никтоникто все записи автора

Журнал "Modern Drummer" 2006 год.

"Шеннон Лето. Основной Инстникт"

В то время как  лос-анджелесская рок-группа  30 Seconds to Mars завершает свой эмоционально возбуждающий, взрывной, сладостно наполненный сет в нью-йоркском Irving Plaza, вокалист Джаред Лето объявляет о том, что группа будет подписывать мерч в фойе. Спустя 15 минут, восторженные фаны уже сбегаются и толкутся у заваленного футболками и дисками стола, который отделяет их от Джареда и его одногруппников. Нет сомнений в том, что его привлекательная внешность мальчика с плаката и богатый послужной список в актерской карьере, включающий роли в таких фильмах, как «Реквием по мечте» и «Бойцовский клуб», обеспечили его группе стремительный старт и популярность еще до того, как она доказала, что действительно чего-то стоит в музыкальном плане.
К тому же, не меньшее количество страстных поклонников собралось и вокруг брата Джареда, барабанщика Шеннона. Из долетевших до нас обрывков разговора становится понятно, что многие из его поклонников — его коллеги-барабанщики, ждущие шанса обменяться советами с музыкантом, которого они рассматривают как основной источник своего вдохновения.
Будучи абсолютным самоучкой, старший Лето обладает динамичной, вдохновленной Бонэмом (Bonham) тяжелой техникой игры, сочетающей в себе неистовую энергию Моргана Роуза (Morgan Rose) и изучающую, смелую манеру, которую можно сравнить с игрой Джоша Фриза (Josh Freese). Его чувство того, что удачно звучит в песне, может показаться технически выверенным, но сам барабанщик первым скажет вам, что все это — результат его эмоций и инстинкта.
Когда его спросили о том, почему он так ждет встречи с Шенноном, юный фан в футболке 30STM тут же выдает: «Я барабанщик. Уже три года я преклоняюсь перед этой группой, слушаю и анализирую биты, которые создает Шеннон, выстраивая музыкальный каркас звучания. Я не перестаю благоговеть перед ним». Другой поклонник, сжимающий палочки в надежде на то, что их подпишет Шеннон, говорит: «Все, чему я научился с тех пор, как закончил уроки по игре на барабанах, я узнал от Шеннона. Когда я слушаю его ритмы, ко мне приходят идеи, мне хочется барабанить. Шеннон — один из самых влиятельных музыкантов в моей жизни».
Уровень мастерства, артистичная чувствительность и профессиональная этика Шеннона также впечатлили легенду студийной работы Боба Эзрина (Bob Ezrin), который продюсировал  дебютный одноименный альбом 30 Seconds to Mars 2002-го года. «Шеннон — один из самых изобретательных ударников, с которыми я работал», — утверждает Эзрин. «Он не удовлетворяется просто добавлением такта, партии его барабанов полностью вливаются в инструментальное звучание альбома. Он также отлично играет вживую, на него приятно смотреть, уровень его непосредственного контакта и энергии просто зачаровывает».
Братья Лето играют вместе с довольно юного возраста (Шеннон начал барабанить в восемь лет). Но серьезно они взялись за музыку в 1996-м, когда к 30 Seconds to Mars присоединился Мэтт Уоктер. «Мы начали выступать, потому что хотели делиться нашими переживаниями с кем-то, — говорит Шеннон. — И чтобы по-настоящему делиться ими, мы записали альбом».
После предложений от нескольких лейблов группа подписала контракт с Virgin Records в 1999-м. На первый альбом 30 Seconds to Mars сильно повлияли такие классические прогрессивные рок-группы, как Pink Floyd; в нем присутствует значительная доля синти-рока, дополняющая космическую атмосферу песен и глубокую вокальную подачу Джареда. С появлением нового гитариста Томо Милишевича, во втором альбоме группы «A Beautiful Lie» (2005) большие клавишные партии сменяются множественными наслоениями гитарных рифов, подкрепленных потрясающими ритмами Шеннона на заднем плане.
Говоря об «A Beautiful Lie», Шеннон больше всего восхищается размером той творческой свободы, которая была предоставлена группе в студии. «Наш продюсер, Джош Эбрахам (Josh Abraham) [Velvet Revolver, Korn, Linkin Park], помогал нам разбирать песни и доходить до сути», — объясняет он. — Потому что и я, и мой брат знаем, как писать семи- или двенадцатиминутные песни. Но в целом он довольно немного занимался записью собственноручно. Я действительно рад возможности быть в группе, где мы можем сочинять и играть такую музыку, какую хотим. На запись «A Beautiful Lie» потребовалось три года, за которые много что произошло касательно морального взросления группы.  Пластинка полностью сосредоточена на тех невероятных возможностях, которые мы видим в нашей музыке».

