какие вещи эту жизнь ему отравляли. Например, угловой диван. Или идиотская манера Сефирота запираться и отмокать в ванной часами, совершенно игнорируя попытки поговорить и даже неделикатный стук ногами в дверь (на взгляд Клауда, в этой привычке лучше всего отразилась истинная злобная, нечеловеческая и садистская сущность Сефирота, потому что санузел у Клауда в квартире был совмещенный). Или странное, раскоряченное деревце в кадке, которое приволок Сефирот "для оживления обстановки". Ну и ещё всякие мелочи. Но ко всему этому кое-как да можно привыкнуть. Особенно, когда имеется немеренно денег для того, чтобы подсластить отдельные явления жизни.

В общем, всё устроилось.

Только иногда у Клауда случались рецидивы, он сидел и подолгу отделял свои воспоминания от заковых. Но с этим, видимо, уже ничего нельзя было поделать.

- Как я стал Солджером первого класса?! - в отчаянии вопросил он у Сефирота, как-то в один из таких моментов. Сефирот только что вошёл на кухню, в руках у него была чашка из-под чая. На сидящего на столе Клауда он посмотрел с большим интересом.

- Глючит?

- Клинит! - Клауд схватился за голову. - Порой я вообще не могу понять, где граница между ним и мной!

- Тоже мне, бином Ньютона… - пробормотал Сефирот, ставя чашку под воду.

- А ты понимаешь? - окрысился Клауд.

- Ну, понимаю, дальше что? - лениво уточнил Сефирот, споласкивая чашку и ставя её в сушилку.

- Тогда объясни! Мне объясни, чтоб я тоже понял!

- Да просто всё. Спал-то я с ним, а не с тобой. Вот и все пироги, - и, произнеся эту сакраментальную фразу, он величественно удалился в комнату, не обращая никакого внимания на то, что Клауд свалился со стола, услышав такие новости.

Клауд сидел на полу, глядя вдаль стеклянными глазами. Через миг за стенкой взревел музыкальный центр, слегка расшевелив мыслительные процессы неудавшегося Солджера.

- Я - не Зак, - сказал себе Клауд. - Нет, не Зак. Нет, нет, нет. Совсем не Зак. Я - Клауд Страйф. Клауд Страйф. Да, да, да. У меня есть девушка. Да, это так…

Он ещё долго себя накачивал. Потом пошёл и вырубил центр из сети.

С тех пор приступы прекратились.


Но оставались ещё кое-какие сложности. То есть, одна сложность, на самом деле.

Тифа.

Однажды поздно вечером она пришла в гости.

Клауд, конечно, впустил её. Неловко пригласил проходить.

Она стояла в прихожей на коврике и смотрела своими тёмными, грустными, понимающими глазами, при виде которых Клауд чувствовал, как начинает проваливаться в глухую, безнадёжную депрессию, от которой как-то поотвык за эти два месяца.

- Что случилось, Клауд? - тихо спросила девушка.

- Нет, с чего ты взяла, ничего не случилось, - ответил Клауд неловко.

- Я уже не помню, когда видела тебя в последний раз. Ты не звонишь. И сейчас, мне кажется, ты не рад меня видеть.

- Рад. Просто… не ожидал, - как всегда при разговоре с Тифой с глазу на глаз, Клауд с большим трудом выдавливал из себя слова.

- Клауд, ты же знаешь, если с тобой что-то не так… если у тебя какие-то проблемы, я всегда тебя выслушаю и поддержу…

Он должен был обнять её. Она этого ждала. Да и вообще, законы жанра требовали.

- Клауд, блин, где ты застрял? - бесцеремонно нарушил канон момента голос из кухни. - Ужин на столе, а простыня, кстати, порвалась в двух местах.

Тифа остолбенела. Клауд, честно говоря, тоже. Тифа и Сефирот - это были две его разные жизни, они не могли просто взять и пересечься. "Ну да, - смятённо подумал он. - Моя простыня действительно порвалась, уже давно, но ничего же, сплю, и зачем об этом говорить сейчас, тем более в таком контексте?"

Из кухни появился Сефирот - босиком, в джинсах и ничём, кроме джинсов (в доме наконец-то включили отопление, и Сефироту немедленно сделалось жарко утруждать себя майками).

