Икатель_истины (Родовед-историк) все записи автора

 

 

10 фактов о Владимире Шухове

Владимир Григорьевич Шухов. Гениальный инженер, архитектор, изобретатель и ученый-новатор. Диапазон его интересов был необычайно широким – от нефтепереработки и судостроения до военного дела и реставрационной науки. Изобретения Шухова во многом определили будущее России в начале ХХ века, выведя ее в авангард мирового научно-технического прогресса, а также навсегда вписали имя ученого в историю науки. 93 года назад, 19 марта 1922 года была пущена в эксплуатацию знаменитая Шуховская башня.

1. Обучаясь в Петербургской гимназии, юный Володя Шухов доказал теорему Пифагора своим собственным оригинальным методом.

Лекция Юрия Волчка «Архитектоника Владимира Шухова

Шуховская радиобашня

2. Известно, что Шухов очень любил велопрогулки, однажды он даже стал чемпионом Москвы по велогонкам. Сам изобретатель утверждал, что езда на велосипеде помогла ему победить чахотку.

3. На подмосковной даче Шуховых часто гостила Ольга Книппер, будущая жена Антона Чехова. Шухову было 32, а ей – 17. Это была их первая любовь. Роман длился два года, но потом по неизвестной причине влюбленные расстались.

4. Владимир Шухов стал первым инженером в мире, который применил гиперболоид в строительной механике.

5. Шухов изобрел метод крекинга в промышленности (перегонка нефти под воздействием высокой температуры и давления; при этом нефть распадается на фракции – бензин, лигроин, керосин, дизельное топливо и мазут).
До 1891 года в мире не существовало промышленного устройства для перегонки нефти.
В царской России аппарат не был востребован ввиду отсутствия автомобилей.
Первыми с необходимостью конструирования такого приспособления столкнулись американцы и изобрели свой крекинг.

Когда же западные коллеги узнали, что двадцать лет назад крекинг-процесс уже был смоделирован и запатентован русским инженером, они предложили ему немыслимые по тем временам деньги. Однако Шухов отказался, заявив: «Меня устраивает зарплата, которую я получаю от советского правительства».

6. После инцидента с обрушившейся во время строительства секцией башни на Шаболовке, ВЧК приговорила инженера к «условному расстрелу». Шухов должен был достроить первую и самую высокую в России радиобашню во что бы то ни стало. Ему было 65 лет.

7. С Шуховым серьезно сотрудничал архитектор-авангардист Константин Мельников. Конструкция известного Дома Мельникова – это две соединенные цилиндрические кирпичные сетчатые оболочки, по аналогии с оболочками Шухова, обеспечившие прочность при минимальном расходе материала.

8. Шуховская башня на Шаболовке вдохновила советского писателя Алексея Толстого на создание романа «Гиперболоид инженера Гарина».

9. Мать инженера, Вера Капитоновна, всю жизнь любила роскошь, светскую жизнь и приемы. В семье Шухова восхищались Штраусом. Когда король вальсов приехал в Москву, на балу он встретил Веру Капитоновну. Композитор был настолько очарован ею, что посвятил ей вальс и преподнес в подарок партитуру с автографом.

10. Владимир Григорьевич увлекался фотографией, в его архиве более 1500 снимков, в частности вот такое «селфи».

https://www.culture.ru/materials/39166/10-faktov-o-vladimire-shukhove

Икатель_истины (Родовед-историк) все записи автора

Персона

Алексей Толстой

Годы жизни:

10 января 1883 — 23 февраля 1945

Страна рождения:

Россия

Сфера деятельности:

Писатель

Мать Алексея Толстого была талантливой писательницей и привила сыну любовь к литературному творчеству. С ранней юности он писал много и разнообразно: создавал фантастические и исторические романы, сказки для детей, повести в духе соцреализма, стихи и пьесы. Именно Алексей Толстой рассказал детям о приключениях деревянного мальчика Буратино, а взрослым — о любви землянина и марсианки Аэлиты.

«Я был неучем и дилетантом...» Первые рассказы и стихи

Алексей Толстой родился 10 января 1883 года в городе Николаевске Самарской губернии. Его мать, Александра Тургенева, была дочерью отставного военного, очень набожного и аскетичного человека, и приходилась внучатой племянницей декабристу Николаю Тургеневу. С ранней юности она много читала и сама занималась литературным творчеством: писала книги для детей и взрослых, печаталась в самарских газетах, а позднее и в петербургских журналах. Отец — граф Николай Толстой — был предводителем самарского дворянства, двоюродным братом историка Михаила Толстого и министра внутренних дел Дмитрия Толстого. Отец будущего писателя имел тяжелый характер, поэтому еще до рождения сына, в мае 1882 года, Александра Тургенева ушла от мужа к председателю уездной земской управы Алексею Бострому. Трое старших детей остались с отцом.

Детство Алексея Толстого прошло на хуторе Сосновка недалеко от Самары, в имении Бострома. Начальное образование он получал дома, под руководством приглашенного учителя. Позже Толстой вспоминал:

Оглядываясь, думаю, что потребность в творчестве определилась одиночеством детских лет: я рос один в созерцании, в растворении среди великих явлений земли и неба. Июльские молнии над темным садом; осенние туманы, как молоко; сухая веточка, скользящая под ветром на первом ледку пруда; зимние вьюги, засыпающие сугробами избы до самых труб; весенний шум воды, крик грачей, прилетавших на прошлогодние гнезда; люди в круговороте времени года, рождение и смерть, как восход и закат солнца, как судьба зерна; животные, птицы; козявки с красными рожицами, живущие в щелях земли; запах спелого яблока, запах костра в сумеречной лощине; мой друг Мишка Коряшонок и его рассказы; зимние вечера под лампой, книги, мечтательность (учился я, разумеется, скверно)… Вот поток дивных явлений, лившийся в глаза, в уши, вдыхаемый, осязаемый… Я медленно созревал…

Алексей Толстой

С детства мать прививала Алексею Толстому любовь к литературе. По ее совету 10-летний мальчик написал свой первый рассказ. «Много вечеров я корпел над приключениями мальчика Степки, — вспоминал писатель потом. — Я ничего не помню из этого рассказа, кроме фразы, что снег под луной блестел, как бриллиантовый. Бриллиантов я никогда не видел, но мне это понравилось. Рассказ про Степку вышел, очевидно, неудачным: матушка меня больше не принуждала к творчеству».

До 17 лет Алексей Толстой носил фамилию отчима — Бостром. Несколько лет его мать добивалась, чтобы Николай Толстой признал сына законнорожденным, однако фамилию и титул отца юноша получил только после смерти графа, в 1901 году.

В 1897–1898 годах Толстой учился в Сызранском реальном училище. После этого семья переехала в Самару, где будущий писатель продолжил обучение. Все предметы давались ему одинаково хорошо, трудности были только с иностранными языками. В 1901 году Алексей Толстой получил аттестат и уехал в Петербург, где поступил в Технологический институт на отделение механики.

В 1905-м Толстого направили на практику в уральский город Невьянск, на металлургический завод. Там он написал рассказ «Старая башня», основанный на местных легендах и посвященный главной достопримечательности Невьянска — «падающей» башне.

В то же время, вдохновившись поэзией Николая Некрасова и Семена Надсона, Алексей Толстой попробовал сочинять стихи. Первый поэтический сборник — «Лирика» — он издал за свой счет в 1907 году. Впоследствии, однако, писатель стыдился своих ранних стихотворных опытов, считал их неумелыми подражаниями и предпочитал не вспоминать о них вовсе. В 1911 году он выпустил книгу стихов по мотивам русского фольклора «За синими реками» и после этого к поэзии больше не возвращался.

Проза увлекла Толстого гораздо больше. Незадолго до защиты диплома он бросил университет и посвятил все свое время творчеству. Как вспоминал писатель, в ранних его рассказах преобладали сюжеты «об уходящем и ушедшем мире разоряющегося дворянства» — из таких произведений состоял выпущенный в 1911 году цикл повестей и рассказов «Заволжье». По-прежнему интересовали Толстого и фольклорные мотивы: одной из его первых изданных книг стал сборник «Сорочьи сказки». О творчестве писателя хорошо отзывались многие его современники: Максим Горький, Максимилиан Волошин, даже известный скептик Иван Бунин. Но сам автор не был доволен своими работами:

Я решил, что я писатель. Но я был неучем и дилетантом. Я хорошо не знал ни русского языка, ни литературы, ни философии, ни истории. Не знал ни своих возможностей, не знал, как наблюдать жизнь. К своему оправданию должен сказать, что все это я понимал и предчувствовал, что мне грозит.

До 1914 года Алексей Толстой написал несколько сборников сказок, роман «Хромой барин», 10 рассказов и повестей, 14 пьес, многие из которых шли в Малом театре. «Чтобы одновременно в течение года печататься в шестнадцати разных изданиях, нужно было работать, не разгибая спины».

«Трудился он тогда споро и весело», — вспоминал писатель Корней Чуковский. Однако Толстой не все время проводил за письменным столом: он успевал появляться на всех литературных встречах, театральных премьерах и других важных светских событиях Петербурга.

Когда началась Первая мировая война, Толстого освободили от службы из-за проблем со здоровьем и отправили на фронт военным корреспондентом от газеты «Русские ведомости». В 1916 году он побывал в Англии и Франции, создал несколько рассказов, пьес и военных очерков — «Касатка», «Прекрасная дама», «На горе».

«Марка падает, цены растут»: жизнь в эмиграции

К революции Алексей Толстой отнесся враждебно. В июле 1918 года он переехал в Одессу, оттуда — в Константинополь, затем в Париж и наконец поселился в Берлине. «Час был тяжелый, — рассказывал он в письме Ивану Бунину об отъезде из Одессы. — Но тогда точно ветер подхватил нас, и опомнились мы скоро, уже на пароходе. Что было перетерплено — не рассказать. Спали мы с детьми в сыром трюме рядом с тифозными, и по нас ползали вши. Два месяца сидели на собачьем острове в Мраморном море. Место было красивое, но денег не было. Три недели ехали мы (потом) в каюте, которая каждый день затоплялась водой из солдатской портомойни, но зато все искупилось пребыванием здесь (во Франции)».

Однако и в этот период постоянных переездов писатель продолжал работать. Даже в трюме корабля до Константинополя он устроил себе подобие рабочего места: столом и стулом служили перевернутые ящики из-под консервов. Еще в Одессе Толстой написал повесть «Граф Калиостро» и комедийную пьесу «Любовь — книга золотая».

В 1922 году вышла автобиографическая повесть «Детство Никиты»: в ней Толстой рассказал о своей жизни в имении отчима, а прообразом матери главного героя стала мать самого писателя. В произведении сохранились также подлинные имена учителя Аркадия Ивановича и детского приятеля автора — Мишки Коряшонка. В том же году писатель выпустил роман «Сестры» — первую часть трилогии «Хождение по мукам».

Ни в Париже, ни в Берлине Толстому не нравилось. «Жизнь здесь приблизительно как в Харькове при гетмане, — писал он Ивану Бунину. — марка падает, цены растут, товары прячутся». В мае 1923 года писатель ненадолго приехал в СССР, а позже вернулся на родину навсегда.

Любимый писатель Иосифа Сталина: возвращение в СССР

Приехав в Советский Союз, Алексей Толстой, по выражению Корнея Чуковского, «сразу же впрягся в работу, не давая себе никакой передышки».

Уже в 1923 году он выпустил свой первый фантастический роман «Аэлита», работу над которым начал еще в Берлине. В 1924-м вышли повесть «Похождения Невзорова, или Ибикус», сказка «Кот сметанный рот», пьеса «Бунт машин». Три года спустя Толстой вернулся к жанру фантастики и создал еще одно известное произведение — «Гиперболоид инженера Гарина». Современники, однако, не одобрили ни «Аэлиту», ни «Гиперболоид...». Хвалил эти произведения только Максим Горький, негативно же отзывались о них даже друзья Толстого — Корней Чуковский и Иван Бунин. «Без фантастики скучно все же художнику, благоразумно как-то... Художник по природе — враль, вот в чем дело!» — отвечал на критику писатель.

Постепенно Алексей Толстой наладил отношения с советской властью. Он стал депутатом Верховного Совета СССР и членом Академии наук, был одним из любимых писателей Иосифа Сталина.

До 1930-х годов Толстой писал преимущественно рассказы и работал над второй книгой трилогии «Хождение по мукам» — «1918 год». Затем он обратился к исторической тематике и в 1934 году выпустил два тома романа «Петр Первый». За это произведение он получил первую из трех своих Сталинских премий. Писатель планировал издать и третий том, однако он так и остался незавершенным.

Два года спустя, в 1936-м, вышла самая известная сказочная повесть Алексея Толстого — «Золотой ключик, или Приключения Буратино», литературная обработка сказки итальянского писателя Карло Коллоди «Приключения Пиноккио. История деревянной куклы». Изначально Толстой собирался просто перевести произведение на русский язык, но затем передумал: «… выходит скучновато и пресновато. С благословения Маршака пишу на ту же тему по-своему». Сказку впервые напечатали в газете «Пионерская правда», затем она вышла отдельной книгой. Одновременно писатель создал пьесу «Золотой ключик», которую поставили в Центральном детском театре, а в 1939 году написал сценарий для художественного фильма режиссера Александра Птушко.

Когда началась война, Алексея Толстого с семьей эвакуировали в Ташкент, который он сразу же окрестил «Стамбулом для бедных». В это время он писал множество патриотических статей, очерков и рассказов, призванных поднять боевой дух советского народа. В 1941 году писатель завершил трилогию «Хождение по мукам» романом «Хмурое утро». В 1943-м за это произведение Толстой получил еще одну Сталинскую премию.

Личная жизнь Алексея Толстого

Алексей Толстой был женат четырежды. Первой его супругой стала Юлия Рожанская. С ней писатель познакомился в Самаре, когда гостил у своей тетки Марии Тургеневой. Рожанская, дочь самарского врача, тогда училась в гимназии и играла в любительских театральных постановках. В письме матери Толстой рассказывал об отношениях с будущей женой:

Время проводим мы чудесно… отношения у нас простецкие, простота нравов замечательная, с барышнями я запанибрата, они даже и не конфузятся. <...> По утрам мы забираемся с Юлией на диван, я — с книжкой, она — с вышиваньем, ну, она не вышивает, а я не читаю.

Брак был ранним — на тот момент Толстому было всего 18 лет. Супруги прожили вместе всего шесть лет, у них родился сын Юрий, он умер в детстве.

В 1907 году Толстой влюбился в художницу Софью Дымшиц. Несколько лет они жили вместе, но не могли обвенчаться: оба не получили развода в своих первых браках, к тому же Дымшиц была иудейкой. Впоследствии, когда формальности с разводами были улажены, она приняла православие, чтобы вступить в законный брак с Толстым. В 1911 году у супругов родилась дочь Марианна, а в 1914-м они расстались.

Третьей любовью Алексея Толстого стала поэтесса Наталья Крандиевская. Она послужила прообразом Кати Рощиной из произведения «Хождение по мукам». В браке с Крандиевской писатель прожил 21 год, у них было двое сыновей — Никита и Дмитрий. Кроме того, Толстой принял и сына Натальи Крандиевской от первого брака — Федора Волькенштейна.

В августе 1935 года в доме Толстых появился секретарь — Людмила Крестинская-Баршева. Несмотря на большую разницу в возрасте, между Толстым и девушкой возникли взаимные романтические чувства, и уже в октябре того же года они поженились. С Людмилой Крестинской Толстой прожил до конца жизни. Детей у них не было.

Алексей Толстой умер в феврале 1945 года. В память о нем объявили государственный траур. В 1946-м ему посмертно присудили третью Сталинскую премию за пьесу «Иван Грозный». По мотивам произведений писателя сняли множество художественных фильмов — «Формула любви», «Похождения Невзорова», «Юность Петра», «Золотой ключик». «Аэлиту» экранизировали не только в СССР, но и в Венгрии.

Интересные факты об Алексее Толстом

1. В СССР Толстому дали ироничное прозвище «красный граф»: будучи дворянином по рождению и не приняв революционную идеологию, он не только не попал под репрессии, но и занял довольно высокое положение в советском обществе.

2. На создание романа «Гиперболоид инженера Гарина» Толстого вдохновил ажиотаж вокруг строительства Шуховской башни в Москве — необычной для того времени конструкции из сетчатых металлических оболочек, которую изобрел архитектор Владимир Шухов.

3. В 1927 году журнал «Огонек» опубликовал коллективный роман-буриме «Большие пожары». Первую главу написал Александр Грин, впоследствии по одной главе к произведению добавляли другие писатели. 17-ю главу — «Бабочки» — создал Алексей Толстой.

4. В 1941 году Алексей Толстой получил письмо от Ивана Бунина, который находился тогда в эмиграции. Бунин просил помочь ему с выплатой гонораров за переиздание книг. Толстой обратился за поддержкой лично к Иосифу Сталину. «Дорогой Иосиф Виссарионович, — писал он, — обращаюсь к Вам с важным вопросом, волнующим многих советских писателей, — мог бы я ответить Бунину на его открытку, подав ему надежду на то, что возможно его возвращение на родину? Если такую надежду подать ему будет нельзя, то не могло бы cоветское правительство через наше посольство оказать ему материальную помощь. Книги Бунина не раз переиздавались Гослитиздатом». Сталин откликнулся на обращение и сразу поднял вопрос о возвращении Бунина.

5. Современная российская писательница Татьяна Толстая приходится Алексею Толстому родной внучкой: ее отцом был Никита Толстой, сын писателя и его третьей жены Натальи Крандиевской. В честь него Толстой назвал главного героя автобиографической повести «Детство Никиты».

Теги:

Писатель

https://www.culture.ru/persons/9610/aleksei-tolsto

Икатель_истины (Родовед-историк) все записи автора

Русский Берлин: литературная столица эмиграции

В начале 1920-х годов в Берлине жило около 300 тысяч эмигрантов из России. Среди них были политики и дипломаты, художники и музыканты. Но особенно много в городе было писателей: Берлин того времени даже называли «литературной столицей русской эмиграции». Читайте отрывки из их мемуаров вместе с порталом «Культура.РФ».

Андрей Белый — «Одна из обителей царства теней»

А вот какие письма писали иностранцы из России

Поэт и прозаик Борис Бугаев, известный под псевдонимом Андрей Белый, приехал в Берлин в ноябре 1921 года. Он прожил в пансионе на Пассауэрштрассе до октября 1923-го, а затем, устав от жизни в «гибнущей Европе», вернулся в Москву. Эти два года литературоведы называют «берлинским Болдино Белого»: в Германии он создал множество стихотворений, прозаических произведений, очерков и статей. В то время Белый тяжело переживал разрыв с первой женой, Асей Тургеневой. Другой русский эмигрант в Германии, Владислав Ходасевич, писал об этом: «...весь русский Берлин стал любопытным и злым свидетелем его истерики».

В 1925 году, уже в России, писатель опубликовал очерк о жизни в Германии — «Одна из обителей царства теней».

Кого здесь вы не встретите! И присяжного поверенного из Москвы, и литературного критика вчерашнего Петрограда, и генерала Краснова, и весело помахивающего серой гривой волос бывшего «селянского» министра В.М. Чернова... <…>

А прибывающие из России здесь именно запасаются обувью, перчатками, шапками и зонтами; сюда появляются в диких, барашковых шапках, в потрепанных шубах Советской России, чтобы отсюда уйти европейцами... <…>

«Здесь русский дух: здесь Русью пахнет! ...

И — изумляешься, изредка слыша немецкую речь: Как? Немцы? Что нужно им в «нашем» городе?

Владимир Набоков — «Путеводитель по Берлину»

Рассказ «Путеводитель по Берлину» вышел в декабре 1925 года в газете «Руль», а в 1929-м стал частью сборника «Возвращение Чорба». Владимир Набоков подписал его псевдонимом «В. Сирин» — под этим именем он издал в Берлине несколько книг. «Путеводитель...» был создан в форме рассказа приятелю «о трубах, трамваях и прочих важных вещах», иначе говоря — о городе с быстрым темпом жизни, долгими дорожными работами, множеством забегаловок и особым укладом жизни.

— Это очень плохой путеводитель, — мрачно говорит мой постоянный собутыльник. — Кому интересно знать, как вы сели в трамвай, как поехали в берлинский Аквариум? <…>
— Неинтересно, — утверждает с унылым зевком мой приятель. — Дело вовсе не в трамваях и черепахах. Да и вообще... Скучно, одним словом. Скучный, чужой город. И жить в нем дорого...

Владимир Набоков прожил в Берлине более 15 лет. Он приехал туда после обучения в Кембридже вслед за своими родителями. Жизнь в Германии стала для писателя чередой переездов с квартиры на квартиру из-за нехватки средств. Набоков зарабатывал тем, что давал уроки английского и французского, много переводил — от «Алисы в Стране чудес» до коммерческих описаний кранов, подрабатывал тренером по теннису.

Но пока он жил в Берлине, «не познакомился близко ни с одним немцем, не прочел ни одной немецкой газеты или книги и никогда не чувствовал ни малейшего неудобства от незнания немецкого языка». В Германии Набоков написал свой первый роман — «Машенька», произведения «Король, дама, валет», «Защита Лужина», «Приглашение на казнь» и, конечно, «Дар». Сюжеты многих из них разворачиваются в Берлине.

Почти все, что могу сказать о берлинской поре моей жизни (1922–1937), издержано мной в романах и рассказах, которые я тогда же писал.

Из автобиографии «Другие берега», 1954

Илья Эренбург — «Письма из кафе»

Читайте, как Германия повлияла на русское искусство в разное время

Публицист и поэт Илья Эренбург попал в Германию в 1921 году: его выслали из Франции по обвинению в советской пропаганде. Он прожил в Берлине три года — сначала в пансионе на Прагерплац, а затем на Траутенштрассе. За это время он опубликовал 19 книг, вместе с художником Эль Лисицким создал международный художественно-литературный журнал о современном искусстве «Вещь», а также написал роман «Любовь Жанны Ней».

Первый очерк цикла «Письма из кафе» напечатали в 1923 году в московском журнале «Россия». Эренбург задумывал что-то вроде «гида по кафе Европы» — впечатления-советы незнакомому читателю с фотографиями автора. Первые рассказы были посвящены городам Германии: Берлину, Брокену, Хильдесхайму, Магдебургу, Веймару. Позднее Эренбург включил их в сборник «Виза времени».

Я не берусь тебе объяснить, что привлекает в Берлин табуны иностранцев. Я пишу это письмо из «Романишес-кафе». Это очень почтенное учреждение, нечто вроде генерального штаба фантастических бродяг, вселенских хлопотунов и просвещенных жуликов, исцеленных от узкого национализма. <…>

Я не знаю, почему все эти люди живут в Берлине. Валюта или визы? Эмигранты или экономные туристы? Во всяком случае, все они Берлином недовольны и не пропустят возможности его поругать. Особенно русские: это считается хорошим тоном.

Виктор Шкловский — «Zoo, или Письма не о любви»

Писатель и сценарист Виктор Шкловский бежал за границу, спасаясь от ареста: его обвиняли в антибольшевистской деятельности и связях с эсерами. Сначала он оказался в Финляндии, а затем в Германии. Шкловский жил в Берлине с апреля 1922 по июнь 1923 года, писал публицистические произведения, а иногда подрабатывал водителем такси. Здесь он общался с Ильей Эренбургом, Василием Немировичем-Данченко, Алексеем Толстым. «Немыслимо» влюбился в Эльзу Триоле — младшую сестру Лили Брик. Именно Триоле стала прообразом главной героини романа «Zoo, или Письма не о любви», который вышел в 1923 году.

«Первоначально я задумал дать ряд очерков русского Берлина, потом показалось интересным связать эти очерки какой-нибудь общей темой. Взял «Зверинец» («Zoo») — заглавие книги уже родилось, но оно не связало кусков. Пришла мысль сделать из них что-то вроде романа в письмах», — писал Шкловский в предисловии к книге. Он привязал сюжет произведения к конкретному месту — Берлинскому зоосаду в районе Тиргартен, поскольку многие русские эмигранты жили именно в этой части города.

Русские ходят в Берлине вокруг Старой кирки, как мухи летают вокруг люстры. И как на люстре висит бумажный шарик для мух, так и на этой кирке прикреплен над крестом странный колючий орех. <...>

По улицам ходят спекулянты в шершавых пальто и русские профессора попарно, заложив руки с зонтиком за спину. Трамваев много, но ездить на них по городу незачем, так как везде город одинаков. Дворцы из магазина готовых дворцов. Памятники — как сервизы. Мы никуда не ездим, живем кучей среди немцев, как озеро среди берегов. <...>

В сырости и в поражении ржавеет железная Германия, и ржавчиной срастаемся, ржавея вместе с ней, нежелезные мы.

Роман Гуль — «Жизнь на Фукса»

А здесь узнайте, куда еще, кроме Германии, выезжали русские писатели

Мемуары «Жизнь на Фукса» охватывают период с 1916 по середину 1920-х годов. Писателя и журналиста Романа Гуля занесло в Берлин волной «белой эмиграции». Он участвовал в «Ледяном походе» генерала Лавра Корнилова, попал в плен к петлюровцам в Киеве. Немцы освободили его и отправили в лагерь для переселенцев под Хельмштедтом. Там Гуль работал дровосеком, затем в 1920 году он переехал в Берлин, публиковался в изданиях «Жизнь», «Накануне», «Голос России», «Русский эмигрант».

В очерках он не только описывал повседневную жизнь, но и создавал галерею портретов «русского Берлина» — от эмигрировавших офицеров до художников и литераторов: «Русские писатели ходили по Берлину, кланяясь друг другу. Встречались они часто, потому что жили все в Вестене». Марина Цветаева, Юлий Айхенвальд, Игорь Северянин, Владимир Маяковский, Алексей Толстой, Сергей Есенин — всех их Гуль «разместил» на карте немецкой столицы.

Из Америки через Париж Есенин приехал один. Он был смертельно бледен. И не бывал трезв. Он не рассказывал о том, что брак с Дункан закончился вмешательством французской полиции. Он пил. <…>

Есенин обводил сидящих и уставлялся, всматриваясь. Бутылки. Руки. Стаканы. Стол. Цветы. Алексей Толстой. Кусиков с брюнеткой. Лицо Есенина. Все дробилось картиной кубиста.

Я сказал Есенину:

— Чего вы уставились?

Дальше должна была быть брань, драка, бутылкой в голову. Но Есенин улыбнулся тихо и жалобно. Качаясь, встал. И сказал, протягивая руку:

— Я — ничего. Я — Есенин, давайте знакомиться...

«Жизнь на Фукса» стала первым произведением Романа Гуля, которое издали в СССР. Помимо нее, в 1928 году московский Госиздат выпустил сборник «Белые по Черному. Очерки Гражданской войны». Другие книги Гуля — «Ораниенбург. Что я видел в гитлеровском концентрационном лагере», «В рассеянии сущие», «Конь рыжий» — выходили в издательствах Парижа, Берлина и Нью-Йорка.

Автор: Татьяна Григорьева

Теги:

ЛитератураПубликации раздела Литератураhttps://www.culture.ru/materials/254081/russkii-be...r=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com

CrisM (Родовед-историк) все записи автора

Денежные затруднения Чайковского были, скажем прямо, весьма своеобразны. Например, он едет в Париж - и Надежда Филаретовна нанимает для него дорогущее жильё, причём такое, каким до неё он никогда не пользовался, и при этом интересуется, не нуждается ли Пётр Ильич ещё в чём- то. Его ответ: да, мол, истратился, и «если можно, вышлите мне ещё денег, я их обязательно верну, когда издатель Юргенсон оплатит мою работу». Она упрекает его: «Зачем вы просите денег у Юргенсона? Если появится нужда, Вы только скажите».

-          Солидное состояние обеспечил ей супруг Карл Фёдорович? - спрашиваю я у Вайдман.

-          Тут ещё вопрос - кто кому обеспечил.

В своих воспоминаниях их внук Георгий Алексеевич Римский-Корсаков пишет, что военный инженер-путеец Карл Фёдорович фон Мекк до поры до времени трудился на шоссейных дорогах и считался небогатым - семья в 10 человек, а ему в месяц на казённой службе платили полторы тысячи рублей. Как признавалась Чайковскому Надежда Филаретовна, в те времена она могла потратить в день на прокорм многочисленных чад всего 20 копеек. Но пытаясь выйти из незавидного положения, она со своим необычайно сильным характером убедила мужа заняться постройкой железных дорог. Да и момент выбрала весьма кстати: как раз в это время группа частных предпринимателей взяла у государства подряд на строительство железной дороги и получила от него ссуду.

 Первой железной дорогой, построенной Карлом Фёдоровичем, стала Московско-Рязанская, связавшая Москву с черноземными губерниями. Дело у предпринимателей пошло настолько удачно, что Александр II разрешил своим сыновьям вложить в него часть собственных капиталов. Как один из учредителей общества, фон Мекк стал к тому же инженером-производителем работ, которые принесли ему немалые деньги. Завершив постройку Московско-Рязанской дороги, Карл Фёдорович принял деятельное участие в укладке железнодорожного пути от города Ромны Полтавской губернии до балтийского порта Любавы. Это открыло доступ украинскому хлебу за рубеж. Так или иначе, но, как писала Надежда Филаретовна позднее Чайковскому, эта железная дорога стала «собственностью семьи Мекк». Если верить внуку, дед оставил потомству имущества и денег на 20 миллионов рублей.

-          Но Надежда Филаретовна помогала деньгами не только Чайковскому...

-          Конечно, не только ему, но и другим музыкантам и художникам, - соглашается Полина Вайдман. - Хотя далеко не в такой степени, как Чайковскому. Например, когда за участие в коронационных торжествах композитор получил от государя Александра III бриллиантовый перстень, его тут же за три тысячи перекупила фон Мекк, зная, что Петру Ильичу опять нужны деньги.

Понимая, что любовные отношения между ними невозможны, фон Мекк задумала породниться с Чайковским через детей.

Надежда Филаретовна захотела познакомить поближе своих мальчиков с дочерьми сестры композитора Александры Ильиничны Давыдовой. Она засылала в её дом своих старших  сыновей Николая и Александра. С той стороны «претендентками» были три племянницы Чайковского - Вера, Наталья, Татьяна. Коле же неожиданно приглянулась четвертая - Анна. Они поженились, С и их потомки нынче живут в России, Франции, Бразилии, США и Польше...

Неужели Петру Ильичу и Надежде Филаретовне так и не х суждено было встретиться друг с другом?

Это произошло только однажды, когда он гулял в лесу по соседству с её родным имением в Браилове. В тот день они нечаянно впервые встретились лицом к лицу. И он... извиняется перед нею!

Их переписка закончилась столь же внезапно, как и началась. Всех причин, несмотря на многочисленные домыслы исследователей, так и не удалось установить. Скорее всего, к этому Надежду Филаретовну подтолкнули и резко ухудшившееся здоровье, и существенно пошатнувшееся финансовое положение. В конце 1890 года Пётр Ильич получил последнее её письмо, в котором сообщалось, что в связи с финансовым крахом она больше не имеет возможности поддерживать композитора материально...

Скончалась фон Мекк 14 (26 января) 1894 года в Ницце, пережив Чайковского на два с половиной месяца.

6. "Спящая красавица" (1889)

 

До Чайковского к сюжету Шарля Перро обращался французский композитор Фердинан Герольд, сочинивший балет с таким же названием, однако уже в год премьеры версия Чайковского и Мариуса Петипа была признана выдающейся и заняла почётное место в ряду мировых шедевров балетного искусства.

В наше время почти каждый балетмейстер, осуществляющий новую редакцию "Спящей красавицы", создает и новый вариант её партитуры.

7. "Пиковая дама" (1890)

В 1887 году администрация Императорского Театра предложила Чайковскому написать оперу на сюжет, созданный Иваном Всеволожским на основе повести Пушкина. Композитор отказался по причине отсутствия в сюжете "должной сценичности", однако два года спустя всё же принял заказ и с головой погрузился в работу.

Скачать видео

 

Вскоре после российской премьеры опера "перекочевала" в репертуар многих театров Европы и Америки, где исполнялась на русском, чешском и немецком языках.

8. "Щелкунчик" (1892)

Новаторский балет по мотивам сказки Эрнста Теодора Гофмана "Щелкунчик и мышиный король" занимает особое место среди поздних произведений Чайковского и балетного искусства в целом.

С началом Первой мировой войны и ростом патриотических настроений сюжет балета русифицировался, и главная героиня Мари стала зваться Машей. Фрица при этом переименовывать не стали.

Скачать видео

 

В начале 1892 года Чайковский осуществил давнюю мечту - устроиться в деревне под Москвой, и переехал в Клин. Здесь он создал бессмертную Шестую симфонию. После её премьеры в октябре 1893 года он и скончался.

 

В 1921 году дом Чайковского был превращён в музей, а во время оккупации - разграблен и осквернён фашистами: мемориальные комнаты композитора были превращены в казармы на 100 солдат. Тотчас же после освобождения города 15 декабря 41-го были зафиксированы злодеяния европейских варваров, и начались работы по восстановлению Дома-музея.

 

Он снова был открыт уже в начале 1942 года. Сегодня это один из лучших музеев Подмосковья.

 Похоронен в Александро-Невской лавре в Некрополе мастеров искусств.

 

Автор: Unknown на 10:15

Отправить по электронной почтеНаписать об этом в блогеОпубликовать в TwitterОпубликовать в FacebookПоделиться в Pinterest

Ярлыки: #Чайковский175, библиотека № 11 города Калуги

Место: улица Болотникова, 15, Калуга, Калужская область, Россия, 248018

iblioteka11kaluga.blogspot.com/2015/07/1840-1893.html

CrisM (Родовед-историк) все записи автора

Пётр Ильич Чайковский 1840 - 1893

 «Музыка – это самый сильный вид магии»

Чайковский родился в Предуралье, в городе Воткинске.

Пётр Ильич сошёл в могилу довольно молодым — в 53,5 года, и с самого 1893 года, когда на потрясённый мир обрушилось это известие, люди задаются вопросом: «От чего он умер?». Но, как ни парадоксально, на этот вопрос не может быть однозначного ответа. Загадка в том, что, с одной стороны, Чайковский панически боялся смерти. А с другой — были моменты, когда он страстно хотел уйти из жизни. «Я знаю, — исповедался он однажды своей сестре, — что рано или поздно не в силах буду бороться с трудной стороной жизни и разобьюсь вдребезги...». Не может ли разгадка этого трагического парадокса крыться в самом происхождении великого русского композитора? Не могло ли быть так, что могучие предки, дав композитору многое, чем-то и обделили его?

Происхождение. Семья

Близкие Петра Ильича считали основателем рода Чайковских запорожского казака Емельяна по прозвищу «Чайка». Жил он в селе Троицком (впоследствии — Николаевка или — по-украински — Миколаевка, затем Фрунзовка Глобинского района Полтавщины). Емельян будто бы умел подражать голосам птиц. В азовских казачьих походах он якобы зазывал чаек лететь за казацкими ладьями, а когда начинался шторм, птицы-чайки устремлялись к берегу показывая направление людям. Прозвище «Чайка» и Емельяновы способности передались родственникам казака, многие из них были мастера петь, танцевать, играть на бандуре. Теперь уже, видимо, точно не узнать, был ли в числе тех родственников казак Фёдор Афанасьевич Чайка (прадед Петра Ильича), но он тоже жил в Николаевке, хотя родился не там, а переселился с семьёй из села Манжелайки, отстоявшего от Николаевки на 12 вёрст. Можно предположить, что Фёдор Чайка был племянником Емельяна, хотя казаков по фамилии «Чайка» на Полтавщине было великое множество. Уж точно в Николаевке родился второй сын Фёдора Чайки Пётр, которому на роду было написано стать дедом гениального Петра Ильича и основателем дворянской династии Чайковских.

В Центральном государственном историческом архиве Украины хранится перепись хозяйства казака Фёдора Афанасьевича Чайки, произведённая по случаю его смерти. В ней со слов вдовы Анны Чайчихи указывалось, что звания мужа, переехавшего из города Омельницы, она не знает, сын же «Пётр находится в Киеве в училищах и школах латинских, [ему] 18 лет».

Краевед В.Пролеева нашла в Российском государственном архиве древних актов датированное 1769-м годом прошение на высочайшее имя императрицы Екатерины II. Студент Киевской академии Пётр Фёдоров сын Чайковский (в академии, куда Фёдор Афанасьевич отдал самого толкового из своих пятерых сыновей, тот стал зваться не «Чайкой», а благозвучнее — «Чайковским») просит определить его в обучение лекарскому делу.

Таким образом, наиболее вероятным представляется, что род Чайковских берёт начало в среде украинского казачества. Однако есть некоторые основания предполагать и польское происхождение рода тех Чайковских, к которому принадлежал Пётр Ильич, — этого не исключал, например, его брат Модест. В «Бархатной книге» с родословиями российских князей и дворян, начатой ещё в годы царствования Фёдора Алексеевича (1676-1682), сказано: «Чайковские родом из Польши, своё название приняли от выехавшего Ероша Чайковского». От этого поляка проистекло многочисленное потомство. В 1813-1894 годах в губерниях Малой и Белой Руси жило около сорока семей Чайковских. Сам Пётр Ильич, как никто другой из его родни, раздражался и сердился, когда заходила речь об украинских и особенно польских корнях их фамилии. Он впадал в довольно сильную ажитацию, доказывая, что в его музыке повсеместно присутствует «русское», и называл себя «русским в самом истинном смысле этого слова». Зачем он в такой гиперболизированной, категорической форме подчёркивал свою русскость, — Бог весть. Никто из наших других композиторов — Глинка, Римский-Корсаков, Прокофьев — подобными заявлениями не отметились. И это при том, что Пётр Ильич прекрасно знал о малороссийских корнях (польские он категорически отрицал) собственного рода по отцовской линии и о французских — по материнской. Вдобавок он систематически использовал в своих сочинениях украинские народные напевы, наследуемые по линии отца, а мать — обрусевшую француженку — любил трогательно и безоглядно. Наконец, видимо, Пётр Ильич всё-таки знал первородную фамилию (прозвание) прадеда: известны дарственные фотографии композитора с совсем не случайной, надо полагать, надписью: «от Чайки». Поэтому странноватым кажется утверждение Пётра Ильича, будто о своих предках со стороны отца знает лишь, кто был его дед, «а засим моё генеалогическое древо теряется во мраке неизвестности». Ещё гуще, по-видимому, был тот «мрак неизвестности», в котором терялось для Чайковского родословие его матери.