 

Шеннон Лето

MD:  Будучи ударником-самоучкой, как ты развиваешь свою технику?

Ш: Если честно, я просто наблюдаю, слушаю, выбираю что-то и соединяю то, что будет естественно звучать в песне, просто из всей прослушанной во время взросления музыки. Когда я был ребенком, я пару лет просто слушал альбомы в моих наушниках и барабанил один. Но потом я разочаровался, потому что хотел играть что-то свое.
Я никогда особо не обучался, не ходил в музыкальную школу, никогда не смотрел обучающих DVD, и не брал обыкновенных уроков. Когда я играю на барабанах, я действительно полагаюсь на свои чувства, на то, что кажется правильным, что лучше всего заводит песню, на то, как гитара и вокал движут мной. Затем я вношу то, что, как мне кажется, должно быть добавлено в песню. За прошедшие несколько лет я научился быть чуть более терпеливым и просчитывать то, что я собираюсь делать в ближайшее время. Это видно на «A Beautiful Lie», потому что я хотел сделать вещи немного проще и ритмически легче. Наша первая пластинка была полностью построена на эмоциональном очищении, которое я переживал, в то время как эта немного более управляема.

MD: Ты когда-нибудь попадал в ситуацию, когда отсутствие стандартных тренировок доставляло тебе неприятности?

Ш: Да. До того, как 30 Seconds to Mars добились успеха, я работал в небольшой джазовой мастерской в общественном центре в Вирджинии. Я всегда отлично чувствовал саму игру, но плохо умел играть по нотам. Я отыграл с ними один сезон, а в следующий раз, когда я пришел на прослушивание, они дали мне дерьмовую музыку. Я зашел туда и песней, которую они мне приготовили, оказалась «Owner Of A Lonely Heart». Я был так растерян, что не знал, как сыграть ее по нотам.  Естественно, я не прошел прослушивание. Когда я работал в той мастерской, несмотря на то, что я никогда не изучал джаз, я знал что делать, слушая игру Spyro Gyra и Стили Дэна (Steely Dan), это срабатывало — до тех пор, пока я не столкнулся с проблемой лицом к лицу.

MD: Изучив столько всего из прослушивания музыки, каких барабанщиков ты можешь назвать любимыми?

Ш: Их так много! И по многим причинам. Я люблю ритм Джона Бонэма (John Bonham).  У Стюарта Коуплэнда (Stewart Copeland) я люблю все те заморочки, которые он включает в свои песни, и его регги-чувственность. Я люблю ту непосредственность, с которой играет Keith Moon. У Ника Мэйсона (Nick Mason) из Pink Floyd я люблю то пространство, которым он наполняет песню и просто то, как он заставляет ее дышать. Я люблю раннего Lars’a Ulrich’a, то, что он делал в Kill ‘em All было просто безумно. У барабанщика The Cure Бориса Уильямса (Boris Williams), который играл на альбомах «Kiss Me, Kiss Me, Kiss Me» и «Disintegration», был отличный звук. Мне понравился его выбор и его креативность в целом.
Еще мне нравятся некоторые джазовые барабанщики и студийные исполнители — такие парни, как Jim Keltner и Steve Gadd, которые оба играли в песнях с альбома Стили Дэна (Steely Dan) «Aja» и «Night Fly» Дональда Фэйгена (Donald Fagen). Еще одна группа, большим фанатом которой я являюсь, это Yes, и я люблю игру обоих ударников — и Алана Уайта (Alan White), и Билла Брюфорда (Bill Brufod). Они разные, но их владение нечетной сигнатурой (имеется в виду знак при ключе, указывающий тональность и размер, — odd time signature) и наслоения звука, которые они добавляют в процессе записи, просто потрясающие.

MD: Как у тебя с триггерами^[1] на живых выступлениях?

Ш: Я по-прежнему люблю электронику. Я люблю звуки, которые мы создаем и я использую много электроники, поэтому все могу сыграть вживую. У меня восемь датчиков^[2] для всей установки, и каждый воспроизводит звук, который нам нужен. Я люблю использовать электронику вместе с акустическими барабанами, потому что это делает звучание немного шире. Я не поклонник игры для записи или повторения. Сейчас я хочу пользоваться триггерами везде, где можно. Мне кажется, это делает музыку менее механической (роботизированной). Я не хочу быть рабом техники или все время беспокоиться о неисправностях пленки. Необходимо много практиковаться, чтобы научиться делать все органично, не полагаясь на пленку, цифровую запись или профессиональные приспособления.