- Опаньки, - сказал Сефирот, увидев Тифу, усмехнулся архетипично и изогнул бровь насмешливо.

- Сефирот? - непонимающе переспросила Тифа, почти умоляюще взглянув на Клауда.

- Да, - чувствуя себя почему-то скотиной, ответил Клауд. - Он…

- А что он здесь делает?

- Живу я с ним, - сказал Сефирот, демонстративно опираясь поднятым локтем о стену близко-близко к Клауду.

"Почему не "здесь"?", - подумал Клауд, которому совсем не понравились интонации сына Дженовы. Он хотел было осадить Сефирота, но тут Тифа спросила, словно на что-то решаясь:

- И давно?

- Два месяца, - сказал Клауд и собирался что-то добавить, но у Тифы так изменилось выражение лица, что он промолчал.

- Уже два месяца… значит, всё это время… Я всё поняла, - она резко развернулась, распахнула дверь. - Не звони мне больше!

- Тифа! - дёрнулся было вслед Клауд, но Сефирот молча сцапал его за плечо, втащил обратно в квартиру и запер дверь.

- Ты!.. - Клауд вырывался, награждая Сефирота множеством неприятных эпитетов, уместных не при всякой степени трезвости, из которых "урод из пробирки" был наименее неприличным. - Это была моя девушка!

- Девушка больше не хочет тебя видеть. Она же сама сказала, чтоб ты не звонил.

- Я поговорю с ней! Я ей объясню, она поймёт!

- С ней ты можешь только вечно смаковать свои проблемы и возвышенно страдать, потому что она хочет именно этого.

- Да что ты знаешь, что ты знаешь!..

Сефирот никогда не отличался примерным терпением. Вся эта возня очень быстро ему надоела, поэтому он заткнул Клауда самым гуманным из известных ему способов - поцелуем. В принципе, в личном рейтинге Сефирота этот способ стоял на двенадцатом месте после одиннадцати разных видов мгновенного умерщвления.

- А теперь ужинать, - скомандовал Сефирот. - На кухню. Шагом марш от депрессии!

Так всё и наладилось окончательно.


Проблемы появились зимой, как только подморозило.

Известно, что беда не приходит одна. В данном случае, бед, точнее, проблем, было целых три.

Однажды днём в квартире раздался громкий требовательный звонок.

Сефирот слушал музыку в наушниках, а Клауд отсыпался, вернувшись из универа. Однако в дверь начали стучаться ногами, и надо было идти открывать.

Матерясь, Клауд натянул джинсы и пошёл в прихожую.

Дверь тряслась, поэтому Клауд не стал задавать странных вопросов, вроде: "кто там?", а просто отпер и распахнул её.

- Привет, старший брат, - улыбнулся Кадаж. - Мы поживём у тебя, ладно?

И сунул в лицо Клауду большой букет из веток жёлтых акаций.

За его спиной на маленькой лестничной клетке переминались остальные двое. Судя по всему, их очень интересовало, как старший брат прореагирует.

Клауд развернулся, пошёл в ванную, закрылся там, сел на крышку унитаза и просидел так до вечера, уговаривая себя, что геноцид вида - не способ рассчитаться с его отдельными представителями.

Когда он выполз из ванной, в комнате уже появилась откуда-то большая новая кровать. На кровати сидел Лоз и развлекался выщипыванием клаудовского свитера на катышки. Рядом стояли две незнакомые сумки, набитые деньгами. Отдельные купюры летали по комнате, подчиняясь сквозняку. На подоконнике сидел Язу и читал. Книжный шкаф был ужасающе перерыт, а в руках у Язу пребывал всё тот же многострадальный Достоевский.

Клауд повернулся и направился на кухню.

На кухне было повеселее. Углового диванчика не оказалось, на его месте стоял диван, прежде находивший пристанище в комнате. На плите исходил густым зеленоватым паром котёл. Над котлом с шумовками стояли Сефирот и Кадаж. Судя по всему, их небывало интересовало, что всё-таки можно из этого котла выловить.