Дед

Пётр Фёдорович Чайковский (1745-1818) учился в Киевской академии. В 1769 году двадцати пяти лучшим выпускникам предоставили право обучаться «медико- хирургическим и фармацевтическим наукам», одновременно призвав в армию. Так «Пётр Фёдоров сын Чайковский» попал в Санкт-Петербургский генеральный военно- сухопутный госпиталь, а через два года в чине армейского подлекаря был направлен во Владимирский пехотный полк для участия в Русско-турецкой войне 1768-1774 годов. В 1777 году полк был передислоцирован в Пермь, и вскоре после этого Пётр Фёдорович вышел в отставку. «На гражданке» он обосновался сначала в Кунгуре Пермской губернии, работая там городовым лекарем, затем в городке Слободской Вятской губернии (ныне — Кировской области). В 1785 году по Указу императрицы Екатерины II «О дворянской книге» отставной штабс - лекарь и действительный городовой лекарь Чайковский как чиновник 8 класса был причислен к дворянскому сословию.

С 1795 года началась ответственная административная служба деда Чайковского — в этот год он вступил в должность городничего городка Слободской в 40 километрах от Вятки. «Здесь и сейчас» случилось событие даже не российского, а всемирного, планетарного масштаба: Чайковские — Пётр Фёдорович и его жена Анастасия Сте¬пановна (в девичестве — Посохова) 20 июля указанного года произвели на свет будущего отца нашего музыкального гения— Илью Петровича.

Через год для усиления управления городом Глазовом Петра Фёдоровича переводят туда городничим. К этому времени он уже обременён большой семьёй — у Чайковских было семеро детей и ожидался восьмой. Из архивных документов, отображённых в книге «Чайковский и Удмуртия» (2001 год), видно, что дед Чайковского был человеком хозяйственным, аккуратным, в финансовых делах соблюдал осторожность и честность, давал отпор жульническим проделкам, пьянству и кражам, перед начальством не прогибался, был нетерпим к обману и несправедливости, не¬изменно оставаясь честным на службе и скромным в быту. При Петре Фёдоровиче в Глазове была построена ратуша, первая больница, проведена детальная разметка улиц и кварталов.

Умер он, находясь в должности, в 1818 году.

То, что Пётр Ильич сказал о своём деде, а именно: «В точности решительно не знаю, кто были мои предки со стороны отца. Мне известно, что мой дед был врач и служил в Вятской губернии», — вызывает удивление. Как-то не верится, что внук даже не слыхивал о том, что дед занимал общественное положение значительно более высокое, нежели городской врач. Не слыхивал один из всей семьи? Странно... А на малой родине Петра Чайки, во Фрунзовке, чужие ему люди из поколения в поколение многие годы вспоминали сына казака Фёдора из их села, который «во всём толк имел, вышел в большие люди», и были положительно горды земляком.

 

Отец

Всем своим детям глазовский городничий дал превосходное по тем временам образование; они отличались отзывчивостью, приятными манерами, честностью.

Последний из пятерых сыновей городничего Чайковского Илья, 1795 года рождения, в 1811 году поступил в Санкт-Петербургский горный кадетский корпус. В 1817 году в возрасте двадцати двух лет окончил его с Большой серебряной медалью, был произведён в офицеры и принят на службу в Департамент горных и соляных дел. Энергичный и эрудированный горный инженер был незамедлительно кооптирован в члены Учёного комитета департамента и по совместительству преподавал горную статистику и горное законоведение в своей alma mater.

Четверть века спустя Илья Петрович возвратился в родной Вятский край, будучи уже довольно крупным профессионалом в горных делах. В 1837 году его назначили начальником Камско-Воткинского железоделательного завода общероссийского значения. Все 11 лет пребывания его на этом ответственном и трудном посту сын оставался достойным своего родителя талантливым инженером-новатором, неотступно внедрявшим новые научные и технологические идеи, умелым хозяином обширного «дворянского имения», каковым, по сути, был образованный ещё в 1828 году особый Камско-Воткинский горный округ. К чести Ильи Чайковского, он неустанно заботился о сохранении лесных угодий, о развитии культуры и образования населения в округе.

В 1827 году Илья Петрович женился на Марии Карловне Кайзер, а через два года они обзавелись дочерью Зинаидой. Однако семейное счастье оказалось очень недолгим: когда Зине было всего два года, её матери не стало. В 1833 году чадолюбивый Илья вновь вступил в брак. Его второй женой и матерью ещё семерых детей, в их числе и Петра Ильича, сделалась обрусевшая француженка Александра Андреевна Ассиер.

Когда Илье Чайковскому отцу перевалило за 50, он стал побаливать и в 1848 году написал прошение об освобождении от должности и выходе в отставку. К этому времени он уже был в чине полковника. Столичный департамент с неохотой удовлетворил прошение, назначив ему при этом генеральское содержание за заслуги перед Отечеством. Со всем своим семейством новоявленный генерал-майор переехал в Петербург. Но всего через год выяснилось, что пенсии недостаточно для более или менее достойной жизни вдевятером, и кормилец поступил на службу управляющим негосударственным Алапаевским заводом на Урале. Но в Алапаевске Чайковские пробыли недолго — всего четыре года. В1852 году всё ухудшавшееся здоровье Ильи Петровича вынудило семью навсегда оставить провинцию и вновь поселиться в Петербурге. В это время Пётр Ильич уже третий год «протирал штаны» за партой нелюбимого им Училища правоведения. Возможно, увеличенная сумма пенсии шесть лет позволяла семье жить вполне достойно, но расходы росли, и её главе опять пришлось вернуться к работе, на сей раз в качестве директора Петербургского технологического института. А с 1863 года и до самой смерти в 1880 году отец не работал, наслаждаясь покоем и радуясь успехам своих по-разному даровитых сыновей.

Знавшие Илью Петровича отмечали его необычайную чувствительность, мягкость и любвеобильность. Эти свойства отца передались всем его чадам, и в первую очередь — Петру. Своих жён и детей Илья Петрович любил самозабвенно.

Мать

Александра Андреевна Чайковская была француженкой. В дореволюционные времена русские мужчины с определённым весом в обществе довольно часто брали жён иностранного происхождения. Время показало, что отпрыски таких «интернациональных» браков делом своей жизни часто выбирали творчество.

Госпожа Чайковская родилась в 1813 году. Она была на 18 лет моложе мужа, и происходила из семьи осевших в России французских гугенотов по фамилии Ассье (Ассиер). Её рано умерший отец (мать скончалась ещё раньше, когда дочери было 3 года) Андрэ Ассье (Андрей Михайлович Ассиер) занимал видный пост в Таможенной службе. Чайковская получила вполне приличное образование в столичном Училище-интернате женских сирот (впоследствии — Патриотический институт), где в числе преподававшихся предметов были риторика, география, история литературы, элементарная математика, музыкальная грамота и педагогика. Ярко выраженных музыкальных склонностей у неё не было, но она хорошо играла на фортепиано простенькие мелодии и неплохо пела. Она прекрасно вела хозяйство большой семьи Чайковских (кроме своих детей, Илья Петрович и Александра Андреевна воспитывали двух племянниц главы семьи — рано лишившихся матерей дочку брата и дочку сестры. Деятельную помощь в воспитании детей оказывала «сестрица» — Наталия Васильевна Попова, племянница Ильи Петровича.

Высокая, ладно сложенная, с каждыми новыми родами полневшая Александра Андреевна пленяла всех добротой. Однако доброта её, в сравнении с постоянной приветливостью мужа была строгой, выражавшейся преимущественно в поступках, а не в словах.

Петра (Петечку, Пьера) и отец, и мать выделяли из всех: «наш общий любимец», «жемчужина семьи», «наше сокровище», «стеклянный мальчик». К сожалению, матери не довелось стать свидетельницей успехов обожаемого ею сына на композиторском поприще — Александра Андреевна скончалась в 1854 году от холеры в возрасте всего- навсего сорока лет.

Наследием предков в Петре Ильиче нужно признать необычайную нервность, доводившую его в молодые годы до припадков, а в зрелые — выражавшуюся в частых истериках. Ею он, вероятнее всего, обязан деду со стороны матери, который страдал нервными припадками, пограничными с эпилептическими. Если, по уверениям некоторых психоаналитиков, гений есть своего рода психоз, то, может быть, вместе с истеричностью Петру Ильичу передался и музыкальный талант французов Ассиеров, подкреплённый несомненной музыкальной наследственностью его малороссийских предков. Интересно, что в роду композитора нет имён, как-нибудь связанных с профессиональным музыкальным искусством (в отличие, скажем, от Моцарта или Штрауса). До этого в роду Чайковских были лишь дилетанты: дядя Михаил Андреевич Ассиер, который почти виртуозно играл на фортепиано, тётя Екатерина Андреевна (в замужестве Алексеева) — в своё время весьма известная в петербургских салонах самодеятельная певица, да мать Александра Андреевна, очень выразительно и тепло исполнявшая модные в то время арии и романсы.

Братья и сёстры

У Петра Ильича было четыре брата и три сестры.

 

Брат Николай (1838-1910) окончил тот же Горный кадетский корпус, что и отец Илья Петрович, и всю сознательную жизнь проработал инженером-железнодорожником в Харькове. По выходе в отставку жил либо в Петербурге, либо в своём имении Уколово Курской губернии. У него был приёмный сын Георгий (1883-1935).

Брат Ипполит, «Поля» (1843-1927) в одиннадцать лет был определён пансионером Петербургского морского корпуса. Стажировался на кораблях Каспийской флотилии, до 1867 года плавал на фрегатах «Пересвет», «Дмитрий Донской», корвете «Витязь». Затем мичман Ипполит Чайковский перевёлся на коммерческие суда Русского общества пароходства и торговли, а позже стал чиновником пароходных агентств в Одессе, Таганроге и Петербурге. В 1900-х годах вышел в отставку в чине генерал-майора. В 1919 стал сотрудником дома-музея своего брата-композитора в Клину. Издатель «Дневников П.И.Чайковского». Хорошо играл на скрипке, увлекался скульптурной резьбой по дереву. По характеру Ипполит, по отзыву Петра Ильича, был «вулкан, ежеминутно готовый к извержению». Этот гротескный образ можно приписать и самому Петру Ильичу и их брату Анатолию. Петр Ильич гостил у Ипполита в Таганроге два раза.

Брат Модест, «Модя» (1850-1916) — выпускник Училища правоведения, alma mater и Петра Ильича. Драматург, поэт, переводчик, писатель (автор трёхтомного труда «Жизнь Петра Ильича Чайковского»), либреттист (в том числе опер брата «Пиковая дама» и «Иоланта»). Как юрист работал следователем в Симбирске, Черкасске Киевской губернии и Петербурге. Был наиболее близок с Петром Ильичом.

Брат Анатолий, близнец Модеста (1850-1915) — тоже питомец Училища правоведения, юрист, прокурор. Службу чиновником начал в 1869 году. Жил в Киеве, Минске, Тифлисе и Петербурге. В 1890-х годах был вице-губернатором Ревеля (ныне — Таллин), Нижнего Новгорода, дослужился до должности сенатора в чине тайного советника. Характер у него был нервический, как у Петра. «Мы оба с тобой очень нервные и оба способны видеть вещи в более мрачной окраске, чем они на самом деле есть», — писал композитор брату.

Дочь Ипполита — Татьяна (1883 — ?), в трёх замужествах: Веневитинова, Унгерн-Штернберг, Кросс. Анатолий Ильич был наделён хорошим голосом — лирическим баритоном и часто певал в кругу родственников и друзей романсы. Пётр Ильич бывал в гостях у Анатолия в Тифлисе пять раз — ежегодно в период 1886 — 1890 годов.

У сводной сестры композитора Зинаиды (1829 — 1878), в замужестве Ольховской, было пять детей. Кроме того, она принимала посильное участие, увы, не всегда благотворное, в воспитании и обучении младших братьев и сестёр.

Сестра Александра (1841 —1891), в замужестве Давыдова. С Петром Ильичом на протяжении всей своей жизни была трогательно дружна и после отъезда с мужем в 1860 году в ныне знаменитую музеем Чайковского и Пушкина Каменку в Украине состояла с братом в интенсивной переписке, он довольно часто у неё гостил.

 В семье Давыдовых было трое сыновей: Дмитрий (1870 — 1930), Владимир («Боб») (1871 — 1906), Юрий (1876 — 1965) и четверо дочерей: Татьяна (1861-1887), Вера (1862 —1888), в замужестве Римская-Корсакова, Анна (1864 — 1942), в замужестве Фон Мекк, Наталия (1868 — 1957), в замужестве Римская-Корсокова Александра Ильинична, скончавшаяся совсем ещё не старой, похоронена в Санкт-Петербурге. Её второй сын «Боб» (Владимир Львович Давыдов) был любимым племянником и любовником Петра Ильича. Учился всё в том же Училище правоведения. Основатель (совместно с Модестом Ильичом) Государственного дома-музея П.И. Чайковского в Клину. Покончил жизнь самоубийством в 1906 году — застрелился, незадолго перед тем передав авторские права дяди-композитора и управление его домом-музеем Модесту Ильичу. Мотивы самоубийства загадочны, но вполне вероятно, что они кроются в сфере тяжёлых мыслей, связанных с Петром Ильичом.

Таким образом, что бы там ни было, все сыновья Ильи Петровича Чайковского весьма заметного положения — каждый в своей области, а Пётр Ильич — положения особенного. К нему рано пришло осознание исключительного места в своём семействе и своего исторического предназначения в судьбе родственников. «Милый Модя, — писал Пётр Ильич брату в 1873 году, — вообще, близится время, когда и Коля, и Толя, и Ипполит, и ты, Модя, уже не будут Чайковскими, а только братьями Чайковского. Не скрою, это-то и есть вожделенная цель моих стараний. Своим величием стирать во прах всё окружающее — не есть ли это высочайшее наслаждение?». К этому времени Пётр Ильич накопил уже значительный творческий багаж (опера «Опричник», две симфонии, увертюра-фантазия «Ромео и Джульетта», десятки романсов), приобрёл репутацию одарённого композитора с большим будущим, и к нему пришло понимание того, что силою обстоятельств он выдвигается на роль главы рода Чайковских.

 

Итак

Его музыкальные способности были очевидны, но отец настоял на том, чтобы его отдали в Петербургское училище правоведения.

 

В училище Чайковский подружился с Андреем Апухтиным. Позже из этой дружбы родился творческий союз. Всем известны романсы Чайковского на слова Апухтина: «Ночи безумные», «День ли царит» и другие. Кумиром для юного Чайковского стал Глинка. Опера «Иван Сусанин» покорила его на всю жизнь, он мог часами слушать её с клавиром в руках.

В 1862 году в Петербурге открылась консерватория, и двадцатидвухлетний правовед был принят в неё.

Утром он спешил в канцелярию, а после обеда - в консерваторию. 30 августа 1865 года - знаменательный день в жизни Чайковского: под управлением знаменитого Штрауса в Павловске было впервые исполнено сочинение молодого композитора - «Характерные танцы» для оркестра.

Чайковский был модником и страстным, сказали бы сейчас, шопоголиком. Он испытывал неодолимое влечение к иллюминированным витринам европейских универмагов. Обожал магазины и тратил внушительные суммы на костюмы, скроенные с парижским изыском, перкалевые сорочки, перчатки, шляпы, галстуки, запонки.

Он был настоящим бонвиваном, единственным в своем композиторском роде.

А вот мундиры титулярный советник Петр Чайковский, несколько лет прослуживший в Министерстве юстиции, ненавидел. И был абсолютно равнодушен к золотым пуговицам, стоячим воротникам с шитьем, треуголкам и шпагам. Вот только жалованья на моду едва хватало. Петр Ильич получал всего 50 рублей, на которые можно было в лучшем случае заказать костюм-тройку у столичного портного средней руки.

Вероятно, такие руки и сшили Чайковскому те самые "воскресные" (то есть самые лучшие) костюмы, в которых он запечатлен на фотографиях 1860-х годов.

В тот период Чайковский носит темные однобортные вестоны (пиджаки, обшитые тесьмой), визитки (пиджаки для менее формальной обстановки) из тонкой шерсти и сюртуки, слегка мешковатые (по французской моде того периода) панталоны, а также шелковые бабочки с едва заметными галстучными булавками. Причем мнения современников о его нарядах кардинально расходятся. По уверениям Германа Лароша, Петр Ильич пользовался услугами "дорогого портного". По мнению других друзей, "будучи беден, он не мог элегантно одеваться". Справедливости ради заметим: не все наряды Чайковского начала 1860х годов безупречны по крою и посадке. На фотографии 1860 года он позирует в откровенно тяжеловесном, с морщинами, сюртуке, никак не гармонирующем с тонкой фигурой вечно голодного молодого чиновника.

Его любимым местом для прогулок был Невский проспект, центр притяжения "фешионабилей", "онагров", "кокодесов", как звали в те времена золотую молодежь. Частенько встречали Чайковского и в Летнем саду, ресторанах театрах: там била ключом светская жизнь, которая так манила будущего композитора. Юноша имел манеры изысканные, умел красиво кланяться и приподнимать шляпу, приветствуя записных щеголей. И втайне завидовал сверстникам, потому как "не мог сделаться вполне светским человеком".

 

Но в конце 1861 года Чайковский резко порывает со столичным светом. То, что с ним произошло в этот период, называют "перерождением". Он решает стать композитором, превращается в послушного студиоза и начинает учиться музыке фанатично и самозабвенно. Посещает классы Русского музыкального общества, в 1862 году поступает в только что открывшуюся Санкт-Петербургскую консерваторию...

Все, кроме музыки, перестало существовать для Чайковского. Он отпустил бородку и длинные волосы (предмет насмешек и порицаний). И стал одеваться, по словам брата Модеста, "в собственные обноски прежнего франтовства".

 

Впрочем, не только музыка повинна в этих переменах. Петр Ильич, ничего не смысля в политике, легко попал под влияние косматой студенческой братии, наряжавшейся с показной неряшливостью. Патлы и бороды считались признаком свободомыслия и принадлежности к народникам. Кроме того, новый образ позволял неплохо экономить. Лишенный финансовой поддержки отца (тот оставил в 1863 году пост директора Технологического института), Чайковский вынужден был строго ограничить траты и даже давать частные уроки.

В декабре 1865 года он окончил консерваторию, получил диплом "вольного художника", серебряную медаль за кантату к оде Шиллера "К радости" и, что более ценно, предложение от Николая Рубинштейна стать профессором гармонии в московском отделении Русского музыкального общества.

 

Менять пришлось и образ жизни, и внешний облик.

Чайковский работал в Русском музыкальном обществе много и старательно, но жалованье получал мизерное и продолжал экономить. Довольствовался комнаткой в квартире своего патрона, шумного и талантливого Николая Рубинштейна, скромно обедал в дешевых дурно пахнущих трактирах и носил "какое-то отрепье", по меткому выражению брата Модеста. Но в сентябре 1866 года Петр Ильич становится профессором только что открывшейся Московской консерватории, его ежемесячное жалованье увеличивается до ста рублей. И уже в ноябре композитор жалуется брату Анатолию: "Что пишешь: отчего у меня нет денег? Их у меня бывает много, но ведь и трат ужасно много! А Боксо? А новое платье и теплое пальто?"

Это уже не скромный, застенчивый, лишь музыкой живущий профессор. Это гений, соблазненный первыми гонорарами и предвкушающий грядущую славу.

 

В 1870-е годы автор опер "Опричник" и "Кузнец Вакула" стал зарабатывать больше и чаще бывать в обществе. Заметно увеличился его гардероб: хорошо сшитые шерстяные вестоны и черные двубортные сюртуки, репсовые галстуки-бабочки и шелковые в тонкую белую полоску галстуки-"регата". Густая борода в стиле "неорюс" уже аккуратно острижена, волосы тщательно зачесаны. В 1872 году Чайковский обзавелся новым аксессуаром - пенсне.

Чайковский много покупал в Париже - костюмы, шляпы, перчатки, трости. Небрежное русофильство уступило место безудержной галломании, превращавшей его в ловкого фланера с полотен Эдуара Мане. В дневниках, письмах родным и друзьям он регулярно упоминал свои "безудержные траты" - три галстука, дюжину рубашек, ботинки, пальто, платье, запонки, перчатки. Десятки нужных и не очень вещей и вещиц. Костюмы шил преимущественно за границей, но в списках "поставщиков" значатся и русские мастера. К примеру, превосходная фрачная тройка, в которой Чайковский не только дирижировал, но и позировал именитым фотографам, была "построена" известным петербургским портным Тедески, клиентами которого были многие известные щеголи, в том числе великие князья.

Был у композитора и самый любимый предмет гардероба, описанный во многих мемуарах и запечатленный лучшими фотографами России и Европы - темно-синий пиджак, называвшийся в бомонде "художественным". Еще в 1860е годы он стал необыкновенно популярен среди французских любителей изящной словесности и художников. Его прославили Альфонс Кар, Стефан Малларме и парижский портной Чарльз-Фредерик Ворт.

А еще композитор носил "циммермановские" шляпы, лаконичные и ловкие головные уборы, называвшиеся так по имени их создателя - петербургского мастера Карла-Фридриха Циммермана. Его салон располагался на Невском проспекте у церкви святых Петра и Павла. В Доме-музее Чайковского хранится удивительно элегантная круглая "циммермановская" шляпа со светло-серой окантовкой и репсовой лентой.

Наш экскурс в историю был бы неполным без упоминания еще одного - и престранного - аксессуара. Болезненно мнительный, Петр Ильич всерьез верил, что когда-нибудь непременно застудит уши и оглохнет, как Бетховен. Лечащий врач Василий Бертенсон предложил композитору простой, но действенный способ - затыкать уши ватой в холодные дни. Мы вряд ли узнали бы об этом мелком штрихе биографии русского гения, если бы не рассеянность Чайковского. С ватой он являлся на концерты, светские мероприятия и позировал лучшим столичным фотомастерам. Таким и вошел в историю...

Мировую музыкальную культуру сегодня невозможно представить без таких шедевров Чайковского, как оперы «Евгений Онегин», «Пиковая дама», балетов «Лебединое озеро», «Спящая красавица», Шестой симфонии. Пётр Ильич много жил и работал за границей, но горячо признавался: «Вследствие того, что я вырос в глуши, с детства, с самого раннего, проникся неизъяснимой красотой характеристических черт русской народной музыки, что я до страсти люблю русский элемент во всех его проявлениях, что, одним словом, я русский в полнейшем смысле этого слова».

 

За отведённые ему 53 года композитор написал более 80 произведений, в том числе 10 опер и три балета - настоящие сокровища мировой культуры и искусства.

http://biblioteka11kaluga.blogspot.com/2015/07/1840-1893.html

1.          «Времена года»

«Времена года» — известный фортепианный цикл П. И. Чайковского, состоящий из 12 характеристических картин.

Идея цикла и заглавия пьес принадлежала Н. М. Бернарду, издателю журнала «Нувеллист», с которым Петр Ильич сотрудничал с 1873 года. 

Примерно в ноябре 1875 года Бернард посылает Чайковскому заказ на фортепианный цикл. Письмо Бернарда не сохранилось, однако его содержание легко себе представить на основании ответа композитора от 24 ноября 1875 года: «Получил Ваше письмо. Очень благодарен Вам за любезную готовность платить мне столь высокий гонорарий. Постараюсь не ударить лицом в грязь и угодить Вам. Я пришлю Вам в скором времени 1-ю пьесу, а может быть и разом две или три. Если ничто не помешает, то дело пойдет скоро: я очень расположен теперь заняться фортепианными пьесками. Ваш Чайковский. Все Ваши заглавия я сохраняю». Следовательно, названия пьес, то есть сюжетов-картинок были предложены композитору издателем.

 

2. "Славянский марш" (1876)

Марш был написан Чайковским по просьбе дирекции Русского музыкального общества и был посвящён борьбе славянских народов Балкан против Османского ига в связи с событиями Русско-турецкой войны. Сам автор долгое время называл его "Сербо-русским маршем". В марше были использованы музыкальные темы, характерные для народной музыки сербов, а также отрывки из "Боже, царя храни!".

В 1985 году немецкая хэви-метал группа Accept использовала основную тему из марша для вступления к заглавной композиции своего альбома "Metal Heart".

 

3. "Лебединое озеро" (1877)

В основу сюжета были положены фольклорные мотивы, в том числе старинная немецкая легенда, повествующая о прекрасной принцессе Одетте, которую злой колдун Ротбарта превратил в белого лебедя. Широко распространено мнение о том, Чайковский написал музыку к балету после посещения озера, находящегося в предгорьях Альп в окрестностях города Фюссен.

С 1877 года партитура и либретто спектакля претерпели ряд изменений. На сегодняшний день из всех существующих редакций "Лебединого озера" едва ли найдутся хотя бы две, имеющие полностью одинаковые партитуры.

 

У наших современников балет вызывает прочную ассоциацию с Августовским путчем – "Лебединое озеро" демонстрировали по советскому телевидению 19 августа 1991 года, отменив все запланированные передачи.

4. "Детский альбом" (1878)

Популярный сборник, носящий авторский подзаголовок "Двадцать четыре лёгкие пьесы для фортепиано", Чайковский написал в мае-июле 1878 года и посвятил его своему племяннику Володе Давыдову.

По мнению известного специалиста по творчеству Чайковского Полины Вайдман, "Детский альбом", наряду с широко известными сочинениями Шумана, Грига, Дебюсси, Равеля и Бартока вошёл в золотой фонд мировой музыкальной литературы для детей и дал толчок к созданию ряда близких по характеру и тематике фортепианных опусов.

В 1976 году на студии "Союзмультфильм" была снята анимационная картина на музыку из альбома, а ещё через 20 лет поставлен балет, ставший лауреатом Международного фестиваля 1999 года в Югославии.

5. "Евгений Онегин" (1877)

В мае 1877 года певица Елизавета Лавровская предложила Чайковскому написать оперу на сюжет пушкинского романа в стихах. Композитор так загорелся этим предложением, что просидел все ночь без сна, работая над сценарием. К утру он принялся за написание музыки. В письме к композитору Сергею Танееву Чайковский писал: "Я ищу интимную, но сильную драму, основанную на конфликте положений, мною испытанных или виденных, могущих задеть меня за живое".

В июле композитор импульсивно женился на бывшей консерваторской студентке Антонине Милюковой, которая была младше его на 8 лет. Брак распался через несколько недель, что, по мнению критиков, оказало сильное влияние на произведение.

Бывшая ученица консерватории Антонина Милюкова стала атаковать Чайковского любовными признаниями, грозила самоубийством, если не найдёт в его сердце ответа, и 6 июля 1877 года композитор дрогнул и... состоялась их свадьба. Исследователь творчества Чайковского А. Альшванг писал о Милюковой: «Она была абсолютно чужда интересам, наполнявшим жизнь композитора». Через два месяца после женитьбы Чайковский сбежал от жены. «С того времени, - пишет Альшванг, - началась скитальческая жизнь Петра Ильича. Бывая за границей, он тосковал по родине, но и в России подолгу не засиживался». Благо, что средства у него появились.

Всем этим Чайковский поделился в очередном письме к Надежде Филаретовне, которая с самого начала не одобряла брак с Милюковой, резонно считая его неравным. Она пытается успокоить испытывающего угрызения совести композитора: «Мне очень больно, Пётр Ильич, что Вы так обвиняете себя и тревожитесь состраданием к Вашей жене...» А дальше, по сути, - объяснение в любви: «Я не знаю, можете ли Вы понять ту ревность, которую я чувствую относительно Вас, при отсутствии личных отношений между нами, знаете ли, что я ревную Вас самым неизвинительным образом, как женщина любимого человека. Когда Вы женились, мне < было ужасно тяжело. Мне казалось, что она отняла у меня то, что может быть только моим, на что я одна имею право, потому что люблю Вас...»

Надежда фон Мекк, богатая вдова, была меценаткой и большой поклонницей музыки Чайковского. Между ними завязалась переписка. Зная о материальных затруднениях Петра Ильича, Надежда Филаретовна предложила ему пенсион, который для неё не был слишком обременительным, а ему давал бы возможность работать, не думая о хлебе насущном. После некоторого раздумья он согласился. Чайковский нашёл в госпоже фон Мекк истинную ценительницу музыки. Сохранилась их переписка, искренность которой не вызывает сомнений. Она длилась почти десять лет, и всё это время оба избегали личной встречи.

Уже в первом письме к композитору, датированном 18 декабря 1876 года, фон Мекк пишет: «Говорить Вам, в какой восторг меня приводят Ваши сочинения, я считаю неуместным, потому что Вы привыкли и не к таким похвалам и поклонение такого ничтожного существа в музыке, как я, может показаться Вам только смешным, а мне так дорого мое наслаждение, что я не хочу, чтобы над ним смеялись, поэтому скажу только и прошу верить этому буквально, что с Вашею музыкою живётся легче и приятнее».

Кто же она, эта удивительная женщина, сумевшая не только уже при жизни Чайковского оценить его гениальность, но и взявшая на себя бремя все эти годы оказывать ему весьма существенную материальную помощь - шесть тысяч рублей в месяц?

Н. Ф. фон Мекк (урождённая Фроловская) родилась 29 января (10 февраля) 1831 года в небогатой дворянской семье в селе Знаменском Ельнинского уезда Смоленской губернии. Как писал Модест Ильич Чайковский, брат и биограф композитора, её отец был страстным любителем музыки, замечательно играл на скрипке. И сама Надежда Филаретовна прекрасно играла на рояле. Увлечение музыкой в конечном итоге и соединило ее с Чайковским, его творчеством.

Но не будем забегать вперёд.

В январе 1848 года 16-летней девушкой она вышла замуж за Карла Фёдоровича фон Мекк, потомка старинного рода лифляндских дворян, инженера путей сообщения по профессии. Замужество не повлияло на интерес Надежды Филаретовны к музыке, благо и супруг в полной мере разделял её увлечение.

- Будучи необычайно музыкально образованным человеком, она живо интересовалась всем новым, только что появившимся, - рассказывает Полина Ефимовна Вайдман. - Состояние позволяло ей приглашать к себе известных музыкантов, чтобы разучивать с ними трио Бетховена или Рубинштейна. Представляете себе даму, которая по памяти воспроизводит темы, структуру, тональность того или иного произведения!

В их доме музыка звучала постоянно. Здесь в разное время участвовали в домашних концертах выдающиеся музыканты того времени: французский пианист и композитор Клод Дебюсси, скрипачи Генрик Венявский, Иосиф Котек, пианист и композитор Генрих Альбертович Пахульский и многие другие. Один из них - Котек, друг и ученик Чайковского, и помог фон Мекк наладить «эпистолярный контакт» с обожаемым ею композитором.

К этому времени ей, недавно овдовевшей матери одиннадцати детей, было 45 лет.

От Котека она узнала о денежных проблемах композитора и тут же попросила его уговорить Петра Ильича сделать специально для неё переложения любимых ею произведений. Это, понятно, стало поводом заплатить Чайковскому необычайно щедро. Кстати, своё самое первое письмо она начинает со слов благодарности за то, что композитор очень быстро исполнил её

CrisM (Родовед-историк) все записи автора

 

Чайковский

Жизнь и творчество русского композитора

М. И. Чайковский. Из семейных воспоминаний

 

 

10 августа 1895 года, г. Клин

Глава 1

Одной из оригинальнейших и характернейших черт Петра Ильича Чайковского было иронически недоверчивое отношение к благородству своего происхождения. Он не упускал случая поглумиться над гербом и дворянской короной своей фамилии, считая их фантастическими, и с упорством, переходящим иногда в своеобразное фатовство, настаивал на плебействе рода Чайковских. Это не являлось только результатом его демократических убеждений и симпатий, но также - щепетильной добросовестности и отчасти гордости, бывших в основе его нравственной личности. Он не считал себя столбовым дворянином потому, что среди ближайших предков ни по мужской, ни по женской линии не знал ни одного боярина, ни одного вотчинного землевладельца, а в качестве крепостных собственников мог назвать только своего отца, обладавшего семьею повара в четыре души. Вполне удовлетворенный сознанием, что носит имя безукоризненно честной и уважаемой семьи, он успокоился на этом и, так как заверения некоторых его родственников о древности происхождения фамилии Чайковских никогда документально не были доказаны, предпочитал идти навстречу возможным в том обществе, среди которого он вращался, намекам на его незнатность с открытым и несколько излишне подчеркнутым заявлением своего плебейства. Равнодушный к именитости предков, он, однако, не был равнодушен к их национальности. Претензии некоторых родственников на аристократичность рода Чайковских вызывали в нем насмешку недоверия, но подозрение в польском происхождении его раздражало и сердило. Любовь к России и ко всему русскому в нем коренилась так глубоко, что даже разбивала во всех других отношениях полное равнодушие к вопросам родовитости, и он был очень счастлив, что его отдаленнейший предок с отцовской стороны был из православных шляхтичей Кременчугского повета.

Звали его Федор Афанасьевич. Он ходил с Петром Великим воевать под Полтаву и в чине сотника умер от ран, оставив двух сирот. Один из них, Петр Федорович, был дед Петра Ильича. О нем известно только, что он служил городничим сначала города Слободского Вятской губернии, а потом Глазова той же губернии. В качестве статского советника и кавалера ордена Св.Владимира 4-й степени, по представлению бывшего сначала Вятским, а потом Казанским губернатором Желтухина, его приписали к дворянам Казанской губернии. Скончался он в 1818 году. П Ф был женат на Настасье Степановне Посоховой, по фамильным преданиям, дочери Кунгурского гарнизонного начальника, в 1780 году, по фамильным преданиям, повешенного Пугачевым при осаде этого города.

Брак П Ф и Н Ст был очень плодовит. У них родилось двадцать душ детей, из которых шестеро дожили до преклонных лет, а трое до глубокой старости. Старший из сыновей, Василий Петрович, начал службу в Казанском артиллерийском парке, одно время находился ординарцем при князе Платоне Зубове, затем перешел в гражданскую службу при канцелярии принца Георга Ольденбургского в Твери и умер в чине статского советника. Второй сын, Иван Петрович, служил по выходе из Второго кадетского корпуса в Петербурге в двадцатой артиллерийской бригаде, принимая участие во многих походах против неприятеля. За храбрость в сражениях при Прейсиш-Эйлау получил орден Св.Георгия 4-й степени. Убит в 1813 году под Монмартром, в Париже.

Третий сын, Петр Петрович, поступил на службу в 1802 году. Сперва служил в лейб-гвардии гренадерском полку, а потом в армии. В разное время и в разных должностях принимал участие в 52 сражениях с неприятелем: в турецких кампаниях 1804 и 1829 годов и во французских - в 1805, 1812 и 1814 годах. Из всей своей боевой службы вынес несколько тяжелых ран (считался раненым первого разряда) и орден Св.Георгия 4-й степени за храбрость. Впоследствии он был комендантом в Севастополе в 1831 году, затем директором Пятигорских Минеральных вод. Умер в глубокой старости в 1871 году в чине генерал-майора в отставке. Женат был на Елизавете Петровне Беренс и имел восемь человек детей. Мы вернемся к характеристике этого человека, потому что он и семья его играли большую роль в жизни Петра Ильича.

Четвертый сын, Владимир Петрович, служил в белостокском армейском пехотном полку. Впоследствии занимал должность городничего в г.Оханске Пермской губернии. Скончался в 1850 году. Женат был на Марье Александровне Каменской и имел трех сыновей и дочь Лидию, подругу детства П Иа.

Младшим из сыновей был Илья Петрович, отец композитора. Кроме сыновей, у Петра Федоровича было четыре дочери, по замужеству: Еврейнова, Попова, Широкшина и младшая из всех детей - Антипова.

Из краткого обзора деяний представителей в прошлом рода Чайковских, по мере сил честно исполнявших свой долг перед родиной, можно видеть, до какой степени Петр Ильич был прав, довольствуясь тем, что подлинно известно о его старейших родичах, и не гоняясь за геральдическими побрякушками, которые к доброй и безупречной памяти их ничего не прибавили бы.

По матери П И имел дедом Андрея Михайловича Ассиера, католика французского происхождения, но явившегося в Россию из Пруссии, куда отец его эмигрировал, кажется, во времена большой французской революции. Приняв русское подданство, А М, благодаря общественным связям и своему образованию, особенно замечательному по знанию языков, вскоре занял заметное положение. В последнее время жизни служил по таможенному ведомству и умер в чине действительного статского советника в двадцатых годах.

Женат он был два раза. В первый раз на дочери диакона Екатерине Михайловне Поповой, умершей в 1816 году. От этого брака А М имел двух сыновей, получивших воспитание в Пажеском корпусе: Михаила, служившего в офицерах лейб-гвардии гренадерского полка, и Андрея, числившегося в рядах Кавказской армии. Первый умер молодым, а второй - в чине полковника в восьмидесятых годах. Кроме них, от этого же брака было две дочери: Екатерина, в замужестве за генерал-майором Алексеевым, и Александра, мать композитора.

Во второй раз А М был женат на Амалии Григорьевне Гогель и имел одну дочь, Елизавету, в замужестве за жандармским полковником Шобертом.

Оба дяди с материнской стороны не занимают никакого места в жизнеописании Петра Ильича, поэтому здесь будет кстати сказать только о старшем из них, что он унаследовал от своего отца, Андрея Михайловича, нервные припадки, очень близкие к эпилепсии, и еще, что был недурным дилетантом в музыке, а затем проститься с их именами.

Совсем другое дело - обе тетки. И Екатерина, и Елизавета были очень близки к П И, и поэтому нам часто прийдется возвращаться к их характеристике.

Интересно остановить внимание читателя на том факте, что в перечне родственников композитора по восходящей линии нет ни одного имени, которое как-нибудь было связано с музыкальным искусством. Между ними не только нет ни одного специалиста по этой части, но даже, по имеющимся сведениям, дилетантами музыки являются только три лица: Михаил Андреевич Ассиер (мило игравший на фортепиано), Екатерина Андреевна, прекрасная, в свое время известная в петербургском обществе любительница - певица, и мать композитора, Александра Андреевна, уступавшая сестре в силе голоса, но все же очень выразительно и тепло певшая модные в то время романсы и арии. Все остальные члены родов как Чайковских, так и Ассиеров не выказывали музыкальных способностей и даже питали полнейшее равнодушие к музыке.

Здесь уместно сказать, что среди родных одного с П И поколения, а также и нисходящего, составляющих в общей сложности приблизительно человек восемьдесят, едва можно насчитать десять с несомненною музыкальностью, хотя весьма поверхностного свойства; причем эти немногие лица принадлежат почти поровну как к родственникам с отцовской, так и материнской стороны. Таким образом, если музыкальные способности были унаследованы Петром Ильичом, то решительно невозможно сказать даже предположительно, по мужской ли или по женской линии. Огромное большинство остальных родных отличается каким-то исключительным индифферентизмом к музыке, почти соприкасающимся с отвращением к ней.

Единственным вероятным наследием предков у П И можно отметить его выходящую из ряда вон нервность, в молодые годы доходившую до припадков, а в зрелые - выражавшуюся в частых истериках, которую, весьма правдоподобно, он получил от деда Андрея Михайловича Ассиера, как уже сказано, почти эпилептика.

Если, по уверению некоторых современных ученых, гений есть своего рода психоз, то, может быть, вместе с истеричностью к Чайковскому перешел и музыкальный талант от Ассиеров.