MD: Ты, должно быть, много практикуешься.

Ш: Да. Но у меня, правда, плохо получается практиковаться самостоятельно — становится скучно, поэтому мне нужно, чтобы вокруг была группа. Я много тренируюсь во время репетиций с группой, которые длятся по шесть-семь часов в день (без всяких преувеличений) вне зависимости от того, репетируем ли мы все вместе или я с гитаристом, басистом или Джаредом, поющим и играющим на гитаре. Репетиции очень помогли повысить мою выносливость и сделать мою игру точнее.

MD: Ты уже много лет играешь на барабанах Sonor. У тебя есть любимый барабан или любимая часть установки?

Ш: Я люблю звучание своего малого барабана (7 1/2х14; дерево) из серии Sonor Designer. Мне нравится, как резко он звучит, когда я вытворяю эти свои маленькие странные приемы по пути. Я луплю по установке что есть сил, поэтому барабан и правда хорошо выдерживает такой удар и ритм. Этот барабан еще и очень универсален. Я могу настроить его ниже, и он будет звучать великолепно, могу настроить выше — он будет звучать так же потрясающе. Просто отличный, универсальный барабан.

MD: На первом альбоме группы тебе посчастливилось работать с продюсером Бобом Эзрином. Чему в игре на барабанах ты научился у него?

Ш: От Боба я научился очень многому. На тот момент, когда мы встретились, я слушал The Wall не прекращая в течение многих лет, поэтому думал, что он непринужденно ведущий себя хиппи, но он оказался прямой противоположностью тому, что я ожидал (смеется).  Я встретил его в ресторане в Лос-Анджелесе, он пришел туда в рубашке в оксфордском стиле и брюках цвета хаки, он был очень собран. В тоже время, его музыкальность и то, как он видит музыку, перевернуло мое сознание. Поговорив с ним некоторое время, начинаешь понимать, почему именно он продюсировал «Стену».
Самой важной вещью, которой научил меня Боб, было умение держать ритм. Давайте обратимся к песне Fallen с нашего первого альбома. Сначала она была построена на неударных звуках в такте, но потом он пришел и сказал: «Почему бы тебе не сыграть ее больше на 2 и 4?» Мы вернулись назад и продолжили песню. В итоге я и сыграл ее так, как он советовал. В конце концов, я влюбился в нее, и сейчас это одна из моих любимых песен для исполнения живьем.
Это был первый раз, когда я воспользовался чьим-то советом о том, как играть что-то. И поскольку я им воспользовался, эта мелодия немного более ритмичная. Бессознательно я хочу двигаться во всех направлениях сразу. Боб научил меня быть более сдержанным.

MD: Ты часто используешь приемы вне ритма, избегая игры на 2 и 4 долях в том же размере. Почему так?

Ш: Я люблю удары вне ритма, потому что они сочетаются с разными инструментами в разных частях песни, делая ее более интересной для игры. Мне нравится играть с вокалом, добавляя пару битов, я люблю добавлять пару битов, когда изменяется гитарная партия или чередуется партия баса. Стоит упомянуть и об игре на 2 и 4 долях, потому что, несмотря ни на что, она заставляет людей качать головами. Всему свое место и время, и я просто пытаюсь интуитивно наложить биты там, где они должны быть.
Не думаю, что 30 Seconds to Mars звучат как любая другая группа, хотя и это может быть палкой о двух концах. Но мы только делаем то, что знаем. Я хочу создавать музыку, которую будет любить группа, которую мы будем играть с наслаждением. Следующая цель — удовлетворение публики. Мы всегда рискуем и испытываем себя. Джаред делает это в фильмах, в которых снимается, мы делаем это в наших песнях. Если наша музыка станет более попсовой или подходящей для радио, это перестанет происходить.
Мне очень приятно, когда фаны-музыканты говорят мне, что я источник их вдохновения. Это, безусловно, усиливает мое желание быть более образованным в том, чем я занимаюсь. И опять же, для меня таинственность — это круто. Я люблю абстрактное искусство и большой поклонник прогрессив-рока, потому что они заключают в себе ту загадочность вещей, в которую я влюблен.

---

1 Trigger pad — сенсор на барабанной установке который издает определенный звук связанный со звуквым модулем после удара по барабану.

2 Pads — устройства, которые особым образом преобразуют и воспроизводят электронный звук барабанов.