- Старший брат, - из вежливости всё-таки заметил Кадаж, очевидно как-то интерпретировав выражение клаудова лица. - Мы перекантуемся у тебя, пока холодно. Хорошо? Нам больше некуда пойти.

- Нет, к тому, что моя квартира - филиал Шин-Ры я уже привык, - заметил в пространство Клауд. - Но спать-то я где буду?

- А диван раскладывается, - сообщил новость Сефирот.

- Я против, - упрямо выпятил подбородок Страйф.

- Не, ну можно, конечно, положить тебя к мелким, - Сефирот мотнул головой на Кадажа. - Но только если накрест. Кровать тоже не резиновая.

- А давай лучше так, - занервничал Клауд. - Я сплю на кровати, а вы все делите между собой диван и пол. Или ещё лучше - вы все выметаетесь отсюда к чертовой матери, к Дженове, к Ходжо, к Руфусу, в тартарары, куда угодно, но подальше от меня и моей жилплощади!

- Так, - сказал Сефирот и отдал ложку Кадажу, который с немалым любопытством ждал развития событий. - Подержи.

Схватив Клауда за локоть, он выволок его на лестничную клетку и припёр к стенке, захлопнув дверь ногой.

- Страйф, ну что ты пузыришься, - тихо и мирно спросил Сефирот. - Ну маленькая у тебя квартирка, что поделаешь. Надо где-то жить. Мелкие, они ведь тоже требуют места.

- Пусть требуют. Но только не у меня. Я им ничего не должен.

- Мне ты тоже не должен.

"Но куда же всё-таки девают носы?" - успел подумать Клауд.

Соседка Мария Фёдоровна, спускавшаяся со своего этажа, даже не сразу поняла, что видит. А когда поняла, то тихонько осела на лестницу, не издав ни звука.

Разумно не переставая придерживать Клауда у стеночки и целовать, Сефирот протянул руку и открыл дверь квартиры. На лестничную площадку посыпались силверхеды.

- Выпороть, - предположил Сефирот.

- Раньше надо было, пока они поперёк колен укладывались, - усомнился Клауд, пребывающий в несколько растрёпанных чувствах.

- Я их и сейчас поперёк колен уложу, хоть всех троих, - зловеще посулился Сефирот. - Но на первый раз ограничимся устным предупреждением. Дети, нехорошо подслушивать, когда взрослые выясняют отношения.

- Можно подумать, - тихо фыркнул Кадаж.

- Разговорчики, - Сефирот указал им в направлении вглубь квартиры. - Все пошли мыться и чистить зубы. Носки поменять. Приду - проверю.


На столе в банке с водой стояли ветки акации.

Клауд сидел на кровати и напряжённо мыслил. Всё как-то странно получалось.

Представить себя, трогательно заглядывающим в глаза Сефироту… в его зелёные, нечеловеческие глаза… Брррр, не, тут явно нужен особый разгул воображения.

Может, всё-таки попробовать, вдруг шибчее пойдёт?

Клауд попытался трогательно заглянуть в глаза Сефироту, который уже битых пятнадцать минут с интересом созерцал его внутреннюю борьбу - после того, как полчаса объяснял младшим, что когда взрослые шумят за стенкой, это нормально, а потом они погасили свет и официально отошли ко сну.

Эффект вышел не тот.

- Клауд, у тебя живот болит? - предположил Сефирот.

Клауд рассердился от такого предположения и стукнул злобную тварь подушкой. Сефирот блокировал рукой и неромантично расхохотался.

Ему смешно, а мне никакого смеха. Одни, блин, слёзы.

Как же надо начать? Как-то же все они начинают. Сефирот же тоже как-то начинал. Ага, с Заком.

- От Тифы своей нахватался? - полюбопытствовал Сефирот. - Меньше трагики. Любовь должна приносить удовольствие. Иначе, зачем она нужна, правда?

Это надо было обдумать.

- Всё, Клауд начал думать, - вздохнул Сефирот. - Разбуди меня, когда додумаешься, - и завернулся в одеяло.

В дверь поскреблись.

- Ну? - спросил Клауд у двери.

В кухню просочился Кадаж.

- Мне вот интересно, я кому речь толкал о пользе здорового сна? - поинтересовался Сефирот, выглядывая из-под одеяла.