Глава II.

О детстве и юности отца композитора, Ильи Петровича Чайковского, не сохранилось никаких сведений. Сам он в старости не только почти никогда не говорил о ранних годах своей жизни, но и не любил, когда его о них расспрашивали. Ошибочно было бы заключить, что причиной этому были какие-нибудь тяжкие воспоминания. И П вообще избегал занимать других своей особой и, если поминал старину, то ради курьезности какого-нибудь происшествия да, разве, желая изредка поделиться с присутствующими давно минувшей радостью или тревогой, причем, как свойственно старикам, он делал это, предполагая, что все предшествующее рассказу и последующее хорошо известно слушателям. Когда же этого не обнаруживалось и его начинали расспрашивать, он выражал нетерпение и даже легкую досаду. Если, предположим, повествование начиналось: "Когда маменька поехала к сестрице Авдотье Петровне в Вятку..." - то остановить его, узнать, зачем в Вятку, кто был муж Авдотьи Петровны и проч., значило огорчить старичка; приходилось мириться с этим неопределенным указанием времени происшествия. К правильному же, последовательному рассказу не только всей своей жизни, но даже какой-либо отдаленной эпохи И П никогда не приступал. Однажды, впрочем, по просьбе сыновей, главным образом Петра Ильича, он принялся было за мемуары, но, написав краткий перечень предков и членов своей семьи, из которого я извлек начало предшествующей главы, остановился, когда дошел до своего имени, и далее продолжать не мог или не хотел. Скорее последнее, чем первое. И П прекрасно владел пером, и стиль его писем, простой, ясный, сжатый и картинный, не оставляет желать ничего лучшего. В подтверждение же того, что углубляться в воспоминания минувшего ему было тяжко без всяких к тому поводов в самих воспоминаниях, можно привести следующее. Года за четыре до кончины он встретился с неким Александром Александровичем Севастьяновым, приятелем настолько близким, что тот был шафером на его свадьбе с А А, с которым около пятидесяти лет не виделся. Радости Севастьянова не было границ. Он забросал Илью Петровича расспросами и вскоре перешел к воспоминаниям счастливой поры молодости. Приятели условились встречаться как можно чаще, и посещения Севастьянова стали чуть не ежедневными. И П со свойственной ему ласковостью обошелся при первых свиданиях со старинным другом, но когда после обмена рассказов о том, что с ними произошло во время разлуки, беседы перешли исключительно к воспоминаниям давно минувших радостей, Илья Петрович стал страшно тяготиться этими посещениями, они прямо причиняли ему какие-то страдания, он стал грустить. Всегда со всеми такой общительный, приветливый, он начал так тревожиться, чуть ли не бояться своего современника, что изменил себе и обошелся с ним столь холодно, что бедный Севастьянов, так радовавшийся взаимности коротать часы в пребывании воспоминаний отрадного прошлого, должен был расстаться с этим удовольствием. Приятели снова разошлись, но уже с тем, чтобы на земле более никогда не встретиться.

И П воспитывался в Горном кадетском корпусе, где кончил курс наук с серебряной медалью в 1817 году, 22 лет от роду, и 7 августа того же года был зачислен с чином шахтмейстера 13-го класса на службу по Департаменту горных и соляных дел. Карьера его с внешней стороны была не из самых блестящих, судя по тому, что он, проходя чины бергшворена 12-го класса, гиттенфервальтера 10-го класса, маркшейдера 9-го, гиттенфервальтера 8-го и обербергмейстера 7-го класса, только в 1837 году, т.е. двадцать лет после окончания курса, дослужился до полковника, но, судя по роду занимаемых им должностей, по тому, что тридцати лет он уже состоял членом Ученого комитета по горной и соляной части, а с 1828 по 1831 год преподавал в высших классах Горного корпуса горную статистику и горное законоведение, видно, что в своей специальности он был добросовестный и способный труженик.

В других отношениях это был, как он сам говаривал, "интересный блондин с голубыми глазами", необыкновенно, по отзывам всех знавших его в то время, симпатичный, жизнерадостный и прямодушный человек. Доброта или, вернее, любвеобильность составляла одну из главных черт его характера. В молодости, в зрелых годах и в старости он одинаково совершенно верил в людей и любил их. Ни тяжелая школа жизни, ни горькие разочарования, ни седины не убили в нем способность видеть в каждом человеке, с которым он сталкивался, воплощение всех добродетелей и достоинств. Доверчивости его не было границ, и даже потеря всего состояния, накопленного с большим трудом и утраченного благодаря этой доверчивости, не подействовала на него отрезвляюще. До конца дней всякий, кого он знал, был "прекрасный, добрый, честный человек". Разочарования огорчали его до глубины души, но никогда не в силах были поколебать его светлого взгляда на людей и на людские отношения. Благодаря этому упорству в идеализации ближних, как уже сказано, И П много пострадал, но, с другой стороны, редко можно найти человека, который имел в своей жизни так много преданных друзей, которого столькие любили за неизменную ласку и приветливость обращения, за постоянную готовность войти в положение другого.

По образованию и умственным потребностям И П не выделялся из среднего уровня. Превосходный специалист, он, вне своего дела, удовлетворялся очень немногим. В сфере наук и искусств далее самого поверхностного дилетантизма он не заходил, отдавая преимущество музыке и театру. Играл в молодости на флейте, вероятно, неважно, потому что очень рано, до женитьбы еще, бросил это занятие. Театром же увлекался до старости. Восьмидесятилетним старцем он почти еженедельно посещал какой-нибудь из театров, причем почти каждый раз представлением до слез, хотя бы пьеса ничего умилительного не представляла.

11 сентября 1827 года И П женился на Марье Карловне Кейзер. В 1829 году от этого брака у него родилась дочь Зинаида. В начале тридцатых годов он овдовел и в 1833 году 1 октября снова вступил в брак с девицей Александрой Андреевной Ассиер.

О детстве и ранней молодости А А столь же мало известно, как и о жизни этой же поры ее супруга. Родилась она . В 1816 году уже потеряла свою мать и в 1819 году 23 октября была отдана в Училище женских сирот (ныне Патриотический институт), где и кончила курс наук в 1829 году.

Судя по сохранившимся тетрадкам А А, образование в этом училище давалось очень хорошее. И содержание их, и стиль, и наконец безукоризненная грамотность ученицы доказывают это. Кроме того, заботливое хранение их говорит одинаково в пользу приемов преподавания, очевидно, оставивших в девушке отрадное впечатление, а также в пользу отношений последней к приобретенным познаниям.

В тетради Риторики сохранились заметки А Аны о последних днях в институте: "1829 года 9-го генваря, в среду с 6-ти часов до 8-ми мы в последний раз брали урок истории у г-на Плетнева за 12 дней перед выпуском. Возле меня сидела Саша Висковатова с правой стороны, Мурузи - с левой.

11-го генваря 1829 года утром, в пятницу, с 8-ми до 12-го часу мы в последний раз брали урок географии и арифметики у Постникова, после обеда в последний раз пели у Марушина, вечером же, когда мы были у Тилло, то пришли Ломон и Яковлев укладывать работы. 12-го генваря, в субботу, утром с 10-ти до 12-ти была в последний раз музыкальная генеральная репетиция уже в голубой зале. Г-н Плетнев также приезжал слушать наше прощание; когда мы кончили петь прощание, то г-н Плетнев сказал г-ну Доманевскому, сочинителю нашего прощания: "Очень рад, что вы умели дать душу моим словам". Ах! Это была последняя, последняя репетиция. Мы также пели тогда концерт с музыкой; но никогда не забуду я музыки "Да исправится".

После обеда мы были последний раз у Плетнева в классе литературы, а вечером в 6 часов последний раз у Тилло. 13-го генваря, в воскресенье, после обеда мы были в последний раз у Вальпульского, а вечером в 6 часов последняя репетиция была у Шемаевой, было десять музыкантов, и в том числе играли на несравненном инструменте, т.е. на арфе. 14-е - день экзамена, утром был Батюшка, и это было последний раз, что мы сидели в классах, последний раз в жизни!"

Так тщательно хранят только то, чем дорожат. Хорошей рекомендацией этого заведения служит и то обстоятельство, что А А покинула его с прекрасным знанием французского и немецкого языков. Очень может быть, что она его приобрела еще в детстве в доме отца, полуфранцуза, полунемца, но хорошо уже и то, что училище не заглушило этих знаний, как это бывает в современных учебных заведениях, где не только живым языкам не выучиваются, но и забывают их, если до поступления знали хорошо. Если прибавить к этому, что А А играла на фортепиано и очень мило пела, то в результате можно сказать, что для девушки небогатой и незнатной образование ее было вполне удовлетворительно. Во всяком случае, в общекультурном отношении она превосходила своего мужа если не по сумме знаний, то по умственным стремлениям и потребностям. Живя вдали от столиц, в глуши, она не переставала интересоваться литературой и искусством, выписывала французский журнал "Revue etrangere" и составила для женщины по тем временам хорошую библиотеку.

По свидетельству лиц, ее знавших, это была женщина высокая, статная, не особенно красивая, но с чарующим выражением глаз и наружностью, невольно останавливающею внимание. Решительно все, кто видел ее, единогласно утверждают, что во внешности ее было что-то исключительно притягательное. Фанни Дюрбах, гувернантка ее старших детей, и поныне здравствующая в г.Монбельяре, во Франции, рассказывает, что, приехав в первый раз в Россию, 22 лет от роду, она очень нерешительно относилась к предлагаемым ей местам. Настолько, что без всяких особенно важных поводов отказывалась от блестящих в денежном отношении предложений, но увидав А А, с первого взгляда почувствовала такое доверие к этой благородной наружности, что, не справившись еще ни о жаловании, ни о занятиях, внутренне решила принять место. "Я не ошиблась, - говорила она мне, - благодаря тому, что я тогда послушалась внутреннего голоса, я провела самые счастливые четыре года жизни". Это в устах почтенной старушки не было пустым комплиментом мне, одному из членов семьи, потому что пятьдесят лет спустя она все еще также свято хранила мельчайшие воспоминания этого времени в виде ученических тетрадей своих учеников, писем, записочек и др. сувениров. Если бы она так же относилась к воспоминаниям других учеников (до сих пор еще на восьмом десятке почтенная старушка не перестает учительствовать), то с сороковых годов по настоящее время у нее набралось бы материалу, который не в состоянии было бы вместить ее скромное жилище.

В памяти Петра Ильича облик матери сохранился в виде высокой, довольно полной женщины с чудным взглядом и необыкновенно красивыми, хотя не маленькими руками. "Таких рук нет больше и никогда не будет! - часто говаривал он, - их целовать хотелось без конца!"

В противоположность своему супругу А А в семейной жизни была мало изъявительна в теплых чувствах и очень скупа на ласки. Она была очень добра, но доброта ее, сравнительно с постоянной приветливостью мужа ко всем и всякому, была строгая, более выказывавшаяся в поступках, чем в словах.

Когда сорокалетний человек по взаимной любви женится на молодой девушке, то естественно ожидать полного подчинения жены вступающему в тень старости мужу. Здесь было наоборот. Мягкосердечный, несмотря на годы увлекающийся, как юноша, доверчивый и слегка расточительный, И П совершенно подчинился во всем, что не касалось его служебных обязанностей, без памяти любившей его жене, которой природный такт и уважение к своему супругу помогали делать это так, что внешним образом, для посторонних, ее влияние не было заметно; но в семье все, трепеща перед нею, не страха, а любви ради, в отношении к главе семейства тоже питали огромную любовь, но с оттенком собратства. Для домашних нужно было совершить поступок в самом деле предосудительный, чтобы И П, изменяя своей обычной ласковости и приветливости, вышел из себя, и тогда, хоть и на короткое время, но он, как это бывает с очень мягкими людьми, становился грозен. Наоборот, нужно было очень много, чтобы заставить А А выйти из обычно холодно - строгого отношения к окружающим и вызвать ласку, и тогда не было пределов счастья лица, удостоившегося ее. Единственное исключение делалось для падчерицы Зинаиды Ильиничны . Опасение заслужить тень упрека в том, что она относится к ней как мачеха, вынуждало А Авну выказывать ей более ласки, чем родным детям. Первым ребенком этого брака была дочь Екатерина, скончавшаяся в младенчестве.

В 1837 году И П был назначен начальником Камско-Воткинского эавода и вместе с женою водворился там. Здесь 9 мая 1838 года у них родился сын Николай и 25 апреля 1840 года - сын Петр. Явился он на свет слабеньким, с каким-то странным нарывом на левом виске, который удачно был оперирован вскоре после рождения.

 

 

http://www.tchaikov.ru/vosp_modest.htm

Анатолий_Арзамасцев (Родовед-историк) все записи автора

 
Столяров Александр Ермолаевич, р. в Вятской губ. Поручик. В белых войсках Восточного фронта; в распоряжении
начальник. административного отдела Новониколаевского военного района, с 1 янв. 1919 в 5-м Новониколаевском
запасном полку. Взят в плен. На 1923 на особом учете в ПВО. /7–143,150; 24; 707–951/
Столяров Александр Николаевич, р. 1882, р. в Иркутске. Корнет 8-го пограничного конного полка. В белых войсках
Восточного фронта; с 23 июля 1918 в Оренбурге. Взят в плен. Летом 1921 в Якутском ГВК. /7–143; 26–3/
Столяров Алексей Сергеевич. В белых войсках Восточного фронта до эвакуации Приморья. В дек. 1922 — фев. 1923 выслан
с Дальнего Востока. /500/
Столяров Андрей Петрович. Поручик технических войск. В Вооруженных Силах Юга России. В эмиграции на 1922
в Югославии. /652–12/
Столяров Андрей Семенович, р. 1876 в Донской обл. Матрос, кок. Во ВСЮР и Русской армии до эвакуации Крыма.
Расстрелян большевиками 28 янв. 1921 в Ялте. /700/
Столяров В. Машинист Бессарабской земской управы. В эмиграции в Румынии. /674/
Столяров Василий Васильевич. Корнет. Участник белого движения. Взят в плен. В апр. 1921 передан из МВО в гражданские
учреждения Владимира. /7–103/
Столяров Василий Васильевич. Поручик. В Донской армии; 1920 в 10-м Донском казачьем полку, в Донском офицерском
резерве и Донском офицерском полку. /14–88/
Столяров Виктор Петрович, р. 1894 в с. Ровны Орловской губ. Прапорщик. В Вооруженных силах Юга России. Взят в плен.
С 1920 на особом учете в Харьковском ГПУ. /800/
Столяров Владимир Александрович, р. 26 июля 1893. В эмиграции в Германии. Коммерсант. Убит фев. 1945 в Познани.
Мать Адель (Штильмарк). /722/
Столяров Владимир Владимирович, р. 1894. Из крестьян Минской губ. Игуменского у. Корнет Заамурского запасного
конного полка. В Добровольческой армии. Участник 1-го Кубанского ("Ледяного") похода, затем в Митавском
гусарском полку. Взят в плен в Елисаветграде, к 1921 в Рязанском концлагере. /40; 742–66/
Столяров Владимир Ильич, р. в Рязанской губ. Чиновник военного времени. В белых войсках Восточного фронта. Взят
в плен. На 1 дек. 1922 на особом учете в МВО. /7–143,163,346/
Столяров Георгий Сергеевич, р. 21 апр. 1887 в Московской губ. Из крестьян. Экзамен на классный чин 1916. Чиновник
военного времени, инженерного управления Омского военного округа. В белых войсках Восточного фронта там же;
на 25 фев. 12 июня и осенью 1919 начальник отделения. Коллежский регистратор. Взят в плен дек. 1919 под
Красноярском, до 1923 в РККА. Жена Анна Васильевна, дети Виктор 1915, Николай 1918, братья Иван, Василий,
Алексей. /7–320,322; 650–1,11/
Столяров Григорий Николаевич. В белых войсках Северного фронта; 1918 призван в Архангельске как переводчик. /678/
Столяров Григорий Степанович, р. 1899. Младший фейерверкер. В Вооруженных силах Юга России. На 12 мар. 1920
в общежитии "Долма Бахча" в Константинополе. /4–107/
Столяров Евгений. В эмиграции 1923 прислал анкету в Центральный Комитет по обеспечению высшего образования
русскому юношеству за границей. /569–67/
Столяров Иаким Прокофьевич, р. 1924. В эмиграции в США. Ум. 1985 в Сан-Франциско. /760/
Столяров Иван Абрамович. Екатеринодарская школа прапорщиков 1916. Есаул Кубанского казачьего войска.
В Добровольческой армии. Участник 1-го Кубанского ("Ледяного") похода. /40/
Столяров Иван Александрович, р. в белых войсках Северного фронта. Взят в плен. До лета 1920 в концлагерях Москвы,
затем передан в РККА. 21 июля 1920 передан из резерва МВО на Западный фронт /698–9,42/
Столяров Иван Алексеевич, р. 1872 в Михайлове. Из мещан. Торговец. 1919 взят заложником, содержался в Рязанском
концлагере. /742–19/
Столяров Иван Яковлевич, р. 21 июля 1882. В эмиграции во Франции. Ум. 4 мая 1953. Жена ? Валерия Эдуардовна (26 окт.
1901 — 18 авг. 1992 там же). /177/
Столяров Иван. Из крестьян д. Загорье Устюженского у. В Северо-Западной армии. Ум. 7 июня 1920 в Нарве. /764/
Столяров Константин Николаевич, р. в Семиреченской обл. Подпоручик. В белых войсках Восточного фронта. Взят в плен.
На 1923 на особом учете в ПВО. /7–346; 707–951/
Столяров Корнилий Тимофеевич, р. 1892 в с. Алексеевка Уфимской губ. 2-я Ораниенбаумская школа прапорщиков 1916.
Поручик. В белых войсках Восточного фронта. Взят в плен. На 1 дек. 1922 на особом учете в МВО, затем
преподаватель Ветеринарного института. 8 июня 1933 осужден на 5 лет ИТЛ. Отбывал наказание в Соловецкой
тюрьме. Расстрелян 8 дек. 1937 в Ленинграде. /7–346; 545/
Столяров Лука Лукич, р. 1897 в Забайкальской обл. Образование: 4 класса. Поручик. В белых войсках Восточного фронта.
Взят в плен. Под арестом в Омске 24 июня — 22 сен. 1920. С авг. 1921 в резерве чинов МВО. /7–143; 572/
Столяров Николай Васильевич, р. в Симбирске. Участник белого движения. Взят в плен. С окт. 1921 на особом учете
в МВО. /7–103,143,150/
Столяров Николай Иванович, р. в Симбирской губ. Штабс-капитан. В белых войсках Восточного фронта. Взят в плен.
Весной 1921 на особом учете в СКВО. /7–163/
Столяров Николай Павлович, р. 1895 (1897). Поручик. Во ВСЮР и Русской Армии во 2-м Лабинском полку Кубанского
казачьего войска до эвакуации Крыма. Эвакуирован на корабле "Аю-Даг". В эмиграции во Франции. Ум. 5 мая 1983
в Ганьи. /4–53; 118; 540/
Столяров Петр Николаевич. Участник белого движения. Взят в плен. На сен. 1920 на особом учете в Заволжском ВО. /698–
45/
Столяров Сергей Васильевич. Поручик. В белых войсках Восточного фронта; с 2 авг. 1918, на апр. 1919
в Новониколаевском Сибирском стрелковом запасном батальоне (5-м Новониколаевском запасном полку). /24/
Столяров Сергей Георгиевич. В белых войсках Восточного фронта; к 9 мар. и окт. 1920 в комсоставе пулеметной команде
Владивостокской учебно-инструкторской школы. В дек. 1922 — фев. 1923 выслан с Дальнего Востока. /500; 639/
Столяров Сергей Петрович. В нач. нояб. 1920 на о. Антигона. После 1945 — в США. Ум. сен. 1951. /4–20,22; 101/
Столяров Сергей. Офицер. Взят заложником в сен. 1918 в Петрограде. /458/
 
 
Стр. 736 из 863
 
Столяров Трофим Константинович, р. 1877. В службе с 1899, офицером с 1912. Штабс-капитан по адмиралтейству. В белых
войсках Восточного фронта; 8 нояб. 1918 — авг. 1919 на Сибирской флотилии. Капитан (с 1 янв. 1919). В эмиграции
в Китае, к 1941 член Офицерского собрания в Шанхае. /59; 60; 270; 436; 570/
Столяров Федор Илларионович. Горийская школа прапорщиков 1916. Хорунжий Донского казачьего войска. В Донской
армии в Раздорском пешем полку, с 26 мая 1918 сотник, затем в составе 12-го Донского казачьего полка. Подъесаул.
Убит 9 авг. 1919. /716; 730/
Столяров Федор. Прапорщик. В белых войсках Восточного фронта; с 8 апр. 1919 (на сен. 1919) в 16-м Ишимском
Сибирском стрелковом полку; разжалован. /25/
Столяров. В Вооруженных Силах Юга России; дек. 1919 — начале 1920 старший офицер на бронепоезде "Гром Победы"
в Войсках Новороссийской области. Жена Лидия Владимировна. /13–397/
Столяров. Подпоручик. В белых войсках Восточного фронта; с 5 дек. 1918, на 1 апр. 1919 в Иркутской военно-
инструкторской школе. /21–23/
Столяров. Полковник. Летом 1920 в Русской Армии в Крыму. В нач. нояб. 1920 на о. Антигона. Жена Лидия Александровна
1886, сын Николай 1910 — эвакуированы в нач. 1920 из Новороссийска на Антигону и в Константинополь
на транспорте "Бриенн", летом 1920 на Принцевых о-вах. /4–20,21,22,68/
Столяров. Поручик. Во ВСЮР и Русской Армии в составе 7-го дивизиона ген. Хвостикова до эвакуации Крыма.
Эвакуирован из Севастополя на транспорте "Корнилов". /4–66/
Столяров. Поручик. В эмиграции в Германии, осенью 1921 в лаг. Шэйен, в сен. 1921 убыл из лагеря. /603–5; 611–9/
Столяров. Прапорщик. В белых войсках Восточного фронта. Участник Сибирского Ледяного похода. На 8 окт. 1920
в Воткинском стрелковом полку. /41/
Столяров. Штурман торгового флота. В белых войсках Восточного фронта; с 16 июля 1919 на пароходе "Кама" Каспийской
флотилии. /94–13/ https://погибшие.рф/arhiv/uchastniki-grazhdanskoj-...dvizheniya-v-rossii-sp-st.html

Анатолий_Арзамасцев (Родовед-историк) все записи автора

Стенбок Борис Александрович, р. 1897 в дер. Мансурова. Из дворян Таврической губ. Офицер 489-го пехотного полка.
В Вооруженных Силах Юга России в Закаспийской армии. Взят в плен во Владикавказе или в Баку, к 1921
в Рязанском концлагере. /742–43,66/
Стенбок Борис Николаевич. Подпоручик. 1927 лишен избирательных прав по Костроме. /717/
Стенбок граф Арвид Николаевич*, р. 21 апр. 1868. В эмиграции в Финляндии. Ум. 19 мая 1944 в Нивинге. Жена Анна
(Якобсон). /722/
Стенбок граф Герман Германович, р. 1897. Пажеский корпус 1916. Штабс-ротмистр л.-гв. Конного полка.
В Добровольческой армии и ВСЮР; с 24 мар., на 12 мая 1919 в эскадроне своего полка в Сводном полку
гвардейской кирасирской дивизии; в начале 1919 в госпитале в Моздоке. В Русской Армии; в мае 1920 ротмистр
в эскадроне л.-гв. Конного полка. Ротмистр (полковник). В эмиграции в Турции, Югославии (на 1938 представитель
полкового объединения в стране), затем в Англии. Ум. 1 мая 1977 в Оксфорде. /38; 118; 151; 165; 221; 285; 412/
Стенбок граф Петр Михайлович, р. 11 апр. 1869. Николаевское кавалерийское училище 1891. Командир 2-го гусарского
полка. Генерал-майор, директор Крестовского стрельбища. В эмиграции в Эстонии. Ум. 31 июля 1931 в им. Кольк.
Дочери В. (гр. Мусина-Пушкина) и И. (Шебеко). /75/
Стенбок граф Рейнгольд Николаевич*, р. 26 апр. 1878. В эмиграции в Швеции. Ум. 25 авг. 1946 в Зедертале. Жена Зири
(Вазаштерна). /722/
Стенбок граф Родриг Николаевич*, р. 25 июня 1869. Чиновник Эрмитажа. В эмиграции в Германии. Ум. дек. 1947
в Марбурге. Жена Матильда (фон Гиппиус). /722/
Стенбок графиня Елена Михайловна, р. 18 нояб. 1880 на Урале. В эмиграции в Эстонии. Ум. 12 июня 1944 в Ревеле. Мать
Мария (Перемыкина). /722/
Стенбок графиня Катарина Людвиговна, р. 25 авг. 1848. В эмиграции в Германии. Ум. 7 апр. 1945 в Данциге. /722/
Стенбок графиня Мария Григорьевна. В эмиграции в Эстонии. Ум. 1923. /400/
Стенбок графиня София Николаевна (ур. Швецова), р. 17 июля 1867 в Харькове. Дочь полковника. Вдова Всеволода.
В эмиграции в Германии. Ум. 22 янв. 1942 в Итцхое. /722/
Стенбок. (Герман Германович?) Поручик. В Добровольческой армии; с сен. 1918 во 2-м Черкесском конном полку. /104–6/
Стенбок-Фермор граф Андрей Владимирович. (1-й) Пажеский корпус 1916. Поручик л.-гв. Конного полка.
В Добровольческой армии и ВСЮР; с 24 мар., на 12 мая и летом 1919 в эскадроне своего полка в Сводном полку
гвардейской кирасирской дивизии, с весны 1920 — в эскадроне л.-гв. Конного полка в Гвардейском кавалерийском
полку Русской Армии. Штабс-ротмистр. Убит 13 июля 1920 у с. Щербаковки под Жеребцом в Сев. Таврии. /151; 165;
221; 513–18/
Стенбок-Фермор граф Владимир Васильевич. В эмиграции в Югославии. Ум. ок. 2 апр. 1950. /101/
Стенбок-Фермор граф Георгий Васильевич. Александровский лицей 1885. Елизаветградский предводитель дворянства.
В Вооруженных силах Юга России. На 1 июня 1921 в эмиграции в Югославии. Ум. 5 окт. 1925 в Орможе, Словения.
/4–181; 398; 400/
Стенбок-Фермор граф Иван Васильевич. Александровский лицей 1878. Действительный статский советник, камергер,
чиновник Главного управления землеустройства. Ум.. /398/
 
 
Стр. 691 из 863
 
Стенбок-Фермор граф Иван Иванович, р. 26 (28) фев. 1897. (2-й) Пажеский корпус 1917. Корнет л.-гв. Конного полка.
В Добровольческой армии и ВСЮР; с 24 мар. и 12 мая 1919 в эскадроне своего полка в Сводном полку гвардейской
кирасирской дивизии. Штабс-ротмистр. В эмиграции во Франции, затем в США. Ум. 24–25 сен. 1986 в Пало-Альто.
Жена, дети, мать Мария Илиодоровна (Шидловская; 1863–1945; окт. 1919 в Киеве). /38; 118; 131; 151; 165; 221; 412/
Стенбок-Фермор граф Николай Васильевич*, р. 1869. Кадетский корпус. В 1890-х служил в земстве, конозаводчик. После
революции проживал в Петрограде, затем в Москве. В сентябре 1921 арестован и заключен в Бутырскую тюрьму.
Ум. 1941. Жена Мария Сергеевна (Сомова; 1870 — 22 авг. 1938 под Берлином). /75; 575/
Стенбок-Фермор граф Сергей Александрович (Алексеевич). Александровский лицей 1894. Произведен в офицеры из
вольноопределяющихся 1895. Офицер л.-гв. Гусарского полка (1906–1914 в отставке). Ротмистр армейской
кавалерии. В эмиграции в Швейцарии. Ум. после 1929. /398/
Стенбок-Фермор граф Сергей Николаевич*, р. 20 мар. 1897 в Одессе. (3-й) Сергиевское артиллерийское училище 1915.
Штабс-ротмистр л.-гв. Конного полка. В Добровольческой армии и ВСЮР; с 24 мар. и 12 мая 1919 в эскадроне
своего полка в Сводном полку гвардейской кирасирской дивизии, летом 1919 ротмистр, командир эскадрона л.-гв.
Конного полка, затем командир того же эскадрона в Сводно-гвардейском кавалерийском полку. Убит 6 янв. 1920 под
Раповым, 2 фев. 1920 под Ростовом, 1 мар. 1920 у Кулишевки под Ростовом или Ум. от ран 6 мар. 1920 под
Ольгинской. /68–2; 151; 165; 201; 221; 352; 513–18/
Стенбок-Фермор граф. (Сергей Николаевич?) Штабс-ротмистр. В Добровольческой армии; нояб. 1917 дежурный офицер
на ст. Новочеркасск. С сен. 1918 командир 2-й сотни 2-го Черкесского конного полка. /88–25; 104–6/
Стенбок-Фермор граф. В Вооруженных силах Юга России. Эвакуирован 28 янв. 1920 из Одессы и Николаева на корабле
Баку. /4–70/
Стенбок-Фермор граф. В Вооруженных Силах Юга России; 1920 в Ялте. /256/
Стенбок-Фермор граф. Корнет л.-гв. Конного полка. Во ВСЮР и Русской Армии. Убит 22 июня 1920 у Каховки. /352–1/
Стенбок-Фермор графиня Мария Дмитриевна (ур. кн. Кропоткина), р. 1880. В эмиграции в Германии. Ум. 11 фев. 1958. /400/
Стенбок-Фермор графиня Ольга Николаевна. Сестра милосердия. В Добровольческой армии с июля 1919 в 1-м Марковском
полку. /16–12/ https://погибшие.рф/arhiv/uchastniki-grazhdanskoj-...dvizheniya-v-rossii-sp-st.html

Анатолий_Арзамасцев (Родовед-историк) все записи автора

граф Владимир Александрович Стенбок-Фермор

 

 

граф Владимир Александрович Стенбок-Фермор Английский (по умолчанию): Comte Vladimir Alexandrovich Stenbock-Fermor
Дата рождения:	16 июля 1849
Место рождения:	Saint Petersburg, Russia
Смерть:	01 апреля 1897 (47) Gourssouf, Crimée, Russia
Ближайшие родственники:	Сын Александра Ивановича Графа Стенбок-Фермора и Надежды Алексеевны Графини Стенбок-Фермор Муж графини Евдокии Ивановны Стенбок-Фермор и Марии Александровны графини Апраксинa Отец Надежды Владимировны Безобразовой; графини Марии Владимировны Стенбок-Фермор; графини Веры Владимировны Стенбок-Фермор; Countess Евдокии Владимировны Стенбок-Фермор и графа Александра Владимировича Стенбок-Фермора Брат Алексея Александровича графа Стенбок-Фермора; Анастасии Александровны княгини Гагариной; Александра Александраович Графа Стенбок-Фермора; Марии Александровны Капнист; Ольги Александровны графини Стенбок-Фермор; Ивана Александровича графа Стенбок-Фермора и Надежды Александровны кн. Барятинской « меньше
Профессия:	Colonel aux Hussards de la Garde
Менеджер:	Private User
Последнее обновление:	3 апреля 2019

Открыть профиль полностью

Matching family tree profiles for граф Владимир Александрович Стенбок-Фермор

Vladimir Alexandrovich Stenbock~Fermor в генеалогическом древе MyHeritage (Dreger)

Vladimir (Vladimir Alexandrovich ) Comte Stenbock-Fermor в генеалогическом древе MyHeritage (Famille Makaroff/Apraxine/Bariatinsky Web Site)

Vladimir (Vladimir Alexandrovich ) Stenbock~Fermor в генеалогическом древе MyHeritage (von Hubbenet Web Site)

Анатолий_Арзамасцев (Родовед-историк) все записи автора

Countess Евдокия Владимировна Стенбок-Фермор Английский (по умолчанию): Евдокия Владимировна Стенбок-Фермор
Дата рождения:	1872
Место рождения:	Russian Federation
Смерть:	14 января 1898 (26) Russian Federation
Ближайшие родственники:	Дочь графа Владимира Александровича Стенбок-Фермора и графини Евдокии Ивановны Стенбок-Фермор Жена Александра Афиногеновича Орлова Мать Alexeï Alexandrovitch Orlov и Ивана Александровича Орлова Сестра Надежды Владимировны Безобразовой; графини Марии Владимировны Стенбок-Фермор и графини Веры Владимировны Стенбок-Фермор Полукровная сестра графа Александра Владимировича Стенбок-Фермора
Менеджер:	Private User
Последнее обновление:	24 мая 2018

Открыть профиль полностью

показать все

Ближайшие родственники

• • 

    Александр Афиног...

    husband

  • 

    Alexeï Alexandrovitch Orlov

    son

  • 

    Иван Александров...

    son

  • 

    графиня Евдокия И...

    mother

  • 

    граф Владимир Але...

    father

  • 

    Надежда Владимир...

    sister

  • 

    графиня Мария Вла...

    sister

  • 

    графиня Вера Влад...

    sister

  • 

    Мария Александро...

    stepmother

  • 

    граф Александр Вл...

    half brother

О Countess Евдокии Владимировне Стенбок-Фермор (русский)

Брак : ЦГИА СПб. ф.19. оп.127. д.396 кадр 17

показать все

Хронология Countess Евдокии Владимировны Стенбок-Фермор

1872	1872	Birth of Евдокия Russian Federation
1895	6 января 1895 Возраст 23	Birth of Иван Александрович Орлов ЦГИА СПб. Ф.19. О.128. Д.351
	1895 Возраст 23	Birth of Alexeï Alexandrovitch Orlov Saint Petersbourg, Russie
1898	14 января 1898 Возраст 26	Death of Евдокия Russian Federation

Анатолий_Арзамасцев (Родовед-историк) все записи автора

Comte Wilhelm* Constantin Stenbock-Fermor

‹ Вернуться к фамилии Stenbock-Fermor

Ваша фамилия Stenbock-Fermor?

Исследование фамилии Stenbock-Fermor

Начните строить Ваше Генеалогическое Древо прямо сейчас

Geni профиль Comte Wilhelm* Constantin Stenbock-Fermor

• Связаться с менеджером профиля
• Показать древо
• Возникла проблема на этой странице?

Поделитесь своим генеалогическим древом и фотографиями с людьми, которых вы знаете и любите

• Стройте своё генеалогическое древо онлайн
• Обменивайтесь фотографиями и видео
• Технология Smart Matching™
• Бесплатно!

Начать

Comte Wilhelm* Constantin Stenbock-Fermor
Дата рождения:	13 декабря 1863
Место рождения:	Nitau
Смерть:	1937 (73)
Ближайшие родственники:	Сын Friedrich* Johann Graf Stenbock-Fermor и Gräfin Elisabeth Christina Augusta von Stenbock-Fermor Муж Марии Дмитриевны Стенбок-Фермор Отец Comte Alexandre Stenbock-Fermor; Comte Nils Stenbock-Fermor; Comte Frederic Magnus Wilhelm Stenbock-Fermor и Comtesse Olga Elisabeth Marie Stenbock-Fermor Брат Comte Magnus Alexander* Stenbock-Fermor; Gräfin Ebba* Christine von Schubert; Gräfin Barbara Margareta* Christina Stenbock-Fermor и Gräfin Christina Maria Stenbock-Fermor
Менеджер:	Private User
Последнее обновление:	12 мая 2018

Открыть профиль полностью

Matching family tree profiles for Comte Wilhelm* Constantin Stenbock-Fermor

открыть все совпадения ›

Villhelm Constantin Stenbock n:o 12 Tab 46 в генеалогическом древе MyHeritage (Susannes Web Site)

Wilhelm Constantin Stenbock-Fermor в генеалогическом древе MyHeritage (Jonasson Web Site)

показать все

Ближайшие родственники

• • 

    Мария Дмитриевна ...

    wife

  • 

    Comte Alexandre Stenbock-Fermor

    son

  • 

    Comte Nils Stenbock-Fermor

    son

  • 

    Comte Frederic Magnus Wilhelm St...

    son

  • 

    Comtesse Olga Elisabeth Marie St...

    daughter

  • 

    Gräfin Elisabeth Christina Augu...

    mother

  • 

    Friedrich* Johann Graf Stenbock-...

    father

  • 

    Comte Magnus Alexander* Stenbock...

    brother

  • 

    Gräfin Ebba* Christine von Schu...

    sister

  • 

    Gräfin Barbara Margareta* Chris...

    sister

  • 

    Gräfin Christina Maria Stenbock...

    sister

  • 

    Marie Gfin. Dunten

    stepmother

показать все

Хронология Comte Wilhelm* Constantin Stenbock-Fermor

1863	13 декабря 1863	Birth of Wilhelm* Constantin Nitau
1902	17 января 1902 Возраст 38	Birth of Comte Alexandre Stenbock-Fermor Nitau
1904	21 августа 1904 Возраст 40	Birth of Comte Nils Stenbock-Fermor Nitau
1908	16 июня 1908 Возраст 44	Birth of Comte Frederic Magnus Wilhelm Stenbock-Fermor Dubbeln
1911	1911 Возраст 47	Birth of Comtesse Olga Elisabeth Marie Stenbock-Fermor
1937	1937 Возраст 73	Death of Wilhelm* Constantin

Genealogy Directory:

• A
• B
• C
• D
• E
• F
• G
• H
• I
• J
• K
• L
• M
• N
• O
• P
• Q
• R
• S
• T
• U
• V
• W
• X
• Y
• Z

• © 2019 Geni.com
• О нас
• Каталог
• Фамилии
• Условия
• Конфиденциальность
• Блог
• Вики
• Всемирное генеалогическое древо
• Справка

TwitterFacebook

English (US)   eesti   Svenska   Español (España)   Français   עברית   Norsk (bokmål)   dansk   Nederlands   Deutsch   »

Wilhelm Constantin Stenbock-Fermor

• Коллекция:

  Семейные деревья MyHeritage

• Название сайта:

  Jonasson Web Site

• Владелец сайта:

  Thomas Jonasson

• Рождение:

  13 дек 1863 - Nitau

• Смерть:

  1937

• Родители:

  Frederic Johann Stenbock-fermor, Elisabeth Christina Augusta Gräfin Von Stenbock-fermor (born Von Weymarn)

• Родные брат/сестра:

  ...Marie Catharina Stenbock-fermor, Magnus Alexandre Stenbock-fermor, Christina Maria Stenbock-fermor, Ebba Nadesjda Christina Von Schubert ...

Открыть запись

Villhelm Constantin Stenbock n:o 12 Tab 46

• Коллекция:

  Семейные деревья MyHeritage

• Название сайта:

  Susannes Web Site

• Владелец сайта:

  Susanne Eriksson

• Рождение:

  1863

• Родители:

  Fredrik Johan Stenbock N:o 12 Tab 45, Elisabet Augusta Christina Stenbock N:o 12 (born Von Weymarn)

• Родные брат/сестра:

  ... Marie Catharina Stenbock N:o 12, Magnus Alexander Stenbock N:o 12, Ebba Nadesjda Christina Von Schubert (born Stenbock N:o 12), Margaret...