- Ну так, нет же никакого криминала, - пожал плечами Кадаж, указуя на постель, по виду которой, даже при самом буйном воображении, действительно, криминал предположить было сложно.

- Фраер ты беспонтовый, - заключил Сефирот.

- Да-а?! - слегка повысил голос Кадаж. - А где мне спать прикажете? На потолке, что ли? Или на балконе при минус двадцати?

- А что вдруг приключилось с кроватью? - заинтересовался Клауд.

- Ничего хорошего, - фыркнул Кадаж и принялся загибать пальцы. - Во-первых, Язу стягивает на себя всё одеяло и пихается ногами. Во-вторых, Лоз раскидывается на всё доступное пространство и храпит как стадо бегемотов с пневмонией. И, в-третьих, я лежу между ними как последний лох, мёрзну и не могу уснуть с таким музыкальным сопровождением!

- Лежи не как лох, - предложил Сефирот. - Лежи как умный.

На лице Кадажа внезапно отразилась глубокая задумчивость, он сощурился и как-то неласково улыбнулся.

- А что, - медленно произнёс он. - Это идея!

После чего резко развернулся и ушёл из кухни, тихонько прикрыв дверь.

- Ну что? - спросил Сефирот Клауда. - Надумал?

- Надумал, - согласился Клауд.

- И что же ты надумал?

- Что мне надо ещё подумать, - твёрдо заключил Клауд.

Сефирот молча упал затылком в подушку.



…И вот, в пору зимней сессии, настали страшные дни. К чести Сефирота и силверхедов, надо сказать, что с Клауда сняли почти всю нагрузку. О том, где у него в доме моется посуда он даже не вспоминал, уборка в квартире производилась словно сама собой, уродец в кадке не вял, и так далее. Взамен Сефирот требовал от Клауда только одного - учиться.

- Я никогда этого не запомню! - простонал Клауд.

- Тоже хорошая заманка, - одобрил Сефирот. - Я на неё много чего выучил в своё время. Так, ну что… Крещение Руси в каком году было?


- Скоро Новый Год, - поставил в известность Кадаж. - Ёлка, подарки… Санта Клаус…

Язу и Лоз хором представили себе Сефирота в качестве Санты и поёжились.

Сам Сефирот на кухне сидел с Масамунэ над душой у Клауда и проверял, что там он выучил за последние полтора часа.

- Над этим надо подумать, - заключил Кадаж и сел думать, присоединившись в этом нелёгком занятии к Язу.

Лоз прислушивался к ругани на кухне и шуршал шкуркой от колбасы, которую съел втихаря, поделившись только с Язу.

- Вот они так друг на друга кричат, - внезапно сказал он. - Значит, любят?

Язу и Кадаж в шоке переглянулись. Ну и вопросы на ночь глядя, конечно.

Дети, они как комплексы. Не заметишь, а они уже выросли.

- Ну, - сказал Кадаж с сомнением. - Наверное. А то бы уже поубивали бы друг друга.

Лоз ещё помолчал, грустно шурша колбасной шкуркой. Этим вечером ему было как-то очень грустно, лирично и одиноко.

- А нас Сефирот любит?

К несчастью, это уже услышал сам Сефирот, покинувший кухню с целью оставить Масамунэ в комнате, от греха подальше.

- Я вас сейчас так полюблю! - угрожающе пообещал Сефирот, оглядывая по очереди Лоза и Кадажа. - Обоих. Месяц есть будете стоя!

Естественно, огрести под горячую руку никто не хотел, поэтому тему замяли. Когда страсти улеглись, Язу с Кадажем долго объясняли Лозу, что сефиротова любовь - вещь в мире не самая важная, и вообще, зачем им какой-то там Сефирот, когда у них есть они сами. Целых три штуки.

В общем, с окончанием сессии закончилась и нервотрёпка, и Кадаж перестал обдумывать тот факт, что Сефирот-то один, а их с братьями трое… А втроём, как известно, и батьку бить сподручнее…


Потом был Новый Год…

А потом пришла весна, уродец в кадке зацвёл и оказался всё-таки жёлтой акацией, а в квартиру напротив въехали ТУРКи полным составом и Руфус.

Но это совсем другая история…