 

Анатолий_Арзамасцев (Родовед-историк) все записи автора

ДВАЖДЫ графское

С середины XIX века до революции побережьем от Лахты до Лисьего Носа владели графы Стенбок-Ферморы.

Супруги Стенбок-Ферморы принимают в своем поместье делегацию лахтинских жителей. 1908 год   У часток под названием Лахта простирался от нынешней городской черты до Дибунов и Лисьего Носа. В XVIII веке при Петре он был казенной собственностью — здесь заготавливали лес для печей Сестрорецкого оружейного завода, на руднике Дыбун добывали железо. Затем Екатерина Великая подарила Лахту своему фавориту Григорию Орлову, но уже через два года имение отошло Якову Брюсу. С 1813 года им владела семья богатейших купцов и промышленников Яковлевых. В результате сложных наследственных перипетий в 1844 году в права владения вступил граф Александр Иванович Стенбок-Фермор (1809–1852). В этой фамилии скрестились два древних рода — шведские Стенбоки и шотландские Ферморы. Представители знатных Стенбоков, состоявших в родстве аж со шведскими королями, оказались на российской территории после присоединения Эстляндии. Ферморы появились на русской службе при Анне Иоанновне. Поскольку отец нового владельца Лахты был последним мужским представителем рода Ферморов, ему разрешили прибавить к фамилии отца — Якоба Понтуса Стенбока фамилию матери — Сарры Фермор. Это имя должно быть читателю знакомо. С парадного портрета десятилетней Сарры Фермор кисти Ивана Вишнякова (1750) в Русском музее обычно начинают школьные экскурсии. Не вдаваясь в династические сложности, скажем, что Лахтой владели ее внуки, правнуки и праправнук. Освящение часовни Святой Ольги на углу Ключевого проспекта и Колодезной улицы (не соранилась). 11 июля 1908 года   В начале ХХ века Стенбок-Ферморы были многочисленны, состоятельны, переплетались в браках с известными дворянскими родами — Капнистами, Апраксиными, Мещерскими. Мужчины по традиции служили в лейб-гвардии гусарском полку, добивались высоких чинов и постов. Например, дядя последнего владельца Лахты — Алексей Александрович (1835–1916), генерал-аншеф, приближенный Александра III, служил шталмейстером императорского двора, жил в собственном доме на престижной Английской набережной (дом № 50). «Лахтинские» Стенбок-Ферморы владели заводам и приисками на Урале, близ Невьянска. В Петербурге им принадлежали доходные дома — на Тучковой набережной, 17 (наб. Макарова), огромный дом на углу Звенигородской и Загородного. Сегодня громкие титулы и дела давно минувших дней порой мало соотносятся с реальностью. Но в Лахте, уже попавшей под пресс оголтелой урбанизации, кое-что осталось и от графов. На берегу залива до сих пор стоит Охотничий замок, его как и в начале ХХ века окружает «графский парк», в котором даже есть черный пруд. Церковь на Лахтинском проспекте, мимо которой проносятся каждый день тысячи машин, построена в 1894 году на деньги Владимира Александровича Стенбок-Фермора (1847–1896), а почерневший двух-этажный дом рядом — это бывшая церковно-приходская школа и приют, которые содержала хозяйка имения, фрейлина императрицы Мария Александровна Стенбок-Фермор (?–1916). Ольгино тоже возникло по графской воле. Когда сын Марии Александровны, красавец Александр Владимирович (1878–1945), к 1907 году почти промотал свое состояние, он благоразумно продал часть имения под дачные поселки. Так между Лахтой и Лисьим Носом появились «садоводства» Ольгино, названное в честь жены графа Ольги Платоновны, Александровка — в честь него самого и Владимировка — в честь его отца Владимира Александровича Стенбок-Фермора (Владимировка слилась с поселком Лисий Нос.)   И сследователи Лахты обязательно рассказывают историю скандальной женитьбы графа на этой самой Ольге — особе незнатной, разведенной, с сомнительной репутацией. Семья была против, молодого графа, попавшего под дурное влияние, отправили из Петербурга на Русско-Японскую войну. Над его имением Лахта учредили опеку. Но Ольге Носиковой, которая сама находилась под надзором полиции, удалось добраться с чужим паспортом до Маньчужурии и обвенчаться с графом в походной церкви. Приведем воспоминания генерала Алексея Игнатьева, которые, как думается, и являются одним из источников, который все пересказывают, когда речь заходит об этой истории.     «Однажды ночью, сидя в своей комнатке за разбором очередного послания, я был поражен появлением на пороге худенького блондина, обросшего той нелепой бородкой, которая отличала фронтовых офицеров, в течение многих дней не имевших времени побриться. Потертая золотая портупея шашки, несвежий вид серого пальто свидетельствовали, что передо мной стоит офицер, прибывший прямо "оттуда". — Честь имею явиться! Приморского драгунского полка поручик граф Стенбок-Фермор. По приказанию генерал-квартирмейстера штаба армии передаю в ваше распоряжение захваченного моим разъездом японского шпиона. — Сашка, да как же ты к нам попал?— спрашиваю я, узнав в дисциплинированном молодом мальчике корнета лейб-гвардии гусарского полка Сашу Стенбока. Еще недавно я видел его камер-пажом царя и фельдфебелем Пажеского корпуса, потом лихим спортсменом в гусарском полку. Саша держит себя как-то загадочно и производит впечатление человека, чем-то подавленного. Я объясняю это переутомлением от службы в передовом отряде и предлагаю ему остаться временно при мне, так как давно нуждаюсь в помощнике, хорошо знающем европейские языки. Саша благодарит, но уже на второй день просится в полк, чтобы забрать оставленное в обозе белье. Я беру с него слово, что он вернется. Генерал Харкевич также настаивает на его прикомандировании к штабу армии. Однако больше я Саши не видел и считал его убитым. Александр Владимирович Стенбок-Фермор и его жена Ольга Платоновна среди служащих благотворительных учреждений, созданных на их средства. Июль 1908 года Недели через две меня встретил протоиерей Голубев, состоявший при Куропаткине в качестве руководителя всего военного духовенства. Дородный, благообразный, в богатейшей шелковой рясе, с тяжелым золотым наперсным крестом, Голубев являл собой тип утонченного духовного дипломата. — Неладное случилось. Вы отпустили в полк графа Стенбока-Фермора, а он наделал хлопот. Теперь дело идет о спасении чести невинного полкового священника тридцать пятого стрелкового Восточно-Сибирского полка молодого отца Шавельского. Я могу ручаться за его честность, а на него полетел жандармский донос, обвиняющий его в крупной взятке, полученной им якобы от Стенбока за то, что он согласился обвенчать его в походной церкви в Инкоу с девицей Носиковой! — С какой Носиковой?! Уж не с той ли дамой полусвета, что мы все знавали в Петербурге? — С той самой. — Но позвольте, при чем же тут я? — Неужели же вы не знаете?— продолжал почти шепотом Голубев. — Графу Стенбоку принадлежит чуть ли не половина Урала. Он круглый сирота и только недавно, достигнув совершеннолетия, мог начать распоряжаться своим состоянием, не считаясь с опекунами, графом Воронцовым-Дашковым, министром двора, и генерал-адъютантом бароном Мейндорфом. Воспользовавшись романом с Носиковой, эти опекуны добились от царя наложения на графа опеки. Мало того: они, помимо его воли, перевели молодого человека в Приморский драгунский полк и в сопровождении переодетого жандарма доставили его в Маньчжурию. Так-то ведь легче прикарманивать его миллионы! А девица-то, не будь дура, провела жандармов, перекрасилась в брюнетку, раздобыла чужой паспорт и, сбежав из России через румынскую границу, добралась на океанском пароходе через Китай в Маньчжурию, где и встретилась со своим милым! Пришла эта парочка к Шавельскому, объяснила ему свою взаимную любовь и желание перед военной опасностью получить брачное благословение. А Шавельский, ничего не подозревая, взял да и повенчал их! Опекуны — люди всесильные, они Шавельского сотрут в порошок! Разве только ваш отец заступится через высшего начальника военного духовенства — протопресвитера Желобовского. Я, конечно, написал отцу (Алексей Павлович Игнатьев был членом Государственного совета. — Прим. ред.), и все уладилось. Носикову же Саша Стенбок впоследствии бросил, а самого его я встретил уже только в Париже — после революции. Он еще до войны покинул Россию и после новых и столь же сильных романических похождений на старости лет сделался весьма популярным лицом среди парижских шоферов. Его знание автомобильного дела и поражающая французов неподкупность помогли ему сделаться чиновником по выдаче разрешений на право управления легковыми машинами в Париже». («Пятьдесят лет в строю»)   М емуары есть мемуары, в них полно красивостей и неточностей. В 1905 году Александр Стенбок-Фермор не был круглым сиротой — его мать Мария Александровна доживет до 1916 года. И именно по ее просьбе в 1903 году была учреждена опека над расточительным сыном. И насчет «пол-Урала» молва заблуждалась. Историк Игорь Богданов обнаружил в РГИА письмо к Николаю II, где графиня жалуется, что «сын довел свои дела до полного разорения. И из капитала в два миллиона у него осталось 200. Заводы уже шесть лет не дают дохода, а имение Лахта ничего не приносит». Граф в 1905 году вышел в отставку и отправился жить за границу. В Лахте бывал наездами. Один из таких визитов — с народным праздником, приемом депутаций от благотворительных учреждений, которые содержали графы, и запечатлели фотографы мастерской Буллы. А. П. Праздник по случаю приезда владельцев имения. Граф и графиня проходят мимо Лахтинской пожарной дружины. 1908 год

Иван Вишняков. Портрет Сарры Элеоноры Фермор. 1750 год Во время пребывания в замке хозяев поместья над башней поднимали флаг Герб Стенбок-Ферморов Церковь апостола Петра. Колокольню снесли в 1939 году и приспособили храм под кинотеатр, удлинив зрительный зал пристройкой. В 1980-е здание занимала мастерская по ремонту катеров. Службы возобновились в 1991 году Вензель Стенбок-Ферморов на парадной лестнице особняка В приходском доме размещались детский приют и больница. Здание не меняло своей функции на протяжении ста лет. Сегодня принадлежит хоспису № 1

http://kn.sobaka.ru/n106/02.html

Анатолий_Арзамасцев (Родовед-историк) все записи автора

Кропоткин, Дмитрий Николаевич

ЧиновникиГоды жизни:

10 февраля 1836 - 27 февраля 1879

русский государственный деятель, генерал-майор , губернатор Гродненской и Харьковской губерний

 

 

Князь Дмитрий Николаевич Кропоткин (29 января [10 февраля] 1836 — 15 [27] февраля 1879, Харьков, Российская империя) — русский государственный деятель, генерал-майор (1868), губернатор Гродненской (1868—1870) и Харьковской (1870—1879) губерний. Строитель Нового замка в Сигулде, почётный гражданин городов Пружаны и Гродно (1870), Славянск (1872). Убит в Харькове террористом-народовольцем Григорием Гольденбергом.

Биография

Семья

Из княжеского рода Кропоткиных (Рюриковичи). Владел родовыми имениями в Рязанской и Тульской губерниях.

Двоюродный брат астронома Александра Кропоткина и революционера-анархиста Петра Кропоткина; по воспоминаниям последнего, до ареста Николая Чернышевского читал демократическую литературу, высказывался о необходимости реформ. Ходатайствовал за Александра, сосланного в Сибирь за письмо, отправленное в Лондон одному из лидеров народничества Петру Лаврову.

В молодости князь Кропоткин был влюблен в среднюю дочь графа А. М. Борха, графиню Александру Александровну, и намеревался на ней жениться, но в 1859 году, проболев несколько дней тифозной горячкой, она умерла в 19 лет. Несколько лет спустя Кропоткин женился на её младшей сестре, графине Ольге Борх (1847—1898), и получил в приданое Сигулдскую усадьбу. В этом браке родились:

• Александра (1869— ?)
• Николай (1872—1937), вице-губернатор Курляндии, церемониймейстер, унаследовал от матери её родовой замок Зегевольд.
• Мария (1879—1958), с 1900 года жена графа Вильгельма Константиновича Стенбок-Фермора.

Служба

Воспитывался в школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. 17 (29) июня 1854 года из вахмистров школы был произведён в корнеты с назначением в конный полк.

В период Крымской войны 1853—1856 годов, с июня по июль 1854 года, находился в составе войск, охранявших окраины Санкт-Петербургской губернии и Выборгского уезда. С июня по сентябрь 1856 года находился в Москве в составе отряда гвардейских войск и гренадерского корпуса, собранных там по случаю коронации императора. В марте 1859 года был назначен на должность полкового адъютанта, в апреле произведён в поручики. В апреле 1860 года произведён в штабс-ротмистры, в апреле 1862 года — в ротмистры. 7 (19) марта 1864 года прикомандирован к инспекторскому департаменту Военного министерства. 4 (16) апреля 1865 года за отличную службу произведён в полковники, 13 (25) января 1868 года — в генерал-майоры с назначением в свиту императора и с зачислением в армейскую кавалерию. Одновременно указом Александра II от 13 (25) января 1868 года назначен военным и гражданским губернатором Гродно.

Пожертвовал в пользу Слонимского Преображенского братства, членом которого являлся с 22 марта (3 апреля) 1856 года, 10 рублей. В 1870 году пожертвовал городу Кобрину 200 рублей, на которые было решено приобрести материалы для постройки полкового цейхгауза.

15 (27) июля 1870 года переведён на должность харьковского губернатора. 9 (21) февраля 1879 года был смертельно ранен террористом-народовольцем Григорием Гольденбергом на углу Московской и Дворянской улиц Харькова.

• Сигулда. Дворец Д. Н. Кропоткина

• Харьков. Московская улица. Почтовая открытка конца XIX века

• Григорий Гольденберг

<…> в Харькове был убит генерал-губернатор, мой двоюродный брат, Дмитрий Кропоткин, когда он возвращался из театра. Центральная тюрьма, где началась первая голодовка и где он прибег к искусственному кормлению, находилась в его ведении. В сущности, он был не злой человек; я знаю, что лично он скорее симпатизировал политическим; но он был человек бесхарактерный, притом придворный, флигель-адъютант царя, и поэтому предпочёл не вмешиваться, так как одно его слово могло бы остановить жестокое обращение с заключёнными.

Но теперь он одобрил поведение тюремщиков, и харьковская молодёжь до такой степени была возмущена обращением с заключёнными, что по нём стреляли и смертельно ранили. — Пётр Кропоткин

Награды

• Орден Святой Анны 3-й степени (1862)
• Орден Святого Владимира 4-й степени (1864)
• Орден Святой Анны 2-й степени (1866)
• Орден Святого Владимира 3-й степени (1869)
• Орден Святого Станислава 1-й степени (1871)
• Орден Святой Анны 1-й степени (1873)
• Орден Святого Владимира 2-й степени (1876)
• Бронзовая медаль «В память войны 1853—1856»

https://www.peoplelife.ru/150983

Анатолий_Арзамасцев (Родовед-историк) все записи автора

Усадьба А. В. Стенбок-Фермора. Охотничий замок

Людмила Коншина

На фото -Владелец лахтинских земель граф Александр Владимирович Стенбок-Фермор и его  супруга




Лахта - небольшой поселок, расположившийся на северном берегу Финского залива, примерно в пятнадцати километрах к северо-западу от центра Петербурга. С запада к Лахте примыкает Ольгино, и оба поселка представляют собой по сути единое целое, так что иногда, называя один, имеют в виду другой, или же и тот, и другой одновременно.

История Лахты начинается с глубокой древности. Лахтинская низина - один из заливов существовавшего когда-то Литоринового моря, названного так по имени моллюска Littorina littorea, и поныне обитающего в водах Балтийского моря. Это море некогда покрывало всю территорию современного Петербурга.

Лахта (по фински - «залив», «бухта») - место обитания людей, живших здесь предположительно еще три тысячи лет назад. Первые поселенцы обосновались близ мелководного залива, в который впадали речки, ныне известные под названиями Юнтоловка и Глухая (Глухарка, Каменка).

Первое упоминание о небольшой деревне, положившей начало современной Лахте, относится к 1500 году. С семнадцатого века известны деревни Бобыльская (Бобылка) и Конная (Конная Лахта).

Впервые исследования остатков пребывания здесь доисторического человека проводились в 1880-е годы археологом В. Антоновичем, но результатов не дали, хотя ученый и был настроен оптимистично. Больше повезло другому археологу - С. Гамченко, который в 1905-1908 годах обнаружил в районе северного побережья Финского залива некоторое число железных изделий, осколков, глиняных горшков.

Случалось, что древние предметы находили совсем не те, кто их искал. Так, в 1915 году дети дачников копались в песке неподалеку от станции Разлив и извлекли какие-то непонятные вещицы, в которых взрослые заподозрили предметы утилитарного назначения, принадлежавшие глубокой древности. О находке был извещен археолог А. Штакельберг, который признал в предметах кремневые орудия.

Весной 1921 года неподалеку от железнодорожной станции Ольгино, на берегу залива, был найден небольшой кремневый скребок - и тоже случайно. Поиски были продолжены, и в сентябре 1922 года на валу Древне-Балтийского моря, проходившему по северной опушке Ольгинского леса (ныне почти не существующего), были впервые обнаружены кремневые орудия, явившиеся свидетельством пребывания человека каменного века в районе Лахты и ее ближайших окрестностей. Автором находки стала Валентина Виттенбург, жена академика П. В. Виттенбурга, о котором речь впереди.3

И в дальнейшем в этом районе не раз находили изделия из сланца, кварца, песчаника, гранита и других пород, а также керамическую посуду. Все говорит о том, что эта часть побережья Финского залива была с древних времен обжита людьми. Что это были за люди? Существует мнение, разделяемое многими, что «финский рыболов, печальный пасынок природы» поселился в этих краях задолго до основания Петром I северной столицы, отсюда и финское название местности. Впрочем, до нашего времени сохранились и старинные русские названия лахтинских примечательностей: Клин-болото, Завигонское болото, урочище Поляны, Дубки, «Три липы», Петровский пруд, «Семь лугов» и, конечно же, деревни Конная Лахта и Бобылка. Подчеркну: сохранились по большей части лишь названия.

Вот еще кое-что из истории местных названий: ближайшей к Петербургу части Финского залива (от острова Котлин до дельты Невы) моряки в память маркиза И.И. де Траверсе (морского министра в 1811-1828 годах) дали имя Маркизовой лужи. Де Траверсе удостоился чести войти в топонимику потому, что при нем дальние походы флота были прекращены, и учебные плавания ограничивались акваторией, прилегающей к острову Котлин. Название неофициально существует до сих пор.

Что издавна влекло людей на берега этой части залива? Наверно, прибрежное мелководье, богатое рыбой и водоплавающими птицами. С течением времени морская лагуна заросла и превратилась в болотистую низину; образовалось множество прудов, которые соединялись друг с другом небольшими речками. Самой природой здесь были созданы прекрасные условия для обитания рыбы и дичи.

Среди прудов с давних времен в этих местах стояли дубовые рощи. Дубравы скорее всего были почти уничтожены ледником, однако небольшими островками они все же уцелели. В начале XVIII века - именно с этого времени начинается новейшая история Лахты - здесь находилась усадьба Петра I «Ближние дубки», где в 1711-1712 годах был выстроен для царя деревянный домик (усадьба «Дальние Дубки» строилась близ Сестрорецка в 1719-1720-х годах). Среди древних дубов-великанов реликтового происхождения были высажены молодые дубки. Дубы петровского времени сохранились до нашего времени, и дотошный следопыт может и ныне среди зарослей отыскать рвы, которые некогда окружали усадьбу, круглый островок в центре пруда и остатки канала, идущего к взморью.

Гром-камень в лесу близ Лахты
Гром-камень в лесу близ Лахты

Но - увы! - не дожила до наших дней старая сосна, свидетельница доблестного поступка Петра I, на который отважится не каждый монарх. 5 ноября 1724 года царь, возвращавшийся в Петербург из Дубков, оказался свидетелем того, как плывший из Кронштадта бот с солдатами сел на мель близ чухонской деревни на берегу Лахтинского разлива. Петр велел приблизиться к судну и принялся помогать солдатам стаскивать бот с мели и спасать людей. Стоя по пояс в воде, он жестоко простудился и по возвращении в Петербург оправиться от недуга так и не смог. 28 января 1725 года он скончался от воспаления почек. В память о подвиге царя в одинокой сосне, стоявшей на берегу близ этого исторического места, на высоте двух-трех аршин от земли был укреплен киот (застекленный ящик), уставленный иконами разных размеров, перед которыми долгие годы светилась лампада...

В годы царствования Екатерины II (1762-1796) у окрестных земель появился именитый хозяин: им стал Григорий Григорьевич Орлов, получивший «мызу Лахту» в подарок от своей Августейшей покровительницы. Он здесь ни разу не бывал и особняков после себя не оставил, как ничего не осталось здесь и от другого лахтинского землевладельца - Якова Брюса, сподвижника Петра I. Зато другое событие, случившееся во время правления Екатерины и связанное с Лахтой, получило широкую огласку, эхо которой докатилось до нашего времени.

1767 году, когда скульптору Этьену Фальконе понадобился камень для пьедестала памятнику Петру I (будущему Медному всаднику), были снаряжены две поисковые экспедиции, которые, пробродив по лесам все лето, вернулись ни с чем. Вторая экспедиция, отправившаяся вслед за первой, нашла-таки камень - на острове Котлин.4

Неожиданно - раньше об этом не подумали - явилась трудность: как доставить в Петербург «кронштадтский» камень? Дело застопорилось, и тогда через газету «Санкт-Петербургские ведомости» было сделано обращение к частным лицам, которые пожелали бы «для постановления... монумента в гору выломать и привезти сюда, в Санкт-Петербург».

В начале сентября 1768 года на объявление откликнулся крестьянин Сергей Григорьевич Вишняков. Он был призван в Канцелярию от строения домов, которой ведал И.И. Бецкой (именно ему было поручено возглавить работу по сооружению монумента), и рассказал капитану Ласкари, руководителю по поиску камня, что в лахтинских лесах лежит гигантский Гром-камень; Вишняков утверждал, что лучшего камня для пьедестала не сыскать.

Назывался великан Гром-камнем потому, что по преданию во время грозы громом у него был отбит угол. В результате, образовалась трещина в 15 вершков; со временем она наполнилась черноземом, в котором выросло несколько березок. По словам крестьянина, Петр I не раз всходил на этот камень для обозрения окрестностей. По другой легенде, Петр наблюдал отсюда морские баталии.

Ласкари вместе с Вишняковым на следующий же день отправился в Лахту, дабы убедиться воочию, что это тот самый камень, который так долго искали. Произведя необходимые замеры и возвратившись в Петербург вместе с осколком камня, Ласкари 10 сентября докладывал Бецкому, что камень «сыскан на Выборгской стороне в даче его Сиятельства графа Якова Александровича Брюса близ деревни Конной... а везти оный надлежит сухим путем около шести верст до деревни Лахта, а оттуда на судно до означенного места...»

Вот как передал свое впечатление от лахтинского камня очевидец, И.-К. Бакмейстер, библиотекарь Академии наук: «Взирание на оный возбуждало удивление, а мысль перевезти его на другое место приводила в ужас».

У Фальконе явилась было мысль обработать камень на месте и таким образом доставить его в Петербург в «облегченном» виде, однако в дело вмешалась Екатерина, повелевшая перетащить Гром-камень, на зависть всей Европе, в целом виде.

Между тем размеры камня (параллелепипед около 13 м в длину, 8 м в высоту и 6 м в ширину) и его вес (около 1 800 т) внушали не только ужас, но и сомнения в том, что его можно сдвинуть с места, не говоря уже о перемещении по суше, а потом по воде - только так его можно было доставить на Сенатскую площадь.

Осознавая, сколь сложно переместить такую громадину к месту возведения будущего памятника, Екатерина назначила награду в семь тысяч рублей тому, кто придумает способ транспортировки. Поступило несколько предложений, но почти все из них были с теми или другими недостатками.

Тем временем решено было расчистить место вокруг камня и раскопать его. Неподалеку от Конной деревни командир сводного полка капитан Палибин собрал около пятисот человек, для которых к маю 1769 года были поставлены жилые избы и воинские казармы. В соответствии с планом место вокруг камня было расчищено от кустов и деревьев. Тогда же, в мае, Фальконе приступил к первой обработке исполина. Впрочем, скульптору не довелось много поработать в Лахте, ибо, как уже было сказано, по воле Императрицы «гора» должна была быть доставлена на Сенатскую площадь в целом виде.

Спустя четыре месяца камень был очищен от земли, после чего его обнесли лесами. На краю котлована установили блочные ворота, а затем вырыли и подъемный желоб длиною в сто саженей.

Не менее сложной задачей был выбор пути, по которому камень предполагали доставить к берегу Маркизовой лужи. Подпоручик Иван Шпаковский и землемер Иван Хозяинов наметили трассу, проходившую по Лахтинскому лесу, мимо Конной деревни, по дороге к усадьбе графа Брюса. Было выкорчевано много леса, укреплены (с помощью свай) дороги, а через один из многочисленных ручьев был перекинут каменный мост. На берегу залива весной 1769 года была устроена пристань.

Петровская сосна и часовня
Петровская сосна и часовня

Между тем под камень, в соответствии с принятым планом, были уложены параллельно два рельсовых бруса с литыми медными желобами, в которые были помещены, по 15 штук в каждый, бронзовые шары. В результате первого испытания «шаровой машины» было «ходу сделано на пол сажени», поскольку рельсы под тяжелым грузом просели. К ноябрю, как и водится в здешних краях, грунт окреп, и была предпринята очередная попытка передвинуть камень. На сей раз было преодолено расстояние в 23 сажени (49 м). Работы по перемещению исполина продолжались 21 ноября 1769 года, а затем в 1770 году - 16 января (20 января Лахтинский лес с намерением присутствовать при передвижении гранитной глыбы посетила Императрица Екатерина, в честь какового события была выбита медаль с надписью «Дерзновению подобно»), 21 февраля, 6 марта - эти даты отмечены в специальном журнале. В иные дни, не отмеченные особо, двигались весьма быстро; так, 9 января был проделан путь в 133 сажени. На камне во время его передвижения находились барабанщики, которые давали знать, когда начинать работу и когда ее заканчивать. На одном из краев великана была устроена караульня.

Слухи о том, что происходило в Лахтинском лесу, уже давно волновали петербуржцев. С того времени, как скала сдвинулась с места, началось подлинное паломничество. Люди приезжали в Лахту и часами наблюдали за тем, как движется «гора».

К 21 марта каменное чудище выползло из леса и оказалось на берегу, на подступах к пристани. От лесной стоянки камень отделяли 3 688 саженей (почти восемь километров), преодоленные исполином и сопровождавшими его (с неимоверными трудами) четырьмястами людьми за неполных пять месяцев. В начале августа 1770 года камень навсегда покинул Лахту и в сентябре был доставлен к месту назначения. Уже не одно столетие Гром-камень покоится на Сенатской площади, поддерживая конную статую Петра I. О его первоначальном виде, внушавшем когда-то ужас людям, уже ничто не напоминает. Он слился воедино с памятником, которому служит пьедесталом и вместе с ним вызывает восхищение многочисленных туристов. Но в Лахте осталась память о нем: Петровский пруд, хорошо знакомый местным старожилам, есть ни что иное, как котловина глубиной в четыре метра, продавленная Гром-камнем в болотистой почве. Южный конец пруда вытянут в широкую прямую канаву - это след, оставленный Гром-камнем. Со временем яма наполнилась водой, и пруд мало-помалу зарастает...

В то время, когда владельцем Лахты был гр. Григорий Орлов, здесь насчитывалось сорок шесть дворов с более чем двумястами тридцатью жителей.5 В летнее время население лахтинских деревень увеличивалось за счет дачников. Вообще петербургская дача появилась едва ли не одновременно с зарождением Петербурга. Когда Петр I помышлял о том, что центр северной столицы разместится на Васильевском острове, границей города должна была стать речка Мья (Мойка), и вдоль левого берега ее были нарезаны дачные участки. Спустя несколько лет эти последние оказались в городской черте, и границей города стала Фонтанка; позднее дачные участки стали выделяться вдоль Петергофской першпективы. Еще при Петре I под дачи были отданы большие петербургские острова - Каменный, Елагин, Крестовский, Петровский. Тогда же была введена так называемая «дачная повинность» - от владельцев дач требовалось обрабатывать землю, разбивать сады и прочее.

Перевозка Грома-камня
Перевозка Грома-камня

В начале прошлого столетия утвердилась и стала увеличиваться в числе новая разновидность дачников - то были городские жители, не владевшие землей и не имевшие загородного дома, но желавшие провести три летних месяца на природе. Первые лахтинские дачники появились в 1830-х годах6. Сюда, к песчаным берегам Маркизовой лужи, их влек чистый морской воздух и девственные леса, хотя купание тут всегда было сопряжено с длительным пешим переходом, ибо надо было брести по колено в воде едва ли не с версту, чтобы наконец окунуться (правда, прибрежные воды Финского залива в летнее время хорошо прогреваются). Тогдашние дачники, договорившись с хозяевами о плате и осмотрев помещение (к 1830-м здесь было около 70 дворов), добирались сюда морем, на барках и в лодках - так было удобнее перевозить мебель.

К середине девятнадцатого века появился многочисленный класс людей среднего достатка, которые с удовольствием съезжали на лето на дачи, обходившиеся дешевле городских квартир. К тому же петербургские набережные летом превращались в сплошные причалы, а в воздухе стоял дым, исходивший от фабричных труб. Весь город превращался в огромную строительную площадку (наезжали сезонные рабочие). Общественная жизнь замирала.

Постепенно сдача помещений на лето стала выгодным промыслом для лахтинских жителей. К середине прошлого столетия здесь среди дачников можно было встретить даже состоятельных горожан. В Финском заливе в изобилии водились осетры, навага, семга, камбала, макрель, «захожие сельди» и «салакушка», любимая пища чухонцев. Залив в летнюю пору был усеян лодками. Рай тут был и для охотников: в заросших камышами Лахтинских болотах в середине прошлого века насчитали сорок четыре вида птиц. Однако на причуды местного климата приходилось буквально закрывать глаза: сильные западные ветры гнали на Лахту тучи песка, и многие жаловались на рези в глазах. Вот еще одна неприятность, настораживавшая потенциальных дачников: при сильных ветрах со стороны залива огороды, луга, дворы, погреба и ледники заливались водой. Вода в колодцах была плохого качества, и ею поили только скот; один знаток петербургских дачных окрестностей уверяет, что лахтинские жители и приезжие пили морскую воду,7 хотя точнее будет сказать, что воду доставляли сюда в бочках. Пили и ключевую воду и, разумеется, все то, что не только утоляло жажду, но и помогало лучше переносить неудобства, сопряженные со своеобразными местными условиями.

С целью привлечения дачников некоторые дороги в Лахте были укреплены и расширены, по сторонам Конно-Лахтинской улицы выкопаны канавы для стоков воды, и потому она обыкновенно была сухой. В середине прошлого века через Лахтинский залив был наведен плавучий мост трехсот саженей длины, «который так устроен, что держась между двумя рядами вбитых поперек разлива свай, постепенно, по мере прибыли и убыли воды, поднимается». Последние две версты к Лахте «дорога на Сестрорецк» была поднята на сажень во избежание размыва весенними водами.

И все же, несмотря на разного рода неудобства, решающую роль при предпочтении Лахты как дачного места играли близость к городу и отсутствие фабрик и заводов (то есть свежий воздух, ради чего, собственно, и снимают дачи). Главными съемщиками во второй половине прошлого столетия тут были немцы и англичане, предпочитавшие здешнюю, патриархальную тишину модным и шумным дачным местам.

По административному делению в 1863 году (тогда это называлось «деление по особым управлениям») Лахта заключала в себе пять селений, составлявших так называемое «Лахтинское общество Старо-деревенской волости 1-го мирового участка Санкт-Петербургского уезда». К этому «обществу» были приписаны 249 крестьян. Дачники летом добирались сюда на дилижансах («опеки умершего купца Гаврилы Васильева» или «портного цеха мастера Алексея Шишова») до Новой Деревни, а потом на извозчике. В 1860-х годах в Лахте была частная пароходная пристань.

К 1880-м годам в деревне Лахте и селе Бобыльском было 72 двора. Большую часть населения (пять шестых) составляли финны, которые по-русски говорили плохо, но с дачниками общий язык они находили. Сдав свои дома на лето, сами они селились в сараях, где зимой помещался скот. Жили они, помимо сдачи своих жилищ, продажей молока, земледелием, извозом и «вывозкою из города нечистот»8.

Больницы в Лахте в прошлом веке не было, но известно, что примерно с 1884 до 1895 года в летнее время здесь работало «аптечное отделение провизора Томсона».

С постройкой в 1894 году Приморской железной дороги, которая связала Петербург с курортом Сестрорецк, Лахта стала доступнее для горожан и, можно даже сказать, ближе. За несколько лет до конца столетия к ней было привлечено общественное внимание и в силу следующего обстоятельства. Дачники и местные жители, задумав построить здесь приходской храм, вспомнили о том, что именно в Лахте был поражен смертельным недугом Петр I[]. Петровская сосна, единственный памятник в честь подвига царя, за многие годы лишилась зеленых ветвей, а сучья почти сгнили. Иконы почернели от времени.

Был организован сбор пожертвований на сооружение храма, которые принимались по адресу: «Васильевский остров, угол Малого проспекта и 12-й линии, контр-адмиралу Александру Ивановичу Петрову[*] в собственном доме».9 Комитет по сбору пожертвований распространил сообщение, в котором, в частности, говорилось: «Крепкие верою в Бога и любовию к своим монархам, великодушные сыны России! Сердце Ваше скажет, что это место должно быть незабвенно для отчизны и достойно может быть увековечено единственно храмом Божиим как памятником, наиболее соответствующим христианскому подвигу Императора Петра I».

С.-Петербург. Сенатская площадь. Медный всадник
С.-Петербург. Сенатская площадь. Медный всадник

29 июня 1893 года, в день апостолов Петра и Павла, в Лахту из Петербурга, из Колтовской церкви, пришел крестный ход, находившийся в пути более трех часов. Митрополит Палладий, в сослужении епископа Николая, заложил при большом стечении народа церковь св. апостола Петра. На церемонии закладки камня присутствовали: председатель Общества спасания на водах, член Государственного Совета генерал-адъютант Посьет, товарищ обер-прокурора Святейшего Синода тайный советник В.К. Саблер, временно управляющий губернией вице-губернатор, флигель-адъютант Косач и почетные гости. Митрополит на месте закладки вложил монеты и закладную доску, освятил молитвой и кроплением святой водой все четыре угла «новосозидаемого храма, на каждом углу крестообразно ударяя топором».

Проект деревянной, на каменном фундаменте, церкви с шатровой колокольней разработали академики архитектуры Василий Васильевич (1861-1934) и Василий Иванович Шаубы (1834-1905), местные жители.[**]

В тот же день в полутора верстах, на берегу залива, под гром салюта с судов местного Яхт-клуба была освящена чугунная, на гранитном основании часовня (архитектор В.И. Шауб). На часовне предполагалось повесить колокол «самозвон» для предупреждения о надвигающейся буре. Осуществилось ли это намерение, неизвестно, но колокол ко времени освящения был готов.

Лахтинский дачник, живописец-акварелист Адольф Иосифович Шарлемань (1827-1901), написал три образа: два висели снаружи, третий, в рост человека - «Христос спасает апостола Петра» - внутри.

По окончании обеих церемоний доктор Левицкий, помощник председателя комитета по сооружению храма, обратился от лица прихожан к митрополиту с просьбой дать благословение на устройство в Лахте часовни при местном обществе спасания на водах. Благословение было дано...

Часовня
Часовня

С 1860-х годов Лахта и окрестные селения (всего 4 143 десятины земли) принадлежали «наследникам графа Владимира Андреевича Стенбок-Фермора». Стенбок-Ферморы - старинный род[1*], и на истории их стоит остановиться поподробнее.

Стенбок - шведская фамилия, известная еще с XIII века. В 1651 г. род Стенбоков был возведен в графское достоинство. Шведский генерал Стенбок (граф Магнус, 1664-1717 г.) принимал участие в Северной войне и много содействовал победе шведов под Нарвою. Потомки его поселились в Эстляндии (нынешняя Эстония). В 1825 году графу Иоанну Магнусу, мать которого была единственной дочерью графа В.В. Фермора[1**], разрешено было именоваться, с потомством, графом Стенбок-Фермор.

В 1890-е годы владельцем мызы был граф Владимир Александрович Стенбок-Фермор (1847-1896; похоронен в Царском Селе). Это он пожертвовал для церкви землю, а кроме того двадцать тысяч рублей (средства на возведение храма собирали также жители Лахты и Ольгино). Работы по сооружению храма велись под руководством строительного комитета во главе с супругой обер-прокурора Св. Синода Е.А. Победоносцевой. Интерьер здания, поставленного на гранитном фундаменте и цоколе, был выкрашен «под мрамор». Иконостас (средства на него пожертвовал купец Овчинников) был выполнен в «малоохтенской мастерской Наумова», а часть икон для него подарил А.И. Шарлемань. Все иконы были исполнены на цинке с золотым чеканом.

12 июня 1894 года состоялось поднятие колоколов, а 31 июля митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Палладий вместе с о. Иоанном Кронштадтским освятили храм. При этом событии присутствовали епископ Назарий, настоятель церкви о. Алексей (А.П. Стефановский), обер-прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев, Санкт-Петербургский начальник губернии егермейстер Высочайшего Двора граф Сергей Александрович Толь и Владимир Александрович Стенбок-Фермор. Услышанные собравшимися слова были изданы отдельной брошюрой, из которой извлеку одну лишь фразу: «Этот храм тем дороже и любезнее должен быть вашему сердцу, что он создан в память беспримерного христианского подвига незабвенного для России монарха Петра I, с опасностью для собственной жизни спасшего двадцать человек своих подданных...»

В престольный праздник местные жители шли от церкви св. апостола Петра к чугунной часовне с крестным ходом.

Рядом с храмом (Лахтинский пр., 94) было выстроено двухэтажное здание для помещения в нем приходской церкви и приюта, средства на которое выделил Стенбок-Фермор. В полуверсте от него, за железной дорогой, располагалось приходское Новое кладбище с Владимирской часовней, где были похоронены, среди прочих, историк А.С. Грачевский и живописец Михаил (Михай) Александрович Зичи (1827-1906; впоследствии прах художника был перевезен на его родину, в Венгрию).

1 сентября 1896 года на взморье была освящена деревянная часовня - Божией Матери Утешительницы всех страждущих и горем опечаленных. Она принадлежала Обществу спасания на водах, имевшему здесь отдел, который, как нетрудно догадаться, назывался Петровским.

Часовня была поставлена на средства «сочувствующих» и предназначалась для того, чтобы давать последний приют телам погибших в Неве, которых течение приносило к Лахте.

По окончании молебствия духовенство с крестным ходом прошло на пристань, где окропило святой водой новый спасательный буер».

Петровскому отделу спасательной станции Императорского Российского общества спасания на водах принадлежали восьмивесельная стальная спасательная лодка «с опускным килем», двухвесельная лодка, спасательные приборы, три маячных огня на станции во время навигации.

В поселке всегда была работа и для Лахтинского вольно-пожарного общества (устав утвержден 1 сентября 1883 года) - ведь большинство домов в округе было деревянными. В состав пожарной дружины в 1905 году входили: 60 лазалыциков, 69 качалыщиков, 5 водоснабжателей, 27 охранителей, 3 санитара и - какое же общество без них - 15 почетных членов.

На углу Юнтоловской и Колодезной улиц находилась еще одна часовня, Ольгинская (дату постройки установить не удалось). К истории Ольгино мы теперь и переходим.

Семейство Стенбок-Ферморов владело не только Лахтой, но также Лисьим Носом, Горской и Дибунами. Однако местопребыванием своим они избрали все-таки Лахту. На берегу залива по проекту архитектора Алексея Ивановича Кузнецова[2*] (1865 - после 1917) в 1890-х годах был выстроен каменный двухэтажный особняк, получивший название Охотничий замок (Лахтинский пр., 104). В нем был устроен большой двухсветный зал, на второй этаж вела беломраморная лестница работы скульптора Грациозо Ботта (1836-1898). Богатый камин был облицован голландскими кирпичами с отделкой из резного дерева работы художника Волховыского.

Очевидно, в начале нынешнего столетия был построен дом, в котором разместилась контора управляющего имением Стенбок-Фермора (дом сохранился до сих пор - это выкрашенное в розовый цвет сооружение с башенкой стоит на шоссе неподалеку от железнодорожной станции Ольгино).

К началу двадцатого столетия финансовое благополучие Стенбок-Ферморов пошатнулось. Причиной тому была расточительность нового владельца поместья Александра Владимировича (1878-1945). Дело дошло до того, что его мать[2**] была вынуждена просить об опеке над ним. Сохранилась телеграмма от 29 октября 1903 года2.

«Его Императорскому Величеству. Ваше Величество. Обращаюсь к Вам с невыразимо тяжелой для меня просьбой. Зная меня, Вы поймете, что действительно только крайность заставляет меня беспокоить Ваше Величество. Сын мой граф Александр Владимирович Стенбок-Фермор вступил в заведывание своими делами и имуществом три года тому назад. Подпав под вредное влияние женщины, он неразумными действиями довел свое состояние до полного разорения. Из капитала в 2 миллиона у него осталось 200 000. Заводы уже 6 лет не дают дохода, а имение Лахта почти ничего не приносит. Единственное спасение - это учреждение Высочайшей опеки над личностью и имуществом сына. Опекунами согласились быть генерал-адъютанты граф Воронцов-Дашков и барон Мейендорф. Назначить опеку необходимо немедленно телеграммой министру юстиции по особому указу Вашего Императорского Величества. Это нужно сделать немедленно по особо важным причинам, а то будет поздно. Тайна должна быть полной, а то все пропадет. Горячо верю, что Ваше Величество поймете и не осудите моей просьбы. Нужно спасти сына. Сделайте это в память его отца. Поддержите меня в нужную минуту, Вы одни можете помочь. Графиня Мария Александровна Стенбок-Фермор, рожденная графиня Апраксина».

Лахта. Храм св. ап. Петра
Лахта. Храм св. ап. Петра

На следующий день Высочайшее соизволение на опеку было получено. Близость семьи Стенбок-Ферморов к Императорской чете во многом определялась прошлой службой графа Владимира Александровича в царскосельском лейб-гвардии Гусарском полку. В 1890-е гг. одновременно с ним в полку официально числился и Великий Князь Николай Александрович. Сын графа Александр также служил в лейб-гусарах Его Величества. С начала русско-японской войны он поступает в Приморский драгунский полк. В 1905 году, в связи с обстоятельствами, изложенными в письме его матери, Александр Владимирович вышел в отставку.

В 1905 году Стенбок-Ферморы предприняли попытку поделить земли вокруг Лахты на участки и распродать их под дачи. Так возникли поселки Ольгино (назван в честь жены А.В. Стенбок-Фермора), Владимировка (в честь отца хозяина; ныне входит в поселок Лисий Нос) и Александровка (в честь тогдашнего владельца Лахты, Александра Владимировича).

Поселок Ольгино был распланирован среди разреженного соснового леса, в котором и расположился. С самого основания Ольгино тут было больше удобств для проживания и приятного провождения времени, чем в Лахте. Здесь был разбит парк, устроены летний театр, спортивная (гимнастическая) площадка на углу Лахтинского проспекта и Михайловской улицы, теннисный корт на Морской улице, еще один корт на Графском проспекте (о теннисе чуть дальше), яхт-клуб.

Одновременно со строительством домов протягивали электрические и телефонные кабели, прокладывали улицы. Название одной из новых улиц Ольгино напомнило о ее тесном соседстве с Лахтой[3*]. Конно-Лахтинская улица шла вдоль Ольгинской западной околицы к 1-й Конной Лахте.

Дача Нильсена в Лахте
Дача Нильсена в Лахте.
Фото 1910-х гг.

При строительстве Ольгино были разобраны остатки старых кирпичных заводов. Один из них в 1905 году принадлежал графине Стенбок-Фермор и находился по следующему адресу: «3 стан, деревня Лахта, имение Лахта» (уезд, в соответствии с полицейским делением территорий, делился на станы и сотни). На этом заводе было занято тринадцать рабочих. Был здесь и торфяной завод. Вплоть до недавнего времени от лахтинских кирпичных заводов оставались кое-где ямы для выемки глины, по которым специалисты и энтузиасты изучали слоистость так называемых ленточных глин.

Ближние Дубки оказались теперь ближе к Ольгино, чем к Лахте. К описываемому времени там находилось лишь несколько дворов, объединенных названием Верпелево (ныне не существует), против которого, весь заросший камышами, едва выступал над водой остров Верпер-Луды.13

Граф Александр Владимирович был покровителем научных начинаний или, говоря нынешнем языком, спонсором. Так, в 1909 году он снарядил экспедицию под началом геолога К.А. Воллосовича[3**] для изучения останков мамонта на Новосибирских островах в Ледовитом океане. Экземпляр мамонта был доставлен в Охотничий замок, где и препарировался в специально отведенном для этой цели Стенбок-Фермором помещении. То, что осталось от мамонта в результате его тысячелетнего нахождения под землей и последующего препарирования, было затем передано графом в дар Парижской Академии наук.

Центром науки, несмотря на этот неординарный эпизод, Лахта не стала, но зато про нее можно смело сказать, что это родина отечественного тенниса.

6 августа 1913 года местный Лаун-теннис Клуб отмечал четвертьвековой юбилей, который был отпразднован очередным состязанием. Лахтинскому клубу был вручен «серебряный кубок художественной работы» от Всероссийского Союза Лаун-теннис Клубов. И было за что. Лахтинский теннисный клуб «Клеверный листок» был одним из самых энергичных пропагандистов нового для России вида спорта. В 1912 году его членами были 120 человек; в другом местном клубе, называвшемся просто Лахтинским, состояло 97 человек. Из этих более чем двухсот человек около сорока процентов составляли женщины.

В Лахте и Ольгино было шесть площадок, которые редко пустовали. Некоторые местные соревнования вызывали большую прессу. Так, 27 мая 1912 года был разыгран «американский матч», победителями в котором вышли гости - г-жа Э. Сенксен и г-н Гибсон.

Председателем «Клеверного листка» в 1910-х годах был не кто иной как Василий Васильевич Шауб. Это по его предложению была построена еще одна, седьмая по счету площадка.

2 июня 1913 года состоялось поднятие флага и освящение нового здания Лахтинского Лаун-теннис Клуба, которое спроектировал его член, архитектор Лев Акселевич-Серк (1882-1955). После молебна для присутствовавших был сервирован завтрак, который, по сообщению прессы, носил «чисто семейный характер».17

За несколько лет до трагических событий 1917 года в Лахте было около 70 дворов и чуть больше трехсот жителей. В Ольгино построено было около ста пятидесяти дач, а в деревне Бобыльской домов насчитывалось совсем немного.18

По административному делению Лахта в начале нынешнего века составляла так называемое «Лахтинское сельское общество Стародеревенской волости Санкт-Петербургского уезда». В это «общество» в 1905 году входили: деревни Бобыльская (20 домохозяев, 122 жителя), Конная Лахта (33 домохозяина, 191 житель) и Лахта (72 домохозяина, 392 жителя). Самым крупным землевладельцем здесь был, разумеется, Александр Владимирович Стенбок-Фермор - ему принадлежали 5 758 десятин земли (более шести гектаров).

Застройка Лахты в конце прошлого века регламентировалась специальными распоряжениями, которые препятствовали хаотичному самовольному строительству, предусматривали противопожарные меры и так далее. Прежде чем приступить к постройке дома, жителям Стародеревенской волости предписывалось испросить на то разрешение Санкт-Петербургской Уездной Земской Управы и представить план. Чиновники из Управы изучали план в течение двух недель и возвращали его, оставив себе копию. Без плана всякая постройка приостанавливалась распоряжением местной полиции, виновных привлекали к ответственности, а постройки - по решению суда - приводились «в положение согласное с законами и правилами». Никто, впрочем, против подобных строгостей не роптал, да и не было такого, чтобы сносили выстроенный дом. Все осознавали разумность такого рода указаний, поскольку они были понятны и не преследовали цель кого-то ущемить в правах: крыши крыть соломой нельзя, дымовые трубы возводить на фундаменте, трубы должны быть выше конька на аршин, фасады домов следовало обращать на улицу, наиболее оживленную, и ставить в линию с другими домами, в соответствии с петербургской традицией.

К концу прошлого - началу нынешнего столетия в Лахте и Ольгино не было ни одной книжной лавки, библиотеки для чтения или народной читальни. Однако еще в 1860 году для финнов открылась школа, которая с 1874 года размещалась в отдельном здании (Лахтинский пр., 62); в нем, начиная с 1894 года, финские и немецкие пасторы проводили молитвенные собрания. В 1900 году лютеране задумали было поставить церковь, но не получили на то разрешения. Только в 1904 году по проекту архитектора Эрнста Федоровича Шитта (1864-1907) был построен молитвенный дом на 250 человек (Лахтинский пр., 64), который был приписан к столичной финской общине (кирха находилась по адресу: Большая Конюшенная ул., 6-а). Литургию в молитвенном доме служили только пять раз в году. (Летом 1939 года он был закрыт, а затем и снесен.) К 1906 году рядом со школой, известной как «евангелическо-лютеранское училище Финской церкви св. Марии», был выстроен приют; в 1898 году в «финской школе» числилось 47 учащихся.

В Лахте было к концу столетия два кладбища - Старое и Новое; постепенно они слились в одно, и прежние названия теперь принадлежат истории.

В летнее время в поселке работало почтово-телеграфное отделение. Летом было открыто и Временное аптечное отделение 1-й гильдии купца Меера Юделевича Гордона, где управляющим был Юстус Богданович фон-Вилель.

Охотничий замок
Охотничий замок

За общественным порядком в Лахте и Ольгино надзирали урядники 32-го полицейского участка.

В летнее время многие дачники по-прежнему добирались сюда водным путем. От Николаевской пристани в Петербурге в направлении Лахты курсировали небольшие суда Финляндского общества легкого пароходства. Был и другой способ: на конке от Михайловской площади (или на пароходе от Летнего сада) нужно было добраться до Новой Деревни, где у сада «Аркадия» находился вокзал, а оттуда до Лахты рукой подать. Здесь Приморская железная дорога разделялась на две линии, одна из которых (Приморско-Сестрорецкая) шла вдоль Финского залива до Сестрорецкого курорта. По обеим сторонам железной дороги тянулись сосновые и еловые леса, перемежаемые болотами, среди которых стояли березовые и ольховые деревья - вид из окна вагона отнюдь не однообразный. Железнодорожная станция «Лахта» до 1917 года находилась ближе городу. При ней был ресторан, носивший неофициальное название «Фарватер».

Ольга и Александр Стенбок-Ферморы на ступенях замка
Ольга и Александр Стенбок-Ферморы
на ступенях замка

В Новой Деревне, напротив вокзала, был пристань, к которой подходили пассажирские пароходы и баржи с грузом. К пристани был проложен железнодорожный путь. Вагоны, перевозившие пассажиров, были выкрашены в ярко-желтый цвет.

На станции железной дороги можно было нанять одноконного извозчика (в телеге или на дрожках). Пассажир с попутчиком и ручным багажом, желавший доехать от станции до деревни Бобыльской платил 25 копеек, до Конной Лахты - 35, причем в эту плату входил и «холостой» прогон извозчика назад.

В начале века в Лахте продолжалось строительство дач, что свидетельствовало о благополучии хозяев. Так, в 1910-1914 гг. Георгий Фердинандович Вольдт (1885-1937; погиб в сталинских лагерях) на участке, принадлежавшем купцу 3-й гильдии Сойтонену, построил дом из шлакоблоков, изготовленных по собственному рецепту (Хвойная ул., 16 - Ключевой пр., 20 - сохранился поныне). В 1914 году на Лахтинском пр., 115, была выстроена дача А.Ф. Ташейт (архитектор Сергей Осипович Овсянников, 1880-1937: погиб в сталинских лагерях). Привлекали внимание внушительностью форм построенные до 1917 года дача Польтрока на Надеждинской улице, 13, с многочисленными службами, дом Козинцевых на Колодезной улице, 31 (1912 год), дачи на Графском проспекте, 13 и Садовой улице, 15. В 1907 году А.В. Стенбок-Фермор подарил на свадьбу своему заведующему конюшней Михаилу Ивановичу Гололобову лес для постройки дома, каковой тот и поставил (дом сохранился - Пролетарский пр., 7).

Лахта. Дача Дрожжина. Фото 1910-х гг.
Лахта. Дача Дрожжина.
Фото 1910-х гг.

Начиная с 1915 года, в Лахту зачастил человек, который часами бродил в одиночестве вдоль залива. На него никто не обращал внимания, и если бы он после каждой прогулки по Лахте не оставлял в своем дневнике лаконичные записи, мы бы никогда не узнали, что этим человеком был Александр Блок.

Вот какие записи, среди прочих, оставил поэт в своем дневнике в 1915 году: «20 июня. ...на Лахте у моря. ... 23 июня. ... Лахта, море». Приехать сюда Блока вынудили тогда, по его признанию, «гнусные денежные дела и связанные с ними чувство отчаяния от людской подлости и собственной беспомощности». Но спустя год, 11 июня 1916 года, он снова на северном берегу Финского залива, а потом он приезжает сюда еще раз 15 июня и выносит этому тишайшему захолустному предместью вердикт: «Мрачная Лахта». Существуют и более поздние дневниковые записи, относящиеся к Лахте и Ольгино: «...Березы осыпают сережки, травы скошены и погрубели, холодный ветер, море в гребешках, скалу рассыпаются брызги, пусто, рано темнеет… Море так вздулось, что напоминает своих старших сестер. Оно прибивает к берегу разные вещи - скучные, когда рассмотришь их, грозные издали Клочья лазури. Ароматы природы. Темнеющий берег и лес. Обстановка чайной. Поля и огороды».22

В стране между тем назревали роковые события. С начала I Мировой войны проживавший в то время во Франции Александр Стенбок-Фермор поступил на службу в армию союзников. Не лишена патриотизма была и старая графиня. В духе времени она в кратчайшие сроки переоборудовала свою лахтинскую резиденцию под лазарет. В 1915 году в Охотничий замок заезжал женатый на дочери графини командующий Гвардейским корпусом генерал В.М. Безобразов. «Я застал ее за работой в устроенном ею в Лахтинском дворце госпитале.»23 В 1916 году графиня скончалась. Ее сын Александр вернулся, чтобы похоронить мать, и снова отбыл на французский фронт. После I Мировой войны и революций Александр и Ольга Стенбок-Ферморы в Россию не приезжали.

После трагического 1917 года объектом внимания новых властей (когда дело дошло до Лахты) стал прежде всего Охотничий замок. Уже весной 1919 года по распоряжению комиссариата Народного Просвещения в нем разместилась Лахтинская Экскурсионная станция.

Всего тогда в городе и в окрестностях Петрограда было открыто шесть станций, где учащимся прививали любовь к родной природе.

Музей, а также зоологическая и энтомологическая лаборатории размещались во втором этаже здания. На лестничной площадке, между первым и вторым этажами, были развешены планы местности, а также фотографии и рисунки, многие из которых были сделаны учащимися. Перед входом в музей висела картина художника И.И. Никифорова «Лахтинское взморье у Экскурсионной Станции с часовней». Над камином, на месте украденного большевиками гобелена, висела большая (2 х 1,6 м) картина архитектора и художника-акварелиста Альберта Николаевича Бенуа (1852-1936) «Северное побережье Невской губы»; она была подарена автором Виттенбургу. На картине, в частности, были видны остатки «братской могилы» времен русско-шведской войны. Картины Бенуа висели в каждом отделе музея. Художник создавал их специально (и безвозмездно) для этого учреждения, учитывая его направленность.

Исторический отдел украшала акварель Шарлеманя «Экскурсия к большому камню на фоне Петровской сосны и часовни» (1894 год). Картину подарил музею местный житель, домовладелец К.Ф. Грюнбуш.

Надобно сказать, что живописные лахтинские пейзажи не раз вдохновляли художников. Самый известный из них, И.И. Шишкин, запечатлел местные красоты в двух картинах - «Дубовая роща в Лахте» и «Дубки в Лахте» (1878 год). Что же до Никифорова, то этот художник-реставратор (живший в Лахте, на Вокзальной улице, 11), написал гораздо большее число картин с видами Лахты, но, в отличие от произведений Шишкина, его работы не сохранились или, во всяком случае, неизвестны.

Прежде чем перейти к рассказу о дальнейших событиях, вспомним о постигшем в 1924 году Ленинград бедствии - наводнении.

23 сентября вода затопила Лахту. Были снесены многие постройки, ветер (силой 40-42 метра в секунду) вырывал деревья с корнем, срывал крыши с домов. Рельсы отнесло с насыпи далеко в сторону, вследствие чего железнодорожное сообщение между Ленинградом и Сестрорецком было прервано. Жертв среди людей не было, но во время наводнения 1924 года погибла петровская сосна.

В 1930-е годы на Лахтинском болоте начались разработки торфа. Тогда же приступили к работам по осушению Лахтинского торфяника для использования этих мест под луга, огороды и пашни.

Но те же двадцатые-тридцатые годы отмечены в истории страны - и, разумеется, в истории Лахты и Ольгино - и варварством по отношению к памятникам культуры и старины, возводившимся вдохновенным трудом на радость людям. В 1938 году церковь св. апостола Петра была закрыта, и в ней в 1939 году устроили кинотеатр под названием «Звезда». Иконы были вывезены в помещение поселкового совета на Юнтоловской улице; дальнейшая их судьба неизвестна. Колокольня храма была снесена, главный корпус удлинен, и к нему приделали каменное крыльцо, служившее входом в кинотеатр.

Еще раньше, в двадцатых годах, была снесена часовня памяти Петра I. Видимо, в те же годы была разрушена и часовня на углу Юнтоловской и Колодезной улиц.

В 1930 году был закрыт местный любительский театр. Здание, в котором он находился, было снесено, и теперь уже ничто не напоминает о его существовании. В 1935 году большевиками был репрессирован финский пастор Корпола. Финская церковь была снесена, и на ее месте возвели жилконтору. В 1937 году была закрыта финская школа.

В 1938 году был образован «поселок городского типа Лахтинский», однако произошло это только на картах и не привело ни к фактическому изменению названия, ни к перемене статуса местного населения или образа его жизни. Основным промыслом здешних жителей по-прежнему оставалась сдача помещений внаем.

Уже через два месяца после начала войны вместе с Ленинградом Лахта и Ольгино оказались в кольце блокады. В ноябре 1941 - весной 1942 годов все жители Лахты и Ольгино с нерусскими фамилиями (преимущественно, финны и немцы) были выселены в 48 часов. Следы многих затерялись в Сибири и в Казахстане. В то суровое время чуть ли не все жители Лахты занимались сельским хозяйством, было здесь много мирных жителей, приезжавших из города. В районе Лахты стояли артиллерийские батареи, в поселке были развернуты полевые госпитали.

По окончании войны Лахту вместе с Ольгино передали в Курортную зону Ленинграда. В 1960-х гг. здесь открылся дом отдыха «Ольгино», были выстроены дома летнего отдыха композиторов и ветеранов театра драмы им. А.С. Пушкина (Александринского). В те же годы здесь открылись детские ясли и несколько детских садов. Вдоль железной дороги были снесены многие дома и проложено еще одно шоссе; движение на нем одностороннее - на запад; прежнее, идущее ближе к заливу тоже стало односторонним. Оно ведет в город. Вдоль него на семь километров от Ольгино до Лисьего Носа (на площади в 46 гектаров) протянулся Северо-Приморский лесопарк.

Лютеранская церковь в Лахте. Фото 1910-х гг.
Лютеранская церковь в Лахте.
Фото 1910-х гг.

С 1960-х гг. в Лахте стали вестись большие работы по намыву грунта. Неоднократно в советские годы выдвигались различные проекты, предусматривавшие исчезновение старой Лахты и превращения местности то в «жилищный массив с общественными зданиями», то в «крупный общественно-деловой центр общегородского назначения с выставочными и спортивными комплексами», то в «советско-канадский Центр развлечений, культуры и знаний» с гостиницами на четыре тысячи человек, океанарием и крытым развлекательно-оздоровительным центром... Начиная с 1976 г. здесь были безжалостно вырублены сотни гектаров соснового леса под очистные сооружения станции аэрации. Рядом была выстроена Северо-Западная ТЭЦ. Район Лахты, славившейся своими тетеревиными токами и бывшей местом обитания редких птиц и животных (каждую весну здесь останавливаются стаи перелетных птиц) стал планомерно деградировать, природная среда - уничтожаться.

Сейчас противоборство человека и природы здесь продолжается, и от людей зависит, не исчезнет ли Лахта без следа как это случилось ранее с другими пригородами Петербурга. Сегодня Лахта находится на перепутье, между прошлым и будущим.

О прошлом напоминает и Лахтинское кладбище где сохранились старинные надгробия с эпитафиями на русском и немецком языках, впрочем; оно не состоит под государственной охраной и не упоминается в «Петербургском некрополе».

Будущее Ольгина и Лахты неопределенно. Осталось сказать несколько слов об их настоящем.

В конце 1980-х годов был наконец закрыт кинотеатр в помещении церкви. Однако, некто устроил в нем кооператив по ремонту катеров и установил в деревянном здании сварочные аппараты.

Лахта. Церковь св. ап. Петра. Современный вид
Лахта. Церковь св. ап. Петра.
Современный вид

В марте 1991 года церковь св. апостола Петра была передана Санкт-Петербургской епархии (начнем отсчет настоящего с этого времени), однако еще раньше, 12 июля 1990 года, в Петров день, у стен храма, после долгих десятилетий безбожия, состоялось первое богослужение в честь святого апостола Петра. Первая служба в самом храме прошла на Пасху 1991 года, а Божественная литургия - в праздник Св. Троицы (Пятидесятницы). 12 июня 1994 года церковь была заново освящена епископом Тихвинским Симоном, а через месяц, 12 июля, торжественно отмечалось столетие храма.

Начиная с 1990 года, когда настоятелем церкви стал свящ. Георгий Артемьев (ныне - протоиерей), в ней шли восстановительные работы. В церкви не было крыши, сгнили простенки, разворована церковная утварь. За минувшие несколько лет сделано очень много, и ныне храм вновь служит людям. Приход у него небольшой, но постоянный и весьма активный. Церковь осуществляет духовное руководство над Лахтинским хосписом[4*], оказывает посильную помощь малоимущим. Усердием прот. Георгия с февраля 1992 года приходе возрождена воскресная школа, где он же является преподавателем.

В Лахте осталось совсем не много памятников старины, и их необходимо сохранить.

Место это значимо и памятно, пожалуй, всей России благодаря человеколюбивому подвигу Петра Великого, знаменитому Гром-камню, славной истории и святыням этой родной нам земли. Здесь наши корни, и если мы будем помнить об этом, у нас есть будущее.

С.-Петербург. Император Петр Великий, спасающий рыбаков
С.-Петербург. Император Петр Великий, спасающий рыбаков.
Памятник на Адмиралтепйской набережной. Фото 1900-х годов
Примечания:

[] Существуют и другие версии причины его смерти, но вряд ли уместно здесь их рассматривать.

[*] Адмирал А.И. Петров (1828-1899) в свое время был участником знаменитой Амурской экспедиции.

[**] На Лахтинском проспекте, 115 находилась выстроенная ими же в 1890-е годы дача.

[1*] Род Стенбок-Ферморов был внесен в пятую часть дворянской родословной книги Санкт-Петербургской губернии и утвержден указом Правительствующего Сената по Департаменту Герольдии от 12 декабря 1850 года за № 9965. 10

[1**] Фермор, граф Виллим Виллимович. Умер в 1771 году. Русский полководец. В 1738 году участвовал в войне с турками, в 1741 году - в шведской кампании. В Семилетнюю войну под начальством Апраксина взял Мемель. В 1758 году он принял главное начальство над армией, занял Кенигсберг и всю Восточную Пруссию. При Екатерине II был смоленским генерал-губернатором.

[2*] Возможно также участие Владимира Петровича Цейдлера (1857-1914), который известен, в частности, постройкой доходного дома А.А. Стенбок-Фермор в Петербурге на набережной Макарова, 12.

[2**] М.А. Стенбок-Фермор (1854-1916). В Петербурге она жила в собственном доме по адресу: Каменноостровский пр., 30.

[3*] Любопытно, что еще в 1877 году Лахтинская улица появилась и в Петербурге. Она названа именно в честь пригородного селения, а до того времени - около ста лет - именовалась Петровской, в честь здешнего домовладельца Андрея Петрова.

[3**] Воллосович провел также геологические исследования на Лахте, задачей которых было выяснить состав подпочв в заболоченных низинах имения. С этой целью было заложено около 120 буровых скважин на глубину от одной до четырех сажен, а местами и до двенадцати. В 1912 году он опубликовал в «Горном журнале» статью «Обзор главнейших гидрогеологических и почвенных элементов имения «Лахта».

[4*] С 1903 года неподалеку от залива стоял одноэтажный деревянный дом, в котором помещалась больница для бедных. После 1917 года здесь находилась районная клиника, потом стационар для одиноких стариков и инвалидов. В 1990 году в этом доме открылся первый в России хоспис (учреждение для безнадежных онкологических больных). Разместить хоспис в этом красивом месте предложил английский журналист Виктор Зорза (его дочь Джейн страдала раковым заболеванием и перед кончиной завещала отцу организовать систему подобных учреждений по всему миру). Среди учредителей хосписа в Петербурге были Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, академик Д. С. Лихачев и писатель Д. А. Гранин. Хоспис в Лахте имеет стационар на тридцать коек и выездную службу, обслуживающую больных на дому. Каждый год в дом милосердия госпитализируется около трехсот пациентов.

Оригинал стать на сайте http://www.mitropolia-spb.ru/vedomosty/n30/51.shtml


Стенбок-Ферморам лахтинское имение стало принадлежать с октября 1844 г., когда во владение вступил граф Александр Иванович Стенбок-Фермор. "Белый замок" построили в 1890-х гг. при графе Владимире Александровиче Стенбок-Ферморе. Авторами проекта называют петербургских архитекторов В. П. Цейдлера и А. И. Кузнецова. По мнению Николая Михайлова, авторство принадлежит Цейдлеру, построившему для Стенбок-Фермора доходный дом на Тучковой набережной, а Игорь Богданов придерживается противоположной точки зрения, считая автором дворца Кузнецова.

 

В фондах Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга сохранилось описание лахтинского дворца Стенбок-Ферморов, выполненное в 1909 г. Согласно ему, внутреннее убранство дворца отличалось роскошью: полы многочисленных террас и веранд были выложены мрамором. Автор отмечал мраморные камины, паркетные полы, обильную лепнину на потолках, дорогие обои и гобелены на стенах, наличие фарфоровых ванн, уборных, лифт и электрическое освещение.

После смерти В. А. Стенбок-Фермора в 1896 г. лахтинское имение перешло по наследству его сыну – Александру Владимировичу.

В 1912 г. над имением учредили дворянскую опеку, а затем А. В. Стенбок-Фермор пошел на акционирование поместья. Под конец он совсем разорился...

 

Когда началась Первая мировая война, во дворце разместился лазарет, а уже после Октябрьской революции, весной 1919 г., здесь, по распоряжению Народного комиссариата просвещения, разместилась Лахтинская экскурсионная станция, ставшая уникальным явлением в деле развития отечественного краеведения. Руководил станцией профессор Павел Владимирович Виттенбург, в том же 1919 году основавший при ней «Музей природы северного побережья Невской губы».

Деятельность станции была очень обширной и разносторонней, но год «великого перелома» (1929-й) не оставил ей ни малейшей надежды на существование. В этом музее не было пролетарской идеологии, а значит, музей являлся «классово чуждым». В 1930 г. арестовали П. В. Виттенбурга, вскоре музей закрыли, а коллекции расформировали и вывезли. В 1932 г. экскурсионная станция и музей окончательно прекратили свое существование.

 

Впоследствии, в 1930-х гг., в бывшем дворце Стенбок-Ферморов размещался детский дом (есть сведения, что он предназначался для детей репрессированных). Как сообщалось в июне 1938 г. в районной газете «Ленинское слово», здесь воспитывались 156 ребят. Одна из публикаций называлась в духе того времени – «Счастливая жизнь советских детей». «Наши дети живут на берегу моря, в бывшем доме барона Стенбок-Фермора, – говорилось в ней. – Они имеют уютные комнаты для игр и занятий, уютные спальни. В играх, на прогулках детей сопровождает песня «Легко на сердце от песни веселой»... Яркая, веселая, прекрасная жизнь наших детей не поддается описанию...».

Во время Великой Отечественной войны в здании действовал госпиталь, а с 1947 г. здесь разместился радиоцентр. Во времена СССР основной задачей радиоцентра являлось обеспечение трансляции 2-й («Маяк»), 3-й и 4-й общесоюзных программ на территории Ленинграда и Ленинградской области в ДВ- и СВ-диапазонах. Была и другая сфера деятельности: здесь глушили западные радиоголоса – «Голос Америки», «Радио «Свобода», Би-би-си и т. д.

 

В конце 1990-х годов на Радиоцентре № 1 построили современный автоматизированный комплекс, позволивший значительно расширить объем услуг по эфирной трансляции программ УКВ- и FM-радиостанций на территории Петербурга и близлежащей части Ленинградской области. В 2007 году здесь смонтировали центральную земную передающую станцию спутниковой связи (ЦПЗССС) «Лахта-5».

До наших дней от убранства дворца сохранилась мраморная парадная лестница, на решетке которой можно увидеть инициалы Стенбок-Ферморов. Лестница ведет из вестибюля на второй этаж, где расположен большой двухсветный зал, который также сохранился, хотя все его внутреннее пространство занято оборудованием. Согласно описанию 1909 года, зал украшал камин, облицованный голландскими кирпичиками с отделкой из резного дерева, а также «укрепленный к полу трон», представлявший «археологическую редкость».

 

© Copyright: Людмила Коншина, 2016
Свидетельство о публикации №216042701748

Анатолий_Арзамасцев (Родовед-историк) все записи автора

В тени царской короны

Алексей Алексеевич Васильев

Первый известный представитель  рода Клейнмихелей,  получивший российское подданство, - -  генерал-лейтенант  Андрей Клейнмихель если  и походил на медведя (фамилия с немецкого переводится как «маленький мишка»), то никак не на маленького. Выросший в семье рижского пастора Андрей Андреевич был исполинского роста, грузный, с крупными чертами лица.  Грозный облик сочетался с добрым сердцем и немецкой аккуратностью. Бравый вояка служил России верой и правдой, принимал участие в военных походах в Польше (1778—1779 гг), в Крыму (1783), бил Наполеона и с гордостью носил заслуженные кровью  ордена св. Анны 1-й степени, св. Владимира 2-й степени, св. Александра Невского, св. Иоанна Иерусалимского и св. Георгия 4-й степени.

 На службе России
 Чтобы даже просто перечислить всех Клейнмихелей служивших верой и правдой своей новой родине – России, не хватит газетной полосы.  «Усердие все превозмогает» - девиз этого славного рода. Так, один из  Клейнмихелей – Петр, был военным министром, а в конце 1842 года  стал  главноуправляющим путями сообщений и публичными зданиями. Именно при его активном участии  окончено строительство моста через Неву (Николаевский), выстроено здание нового Эрмитажа и  проведена Николаевская железная дорога!
 Еще один представитель героического рода -  Владимир Константинович — унаследовал (1912) от отца вальцево-механическую мукомольную мельницу, молочную, свино- и птицефермы, расположенные на южной окраине Курска, а также Ивнянский сахаро-рафинадный завод. Бизнесмен новой формации,  он  старался одеваться так же просто, как и его рабочих, не гнушался физической работы: вместе с рабочими чистил речку Сейм, чинил лодки. 
 Но наступали времена, когда заслуги отмечались не орденами, а петлей или пулей. Граф  спокойно встретил революцию, так как верил: работники ценят его. И все же во время грабительского налета на имение Владимира Константиновича убили…

Всех скорбящих  радость…
 Фамилия Клейнмихелей  хорошо известна и в Крыму. Представители одной из ветвей этого рода приобрели небольшое имение в Кореизе.  Екатерина Петровна Клейнмихель    посвятила свою жизнь детям, управлению имениями и благотворительности. Вынужденная из-за туберкулеза подолгу жить в Крыму, вдова заботилась о неимущих больных. Екатерина Петровна была известна в Крыму и как основательница ялтинской Общины сестер милосердия «Всех скорбящих радость».
 В кореизском имении графини Клейнмихель часто гостили родственники: Гончаровы,  Карамзины, Шаховские, Озеровы. Здесь жил великий князь Николай Николаевич-старший, бывали великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна, сербская королева Наталья с сыном Александром, будущим королем Сербии. Сам Император Александр III с супругой приезжал на чай к Елене Петровне, и она часто бывала с детьми в царском имении «Ливадия».
 В 1919 году Клейнмихели выехали в эмиграцию. Имение «Кореиз»  национализировали и преобразовали в совхоз. Рабочим раздали хозяйственную утварь, самовары, дешевую мебель и сельскохозяйственный инвентарь. Дорогие вещи тоже обрели новых хозяев. Три больших бухарских ковра украсили стены квартиры заведующего административно-хозяйственным отделом Совета Народных Комисаров Крыма тов. Арутова. В 1922 году вещи из имения Клейнмихелей «Кореиз» передали Наробразу. Дальнейшая их судьба неизвестна.
 Тем временем Клейнмихели обосновались в Париже.  В  России же навсегда остались оба сына Екатерины Петровны: Петр, убитый в апреле 1919 года в Сочи и Николай, расстрелянный в Евпатории.

Смерть героя
 Подвиг и смерть Николая Клейнмихеля  сложно измерить сегодняшними мерками. Грубо говоря, молодой человек служил не за бабло, не за чины – у него и так все было… Так  за что же он сложил свою буйную голову? За какие такие понятия?
 Шел 1917 год. Россия летела в пропасть.  Будучи назначеным в маршевый эскадрон, Николай Владимирович участвовал в кратком походе  -  усмирял восставших чеченцев, после чего вернулся с эскадроном в Армавир. Из Армавира написал Александру Верховскому, бывшему тогда военным министром, письмо с изложением своих политических убеждений. Это письмо было вызвано размышлениями  «толерантного» военного министра, который заявил о «нежелательности служения монархистов в армии» (интересно, а кто, как не монархисты, служили в императорской армии?- А.В.).
 «…Я был и остался монархистом. –писал Николай. -  Я верил и поныне уверен в том, что сильная власть, единая воля монарха, беззаветно любящего свою страну, стоящего по рождению выше партий и от колыбели приготовленного к несению бремени власти, может руководить судьбами такой страны, как Россия, что лишь такая власть может ее, неделимую, вести к славе, и дать возможность ее разноплеменным народностям постепенно устраивать свое счастье. Происходящее в России после падения Монархии убеждает меня в том еще более.»
 Не дождавшись ответа, Николай Клейнмихель уехал к семье в Крым, где, узнав о подробностях тяжелой жизни Царской семьи в Тобольске, стал мечтать о поездке туда для вступления в состав охраняющих Государя красноармейцев. Когда же ему доказали, что своей аристократической наружностью он может возбудить подозрение и повредить царской семье, он начал стремиться к Корнилову. Но его мечтам не суждено было осуществиться.
 23-го января во время обыска, произведенного у Клейнмихеля в Евпатории, матросами был найден черновик письма Верховскому. Конечно, Николай мог бы уничтожить письмо при обыске. Но нет --  по требованию полуграмотных матросов он прочел им это письмо сам, поясняя непонятные им места и доказывая силу и значение Веры и Царя для Отечества. Результат такой смелости сказался немедленно.
 В тюрьме он все время громко исповедовал свои монархические убеждения. На вопрос комиссара Грубе в ту минуту, когда его уводили на расстрел: «Каковы же теперь Ваши убеждения?» он ответил:
- Я верую в Бога и умру убежденным монархистом.
 Некоторые из матросов, пораженные речью Клейнмихеля перед самой казнью, в которой он им объяснял, почему погибает Россия, по их собственному признанию, плакали и просили своего начальника Федосеенко его не убивать, говоря: «Жаль такого убивать!» Но Федосеенко возражал:
- Такого мы все равно не переделаем.
  24 января 1918 года Николай Владимирович Клейнмихель был расстрелян.

Крымчане помнят
 В 2001 году одна из представительниц Клейнмихелей- -  Ксения Михайловна- -  посетила Ялту. Почти две недели провела она в Крыму, знакомясь с местами, связанными с памятью ее предков.
  В 2004 году в Ялтинский историко-литературный музей поступили воспоминания графини Веры Владимировны Клейнмихель (1877 - 1948), сорок два года жизни которой были связаны с Южным берегом Крыма. Большая часть воспоминаний написана Верой Владимировной в эмиграции уже на склоне лет, но она поразительно хорошо помнила события, имена и названия мест, лишь изредка допуская неточности.
 В сентябре 2005 года в Ялту приезжала Софья Владимировна Гудман - «последняя настоящая графиня Клейнмихель», как называет свою кузину Ксения Михайловна. Дочь графа Владимира Петровича Клейнмихеля, она стала последней носительницей этой славной фамилии.
 … Сегодня у меня, как и у читателей «КВ», неравнодушных к нашей истории, есть замечательный шанс ознакомиться с подробностями жизни Клейнмихелей в Крыму. В издательстве «Бизнес-Информ» увидела свет великолепно изданная  книга  «В тени царской короны». Это воспоминания двух представительниц старинной русской аристократии: фрейлииы императрицы Александры Федоровны, графини Веры Владимировны Клейнмихель, и ее матери Екатерины Петровны.
 Перед читателем предстает повседневная жизнь русской знати, обычно скрытая от чужих глаз. Вера Владимировна повествует о своей большой и дружной семье с любовью и легким юмором, особенно по отношению к себе. Главные герои «Воспоминаний» - она сама, ее братья Петр и Николай, сестра Мария и, конечно, мать Екатерина Петровна, урожденная княжна Мещерская, внучка историографа Николая Карамзина, хозяйка крымского имения «Кореиз».
 Книга иллюстрирована  редкими фотографиями из семейного архива Клейнмихелей и фондов Ялтинского историко-литературного музея, многие из которых публикуются впервые. К слову, материалы этой книги использованы  и во время работы над этой статьей.

 …Хочется верить, что истории, изложенные в книге,  чему-то нас научат. А, может, нам еще посчастливиться жить в великой стране, и не за деньги, а по велению сердца  служить ей  старательно и с усердием. Не могли ведь  ошибаться мудрейшие Клейнмихели, полагая, что  усердие рано или поздно  действительно все превозмогает.

***
Опубликовано в газете "Крымское  время" в июне  2009г.

 

© Copyright: Алексей Алексеевич Васильев, 2012
Свидетельство о публикации №212010300103

Анатолий_Арзамасцев (Родовед-историк) все записи автора

Долгоруков, Сергей Алексеевич

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Перейти к навигации Перейти к поиску

В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Долгоруков; Долгоруков, Сергей.

князь Сергей Алексеевич Долгоруков
Художник Франц Крюгер, 1832 год
Ковенский губернатор 10 марта 1848 — 17 марта 1848
Предшественник	Иван Степанович Калкатин
Преемник	Афанасий Александрович Радищев
Витебский губернатор 17 марта 1848 — 2 октября 1849
Предшественник	Афанасий Александрович Радищев
Преемник	Сергей Николаевич Ермолов
Рождение	14 (26) сентября 1809 Воронежская губерния, Российская империя
Смерть	29 сентября (11 октября) 1891 (82 года) Санкт-Петербург
Род	Долгоруковы
Дети	Альбединская, Александра Сергеевна, Долгоруков, Александр Сергеевич и Долгоруков, Николай Сергеевич[1]
Образование	Пажеский корпус
Награды

Князь Серге́й Алексе́евич Долгору́ков (2 (14) сентября 1809 — 16 (29) сентября 1891[2], Санкт-Петербург) — действительный тайный советник (1872), глава Ковенской и Витебской губерний[2], член Государственного Совета.

Содержание

• 1 Биография
• 2 Семья
• 3 Награды
• 4 Примечания
• 5 Литература
• 6 Ссылки

Биография

Князь Сергей Алексеевич родился в 1809 году в семье министра юстиции действительного тайного советника князя Алексея Алексеевича Долгорукова и его первой супруги Маргариты Ивановны Апайщиковой. Младший брат воронежского губернатора Юрия Долгорукова.

Окончил Пажеский корпус, был выпущен в Государственную коллегию иностранных дел. В 1828 году князь Долгорукий пожалован в камер-юнкеры и затем с 1829 года и по 1836 год служил в русских миссиях сначала во Франкфурте-на-Майне, а потом в Берлине. В 1834 году был пожалован званием камергера.

С. А. Долгоруков

С 1836 по 1843 год занимал различные должности по Министерству финансов. В 1843 году переведен в Министерство юстиции, с назначением обер-прокурором 5-го департамента Правительствующего сената.

Губернатор Ковенской (1848) и Витебской (1848—1849) губерний[2]. В 1864 году с пожалованием в статс-секретари он назначен статс-секретарём принятия прошений на Высочайшее Имя приносящих. С назначением членом совета министра финансов в 1871 году он назначен и членом Государственного совета, с оставлением в должности. В 1872 году назначен почётным членом Совета министров.

По свидетельству современника, «князь Долгоруков отличался набожностью, был очень начитан в Священном Писании, считал себя истинным сыном церкви, что не мешало ему, однако, проявлять на каждом шагу жестокосердие и необычайную алчность к деньгам; никогда не упускал он случая разорять людей, которые имели неосторожность вступать с ним в дела»[3]. Другой мемуарист пишет, что «выдающийся ум заменял князю не особенно выдающееся образование. Сердце у него горячностью не отличалось, а дела тем не менее были очень расстроены, при своём очень большом состоянии он с семьей жил сперва если не впрямь бедно, то довольно тесно и неряшливо[4].

С. А. Долгоруков скончался в Санкт-Петербурге и был похоронен в фамильном склепе князей Долгоруковых в Духовской церкви Александро-Невской лавры.

Семья

Княгиня Мария Александровна Долгорукова

Жена (с 1833 года) — Мария Александровна Апраксина (19.12.1816—02.05.1892), дочь графа Александра Ивановича Апраксина (1782—1848) от его брака с Марией Александровной Шемякиной (1794—1872), приходилась мужу двоюродной племянницей[5]. О помолвке фрейлины Апраксиной в декабре 1831 году писала А. Блудова[6]:

Долгоруков помолвлен с графиней Апраксиной. Ей только пятнадцать лет, и потому их свадьба отложена, кажется, на два года. Говорят, что невеста очень хороша собой и сверх того будет богата, её тетка Баранова отдает ей своё имение.

Княгиня Долгорукова была одной из первых красавиц Петербурга, по словам современницы, она имела «стройную фигуру, правильный профиль, лицо не особенно выразительное и несколько неопределенный взор»[7]. Была принята в интимном кружке Аничкова дворца, куда приглашалось особенное привилегированное общество и в продолжение многих лет была любимой дамой в танцах императора Николая I[8]. Позднее кавалерственная дама ордена Св. Екатерины меньшего креста. В браке имела четырёх сыновей и шесть дочерей[9], все они, по замечанию современника, отличались породистой красотой, они «были красивые до того, что нельзя было бы себе представить кого-нибудь из Долгоруких с заурядным лицом. Младшая дочь, княгиня Анюта Салтыкова, как звали её в свете, достигала в этом отношении апогея»:

• Александра Сергеевна (1836—1913), кавалерственная дама, фаворитка императора Александра II, супруга П. П. Альбединского
• Марфа Сергеевна (18.02.1838, Вена— ?)
• Маргарита Сергеевна (1839—1912), супруга графа Алексея Александровича Стенбок-Фермора (1835—1916)
• Николай Сергеевич (1840—1913), генерал-адъютант, генерал от инфантерии, член Государственного Совета
• Александр Сергеевич (1841—1912), женат на графине Ольге Петровне Шуваловой (1848—1927)
• Варвара Сергеевна (1844—1865)
• Мария Сергеевна (1846—1936), в первом браке была за князем Александром Васильевичем Долгоруковым (1839—1876), во втором (с 1897) — за Павлом Константиновичем Бенкендорфом (1853—1921)
• Алексей Сергеевич (1847—1915), по окончании образования, состоял ординарцем в 33-ем пехотном Елецком полку, принимал участие в русско-турецкой войне (1877—1878), после чего вышел в отставку; камергер двора (06.05.1910).
• Анна Сергеевна (1848?—1920), фрейлина, в замужестве за светлейшим князем Н. И. Салтыковым (1830—1901), их сын — генерал Иван Салтыков.
• Дмитрий Сергеевич (1850—1886), ротмистр Кавалергардского полка.
• Серафима Сергеевна (03.10.1859—20.09.1868), родилась в Веймаре, умерла от ангины в Париже.

Анатолий_Арзамасцев (Родовед-историк) все записи автора

Яковлев, Савва Яковлевич

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 28 марта 2019; проверки требуют 6 правок.

Перейти к навигации Перейти к поиску

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Собакин.

В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Яковлев; Яковлев, Савва.

Савва Яковлевич Яковлев
Художник И.Л.Колокольников, 1767 год
Имя при рождении	Савва Яковлевич Собакин
Дата рождения	9 декабря 1712
Место рождения	Осташков
Дата смерти	21 февраля 1784 (71 год)
Место смерти	Санкт-Петербург
Подданство	Российская империя
Род деятельности	бизнесмен, меценат
Супруга	Марья Ивановна Яковлева (1721—1797)
Дети	5 сыновей и 2 дочери
Савва Яковлевич Яковлев на Викискладе

Савва Яковлевич Яковлев, урождённый Собакин (1712 год, Осташков — 1784 год, Санкт-Петербург) — российский предприниматель, заводчик, меценат, один из богатейших людей своего времени. Возведен в потомственное дворянство[1].

Содержание

• 1 Начало пути
• 2 Крупнейший предприниматель России второй половины XVIII века
• 3 Яковлев в Петербурге
• 4 Семья
• 5 Примечания
• 6 Литература

Начало пути[править | править код]

Савва Яковлев родился в 1712 году в городе Осташкове в семье мещанина Якова Собакина. В 1733 году, как и сотни сверстников, он отправился на поиски своего счастья в столицу Российской империи. В Петербурге Савва делает ошеломляющую карьеру. Начал с уличной торговли: продавал телятину. Торговал вблизи императорского Летнего сада. Здесь, по преданию, зазывая покупателей, он обратил на себя внимание Елизаветы Петровны, которая питала слабость к сильным мужским голосам.[2] С этого времени Савва Собакин становится поставщиком телятины к столу императрицы. Высокое покровительство к 1746 году позволило Савве заключить ряд выгодных сделок. К примеру, он получил право откупа на питейные сборы в десятках городов Российской империи, а также на ряде уральских заводов, в его руках оказалась часть таможенных сборов, причём на самых благоприятных условиях[3]. Он придумывает все новые комбинации для обогащения, но не всегда его планы срабатывали. Во время Семилетней войны Савва получает разрешение на снабжение российской армии провизией, вскоре он был уличен в махинациях, ему грозил военный суд, лишь связи и деньги спасли мошенника.

Крупнейший предприниматель России второй половины XVIII века[править | править код]

Так в царствование Елизаветы Петровны Собакин скопил тот первоначальный капитал, с которого началось его превращение в крупнейшего российского промышленника. Для удачливого предпринимателя необходим был соответствующий титул. В 1762 году Пётр III возводит Собакина в потомственное дворянство: поговаривали, что Савва снабжал императора деньгами[4][5].

Собакин в молодости

Летом в 1762 году в результате дворцового переворота на престол взошла Екатерина II, приказавшая по этому случаю выдавать народу в кабаках водку бесплатно. Савва, недовольный смещением Петра III, ослушался. В Петербурге сохранилось предание, что за ослушание Яковлеву была выдана чугунная медаль в пуд весом с приказанием носить её по праздникам на шее. Только раздачей пожертвований и широкой благотворительностью Яковлев сумел примирить с собой Екатерину. Екатерина была поражена услужливостью Собакина, отменила своё наказание и повелела сменить его простонародную фамилию на благородную Яковлев[3][6].

В 1764 г. Савва Яковлев приобретает у купца Затрапезнова, Ярославскую Большую Мануфактуру. Для ознакомления с железоделательным производством Яковлев ездит в Олонец и Тулу, а в середине 1760-х годов впервые едет на Урал. Яковлев был потрясен богатствами этого края. Осмотрев несколько уральских заводов, он начинает переговоры с владельцами о их приобретении. С 1766 по 1779 годы Яковлев покупает шестнадцать и строит шесть чугуноплавильных, железоделательных и медеплавильных заводов, и таким образом становится собственником двадцати двух уральских предприятий. В это время ему удается создать крупнейшее на Урале заводское хозяйство, став самым богатым и удачливым предпринимателем в России. Его возвышение, по словам Н. И. Павленко, не имеет себе равных ни по темпам, ни по приемам обогащения. Наряду с Демидовыми Савва Яковлев и его потомки сыграли важнейшую роль в развитии дореволюционной уральской промышленности, рельефно выделяясь среди других заводчиков Урала, уступая Демидовым лишь в том, что те стояли у истоков уральской индустрии.

Яковлев в Петербурге[править | править код]

См. также: Особняк Яковлева

Торг у церкви Спаса на Сенной

Церковь Саввы Стратилата в Сергиевой Приморской пустыни

В Петербурге личность Саввы Яковлева вошла в городской фольклор. Савва считался крупнейшим землевладельцем в столице. Ему принадлежало несколько загородных имений под Петербургом. В самом городе Яковлев владел двумя большими участками земли. Один, на Васильевском острове, рядом со знаменитой Биржей, назывался «Биржевым»: на нём располагались склады с готовой для отправки за границу продукцией, а также несколько жилых зданий. Другой, тянулся между рекой Фонтанкой и Садовой улицей. На нём для Яковлева по проекту архитектора Растрелли рядом с Сенной площадью в 1766 году был построен большой дворец.

В истории Сенной площади Яковлев сыграл особую роль. В 1753—1765 годах на его средства по проекту А. В. Квасова на площади был воздвигнут один из известнейших питерских храмов, прозванный в народе «Спас на Сенной». Рядом с храмом высилась 40-метровая трехъярусная колокольня с колоколом в 542 пуда весом. Тщеславный Яковлев пожелал выбить на колоколе надпись «Асессора Саввы Яковлева в церкви Успения Пресвятой Богородицы, что на Сенной». Говорили, что при жизни Саввы Яковлева звонили в этот колокол лишь тогда, когда он это дозволял, и будто бы язык колокола к чему-то прикреплялся особой цепью, которую Яковлев запирал замком, а ключ держал у себя и выдавал его, когда хотел[3].

Объект культурного наследия, объект № 7810589052 объект № 7810589052

После смерти в 1784 году Савва Яковлев был похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры[7], здесь хоронили лишь лиц из придворной знати и высшего чиновничества. В 1859 году в память о Яковлеве его внуки выстроили в Троице-Сергиевой пустыни под Петербургом надвратную церковь в честь Священномученика Саввы Стратилата.

Семья[править | править код]

От брака с Марьей Ивановной Яковлевой (1721—1797) имел 5 сыновей и 2 дочерей, которые разделили после смерти отца все огромное его состояние, большая часть заводов Яковлева находилась в собственности его потомков до 1917 г.

• Степанида, девица.
• Михаил (1742—1781), владелец Ярославской полотняной мануфактуры; женат с 1756 года на Степаниде Степановне Зиминой (1738—1781), оставил 8 детей. В их числе:
  • Николай Михайлович (1761—1813). Боровиковский писал портреты: в 1801 его жены Дарьи Семеновны, урожденной Баратовой, и в 1812 — их дочери Марии Николаевны, в замужестве Бистром
  • Иван Михайлович (1763—1832)
  • Савва Михайлович (1768—1829)
• Иван (1746—1801), поручик Таганрогского драгунского полка, владелец Верх-Исетских заводов.
• Яков
• Анна (1749—1825), была замужем за промышленником Александром Ивановичем Баташевым (1743—1807), один из сыновей и наследников И. К. Баташева.
• Пётр (1754—1809), генерал-аудитор-лейтенантом при штабе Потемкина, владелец Невьянского и Быньговского заводов, основатель Петрокаменского завода.[8]
• Сергей (1763—1818), действительный статский советник, владелец девяти заводов Алапаевской части на Урале; от брака с известной красавицей Маврой Борисовной Струговщиковой (20.04.1773—20.03.1805; умерла от чахотки) имел семь дочерей.

• 

  Михаил Саввич,
  сын

• 

  Степанида Степановна, невестка

• 

  Сергей Саввич,
  сын

• 

  Николай Михайлович,
  внук

• 

  Иван Михайлович,
  внук

Примечания[править | править код]

1. ↑ Яковлев, Савва // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
2. ↑ История русских родов. Яковлевы купцы
3. ↑ 1 2 3 Мухин А. Б. Савва Яковлев — купец, промышленник, предприниматель. // Вестник Санкт-Петербургского университета. — 2005. — Вып. 4.
4. ↑ Русский биографический словарь / Изд. А.А. Половцова. Т. 25. - СПб, 1913. С. 100.
5. ↑ «Кузницы уральского железа» Коньшин Ю. А., Сутырин В. А., Рычков А. В. // Сократ, 2007 г. ISBN 978-5-88664-276-6
6. ↑ «Лучшие путешествия по Среднему Уралу: факты, легенды, предания». изд-во «Малыш и Карлсон»
7. ↑ Некрополь Свято-Троицкой Александро-Невской лавры
8. ↑ А. Карфидов. Из истории Невьянского завода

Литература[править | править код]

• Мухин А. Б. Савва Яковлев — купец, промышленник, предприниматель. // Вестник Санкт-Петербургского университета. — 2005. — Вып. 4.
• Знаменитые россияне XVIII—XIX веков. Биографии и портреты. По изданию великого князя Николая Михайловича «Русские портреты XVIII—XIX столетий». — СПб.: Лениздат, 1996.
• Рычков А. В. Самоцвет в уральском ожерелье//Кузницы уральского железа. — Сократ, 2007. — 375 с. — 12 000 экз. — ISBN 978-5-88664-276-6.
• Рычков А. В. Лучшие путешествия по Среднему Уралу: факты, легенды, предания. — Малыш и Карлсон, 2010. — 288 с.
• Яковлевы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Источник — https://ru.wikipedia.org/w/index.php?title=Яковлев...а_Яковлевич&oldid=99281590

Анатолий_Арзамасцев (Родовед-историк) все записи автора

Стенбок-Фермор, Алексей Александрович

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Перейти к навигации Перейти к поиску

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Стенбок-Фермор.

граф Алексей Александрович Стенбок-Фермор
Дата рождения	3 сентября 1835
Дата смерти	4 октября 1916 (81 год)
Место смерти	Петроград
Принадлежность	Российская империя
Род войск	Кавалерия
Годы службы	1855—1885, 1895—1916
Звание	Генерал-лейтенант
Сражения/войны	Крымская война, Русско-турецкая война (1877—1878)
Награды и премии	2-й ст. 1-й ст. 1-й ст. 2-й ст. 2-й ст.

Граф Алексе́й Алекса́ндрович Сте́нбок-Фе́рмор (3 сентября 1835 — 4 октября 1916, Петроград) — русский генерал, шталмейстер императорского двора. Правнук графини С. Фермор.

Содержание

• 1 Биография
• 2 Семья
• 3 Награды
• 4 Ссылки

Биография[править | править код]

Православный. Происходил из древнего дворянского рода. Сын графа Александра Ивановича Стенбок-Фермора (1809—1852) и Надежды Алексеевны Яковлевой (1815—1897), одной из богатейших женщин в России, наследницы купца-миллионера С. Я. Яковлева.

Вступил в военную службу в 1855 году, служил в лейб-гвардии Гусарском полку. Чины: корнет (1856), поручик (1859), штабс-ротмистр (1860), ротмистр (1862), полковник (1865), флигель-адъютант (1865), генерал-майор (1875, за отличие) с назначением в Свиту Его Императорского Величества, генерал-лейтенант (1885, за отличие) с увольнением в запас армейской кавалерии.

Командовал эскадроном и дивизионом, служил комендантом Ясс. Участвовал в Крымской войне и Русско-турецкой войне 1877-1878 годов.

В 1887 году был переименован в тайные советники и пожалован в шталмейстеры. В 1895 вернулся на военную службу, сохранив придворный чин. Скончался в Петрограде в 1916 году.

Надежда Капнист

Семья[править | править код]

Жена — княжна Маргарита Сергеевна Долгорукова (1839—25.02.1912), фрейлина двора (1856); дочь тайного советника князя Сергея Алексеевича Долгорукова и графини Марии Александровны Апраксиной. Благотворительница, состояла (с 1862 по 1905) попечительницей Детского приюта в Царском Селе. В браке родились дети:

• Мария (1860—31.08.1868), умерла от ангины в Париже.
• Надежда (1864—1947), фрейлина, замужем за графом П. А. Капнистом.
• Маргарита (1870—1950), фрейлина, замужем за генералом князем П. Н. Енгалычевым.
• Сергей (1873—1947), ротмистр.

Награды[править | править код]

• Орден Святого Станислава 2-й ст. (1865);
• императорская корона к Ордену Святого Станислава 2-й ст. (1867);
• Орден Святого Владимира 4-й ст. (1873);
• Орден Святого Владимира 3-й ст. (1878);
• Орден Святого Станислава 1-й ст. (1879);
• Орден Святой Анны 1-й ст. (1884);
• Орден Святого Владимира 2-й ст. (1890);
• Орден Белого Орла (1896);
• Орден Святого Александра Невского (1906).

Иностранные:

• прусский орден Красного Орла 2-й ст. (1875);
• вюртембергский орден Фридриха командорский крест 1-го кл. (1880).

Ссылки[править | править код]

• Стенбок-Фермор, Алексей Александрович. // Проект «Русская армия в Великой войне».
• Список генералам по старшинству 1906 года.
• Список генералам по старшинству 1914 года.
• Genealogisches Handbuch der livländischen Ritterschaft, Bd.: 2, Görlitz, ca. 1935

Источник — https://ru.wikipedia.org/w/index.php?title=Стенбок...ександрович&oldid=98563122

Категории:

Анатолий_Арзамасцев (Родовед-историк) все записи автора

https://meshok.net/item/112463457_%D0%94%D0%B0%D1%...E%D0%BB%D1%8C%D1%84%D0%B0_1874

Красавица-Шатенка (Родовед-историк) все записи автора

 

Княжна Гедройц   Княжна Гедройц Леонид Аранов   В начале 20 века в России появился уникальный доктор, хирург Вера Игнатьевна Гедройц. Она родилась 7 апреля 1870 года и принадлежала к древнему и знатному литовскому княжескому роду. Княжна Вера Гедройц. в детстве любила носить мальчишескую одежду, отличалась бойким характером и очень возмущалась, что не родилась мальчиком. В 1894 году Вера Игнатьевна сумела выехать в Швейцарию, где намеривалась получить высшее медицинское образование. Окончив с отличием университет в Лозанне, она там же написала и защитила диссертацию на звание доктора медицины в области хирургии. И очень скоро получила приглашение стать приват-доцентом кафедры. Но в Швейцарии княжна Вера познала, не только вкус настоящей науки, но и первую любовь. Правда, любовь эта была несколько необычная – она полюбила девушку по имени Рики Гюди. Полюбила настолько сильно и страстно, что отказывалась от внимания многих мужчин, претендовавших на ее руку или просто близость с нею. И на определенном этапе своего жизненного пути княжна и девушка по имени Рики Гюди даже решили «никогда не расставаться» и уехать вместе в Россию. Но судьбе было угодно, чтобы княжна Вера Игнатьевна Гедройц продолжила свой жизненный путь без любимой подруги. После возвращения в Россию Вера Гедройц несколько лет работала заводским врачом на Мальцевских заводах* в Калужской губернии. В это время в условиях заводской больницы   *С.И. Мальцев один из основателей фабричного дела в России 19-го века    она провела уникальную операцию на тазобедренных суставах и сумела поставить на ноги сына мастера, который долгие годы проводил время в полусидящем положении. После этой операции он через три месяца просто забыл про костыли, а Гедройц стала знаменитостью. Впоследствии этот ее бывший пациент уже при советской власти сумел сделать головокружительную карьеру во всесильном ЧК, но никогда не забывал свою спасительницу Веру Игнатьевну Гедройц. Не снимая с себя обязанностей заводского врача-хирурга, княжна Вера одновременно готовилась к экзаменам в Московский университет. 27 февраля 1903 года, успешно сдав университетские экзамены, она получила диплом с записью о присвоении звания «женщина-врач». А технология проведенной ею операции на тазобедренных суставах рассматривалась на Ученом совете университета в докладе Гедройц, который закончился под шумные аплодисменты всей аудитории. Весной 1904 года началась русско-японская война. И княжна Вера Гедройц отправилась добровольцем на фронт в качестве хирурга санитарного поезда Российского общества Красного Креста. Вскоре она была назначена главным хирургом этого поезда. Будучи женщиной мужского сложения, роста выше среднего, она сразу потребовала сделать себе для отдыха в купе широкую полку. Но отдыхать Вере Игнатьевне на своей импровизированной койке приходилось не более 5-6 часов в сутки. Как-то в купе поезда неожиданно постучал дежурный хирург: - Вера Игнатьевна, Вы просили помощника, медсестру? Вот к нам прибыла мадам Ирен, она недавно закончила медицинские курсы в Петербурге и в качестве волонтера теперь у нас. Она будет во всем Вам помогать. - Спасибо, очень кстати, пусть войдет. Рано утром всех разбудил сильный артиллерийский обстрел позиций русской армии. Княжна Вера и Ирен, не сговариваясь, почти одновременно выбежали из поезда. И тут взрывная волна их обеих сбила с ног, забросав ветками и песком. Княжна очень быстро оправилась и побежала к своей помощнице Ирен. Она лежала, не подавая признаков жизни. Вера с помощью оказавшегося поблизости солдата быстро отнесла ее в купе санитарного поезда. Положив на широкую полку, она поняла, что у юной коллеги всего лишь легкая контузия и испуг. Вера Игнатьевна внимательно осмотрела девушку, оценив ее молодость и красоту. На немой вопрос очнувшийся Ирен княжна сказала: - У тебя контузия. Тебе надо отлежаться. Останешься у меня, а завтра посмотрим. Холодная ночь заставила их плотно прижаться друг к другу. И вдруг Ирен почувствовала страстный поцелуй в губы. Она не успела опомниться, а поцелуи снова и снова впивались в ее губы. И в кратких промежутках между поцелуями она слышит голос Веры Игнатьевны: «Милая, мне так давно тебя не хватало! Я тебя очень люблю». А руки Веры Игнатьевны уже ласкают белую упругую грудь Ирен и все ниже и ниже. Еще секунда и губы достигают вожделенной ложбинки, покрывая все поцелуями. Нежданный оргазм Ирен и ее крик раздался почти одновременно со стуком в дверь: - Вера Игнатьевна, что там у вас, кому плохо? - Ничего страшного, у Ирен колики, но скоро должно все пройти. Я дал ей успокоительное. Уже давно никого не смущало, что Вера Игнатьевна о себе почти всегда говорила в мужском роде: «Я пошел, я оперировал, я сделал». При этом, как отмечают современники, она имела «крутой нрав была грузна и физической силой отличалась немалой». - Ну, хорошо, не забудьте, через час вас ждут в операционной. - Я все помню, не волнуйтесь. И тяжелые шаги дежурного санитара стали медленно удаляться в сторону операционного блока. Уладив инцидент с дежурным санитаром, Вера Игнатьевна обратилась к Ирен: - Девочка моя, ты не торопись, поспи. А мне уже пора. Отдохнешь, приходи ко мне в операционную. Все дни Вера Игнатьевна не выходила из операционной и там Ирен всегда была ей верной помощницей. В это время княжна Вера первой в истории медицины начала делать полостные операции. И каждую ночь, как награда, ее всегда ждала маленькая Ирен, готовая слиться с ней в любовном экстазе. В очередной раз, придя в свое купе, Вера Игнатьевна застала свою подругу всю в слезах. Ирен на немой вопрос княжны молча подала телеграмму: «У папы рак, он умирает. Приезжай скорей. Мама». - Поезд на Петербург уходит завтра, - сказала Ирен. Всю ночь княжна просидела при свечах рядом со спящей любимой. Вооружившись пером, она старалась передать бумаге всю свою не угасшую страсть и боль. Утром последний страстный поцелуй и, вложив в руку Ирен конверт, Вера Игнатьевна убежала. Они расстались навсегда. Уже в поезде Ирен открыла конверт, там были стихи*: На прощание Не надо – нет – не разжимай объятий, Не выпускай меня — не надо слов. Твой поцелуй так жгуче ароматен, И, как шатер, беззвезден наш альков. Еще — опять — века изжить в мгновенье, Дай умереть — сама умри со мной. Ночь молчаливая льет чары исступленья, Росою звонкою на землю сводит зной. Вот распахнулись звездные палаты, В лобзанье слившись жизнию одной, * из архива В.И. Гедройц Не надо — нет — не разжимай объятий, Дай умереть! Сама умри со мной!». Она прочитала это «прощание» и горько заплакала. Ее сердце разрывалось между княжной и несчастным отцом. А война между тем продолжалась. Это была первая в истории России война с такими массовыми жертвами. Послевоенные отчеты показали, что русская армия потеряла за год 67% солдат и 98% офицеров. Из русских хирургов за 13 месяцев войны трое закончили жизнь самоубийством, двое были убиты, семь — пропали без вести, 21 — ранен, а 28 попали в плен, откуда вернулось только 20 из них. Трудно понять, как с таким опытом ведения войны, всего через десять лет после ее окончания Россия решилась вступить в Первую мировую войну. Весной 1905 года санитарный поезд ушёл в тыл. Война подходила к позорному для России заключению мира. За свое участие в войне княжна Вера Игнатьевна Гедройц получила золотую медаль «За усердие» на Анненской ленте и серебряную медаль «За храбрость» на Георгиевской ленте. За героические действия по спасению раненых в ходе Мукденского сражения ей была присуждена серебряная медаль Красного Креста. Следует отметить, княжна Вера Игнатьевна выдающийся хирург-практик оперировала, спасала людей не только в санитарном поезде, но и просто в полевых палатках. Среди ее знаменитых пациентов были и генерал Гурко, активный участник самого кровопролитного Мукденского сражения, и пленный японский наследный принц. Впоследствии он прислал дары русскому монарху и назвал Гедройц «княжной милосердия с руками, дарящими жизнь». Известный английский врач доктор Джон Беннет в своей статье отмечает: «Всерьез я заинтересовался княжной Верой, когда мы на Западе осознали, что она первой в истории медицины стала делать полостные операции и не в тиши больничных операционных, а прямо на театре военных действий, во время русско-японской войны 1904 года. В ту пору в Европе мы попросту оставляли без всякой помощи людей, раненных в живот. Другим европейским странам потребовалось целое десятилетие, чтобы освоить технику полостных операций, которую княжна Вера разработала самостоятельно, без чьей-либо подсказки и в невероятно трудных условиях. В 90-е годы нашего века в Великобритании появились женщины-хирурги, удостоившиеся профессорского звания. Об этом писали с гордостью как о достижении на пути к профессиональному равноправию женщин. А Вера Гедройц была профессором хирургии уже в 1929 году!». 27 июля 1905 года Гедройц представила результаты своей работы по военной медицине Брянскому обществу врачей. Её имя как женщины-хирурга, как героя войны стало известным на всю страну. Она стала также известна и царской семье и была назначена ординатором придворной Царскосельской больницы. Но все это время княжна Вера не переставала ждать весточки от своей любимой Ирен. И эта весточка, наконец, пришла и оказалась тяжелейшим ударом для Веры Игнатьевны. Ирен сообщала, что встретила необычайного человека, мужчину. Очень его полюбила и уже ждет ребенка. И, «простите меня дорогая Вера Игнатьевна». Это было все. Удар был для Гедройц слишком силен. Усталые нервы не выдерживают. Придя на дежурство в больницу, Гедройц достает из рабочего стола браунинг и, не раздумывая, стреляет себе в область сердца. И только случай спасает ее –задержавшиеся в больнице коллеги прибегают на выстрел и срочно оперируют Гедройц. Жизнь была спасена. В 1905 году по всей России начались волнения и беспорядки. из-за тяжёлых условий труда. И Вера Гедройц, стараясь забыть свою личную трагедию, уходит в политику. В Петербурге она знакомится с конституционными демократами (кадетами) и даже входит в руководство районного отделения партии. В 1906 году полиция составила список кадетов подлежащих аресту. И первую строчку в этом списке заняла Вера Игнатьевна. Однако её, в отличие от других фигурантов списка, не подвергли репрессии. Придворная царскосельская больница, близость к семье Николая Второго были для нее своего рода индульгенцией. Кроме увлечения медициной Вера Игнатьевна занималась и литературной деятельностью, постоянно общаясь с творческими людьми. Писала стихи, баллады, пьесы, рассказы, сказки, хорошо играла на скрипке. Она вошла в состав провозглашённого Гумилёвым «Цеха поэтов», куда входили известные поэты и писатели: Ахматова, Городецкий, Мандельштам, Алексей Толстой, Виктор Третьяков и другие. Там она близко познакомилась и с С. А Есениным. В 1913 году под эгидой «Цеха» вышла её книга стихов «Вег». На литературных встречах она часто читала свои лирические стихи. При этом, как отмечают современники, лицо ее становилось удивительно женственным и просто красивым. В своих воспоминаниях «Петербургские зимы» Георгий Иванов, впоследствии один из крупнейших поэтов русской эмиграции характеризовал Веру Игнатьевну как «нежного, нежнейшего лирического поэта». Известно, что ее чарам поддался и другой русский поэт, Николай Гумилев. Не добившись взаимности, он впоследствии посвятил ей стихотворение полное горести: Пленительная, злая, неужели Для вас смешно святое слово: друг? Вам хочется на вашем лунном теле Следить касанья только женских рук,   Прикосновенья губ стыдливо-страстных И взгляды глаз не требующих, да? Ужели до сих пор в мечтах неясных Вас детский смех не мучил никогда? Любовь мужчины — пламень Прометея И требует и, требуя, дарит, Пред ней душа, волнуясь и слабея Как красный куст горит и говорит:   «Я вас люблю, забудьте сны!» — В молчанье Она, чуть дрогнув, веки подняла, И я услышал звонких лир бряцанье И громовые клекоты орла. Орел Сафо у белого утеса Торжественно парил, и красота Бесценных виноградников Лесбоса Замкнула богохульные уста. На одном из таких литературных собраний она встретила Сергея Есенина. И этот покоритель женских сердец, не знающий поражений, не удержался и, подойдя к княжне Вере, сказал: - Вы сегодня прекрасны как никогда, давайте мы продолжим нашу встречу вне этого собрания. Ответ Веры не заставил долго ждать: - Сережа, Вы мне, несомненно, интересны… как поэт. Но Вы не ягодка моей поляны. Я ягодки люблю другие. Не тратьте время на меня. Так и закончился не начавшийся роман Сергея Есенина и княжны Веры Гедройц. Летом 1914 года началась Первая мировая война. Вера Игнатьевна, являясь помощником Уполномоченного Российского общества Красного Креста, предложила организовать в Царском Селе эвакуационный пункт для раненых. В тоже время ее назначили старшим врачом и ведущим хирургом только что организованного в здании Дворцового госпиталя лазарета. Императорская чета лично контролировала подготовку госпиталя, который оборудовали в соответствии с передовыми достижениями медицины. Узнав, что Сергею Есенину предстоит служба на фронте, Гедройц приложила все усилия чтобы не подвергать опасности известного поэта. И скоро Есенин был назначен санитаром в Царскосельский госпиталь, где и отбывал воинскую повинность. Госпиталь (из архива В.И. Гедройц) Квадрат холодный и печальный Среди раскинутых аллей Куда восток и север дальний Слал с поля битв куски людей… Молчат таинственные своды, Внутри, как прежде, стон и кровь, Но выжгли огненные годы – ………………………………Любовь.   Но огненные годы не выжгли в ней Любовь, которая ждала ее еще впереди. Взяв на себя руководство госпиталем, Вера Гедройц создает курсы сестёр милосердия, которые посещают императрица Александра Фёдоровна с великими княжнами Ольгой и Татьяной. После окончания обучения они начали также работать в этом госпитале. Императрица с дочерями, как рядовые сёстры милосердия, лично ухаживали за больными, делали перевязки, ассистировали при операциях. 2 января 1915 года поезд, ехавший из Петербурга в Царское Село, потерпел крушение. Среди пострадавших оказалась близкая подруга императрицы Анна Вырубова. Её в крайне тяжёлом состоянии доставили в лазарет. Вера Игнатьевна немедленно приступила к своим обязанностям хирурга. Узнав о случившемся, Григорий Распутин, страстной поклонницей которого была Вырубова, срочно приехал к ней в лазарет и ворвался в чистую палату прямо с улицы в грязных сапогах и шубе. Увидев это, Вера Гедройц схватила ненавистного ей «старца» за воротник и буквально вышвырнула его из госпиталя. Повернувшись на шум, Вырубова закричала: - Не тронь старца! Как ты можешь так обращаться с ним. - Аня молчи. В лазарете я начальник и никому не позволю нарушать порядок в палате, - резко ответила княжна. Царская чета, присутствовавшая при этом конфликте, не проронила ни слова. Несмотря на то, что императрица Александра Фёдоровна глубоко почитала старца Распутина, она сохранила своё «благоволение» к Гедройц и даже на Рождество Христово подарила ей золотые часы с государственным гербом. В 1917 году произошла Октябрьская революция, которую княжна Вера давно считала необходимой и неизбежной. Однако весть об отречении императора от престола встретила слезами. А когда была арестована вся царская семья, это для нее была настоящая трагедия. Оставаться в Петрограде Вере Игнатьевне, как приближённой императорской семьи, стало крайне опасно. И княжна Гедройц снова решила отправиться добровольцем на фронт. В апреле 1917 года Вера Игнатьевна прибыла на Юго-Западный фронт в 6-ю Сибирскую стрелковую дивизию. Благодаря высокой квалификации, большой трудоспособности и своей известности в медицинских кругах, её избрали в Санитарный совет и назначили корпусным хирургом, что было для женщины крайне высоким постом (уровня подполковника). В январе 1918 года Вера Игнатьевна получила ранение и была эвакуирована в Киев. И там, находясь в монастырской больнице на излечении, встретила свою последнюю любовь. Это была медсестра, вдова графа Нирод, Мария Дмитриевна. Они быстро сошлись и стали жить одной семьей на квартире графини. В своих воспоминаниях художник Ирина Дмитриевна Авдиева отмечает: «Я знаю, что, любя Веру Игнатьевну Гедройц, научилась у нее любить все то, что поднимает жизнь над уровнем обывательщины, что красит будни в праздники. Вся ее жизнь была увлекательнейшим романом, и долгая дружба с ней во многом изменила меня. Она жила в том же доме, что и мы с мужем. Жила она в большой квартире с Марией Дмитриевной Нирод и ее детьми. Отношения у них были супружеские. Обе очень близки были к царской фамилии и бежали из Царского Села в Киев, где скрывались долго в Киево-Печерской Лавре у монахов». После окончания курса лечения от полученного ранения, Вера Игнатьевна долго пыталась найти работу. Но отказ за отказом ждал одного из самых талантливых хирургов страны. Княжеское клеймо, как табу, было для Веры Игнатьевны запретом на профессию. Для советской власти ее заслуги перед медициной не имели никакого значения. Скоро в городе начались аресты. Представители ЧК не обходили своим вниманием и квартиру, где проживала Гедройц. Их посещения, как правило, начинались среди ночи, обыски длились по нескольку часов. Гедройц арестовывали, но всегда отпускали без последствий. Приходил приказ из Москвы, от некоего видного чиновника, которому еще в 1901 году Вера Игнатьевна сделала сложнейшую операцию тазобедренных суставов. В 1924 году Вера Игнатьевна была приглашена работать в Московский университет в качестве доцента кафедры хирургии. 28 декабря 1925 в Москву пришло известие о смерти Сергея Есенина, которого княжна Вера очень почитала. Как пишет историк литературы «серебряного века» Михаил Кралин, «29 декабря 1925 года Вера Игнатьевна присутствовала в Ленинграде на гражданской панихиде по Есенину». Опытнейший хирург, имевший дело с тысячами трупов, она, конечно, не могла не заметить следы насильственной смерти на лице Есенина. Однако Вера Игнатьевна об этом нигде не пишет, ограничившись всего лишь строчкой в посвященном ему стихотворении: "На устах твоих смерти загадка". Я тебя помню в голубой рубашке Под сенью радушного крова… Ты стал певцом свободы, Тоски и муки. Не узнать нам, что бушевало В груди могучей, Какие страсти сердце рвали, Свивались тучи. И теперь мы встретились снова. На устах твоих смерти загадка. И бровей скорбная складка Мира иного. Глаз полузакрыт-полувиден, Певец сёл и темного бора. Покой твой мне завиден. Встретимся скоро.   И эта «смерти загадка» уже никогда не будет разгадана... Как ни сложна была жизнь в эту эпоху с «княжеским клеймом» для известного хирурга, Вера Гедройц упорно продолжала работать. И в это время она сумела защитить в Московском университете вторую докторскую диссертацию: «Результаты операций паховых грыж по способу профессора Ру на основании 268 операций». А в 1929 году Вера Игнатьевна Гедройц была единогласно избрана заведующей кафедрой хирургии Киевского университета. В это время она много сил отдавала решению проблем онкологических заболеваний. Однако в 1930 году её как «политически неблагонадежную» уволили из университета без права на пенсию. Несмотря на значительные успехи Веры Игнатьевны в области хирургии раковых опухолей, страшный недуг ее не миновал. В 1931 году её оперировали, но безуспешно, и в 1932 году в марте она умерла. Умерла врач с большой буквы, на счету которой тысячи спасенных человеческих жизней. И была забыта на долгие годы. Похоронена Вера Игнатьевна в Киеве на Спасо-Преображенском кладбище (ныне Корчеватском кладбище). На ее могиле – простой железный крест, на котором прибита простая железная табличка. В одной ограде со скромной могилой Гедройц — могила архиепископа Ермогена. После смерти Гедройц ее самая близкая подруга М.Д. Нирод переселилась жить в монастырь.           0 1 2 3 4 5

http://mspu.org.ua/pulicistika/18942-knyazhna-gedroyc.html

 

Красавица-Шатенка (Родовед-историк) все записи автора

 

пожертвовать

Великие княгини Ольга Александровна и Мария Павловна как сёстры милосердия в первой мировой войне Текст научной статьи по специальности «История. Исторические науки»

• Блохина Наталья Николаевна
•  

248

27

читать

Поделиться

 

 

 

Журнал

Казанский медицинский журнал

2015

ВАК

Область наук

• История. Исторические науки

Ключевые слова

СЁСТРЫ МИЛОСЕРДИЯ ДОМА РОМАНОВЫХ / SISTERS OF MERCY OF THE ROMANOVS HOUSE / ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА / GRAND DUCHESS OLGA ALEXANDROVNA / ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ МАРИЯ ПАВЛОВНА / GRAND DUCHESS MARIA PAVLOVNA / ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА / WORLD WAR I / ИСТОРИЯ МЕДИЦИНЫ / HISTORY OF MEDICINE

Аннотация научной статьи по истории и историческим наукам, автор научной работы — Блохина Наталья Николаевна

В статье рассмотрена с самых первых дней первой мировой войны работа представительниц Дома Романовых в качестве сестёр милосердия: родной сестры императора Николая II великой княгини Ольги Александровны и двоюродной сестры императора великой княгини Марии Павловны в российских военных госпиталях. Осознав, что в их заботе нуждаются больные и раненые, они отдавали все свои силы на служение им. Соблюдая распорядок жизни лазаретов, где проходило их служение, ничем не выделяя себя, они жили повседневной госпитальной жизнью. Августейшие сёстры казались человечными и близкими, потому что стремились облегчить страдания своих подопечных раненых, утешить их, проявить к ним доброту. Представительницы Дома Романовых олицетворяли для раненых всё дорогое и близкое их сердцам. Они как бы являли собой то высшее женское существо, которое воплощало добродетели матери и жены и вместе с тем образец христианского служения, что всегда особо почиталось среди русского народа. В напряжённом ежедневном труде, в непростых условиях военной жизни, в лишениях протекала деятельность и великой княгини Ольги Александровны, и великой княгини Марии Павловны младшей, сестры милосердия Евгеньевской общины Красного Креста. Сёстры милосердия Дома Романовых великая княгиня Ольга Александровна и великая княгиня Мария Павловна становились образцовыми примерами для всех молодых сестёр, вступавших в суровые дни первой мировой войны на дорогу милосердия.

Похожие темы научных работ по истории и историческим наукам , автор научной работы — Блохина Наталья Николаевна,

 

Текст научной работы на тему «Великие княгини Ольга Александровна и Мария Павловна как сёстры милосердия в первой мировой войне»

ИСТОРИЯ МЕДИЦИНЫ

УДК 614.88: 647.258 61 (091)

ВЕЛИКИЕ КНЯГИНИ ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА И МАРИЯ ПАВЛОВНА КАК СЁСТРЫ МИЛОСЕРДИЯ В ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ

Наталья Николаевна Блохина* Национальный научно-исследовательский институт общественного здоровья, г. Москва, Россия

Реферат DOI: 10.17750/KMJ2015-1079

В статье рассмотрена с самых первых дней первой мировой войны работа представительниц Дома Романовых в качестве сестёр милосердия: родной сестры императора Николая II великой княгини Ольги Александровны и двоюродной сестры императора великой княгини Марии Павловны в российских военных госпиталях. Осознав, что в их заботе нуждаются больные и раненые, они отдавали все свои силы на служение им. Соблюдая распорядок жизни лазаретов, где проходило их служение, ничем не выделяя себя, они жили повседневной госпитальной жизнью. Августейшие сёстры казались человечными и близкими, потому что стремились облегчить страдания своих подопечных раненых, утешить их, проявить к ним доброту. Представительницы Дома Романовых олицетворяли для раненых всё дорогое и близкое их сердцам. Они как бы являли собой то высшее женское существо, которое воплощало добродетели матери и жены и вместе с тем образец христианского служения, что всегда особо почиталось среди русского народа. В напряжённом ежедневном труде, в непростых условиях военной жизни, в лишениях протекала деятельность и великой княгини Ольги Александровны, и великой княгини Марии Павловны младшей, сестры милосердия Евгеньевской общины Красного Креста. Сёстры милосердия Дома Романовых — великая княгиня Ольга Александровна и великая княгиня Мария Павловна — становились образцовыми примерами для всех молодых сестёр, вступавших в суровые дни первой мировой войны на дорогу милосердия.

Ключевые слова: сёстры милосердия Дома Романовых, великая княгиня Ольга Александровна, великая княгиня Мария Павловна, первая мировая война, история медицины.

GRAND DUCHES OLGA ALEXANDROVNA AND MARIYA PAVLOVNA AS SISTERS OF MERCY DURING WORLD WAR I

N.N. Blokhina

National Research Institute of Public Health, Moscow, Russia

 

100-летняя годовщина начала Первой мировой войны дала импульс для многих историков к изучению этой войны. В различных российских городах, музеях, учебных заведениях прошли научные конференции, семинары, «круглые столы». Были опубликованы книги, посвящённые Первой мировой войне, установлены памятники героям этой войны. Написанная нами работа призвана напомнить о деятельности августейших сестёр милосердия, многое сделавших для раненых, пострадавших в военных действиях. С первых дней войны представительницы Дома Романовых активно участвовали в деле оказания помощи раненым, больным, пострадавшим во время военных действий.

Если заслуги Императрицы Александры Фёдоровны и её дочерей в качестве сестёр милосердия достаточно хорошо известны [2], то о работе великой княгини Ольги Александровны и великой княгини Марии Павловны известно

Адрес для переписки: chervyakow@mail.ru

мало. Их деятельность отличалась преданным служением своей Родине.

Не можете найти то что вам нужно? Попробуйте наш сервис подбора литературы.

Буквально с первых дней после начала Первой мировой войны великая княгиня Ольга Александровна (рис. 1) начала работать сестрой милосердия в военном лазарете в Ровно, затем организовала военный «образцовый лазарет» в Киеве, продолжая трудиться там же сестрой милосердия. Великая княгиня Ольга Александровна учредила под своим председательством «Комитет для оказания пособия вдовам и сиротам, пострадавшим на войне». При этом Ольга Александровна помогала свёкру — принцу А.П. Ольденбургскому, — начавшему свою деятельность на театре военных действий в качестве Верховного начальника санитарной и эвакуационной части. Уже 1 августа 1914 г. великая княгиня Ольга Александровна отправилась на запад России, к местам боёв, где занималась устройством полевых госпиталей и санитарных поездов. Ещё в самом начале войны (1914) был учреждён «Дворянский военно-санитарный по-

Рис. 1. Великая княгиня Ольга Александровна

езд №87 имени вел. кн. Ольги Александровны».

В Петрограде в это же время начало действовать «Общество милосердия к страждущим воинам имени вел. кн. Ольги Александровны», целью которого было устроение солдатских лазаретов, включавшее и медицинское оборудование, и медицинский персонал.

В первые месяцы войны великая княгиня находилась в Ровно — небольшом городке неподалеку от польско-австрийской границы, где в это время сражался Ахтырский гусарский полк, шефом которого была Ольга Александровна. В Ровно находился лазарет, располагавшийся в бывших артиллерийских казармах, которым заведовала великая княгиня Ольга Александровна. Однако повседневно она старалась работать рядовой сестрой вместе с медицинским персоналом, трудившимся в этом лазарете. В её заботе нуждались больные и раненые. Выполняя необходимые перевязки и процедуры «своим больным», она соблюдала распорядок жизни лазарета. Причём, трудясь, она ничем не выделяла себя среди других сестёр, испытывала все трудности, переносимые её сотоварищами по госпиталю. Она вместе с ними завтракала, обедала, ужинала, полностью разделяя всевозможные перипетии военного времени, пришедшиеся на долю сестёр милосердия этого лазарета.

Заведовать лазаретом в военных условиях было непросто. В одном из своих писем за 1914 г. великая княгиня Ольга Александровна вскользь коснулась тех обязанностей, которые она несла: «Очень я люблю всю свою компанию — иногда 1080

приходилось сердиться — я сегодня на одну рассердилась — так как она не желала исполнить мои приказания (она поплакала). Но это всё пустяки — и в общем мы хорошо и очень дружно живём — и врачи со мною милы, верят мне и всегда советуются со мною (не о лечении больных, но о всём остальном — об устройстве и т.д.) — и когда они поссорятся — я их мирю живо» [1, С. 269].

Солдаты не верили, что улыбающаяся хрупкая сестра милосердия, с такой заботой ухаживающая за ними, — сестра их царя. Она нарушила традиции, согласно которым должна была возглавлять госпиталь или лазарет. «Лишь позднее, в знак признания её неустанных трудов, лазарет был назван её именем» [10, С. 158].

Великая княгиня Ольга Александровна занимала с ещё одной сестрой небольшую комнату. Начинала работать в 7 часов утра. Зачастую не спала ночами, если требовалось перевязывать вновь прибывших раненых. 25 августа 1914 г. из г. Ровно Ольга Александровна писала: «Тут так много горя и страданий... Очень тяжелораненые у нас теперь. Умерло 10 человек и один офицер (28 лет). Я плакала над каждым — ужас как это раздирает душу, ведь привыкаешь и любишь тяжелобольных как ребёнка — вдруг они умирают. Но, конечно, много отрадного в то же время. Первые 5-6 дней мы почти совсем не спали и было очень много тяжёлой работы — теперь же как-то меньше или мы попривыкли. Возят их всё по ночам — в 3-4 часа, и мы встаём и идём принимать их с носилок, раздеваем, одеваем в чистое бельё и укладываем в кровати, напаиваем чаем или молоком, а затем по 2 несут на перевязки, а там, Боже, как приходится их, — бедных ангелов, мучить! Несчастные ноги и руки перебиты, животы, груди и головы прострелены и надо всё это чинить всё-таки. Если очень плохо и терпеть им нет сил — усыпляем хлороформом, — тогда легче всё делать и не боишься им больно делать» [1, С. 256-257].

В лазарете ощущалась нехватка медицинского персонала, приходилось, как писала Ольга Александровна, работать и по пятнадцать часов в сутки, а иногда и больше. На то, чтобы подумать о собственных проблемах или неудобствах, не оставалось времени. Ежедневно прибывали раненые [3, С. 158]. Лазарет в Ровно был лишь одним из сотен других. Ещё в одном письме 1914 г. из Ровно присутствует точное свидетельство военного времени: «. вы бы посмотрели, в каком виде их приносят — в лужах крови или с присохшей к ранам одежде — нам приходится почти всё ножницами разрезать на них чтобы снять — сами шевельнуться от боли не могут .» [1, С. 258].

Великая княгиня Ольга Александровна в своих письмах подробно рассказывала и о других сторонах своего служения. К примеру, она писала о работе на питательном пункте (письмо, помеченное «Ровно, 14 октября 1914 года»): «На днях мы кормили около 1000 раненых на

питательном пункте. Это невероятно весело, ибо надо всё полным ходом делать — и я люблю физическую работу; например, нести огромные чайники, разносить хлеб, чистить столы и кормить солдат» [2, С. 263]. Раненым трудно было поверить, что та, которая в таких тяжёлых военных условиях трудится в качестве сестры милосердия и терпеливо ухаживает за ними, была родной сестрой Государя императора Николая II и дочерью Императора Александра III: «Было очень смешно, потому что многие меня спрашивали: "Сестрица, которая из вас сестра государя?" и мне пришлось ткнуть себя в грудь с виноватым видом! Вот ели! Ужас как аппетитно» [1, С. 263].

На страницах периодической печати можно было встретить краткие сведения о работе Ольги Александровны. Так, в газете «Киев» напечатан рассказ офицера, раненого под Джункоем и доставленного в Ксениинский лазарет в Ровно. В лазарете к раненому подошла сестра милосердия, развязала больную руку, промыла рану, позвала врача и после тщательной дезинфекции сама наложила повязку и забинтовала руку. Лишь на следующий день раненый узнал, что сестра эта была великой княгиней Ольгой Александровной [5, С. 164].

Из Проскурова 17 июня 1915 г. Ольга Александровна писала о том, как любовно относились раненые к «своей» сестре: «Меня больные любят и никому ни за что не даются перевязывать — если кто подойдет с этим намерением — подымается вопль: "Оставьте меня пожалуйста — только желаю чтоб сестричка меня перевязывала, она легко делает и потом не болит", — и манят меня рукой. Я очень бываю довольна» [1, С. 273].

В своём письме от 6 сентября 1914 г. (Ровно) Ольга Александровна писала, как буквально всеми силами своей души старалась облегчить страдания своих подопечных раненых: «Меня доктор зовёт всегда поласкать больного — во время трудных перевязок — ибо во время сильной боли я их обнимаю, глажу и ласкаю, так — что совестно, вероятно, кричать — и ему легче перевязывать в это время!».

Не можете найти то что вам нужно? Попробуйте наш сервис подбора литературы.

Раненые, конечно, отвечали любовью, это также нашло своё отражение в её письмах: «Меня ангелы — наши, правда, любят! Ах, какая радость! Если я редко подхожу к кому-нибудь, они мне же жалуются: "Почему же, сестрица, вы, ко мне давно не приходили посидеть — посидите у меня на койке"» [1, С. 257]. Замечательные строки из её письма свидетельствуют о получаемом удовлетворении от дела ухода за больными: «.Ужасно всё-таки отрадно здесь работать, и у меня чувство полного удовлетворения, ничего мне пока не нужно — и лишь бы работы этой побольше.» [1, С. 457].

Сохранились сведения о работе Ольги Александровны в военном лазарете Евгеньевской общины, запечатлённые корреспондентом газеты «Биржевые ведомости»: «Ровно. Лазарет Евге-ньевской общины. Здесь работает вел. кн. Ольга Александровна. И как работает! С какой

© 69. «Казанский мед. ж.», №6

неутомимостью, с такой скромностью, с какой обаятельной простотой. Она здесь, среди нас — такая доступная. Чувствуешь, что с ней можно говорить сколько угодно, что она будет отвечать просто и мягко, как делает всю трудную большую работу, которую она себе избрала» [4].

Покинув Ровно, великая княгиня Ольга Александровна отправилась в Галицию и вместе со своим братом, императором Николаем II, торжественно въехала в Львов. «Нас встречали бурными проявлениями радости, — вспоминала Ольга Александровна, — из всех окон на нас сыпались цветы. Ники предупреждали, что за печными трубами на крышах домов могут прятаться снайперы. Я тоже слышала о подобной опасности, но в ту минуту никто из нас не боялся смерти. В последний раз я ощутила ту таинственную связь, которая соединила нашу семью с народом. Мне никогда не забыть триумфальный въезд во Львов» [10].

Когда императрица Мария Фёдоровна решила закрыть Аничков дворец в Петрограде и переехать в Киев, то Ольга Александровна с облегчением вздохнула. Великая княгиня каждый день обедала у матери и была рада этой короткой передышке, позволявшей ей отдохнуть от обстановки в лазарете, которая с каждым днём становилась всё напряжённее. Служебные обязанности привели на Украину великого князя Александра Михайловича, мужа сестры Ольги Александровны — великой княгини Ксении Александровны. Он жил в собственном поезде, стоявшем на железнодорожных путях недалеко от вокзала в Киеве.

Императрица Мария Фёдоровна приехала в Киев к своей младшей дочери Ольге Александровне, которая с 1915 г. стояла во главе организованного ею госпиталя в Киеве. «Каждое воскресенье, — писал в связи с этим великий князь Александр Михайлович, — мы встречались втроём в её киевском дворце — старинном доме, построенном на правом берегу Днепра. После завтрака, когда все посторонние уходили, мы обычно оставались в её будуаре, обсуждая события истекшей недели. Нас было трое — мать, сестра и шурин императора. Что же касается младшей дочери императрицы, великой княгини Ольги Александровны, то самые заклятые враги династии не могли сказать ничего, кроме самого хорошего, о её бескорыстной работе по уходу за ранеными. Женщины с душевными качествами представляют собой редкое явление. Всегда одетая как простая сестра милосердия и разделяя с другой сестрой скромную комнату, она начинала свой рабочий день в 7 утра и часто не ложилась всю ночь подряд, когда надо было перевязывать вновь прибывших раненных. Иногда солдаты отказывались верить, что сестра, которая терпеливо за ними ухаживала, была родною сестрою государя и дочерью императора..» [3, С. 258].

И в Киеве так же, как и в Ровно, великая княгиня Ольга Александровна присутствовала при операциях и перевязках и не гнушалась вы-

Рис. 2. Великая княгиня Мария Павловна

полнять в госпитале самую тяжёлую и грязную работу. «Совсем времени нет выходить на воздух, — писала она из госпиталя своей племяннице великой княжне Марии Николаевне, дочери Николая II, — вчера 8 часов перевязывала, а третьего дня — 10 72 часов работали и только наскоро проглатывали свою еду в неурочные часы. Я люблю, когда много-много работы». Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна сообщала императору Николаю II 16 июля 1916 г. о том, что Ольга Александровна так занята, ей как матери редко приходится её видеть.

Личная жизнь великой княгини Ольги Александровны с её первым мужем Петром Александровичем Ольденбургским не сложилась. Она полюбила искренне и глубоко одного офицера Кирасирского Его Величества полка по фамилии Куликовский. Император Николай II аннулировал её брак с П.А. Ольденбургским. Теперь она была вправе выйти замуж за человека, которого любила уже тринадцать лет. Их обвенчали в маленькой церкви. В своих воспоминаниях Ольга Александровна писала: «Венчалась я в одежде сестры милосердия» [10, С. 161]. Как же нужно было полюбить то дело, которому она служила, чтобы на венчании быть не просто в белом платье, а в форме сестры милосердия!

Двоюродная сестра императора Николая II, великая княгиня Мария Павловна младшая (рис. 2) с первых дней войны трудилась в военном госпитале Российского Общества Красного Креста. Мария Павловна позднее писала о пережитом времени: «Я вернулась в С-Петербург

в середине сентября и решила сразу же приступить к работе в больнице Красного Креста, где я проходила обучение. Моё отделение Красного Креста устроило большой госпиталь в тылу, и меня назначили старшей сестрой. Три недели я провела в петербургском штате Красного Креста, работая по утрам в перевязочной, а днём — в бесплатном медицинском пункте для городского населения. Иногда я ухаживала за тяжелобольными пациентами или за офицерами после операции. В свободное время посещала лекции. Чем труднее была работа, тем больше она мне нравилась» [9, С. 162].

В «Воспоминаниях» великой княгини Марии Павловны присутствуют замечательные строки, которые свидетельствуют, как несли своё служение больному человеку русские сёстры милосердия: «Наша работа была тяжёлой и требовала полной отдачи сил. В четырёх больничных стенах существовал свой, особый мир, куда часто наведывалась смерть, где всегда мучились и страдали. Отношение к нам солдат было чрезвычайно трогательным. Мы словно олицетворяли для них всё дорогое и близкое их сердцам. Так или иначе мы в своих белых косынках как бы являли собой то высшее женское существо, которое воплощало добродетели матери и жены и вместе с тем образец христианского служения, что всегда особо почиталось среди русского народа. Здесь, в этом мире больничных коек, белых халатов и долгих монотонных часов — врачи и сёстры воспринимались как люди, приближенные к Богу. Врач по каким-то непонятным и таинственным причинам часто причинял боль, но солдаты смиренно воспринимали это, ведь они не роптали на Бога, когда тот посылал им испытания. Сёстры казались более человечными и более близкими, потому что пытались облегчить их страдания, утешить их, проявить к ним доброту. Я ощутила это в полной мере в первые месяцы войны, когда все мы были воодушевлены единым порывом, движимые сходными чувствами в служении общеполезной идее. Солдаты переносили страдания крайне терпеливо и смиренно, к персоналу госпиталя они относились неизменно тактично и внимательно, они ценили что мы для них делали, и умели это показать» [9, С. 156].

Далее Мария Павловна писала: «В середине октября наш госпиталь был готов к отъезду. Он представлял собой весьма крупную организацию — двадцать пять сестёр, пять врачей, управляющий и восемьдесят санитаров. Госпиталь мог принять двести пятьдесят раненых, позже это число увеличилось до шестисот. Раненые офицеры в С-Петербурге привыкли ко мне, и им было жаль со мной расставаться, накануне отъезда они устроили ужин в мою честь и подарили букет белых цветов, перевязанный широкой белой лентой. На ленте золотыми буквами было написано: "Нашей любимой сестре от её раненых офицеров"» [9, С. 162].

Не можете найти то что вам нужно? Попробуйте наш сервис подбора литературы.

В напряжённом ежедневном труде, в самых примитивных условиях жизни, в почти не заме-

чаемых лишениях протекает деятельность великой княгини Марии Павловны младшей, сестры милосердия Евгеньевской общины Красного Креста [7, С. 672-673].

После основательной теоретической и практической подготовки в больнице Рождественских бараков под руководством профессора Вальтера и доктора медицины Шварца великая княгиня в середине августа в составе подвижного лазарета Мраморного дворца выехала на прусский театр военных действий, где местом первой остановки лазарета стал только что занятый русскими войсками г. Инстербург. Тяжела была там в это время обстановка работы и жизни. Полная неизвестность ближайшего будущего, близость значительных полчищ неприятеля, еженощные прилёты цеппелинов, метавших бомбы в районе самого лазарета, и постоянно прибывающие в лазарет новые жертвы войны — всё это требовало от его состава полного самоотвержения, неустанного труда и немалой выдержки.

По получении распоряжения об оставлении Инстербурга подвижной лазарет со всем своим имуществом и принятыми ранеными выехал в Ковну, где также несколько дней великая княгиня Мария Павловна продолжала работать. Затем в первых числа сентября она приехала ненадолго в Петроград, но и на это время не оставила деятельности сестры милосердия, которой решила посвятить все силы, пока не пройдут бедствия, вызванные войной. Великая княгиня поселилась в общине Св. Евгении в небольшой комнате. С минуты своего приезда она сразу же вошла в трудовой режим госпиталя, наполненного больными и ранеными, в роли рядовой сестры милосердия. Она работала при амбулаторном приёме больных, делала в хирургическом отделении перевязки раненым нижним чинам и офицерам, утешала и ободряла страждущих, писала от их имени письма на родину.

22 сентября великая княгиня Мария Павловна (младшая) уехала в Псков для продолжения своего служения на пользу раненых и больных воинов в составе большого двухсоткроватного госпиталя №3, вновь сформированного общиной Св. Евгении [9, С. 674]. Ещё в начале первой мировой войны Военное ведомство подготовило в Пскове свыше двадцати тысяч коек для раненых, и весь город стал похож на один огромный госпиталь. Все школьные здания полностью или частично отдали под госпитали. Однако ещё в сентябре 1914 г. Главное управление Российского общества Красного Креста приняло решение разместить в Пскове госпиталь общины сестёр милосердия Российского общества Красного Креста св. Евгении, под который отвели часть помещений женского епархиального училища.

Об этом военном времени великая княгиня Мария Павловна вспоминала: «Мой новый госпиталь направили в Псков. Он двинулся туда походным порядком — персонал и оборудование, — а я выехала на два дня позже. Нас разместили в цер-ковно-приходской школе, отдав лишь один этаж.

В остальной части здания продолжали заниматься ученики, и мы старались не мешать друг другу. Мне выделили небольшую, но уютную комнату в квартире директрисы. Мне предстояло провести в этой комнате два с половиной года. Когда я приехала в Псков, работа уже кипела вовсю. Мне хотелось показать персоналу, которого я почти не знала, что не боюсь работы, и, воодушевившись тряпкой, подоткнув юбки, я мыла и скребла полы и мебель вместе со всеми. Через несколько дней всё было готово, и мы остались довольны результатами работы — наш госпиталь выглядел как настоящая больница мирного времени» [9, С. 162].

В помощь Марии Павловне дали старую опытную сестру, прошедшую ещё турецкую войну. «Старшая медсестра, — вспоминала позднее великая княгиня Мария Павловна, — не должна была работать в палатах, но мне не хватало работы, и чтобы занять себя, я стала помогать в операционной и перевязочной и вначале очень этим увлеклась. Через некоторое время врачи уже доверяли мне делать сложные перевязки, и ни одна операция не проходила без моего участия. Если ночью возникала непредвиденная ситуация, меня поднимали с тёплой постели, и я в накинутом поверх ночной сорочки халате бежала в операционную, дрожа от холода. Потом, когда пациентов стало так много, что пятеро врачей не могли справиться с работой, я по необходимости выполняла несложные операции, к примеру, извлекала пулю или ампутировала палец. Поначалу ответственность меня пугала, но вскоре я привыкла. Иногда мне приходилось делать анестезию, и если у нас было много операций, меня одурманивали пары хлороформа, и я выходила из операционной на нетвёрдых ногах» [9, С. 166].

«Для нас наступили тяжёлые дни, когда в 1915 г. линия фронта передвинулась ближе к нам, пришлось увеличить число мест, в госпиталь стали поступать крупные партии раненых. Тогда все работали днём и ночью без перерыва. Раненые прибывали с фронта в ужасном состоянии — только после двух или трёх ванн удавалось смыть с них грязь, накопленную за долгие месяцы пребывания в окопах. Приходилось сбривать им волосы, снимать одежду. Линия фронта проходила всего в двухстах пятидесяти километрах от Пскова, но раненые, как правило, добирались до нас несколько суток в товарных вагонах, без всякой медицинской помощи. Повязки на них затвердевали, словно каменные, пропитывались запекшейся кровью и гноем. Снимать такую повязку было одинаково мучительно как для пациента, так и для медсестры» [9, С. 167].

Великая княгиня Мария Павловна являла собой пример любви к ближнему. Когда привозили партию раненых, она сразу же первая принималась за работу. Для неё не существовало ни дня, ни ночи. Она самостоятельно делала перевязки тяжелораненым, дежурила ночью у их постелей. Каждого она старалась ободрить, чем только можно. Августейшая сестра узнавала у раненых, где живут их родные, писала им письма, указывала,

куда им нужно приехать, чтобы повидаться или оказать помощь своим близким. Если не было денег на дорогу — великая княгиня высылала им деньги, нет ответа на посланную о раненом телеграмму — она сама отправляла подробное письмо, где сообщала, каково положение раненого и в какой помощи он нуждался. Приехавших оставляла временно при госпитале, а при эвакуировании хлопотала о разрешении родственникам сопровождать в поезде раненых. Все раненые получали из рук великой княгини подарки в виде папирос, чая, табака, тёплого белья и т.д.

В заключение нужно сказать о том, что великие княгини Ольга Александровна и Мария Павловна, ухаживая за ранеными и больными воинами во время первой мировой войны, становились образцовыми примерами для всех молодых сестёр, вступавших в суровые дни войны на дорогу милосердия.

ЛИТЕРАТУРА

1. Августейшие сёстры милосердия. М.: Вече. 2006; 462 с. [Avgusteyshie sestry miloserdiya. (August sisters of mercy.) Moscow: Veche. 2006; 462 p. (In Russ.)]

2. Александр Михайлович великий князь. Воспоминания. М. 2015; 317 с. [Aleksandr Mikhaylovich grand duke.

Не можете найти то что вам нужно? Попробуйте наш сервис подбора литературы.

УДК 61.378: 614.23: 378.6 (091) (470.0 63)

Vospominaniya. (Memoirs.) Moscow. 2015; 317 p. (In Russ.)]

3. Биржевые ведомости. 19.11.1914: (14505). [Birzhevye vedomosti. 19.11.1914: (14505). (In Russ.)]

4. Блохина Н.Н. Августейшие сёстры милосердия в годы первой мировой войны. Научн. православный ж.: Традиции и современность. 2014; (14): 38-63. [Blokhina N.N. August sisters of mercy in the First World War. Nauchnyy pravoslavnyy zhurnal: Traditsii i sovremennost'. 2014; (14): 3863. (In Russ.)]

5. Вестник Красного Креста. 1914; (8): 361-368. [Vestnik Krasnogo Kresta. 1914; (8): 361-368. (In Russ.)]

6. Вестник Красного Креста .1914; (7): 164-165. [Vestnik Krasnogo Kresta. 1914; (7): 164-165. (In Russ.)]

7. Вестник Красного Креста. 1914; (9): 673-674. [Vestnik Krasnogo Kresta. 1914; (9): 673-674. (In Russ.)]

8. Вестник Красного Креста. 1915; (7): 2938-2944. [Vestnik Krasnogo Kresta. 1915; (7): 2938-2944. (In Russ.)]

9. Воспоминания великой княгини Марии Павловны. М. 2004; 509 с. [Vospominaniya velikoy knyagini Marii Pavlovny. (Memories of Grand Duchess Maria Pavlovna.) Мoscow. 2004; 509 p. (In Russ.)]

10. Мемуары великой княгини Ольги Александровны. Запись Й. Ворреса. М. 2004; 267 с. [Memuary velikoy knyagini Ol'gi Aleksandrovny. (Memoirs of the Grand Duchess Olga Alexandrovna.) J. Vorres notes. Мoscow. 2004; 267 p. (In Russ.)]

11. Путешествие Государя императора. Вестн. Красного Креста. 1915: (5): 1793-1797. [His Majesty the Emperor travel. Vestnik Krasnogo Kresta. 1915: (5): 1793-1797. (In Russ.)]

ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ ВОРОШИЛОВСКОГО (СТАВРОПОЛЬСКОГО) МЕДИЦИНСКОГО ИНСТИТУТА: ПРЕДПОСЫЛКИ, ПРОБЛЕМЫ, РЕШЕНИЯ

Роман Сергеевич Спевак* Ставропольский государственный медицинский университет, г. Ставрополь, Россия

Реферат DOI: 10.17750/KMJ2015-1084

Цель работы — объективное освещение событий 1930-х годов, связанных с открытием в городе Ворошиловске (Ставрополе) медицинского института, выявление предпосылок его создания, анализ проблем, сопутствовавших реализации принятого решения. При помощи метода сравнительного анализа в процессе изучения архивных источников выявлены общие тенденции и особенности регионального развития и их причинно-следственные связи, обусловливающие паузы в организации вуза. Основными предпосылками создания института стали общие тенденции увеличения числа медицинских вузов в стране для обеспечения населения врачебными кадрами расширяющейся сети учреждений здравоохранения; региональные особенности, выражавшиеся в том, что Ставрополь являлся одним из крупных административных, культурных и научных центров в регионе, имевших выгодное, равноудалённое положение от городов, в которых уже существовали медицинские вузы. Вместе с тем, Ворошиловский медицинский институт не был образован на базе факультета или путём перевода в город уже сложившегося вуза, как это планировалось первоначально Советом народных комиссаров РСФСР. Несмотря на принятое решение об открытии медицинского вуза в Ставрополе, город не располагал необходимыми площадями для его размещения. Ходатайства местных властей о создании мединститута носили авантюрный характер, предпринимаемые ими меры в срок не реализовывались. Организация вуза протекала в сложных условиях: отсутствовали учебные корпусы, общежития для студентов и преподавателей; передача помещений мединституту от других организаций затягивалась по объективным причинам. Благодаря настойчивым усилиям дирекции вуза при поддержке высших органов власти медицинский институт был открыт и начал свою деятельность. Нельзя утверждать, что с открытием института этап его организации был завершён, поскольку названные проблемы предстояло решать в будущем. В противном случае вузу угрожала ликвидация.

Не можете найти то что вам нужно? Попробуйте наш сервис подбора литературы.

Ключевые слова: Ворошиловский (Ставропольский) медицинский институт, подготовка врачебных кадров, история вуза, Абрам Тимофеевич Могильницкий.

https://cyberleninka.ru/article/n/velikie-knyagini...serdiya-v-pervoy-mirovoy-voyne

Красавица-Шатенка (Родовед-историк) все записи автора

Марина Цветаева и ее сын Мур: необычные беседы маленького ребенка с матерью

Марина Цветаева с сыном Муром, Медон, Франция. commons.wikimedia.com

Для Марины Цветаевой рождение сына Георгия (Мура) в 1925 году было долгожданным событием:

• во-первых, она давно хотела иметь сына, даже задолго до его рождения написала стих, во многом пророческий. (Читать...)
• во-вторых, в Праге у нее приключился роман с К.Родзевичем, который стал ее главной любовью - есть версия, что Мур именно его ребенок (Читать...)

Она обожала сына, ловила каждое его слово, негодовала, когда другие не замечали гениальности и таланта ее чада, пыталась дать ему все лучшее, что могла - в ущерб себе, дочери.

Марина Цветаева вела дневник интеллектуального и физического развития сына (точно такой же и во время взросления Ариадны), в который записывала физиологические изменения ребенка, первые слова, фразы, необычные мысли, что выучил, что прочел и т.д.

Вот некоторые необычные рассуждения, нехарактерные для маленького ребенка, и находчивые ответы на вопросы родственников. Отрывки взяты из: "Тетрадь третья" Цветаева Марина.

1934 г. ( Муру 9 лет) — 1-ый школьный год:

«Вот я сегодня глядел на учительницу и думал: — Вот у нее есть какая-то репутация, ее знают в обществе, а мама — ведь хорошо пишет? — а ее никто не знает, п. ч. она пишет отвлеченные вещи, а сейчас не такое время, чтобы (писать) читали отвлеченные вещи. Так что же делать? Она же не может писать другие вещи.»

 

1930 год (Муру 5-6 лет):

«— Мура, прекрати свои глупости с табуретом!

— Это не глупость, это опасность»

«—Скорей! Скорей, Мур, а то солнце уйдет – и мы останемся!

(Одевая, бормочу какие-то стихи) Мур: – Только не думайте, что Ваши стихи остановят солнце!»

 

1929 г. (Муру 4-5 лет):

«(В ответ на мои стихи:

Небо – синей знамени,

Сосны – пучки пламени...)

Я так не вижу, и никто не видит. У Вас белая горячка: синее знамя, красные сосны, зеленый змей, белый слон.

Как? Вы не любите красивой природы? Вы – сумасшедшая! Ведь все любят пальмы, синее море, горностай, белых шпицев.

Для кого Вы пишете? Для одной себя, Вы одна только можете понять, потому что Вы сама это написали!»

«— Кто французов сделал?

— Бог.

— А почему он французов — так много сделал, а русских — так мало?»

«Мама: — Если ты будешь есть колбасу, а другой будет смотреть — что нужно сделать?

Мур: — Дать ему по морде. (В другой раз — на тот же вопрос:) — Дать ему картошку»

 

1927 г. (Муру 2-3 года):

« — Полотенца, пошло вон!

— Почему?

— Пошла, пошла в угол, полотенца, ты грязная и глупая!»

«— Аля, не сиди на сундуке!

— Почему?

— На сундуке неинтересно, пускай лучше Мура сядет!»

Подписывайтесь! Ставьте "палец вверх"!

Георгий Эфрон - сын М.Цветаевой: почему его считали бездушным?

Георгий Эфрон: подробно о сыне Марины Цветаевой (все статьи канала)

Ариадна Эфрон - дочь Марины Цветаевой: Была служанкой для матери и брата?https://zen.yandex.ru/media/id/5bfece9acd7ace0bc1e...teriu-5c9ce2c1f5372a00b34d10b2

Красавица-Шатенка (Родовед-историк) все записи автора

Обнажённая Любовь Орлова

Любовь Орлова. Фото из коллекции А.Добровинского

Статья не содержит материалов 18+!

Любовь Орлова, без всякого сомнения, главная звезда советского кино сталинской эпохи. Красивая, утончённая, аристократичная даже в рабоче-крестьянских образах. Великолепно поющая и танцующая. И очень сексуальная, хотя в те годы таких слов по отношению к актрисам не употребляли.
Образы Орловой в кино, так полюбившиеся миллионам кинозрителей - заслуга, конечно, в большей степени её супруга - кинорежиссёра Григория Александрова. Он привил стиль Марлен Дитрих на русско-советский подвой, и это дало потрясающий результат. Но без яркой индивидуальности самой Любовь Петровны этого результата, безусловно, не было бы.

Несмотря на строгость сталинского искусства 30-х годов, Александров умудрялся подчёркивать в своих фильмах сексуальность супруги. Чего стоит только обтягивающий костюм из фильма "Цирк", в котором Орлова танцует на пушке.

Кадр из колоризованной версии фильма "Цирк"

Александров был не против и полностью раздеть свою соблазнительную супругу. Время, однако, было не то. Но недавно выяснилось, что в 1937 году Александров фотографировал обнажённую Любовь Петровну и делал из таких снимков коллажи! Вот такую фотографию обнародовал коллекционер Александр Добровинский.

Любовь Орлова. Фото из коллекции А.Добровинского

Сложно сказать, фейк это или нет. Лично мне кажется, что фото подлинное. Этот снимок (как и фото Орловой в купальнике в начале статьи) - из личного фотоархива, который Добровинский нашёл на даче Александрова и Орловой во Внукове, купленную им несколько лет назад.

Через три года, в 1940 году, Александров предпринял попытку раздеть Орлову в фильме "Светлый путь". Там её героиня вместе с другими работницами моется в фабричной душевой. Конечно, камера до груди не опустилась. Но и это для того времени было не совсем обычно.

Кадр из фильма "Светлый путь"

И была ещё одна попытка подразнить воображение поклонников - в фильме "Русский сувенир" (1960). Обнажённая Любовь Петровна, которой на тот момент было уже 58 лет, сидит в воде. Открыто всё, как и в "Светлом пути", только до груди.

Элина Быстрицкая и Любовь Орлова в фильме "Русский сувенир"

А вот другой кадр из этой сцены - более интересный. На долю секунды показано, как героиня прыгает в воду. Но это уже была дублёрша...

Кадр из фильма "Русский сувенир"

Из фильма этого в итоге ничего хорошего не вышло. К этому времени эпоха Александрова и Орловой, к сожалению, закончилась...https://zen.yandex.ru/media/id/5ca52be93aaf7b00b2c...rlova-5cb8faec64549d00b3dccc80

Красавица-Шатенка (Родовед-историк) все записи автора

«ДЕВУШКА С БОЛЬШИМИ ИЗУМРУДАМИ»

Фото: www.vesty.spb.ru

«В январе меня представили императрице Марии Федоровне на большом придворном балу, устроенном в Зимнем дворце. Мне почти казалось, что я оказалась в стране чудес… Пока я делала реверансы и целовала руку ее величества, я услышала, как император Александр III спросил дядю моего мужа, который в тот вечер был генерал-адъютантом при императоре: «Кто эта девушка с большими изумрудами?» — «Это моя новая племянница, ваше величество», — ответил генерал». Перед вами — строки из воспоминаний великосветской дамы Марии Сергеевны Барятинской «Моя русская жизнь».

«КТО В СПЕШКЕ ЖЕНИТСЯ…»

Мария Барятинская, в девичестве Башмакова, была праправнучкой прославленного фельдмаршала Александра Васильевича Суворова. Долгое время в детстве и юности провела в Висбадене.

«На мой семнадцатый день рождения (речь идет про 1888-й год. – Ред.) мне устроили праздник в Монте-Карло, — вспоминала впоследствии Мария Барятинская. — Мы поехали по живописной горной дороге, ведущей из Генуи в Ниццу вдоль Средиземного моря, в большом фаэтоне. Как только мы успели пообедать в отеле «Париж», в зал вошли три очень молодых человека. Один из них поздоровался с моей тетушкой и поцеловал ей руку, а потом присоединился к своим друзьям, стоявшим неподалеку.

Мне особенно приглянулся один из них, которого я нашла очень симпатичным, несмотря на его весьма небрежную и, по правде сказать, безобразную одежду. Моя тетя заметила, что говорившего с ней зовут Ваня и это сын ее двоюродного брата, графа Воронцова-Дашкова, министра императорского двора. «А кто остальные двое?» — спросили мы хором. Моя тетя засмеялась: «Я полагаю, вы более всего имеете в виду того симпатичного! Один из них — молодой князь Анатоль Барятинский, но который из них, я не знаю».

По пути домой, когда на небе не было видно луны, а дорогу освещали только светлячки, один французский господин, чье сватовство пришлось очень по душе моей тетушке, сделал мне предложение выйти за него замуж. Я была очень удивлена и определенно не была в него влюблена…»

Упомянутый выше Анатоль (Анатолий) Барятинский, действительно, впоследствии стал мужем Марии Башмаковой. Однако ее первым супругом стал камер-юнкер Высочайшего двора Алексей Владимирович Свечин. Увы, брак оказался несчастливым.

«По правде говоря, старый афоризм «Кто в спешке женится, у того в избытке времени, чтобы раскаиваться» был слишком справедлив в моем случае, — признавалась княгиня. — Мой муж не был приспособлен к обычной домашней жизни, и я подолгу оставалась одна…».

Именно тогда Мария Сергеевна впервые и побывала на придворном балу. «В то время я была очень тонкой и похожей на девочку, а ключицы мои, должно быть, напоминали две куриные косточки, выступающие из-под декольте по русскому этикету. Впоследствии мой дядя сообщил мне, что император не мог поверить, что я уже замужем, и посоветовал мне поменять стиль одежды молодой девушки на другой, более соответствующий моему замужнему положению», — вспоминала потом княгиня.

Однажды в Петербурге она участвовала в благотворительном базаре, устроенном в Дворянском собрании в помощь голодающим. Вся императорская семья посетила базар, среди них был великий князь Сергей Михайлович, а с ним пришел и Анатоль Барятинский.

«Ко мне подошел великий князь Сергей и сказал: “Позвольте мне представить вам князя Толи Барятинского, брата Саши Барятинского?» Хотя Саша Барятинский был весьма привлекателен внешне, брат его был много красивее, в высшей степени занимателен и остроумен. Он припомнил нашу прошлую встречу в Монте-Карло и довольно долгое время оставался на базаре… После обеда он рассказал нам забавную историю. Начал следующим образом: «В тот же день, когда я повстречал вас в Монте-Карло, возможно, вы это помните, потому что всякий, кто меня хоть раз увидит, уже никогда не забывает…”»

УБЬЮ МЕДВЕДЯ – ЖЕНЮСЬ!

Княгине понадобилось очень короткое время, чтобы понять: ее чувства к Анатолю – гораздо больше, чем мимолетное увлечение. А вскоре князь сообщил ей, что собирается вместе с друзьями поехать на охоту на медведя. Занятие это весьма опасное: медведи все еще спят в глубоких берлогах и приходят в ярость, когда их будят ищейки.

Князь Барятинский признался, что если он будет достаточно удачлив и убьет медведя, то сочтет это хорошим предзнаменованием. Правда, чего именно, так и не сказал. Но полмесяца спустя он приехал к княгине и заявил: «Я убил медведя, и вы должны стать моей женой. Это и есть хорошая примета, о которой я говорил две недели назад».

«Я вышла замуж 17 августа 1894 года. Моему супругу, второму сыну генерал-адъютанта его величества князя Барятинского, в то время было только двадцать три, и он обладал очень привлекательной внешностью. Муж был адъютантом и лейтенантом в 4-м стрелковом Императорской фамилии полку, содержавшемся целиком на средства, поступавшие от членов императорской семьи, которая тогда составляла в нем один из батальонов. Семья Барятинских всегда была тесно связана с императорской семьей. Мой муж воспитывался вместе с императором Николаем II и его братом и сестрами. Мы поженились в тот же год, что и его величество. Свадьба проходила в имении моего брата в Тамбовской губернии», — вспоминала Мария Барятинская.

Во время свадьбы произошел забавный инцидент. Шафером Барятинского был его лучший друг лейтенант Каховский, в то время офицер императорского батальона. По традиции, шафер должен был провожать жениха до церкви, а потом возвращался за невестой и сообщал ей, что ее жених вошел в церковь, и в то же время вручал ей свадебный букет от имени ее будущего мужа.

«Время шло, и я не понимала, почему мой жених все еще не приехал, а в это же время мой жених в тревоге ожидал меня. Наконец мой брат послал верхового выяснить, что случилось, — и узнали, что лейтенант Каховский из-за сильной жары заснул в карете в тени деревьев в нескольких шагах от окна, у которого я терпеливо дожидалась его», — вспоминала Барятинская.

В сентябре 1904 года родилась дочь Мария. «Роды у меня принимал знаменитый профессор Ландау, который дважды спасал мне жизнь», — рассказывала Барятинская…

Впрочем, впереди у семьи Барятинских было много испытаний. Анатолий Барятинский отправился на русско-японскую войну, где доблестно проявил себя, был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени.

Накануне Первой мировой войны он был назначен командиром 130-го пехотного Херсонского полка, с которым вступил в Первую мировую войну, в августе был назначен временно командовать бригадой 58-й пехотной дивизии. Участвовал в первых боях той войны, был награжден Георгиевским оружием. Формулировка гласила: «За то, что в бою под Магеровым 25 августа 1914 г., временно командуя бригадой 58-й пехотной дивизии, в лесу у Бялы-Плясково, под сильным и губительным огнем противника лично выдвинул вперед приведенный в замешательство полк, чем способствовал успеху боя»

СПАСАЯ ДРУГ ДРУГА

Во время Первой мировой войны Мария Сергеевна Барятинская с другими офицерскими женами в Киеве на свои деньги организовали госпиталь.

«Моя квартира была похожа на мастерскую, где вовсю шла подготовка постельного белья и прочего для нашего отделения в госпитале. И я была очень занята. Скоро мы официально открылись под патронажем великой княгини Анастасии Николаевны и ее сестры, великой княгини Милицы Николаевны. Обе они были дочерьми короля Черногории и были замужем за двумя братьями.

Моя работа стала очень тяжелой, потому что мне пришлось пройти полный курс обучения работе в госпитале под руководством опытных наставников. К тому же пища в военном госпитале была ужасной, поэтому я была вынуждена готовить в своем доме добавку для наших пациентов. Я обычно вставала в половине седьмого утра, чтобы успеть обойти с пищей своих бедных офицеров. Время после обеда проводила в операционной, что для меня было исключительно тяжело. Несколько раз я чуть не теряла сознание во время этих страшных операций…

Мне пришла в голову мысль использовать свои деньги на организацию небольшого госпиталя для выздоравливающих офицеров. Наш хозяин был настолько любезен, что отвел в мое распоряжение маленькую квартирку в нашем доме, рассчитанную на пять человек, а я в помощь себе наняла санитарку. Однако, когда мы уже были готовы к приему, утром к нам пришло не пять, а шестнадцать офицеров, и я была вынуждена снять еще одну квартиру побольше и нанять двух медсестер, своего же доктора и соответствующий персонал. И так появился мой госпиталь — «Дом для выздоравливающих раненых княгини Барятинской»».

Мария Барятинская была в Киеве при всех переменах власти — большевиках, немцах, Скоропадском, петлюровцах… Когда в Киев в начале 1918 года вошли войска большевиков, ей пришлось спасать мужа.

«Солдаты-большевики пришли провести обыск в поисках оружия и боеприпасов, спрашивая при этом, где находится мой муж, генерал, — вспоминала Барятинская о событиях начала 1918 года. — Из дома вытащили пятерых офицеров и хладнокровно расстреляли неподалеку. Я страшно боялась, как бы мой муж (который прежде был адъютантом императора, князем, зажиточным человеком — и все это было против него) не разделил участь этих уже убитых офицеров. Я надела форму сестры, надеясь, что они уважат ее и что я смогу спасти своего мужа. Облик медсестры, по моему разумению, мог сгладить напряженную ситуацию, и тогда солдаты воспринимали бы меня скорее медсестрой, нежели княгиней, ведь большевикам были ненавистны все титулы.

Я поспешила в комнату мужа и обнаружила его беспомощно лежащим в постели. Его рана была настолько серьезной, что он просто не мог двигаться. Он был окружен этими животными с их ужасными мордами, и у многих глаза были залиты кровью, не оставляя места для белков. «Теперь пришло наше время! — выкрикивали они. — Ты уже не сможешь пить нашу кровь!». Под дулом револьвера они приказали ему встать и следовать за ними. Тут я заговорила с солдатами и спросила: «Разве вы не видите, что он не в силах подчиниться вам? Он слишком болен, чтобы идти!»».

Увидев стоявшую в углу комнаты золотую саблю, недруги приказали: «Немедленно сдайте оружие!». Барятинский ответил слабым, но твердым голосом: «Мою саблю я не отдам! Я был награжден ею за храбрость в двух войнах. Делайте что хотите, ведь вас много, а я один»… Не найдя ничего подозрительного, «недоброжелатели» все-таки покинули дом, перед этим забрав себя в качестве трофеев кое-какими серебряными приборами, лежавшими в столовой…

Потом в жизни княгини Барятинской было бегство из Киева в конце 1918 года. Муж тоже прошел дорогами Гражданской войны и эмигрировал. Затем – Германия, Англия, долгая жизнь в эмиграции. В 1923 году Мария Барятинская написала книгу воспоминаний, в которой в мельчайших деталях рассказала о тонкостях придворного этикета и церемониала последних десятилетий царствования Романовых. Мария Сергеевна умерла в эмиграции в Париже в 1933 году, пережив на девять лет своего мужа.

Сергей ЕВГЕНЬЕВ

Источник: Газета Вести

18.01.2017 12:33http://lenoblast.bezformata.com/listnews/devushka-s-bolshimi-izumrudami/54109263/

Красавица-Шатенка (Родовед-историк) все записи автора

 

 

Жизнь в царской России. Фотографии.

Эти фотографии показывают как сильно повлияли на развитие цивилизации наука и технологии. Какими раньше были города, люди, профессии.

Царская Россия, конец 19 века, фотограф Максим
Дмитриев.

Царская Россия, 19 век

Кремль. Вид с Замоскворецкой набережной.

Красная площадь.

Оренбургские казаки и верблюды.

Женщины-бурлаки на Волге.

Муши (носильщики тяжестей). Кавказ 1870 год.

Строительство транссибирской магистрали.

Бурлаки на Волге.

Николай II развлекается с принцем греческим Николаем. Замок Вольфсгартен, Германия. 1899-1900 гг.

 

 

ttps://zen.yandex.ru/media/theclerk/jizn-v-carskoi-rossii-fotografii-5cb190e5f21f6200b3cee1de

 

 

 

 

 

 

CrisM (Родовед-историк) все записи автора

1 августа 1914 года Германия объявила войну России. Страна подошла к рубежу двух эпох. Но пока делалась история, кто-то перевязывал раны, раздавал лекарства и утешал больных

«Приезжайте немедленно»

Фото 1. Раненые солдаты лежат в госпитале Всероссийского Земского союза. Петроград, 1914

«Только через три дня после объявления мобилизации мы узнали, что это война. Я сейчас же решила работать сестрой, но очень боялась, что меня не возьмут, так как я была без диплома. Все же написала письмо старшей сестре общины Филипповой, спрашивая, что мне делать, и могу ли я работать. Она сразу же мне ответила: «Приезжайте немедленно». Я быстро собралась и уехала», – вспоминает Татьяна Варнек, окончившая курсы после гимназии.

Сестрами милосердия становились девушки и женщины от 18 до 40 лет. Несовершеннолетние принимались с разрешения родителей. В течение года кандидатки обучались уходу за больными. Одновременно проверялись их нравственные качества, необходимые для служения. Сестры не имели права выходить замуж и должны были жить в общине, подчиняясь ее правилам. (К 1915 году в ведении РОКК находилось 115 общин).

Во время Первой мировой войны из-за нехватки кадров сестер начали готовить на краткосрочных курсах – по 6-8 недель. В результате к 1917 году в Красном Кресте работали около 100 тысяч сестер милосердия.

«Императрица держала вату с эфиром»

Одной из руководительниц РОКК была императрица Александра Федоровна. При ее участии Царское Село превратилось в крупнейший в мире военно-медицинский госпитальный и реабилитационный центр. Вместе с великими княжнами Татьяной и Ольгой императрица сама прошла подготовку как сестра милосердия и лично участвовала в лечении раненых солдат и офицеров.

«Была операция под местным наркозом Грамовичу, вырезали пулю из груди. Подавала инструменты… Перевязывала Прокошеева 14-го Финляндского полка, рана грудной клетки, рана щеки и глаза», – такие записи сохранились в дневнике великой княжны Татьяны Николаевны.

Хирург Вера Гедройц вспоминала: «Мне часто приходилось отмечать серьезное, вдумчивое отношение всех Трех к делу милосердия. <…> Они не играли в сестер, как это мне приходилось потом неоднократно видеть у многих светских дам, а именно были ими в лучшем значении этого слова».

«Я видела императрицу в операционной: то она держала вату с эфиром, то подавала стерильные инструменты хирургу. Она была неутомима и делала свою работу со смирением», – рассказывала фрейлина Анна Вырубова.

Фото 2. Императрица Александра Федоровна и ее дочери великие княжны Ольга и Татьяна. Петроград, 1914

Чайный пункт и подвижная парикмахерская Красного Креста вблизи населенного пункта Чистилово. 1915-1916

СПРАВКА

В 1867 году был утвержден устав Российского общества попечения о раненых и больных воинах, а в 1879 году организацию переименовали в Российское общество Красного Креста. Почетными членами РОКК стали император, великие князья и княгини, высокопоставленные светские лица и представители высшего духовенства. В деятельности общества участвовали многие выдающиеся медики XIX века: Н.И. Пирогов, Н.В. Склифосовский, С.П. Боткин. В годы Первой мировой войны сестры милосердия РОКК работали не только в медицинских учреждениях организации, но и в госпиталях военного ведомства, лазаретах Земского союза и т.д.

«К вечеру сделались все до одного пьяными»

Фото 3. Сестра милосердия и солдаты у полевой кухни 267-го Духовщинского полка 67-й пехотной дивизии 35-го армейского корпуса. Северо-Западный фронт

Сестрам раненые солдаты доверяли больше, чем врачам. Возможно, в женщинах они не видели «начальство», и поэтому могли откровенно делиться своими мыслями и воспоминаниями об увиденном на войне. Иногда сестры милосердия записывали эти рассказы.

«Тут и лошади кричат, тут и солдаты, тут все равно как на Страшном суде! Солнце покрывало пылью и дымом. Земля тряслась от выстрелов», – так описывал сражение ефрейтор Прокофий Коннов. «Некоторые солдатики плакали, не хотели идти на штыки», – вспоминал рядовой Елисеев. «У нас получилась такая паника, что мы бежали без оглядки», – признавался другой солдат.

«К вечеру сделались почти все до одного пьяными; кто на гармони играет, кто пляшет, кто кричит, кто рубашки на себе рвет, одним словом – как на Страшном Суде!» – рассказывал рядовой Кузьма Кинжалов.

«Солдат воюет и может быть героем, но до исторических задач ему дела нет, и он думает об доме и семействе, и с этим примиряется, как с неизбежностью, ждет, как бы скорее мир бы был, и ему дела нет – кому достается Македония», – рассуждал рядовой Алексей Семенов.

«Медицинскому персоналу трудно переносить такие ужасы»

Фото 4. Раненые в вагоне военно-санитарного поезда. 1915-1917

В каких условиях приходилось работать сотрудникам Красного Креста, видно из отчетов и выступлений депутатов того времени. «Количество транспортов для перевозки раненых было совершенно недостаточным<…> В Москву приходили поезда с некормлеными несколько суток, голодными людьми, с ранами не перевязанными, а если перевязанными – однажды, в течение нескольких дней не перевязанными вновь. Иногда с таким количеством личинок, что трудно было даже медицинскому персоналу выносить такие ужасы, которые обнаруживались при осмотре больных», – говорил член Госдумы А. И. Шингарев.

«Комендантом станции Жмеринка отведены в комендантском управлении две комнаты под перевязочный пункт<…>Для обслуживания перевязочного пункта были командированы в помощь персоналу госпиталя Иверской общины 3 врача и 6 сестер. В первые дни число перевязок доходило до 280 в сутки. Затем, по мере замены теплушечных поездов санитарными и упорядочения оказания помощи раненым в местах более близких к полям сражения, число перевязок стало значительно сокращаться», – сообщалось в отчете члена Госдумы И. И. Авчинникова.

«Вы должны радоваться, если любите меня»

Фото 5. Первая помощь на поле боя в годы Первой мировой войны

В годы Первой мировой войны впервые начали вручать боевые награды за оказание медицинской помощи раненым под огнем противника. Многие сестры милосердия получили Георгиевские медали с надписью «За храбрость».

Единственной женщиной, удостоенной ордена Св. Георгия, стала Римма Иванова. Она родилась в Ставрополе в 1984 году, работала учительницей. После начала войны стала сестрой милосердия.

«Вы должны радоваться, если любите меня, что мне удалось устроиться и работать там, где я хотела, – писала она родителям с фронта. – Но ведь не для шутки я это сделала и не для собственного удовольствия, а для того, чтобы помочь. Да дайте же мне быть истинной сестрой милосердия. Дайте мне делать то, что хорошо и что нужно делать. Думайте, как хотите, но даю вам честное слово, что многое-многое отдала бы для того, чтобы облегчить страдания тех, которые проливают кровь». Римма Иванова погибла от разрывной пули. Как писали газеты, ей «пришлось заменить офицера и увлечь за собой храбростью солдат».

«Все госпитали переполнены, поездов не хватает»

Фото 6. Медицинские сестры у постелей больных в лазарете в Императорском Зимнем дворце. Петроград, 1915

В госпиталях и лазаретах сестры милосердия распределялись по обязанностям: палатные, операционные сестры, аптечная сестра, заведующая хозяйством. Палатные сестры заботились о пациентах, выполняя предписания врачей и личные просьбы больных. Операционные – стерилизовали инструменты и перевязочный материал, помогали хирургам. Аптечная сестра следила за своевременным поступлением лекарств, вела документацию.

«Старшая сестра нам объяснила, что потери в последних боях страшные. Все госпитали переполнены, санитарных поездов не хватает, – вспоминает Татьяна Варнек о начале работы в приемнике Красного Креста в Риге. – <…>Раненых было столько, что не только коридоры, но и площадки широкой лестницы были полны».

«Ночью мы должны были быть свободны, но операции шли одна за другой, – продолжает она. – Едва успевали передохнуть от одной, как начиналась другая. <…> Днем, если бывала свободная минута, мы шли в сестринскую комнату. Эта была большая проходная комната среди госпиталя, где стояли шесть или семь чистых носилок. Мы приходили туда, бросались, в чем были, на носилки и засыпали, пока не приходили нас звать снова наверх».

«Часть человека остается у тебя в руке…»

Фото 7. Врачи и сестры милосердия в операционной 68-го санитарного поезда им. М. С. Морозовой. Западный фронт

«Трудно было привыкнуть к ампутациям, – писала Александра Толстая, дочь писателя Льва Толстого, которая тоже служила сестрой милосердия. – Держишь ногу или руку и вдруг ощущаешь мертвую тяжесть. Часть человека остается у тебя в руке.

«Сестрица, – с надеждой, боясь ответа, обращается ко мне молодой красивый казак, очнувшись от наркоза, – а ногу-то оставили, не отрезали, пятка чешется». Как ему сказать? Большие черные глаза смотрят на тебя с надеждой, мольбой. И, узнав правду, сильный могучий красавец-казак, закрыв лицо руками, рыдал как ребенок: «Сестрица, как же я теперь? Дуня-то моя… Дуня… не будет калеку любить,уйдет… а ребята… чем зарабатывать буду?» Сестра его утешала: «Коли стоящая Дуня твоя, она еще больше любить и жалеть тебя будет!» А через неделю он веселил всю палату и громко, заливистым тенором пел свои казацкие песни».

«Деревья и трава пожелтели, как от пожара»

Фото 8. Сестры милосердия готовят постели к приему раненых в лазарете им. Наследника цесаревича Алексея Николаевича. Петроград, 1914

На Западном фронте медикам приходилось иметь дело с последствиями применения немцами отравляющих газов. Александра Толстая описывала это так: «Деревья и трава от Сморгони до Молодечно, около 35 верст, пожелтели, как от пожара. Поля ржи. Смотришь, местами рожь примята. Подъезжаешь. Лежит человек. Лицо буро-красное, дышит тяжело. Поднимаем, кладем в повозку. Он еще разговаривает. Привезли в лагерь – мертвый.

Привезли первую партию, едем снова. Отряд работает день и ночь. Госпиталь переполнен. Отравленные лежат на полу, на дворе. 1200 человек похоронили в братской могиле. Многих эвакуировали.

Я ничего не испытала более страшного, бесчеловечного в своей жизни, как отравление этим смертельным ядом сотен, тысяч людей. Бежать некуда. Он проникает всюду, убивает не только все живое, но и каждую травинку. Зачем? Какой смысл во всех этих конференциях, бесконечных рассуждениях о мире, если не принять учения Христа и заповеди "не убий" как основной закон… И пока люди не поймут греха убийства одним другого – войны будут продолжаться».

«Каждый из нас видел в сестре Петровой родную мать»

Фото 9. Раненые и медицинский персонал в палате лазарета Металлического завода. Петроград. 1915

Пациенты относились к сестрам милосердия с огромной благодарностью. «Все выписавшиеся больные нам писали письма, – рассказывала Татьяна Варнек. – На конверте было обыкновенно написано: "Двум сестрицам петроградским". Бывали письма очень трогательные, особенно от уссурийских и амурских казаков, которые писали так: "Лети, мой листок, на Дальный Восток и никому в руки не давайся, как только моей сестрице милосердной!" Часто бывали наклеены картинки, голуби, незабудки».

«При 74-м сводном эвакуационном госпитале находится сестра милосердия Мария Федоровна Петрова Пятигорской общины, которая заведует госпитальной кухней больных. Находясь на излечении в вышеупомянутом госпитале, мы видели, как сестра Петрова ежедневно с пяти часов утра и до двенадцати ночи без устали работала, но кроме того вышеназванная сестра всех нуждающихся и обращающихся к ней больных не оставляла без оказания своей помощи, а помогала чем могла: при тяжкой болезни – своей материнской лаской, а по выздоровлении – табачком, рубашками, носками, и каждый из нас, больных, видел в названной сестре Петровой как свою родную мать», – говорилось в благодарственном письме пациентов.

~

© Православный портал о благотворительности «Милосердие.ru». 2017 год.
© Текст Нина Кайшаури , фотохроника РИА Новости
В материале использованы фотографии и некоторые фрагменты из книги «Сестры милосердия России», СПб, 2005.

Made on

Tildahttps://www.liveinternet.ru/community/6628214/profile

Служительница_Бога_Кама (Родовед-историк) все записи автора

---

---

 

Женщины дома Романовых: помощь фронту в период Первой мировой войны

01.07.2014 admin

---

---

 

 

Первый строй

Первая мировая война явилась испытанием для всего российского общества: коррективам подверглась внутренняя политика, экономика, общественная жизнь страны, изменилась массовая психология и индивидуальное сознание людей. «Проверку на прочность» прошли и представители правящего Дома Романовых. Мужчины царствующей фамилии были призваны на фронт, а на плечи женской половины семьи легли заботы по оказанию помощи фронту и семьям фронтовиков.

Прежде всего, августейшие дамы, обладая большими финансовыми возможностями, эффективно занимались сбором средств на нужды фронта и семей фронтовиков. Часть из них оказывали помощь деньгами и вещами, но не принимали активного участия в работе общественных организаций и комитетов, в служении в госпиталях и лазаретах. Но большинство женщин семьи Романовых предпочли лично вставать во главе создаваемых учреждений (комитетов, комиссий), становились начальницами лазаретов, санитарных поездов, санаториев. Большие или маленькие лазареты создали все представительницы Дома Романовых. Эта работа объединяла их с другими российскими «патриотическими дамами», усилиями которых были созданы в годы мировой войны многочисленные общества, союзы, лиги, комиссии, дамские комитеты.

Названия обществ «Самаритянка», «Солдатская рубашка», «Армия спасения», «Братский отклик» говорят сами за себя. В столице и провинциальных городах стараниями женщин открывались народные столовые, швейные мастерские, молочные кухни, амбулатории, собирались пожертвования; дамы-аристократки и простые работницы шили белье, кисеты, превращали дворцы, имения и свои квартиры в госпитали, лазареты, санатории для выздоравливающих бойцов. Нашли свое место в благотворительной деятельности и женщины из императорской фамилии.

 

Самый большой вклад в дело помощи фронту внес Елизаветинский комитет. Его создательница, великая княгиня Елизавета Федоровна (сестра императрицы Александры Федоровны)1 всегда занималась делами милосердия: состояла попечительницей и председательницей множества благотворительных обществ, а после гибели мужа учредила Марфо-Мариинскую обитель. Во время войны обитель стала одним из крупнейших российских госпиталей. К заботам о раненых прибавилась еще и необходимость призрения детей-сирот, душевно-больных воинов (хотя и считается, что Россию меньше коснулась «оружейный шок» и газовые атаки Первой мировой, контуженых и психических больных было огромное количество), решение квартирных вопросов и трудоустройство раненых и инвалидов, трудовая помощь семьям фронтовиков на селе и многое другое. Материалы елизаветинского комитета рисуют картину поистине героических усилий по организации всенародной помощи больным и раненым воинам, семьям защитников отечества .

С сентября 1914 года заработал Комитет ее императорского высочества великой княжны Татьяны Николаевны (дочери Николая II) для оказания помощи пострадавшим от военных действий. Больше всего внимания комитет уделял проблеме беженцев. Деятельность Татьянинского комитета по оказанию помощи беженцам3 достаточно хорошо освещены в изданных отчетах4 и периодике того времени, архивных материалах5 . Пример самоотверженности продемонстрировала сестра императора Николая II великая княгиня Ольга Александровна .

С первых дней войны и вплоть до середины весны 1917 года она работала сестрой милосердия и лишь однажды брала недельный отпуск – после своей свадьбы с ротмистром Н. Куликовским. Ольга Александровна не оставляла работу в госпитале даже после свержения самодержавия (причем, весной 1917 года она весьма нелегко переносила беременность). Ее письма сестре Ксении исполнены искренней любви и сострадания к раненым «солдатикам», полны переживаний и за судьбу страны, и за августейших родственников7 . Ольга описывает глаза умирающих «солдатиков», ассистирует на самых сложных операциях и не покидает госпиталь даже после падения самодержавия, когда семья Романовых подверглась гонениям. Интересно, что с началом войны в ее письмах, написанных на английском языке, появляется все больше русских фраз. Вместо английского «I» Ольга пишет русское «Я», что весьма показательно для национальной самоидентификации членов царской семьи в период мировой войны

Активно участвовала в деле помощи фронту «коренная немка» княгиня Мария Павловна – старшая, используя свой опыт времен русско-японской войны. Традиции благотворительности помогли включиться в работу королеве эллинов великой княгине Ольге Константиновне. Она, как и все женщины Дома Романовых, в свое время основала образцовую больницу, открыла медицинские курсы для женщин и сама посещала их. Во время Первой мировой войны приехала в Россию, работала в госпиталях, помогая раненым. В одном из писем она писала: «Совестно жить в удобстве при виде нищеты кругом»8 . Многие из женщин царствующей фамилии впервые в жизни почувствовали себя социально востребованными, а некоторые даже нашли свое призвание в общественном служении. Осталась в России после развода со шведским принцем кузина императора великая княгиня Мария Павловна – младшая («Золушка Романова» – будущая основательница парижского модного агентства «Китмир»). Два с половиной года она проработала старшей сестрой в госпитале в прифронтовом Пскове и отмечала: «то было самое счастливое время моей жизни, когда я с радостью делала нужную, полезную работу в условиях, сопряженных с опасностью» 9 . Весьма неоднозначно может быть оценена деятельность императрицы Александры Федоровны в военный период.

Спектр мнений о ней самый полярный. С 1915 года Всероссийское общество здравия в память войны 1914–1915 годов под покровительством ее императорского величества государыни императрицы Александры Федоровны оказывало помощь фронту. По утверждению одних, императрица не работала в обществе сама, ее титул лишь служил прикрытием для функционирования общества и склада имени ее августейшей особы. Склад очень активно и в больших количествах снабжал армию медикаментами, одеждой, медицинским оборудованием. Но документы архивов свидетельствуют о том, что все, даже мелкие текущие дела, решались с ведома императрицы10. Другое мнение – из лагеря семьи: императрица была слишком поглощена заботами о складе и своем Царскосельском госпитале и мало времени уделяла решению общегосударственных проблем.

О.В. Чуракова

http://www.radnews.ru/%D0%B6%D0%B5%D0%BD%D1%89%D0%...D1%80%D0%BE%D0%BD%D1%82%D1%83/

Служительница_Бога_Кама (Родовед-историк) все записи автора

Наталья Николаевна Миллер

 

Начать

Наталья Николаевна Миллер (Шипова) Английский (по умолчанию): Natalia Nikolaevna Šipova
Дата рождения:	15 сентября 1870
Смерть:	10 октября 1945 (75) Paris, Paris, Île-de-France, France
Ближайшие родственники:	Дочь Николая Николаевича Шипова и Софьи Петровны Шиповой Жена Евгений-Людвига Карловича Миллера Мать Марии Евгеньевны Чекан; Софьи Евгеньевны Миллер и Николая Евгеньевича Миллера Сестра Николая Николаевича (младший) Шипова; Дарьи Николаевны Давыдовой; Елены Николаевны Безак и Марии Николаевны графини Клейнмихели
Менеджер:	Петр Анатольевич ...
Последнее обновление:	23 мая 2018

Открыть профиль полностью

Matching family tree profiles for Наталья Николаевна Миллер

открыть все совпадения ›

Наталья Николаевна Миллер (Шипова) в генеалогическом древе MyHeritage (Максимов Web Site)

Natalia Nikolayevna Muller (Shipova) в FamilySearch Family Tree

Наталья Николаевна Миллер (Шипова) в генеалогическом древе MyHeritage (Тагиата)

Наталья Николаевна Миллер в генеалогическом древе MyHeritage (Трубицина Web Site)

Наталья Николаевна Миллер (Шипова) в генеалогическом древе MyHeritage (Быстров Web Site)

Наталья Николаевна Миллер (Шипова) в генеалогическом древе MyHeritage ("Родство и свойство "Козьмы Пруткова")

Natalia Nikolayevna Muller (Shipova) в генеалогическом древе MyHeritage (Елена Web Site)

Natalia Nikolayevna Muller (Shipova) в генеалогическом древе MyHeritage (Елена Web Site)

Наталья Николаевна Миллер (Шипова) в генеалогическом древе MyHeritage (Vyacheslav Borokhov Web Site)

Наталья Николаевна Миллер (Шипова) в генеалогическом древе MyHeritage (Тарасовы)

показать все

Ближайшие родственники

• • 

    Евгений-Людвиг Ка...

    husband

  • 

    Мария Евгеньевна ...

    daughter

  • 

    Софья Евгеньевна ...

    daughter

  • 

    Николай Евгеньев...

    son

  • 

    Николай Николаев...

    father

  • 

    Софья Петровна Ши...

    mother

  • 

    Николай Николаев...

    brother

  • 

    Дарья Николаевна ...

    sister

  • 

    Елена Николаевна ...

    sister

  • 

    Мария Николаевна ...

    sister

О Наталье Николаевне Миллер (русский)

Наталья Николаевна, урождённая Шипова, дочь генерала от кавалерии и генерал-адъютанта Николая Николаевича Шипова и Софии Петровны, урождённой Ланской. Племянница — Наталья Сергеева.
Имя своё она получила в честь бабушки Натальи Николаевны Пушкиной—Ланской. Александра Арапова писала брату Григорию Пушкину:
На третий день после нашего приезда Тата Шипова была помолвлена за Миллера, бывшего гусара, а теперь в Генеральном штабе служит, и так как эта канитель тянулась … 8 лет, то родители её не желали из-за недостатка средств, то раз согласившись… обвенчали через 3 недели, 11-го числа

показать все

Хронология Натальи Николаевны Миллер

1870	15 сентября 1870	Birth of Наталья Николаевна
1897	1897 Возраст 26	Birth of Мария Евгеньевна Чекан
1898	1898 Возраст 27	Birth of Софья Евгеньевна Миллер
1900	1900 Возраст 29	Birth of Николай Евгеньевич Миллер
1945	10 октября 1945 Возраст 75	Death of Наталья Николаевна

Служительница_Бога_Кама (Родовед-историк) все записи автора

Дарья Николаевна Давыдова

 

Дарья Николаевна Давыдова (Шипова)
Псевдоним:	"Довочкa Давыдовa"
Дата рождения:	06 декабря 1871
Смерть:
Ближайшие родственники:	Дочь Николая Николаевича Шипова и Софьи Петровны Шиповой Жена Петра Николаевича Давыдова Сестра Натальи Николаевны Миллер; Николая Николаевича (младший) Шипова; Елены Николаевны Безак и Марии Николаевны графини Клейнмихели
Менеджер:	Петр Анатольевич ...
Последнее обновление:	25 ноября 2016

Открыть профиль полностью

Matching family tree profiles for Дарья Николаевна Давыдова

Дарья Николаевна Давыдова в генеалогическом древе MyHeritage (Трубицина Web Site)

Daria Nikolayevna Davydov (Shipova) в генеалогическом древе MyHeritage (Wojciech Zwierzchowski Genealogy Web Site)

Дарья Николаевна Давыдова (Шипова) в генеалогическом древе MyHeritage (Быстров Web Site)

Daria Nikolayevna Davydov (Shipova) в генеалогическом древе MyHeritage (Елена Web Site)

Daria Nikolayevna Davydov (Shipova) в генеалогическом древе MyHeritage (Елена Web Site)

показать все

Ближайшие родственники

• • 

    Пётр Николаевич Д...

    husband

  • 

    Николай Николаев...

    father

  • 

    Софья Петровна Ши...

    mother

  • 

    Наталья Николаев...

    sister

  • 

    Николай Николаев...

    brother

  • 

    Елена Николаевна ...

    sister

  • 

    Мария Николаевна ...

    sister

О Дарье Николаевне Давыдовой (русский)

Из рассказов Довочки Давыдовой я вывела заключение, что мать ее Софья Петровна Шипова и многие другие петербургские дамы считали нежелательным, чтобы их дочери проводили время в обществе молодых великих князей. Ничего дельного из этого не могло выйти, это забивало головы и отпугивало настоящих женихов

показать все

Хронология Дарьи Николаевны Давыдовой

1871	6 декабря 1871	Birth of Дарья Николаевна
????		Death of Дарья Николаевна

Служительница_Бога_Кама (Родовед-историк) все записи автора

1915: Первая Мировая Война

Оригинал взят у onepamop в 1915: Первая Мировая Война

22 февраля сего года близ подмосковной Черноголовки проводилась военно-историческая реконструкция, посвящённая событиям зимы 1915 года и, в частности, героической гибели воинов 209 полка Русской императорской армии в «Августовских лесах». Организаторы: ГБУК «Военно-технический музей» и «Гарнизон-А» при поддержке Российского военно-исторического общества.

Желающим выяснить больше об оружии и снаряжении солдат, принимавших участие в сражениях Первой Мировой, рекомендуется пройти по ссылкам:
Брусиловский прорыв
Сентябрьские бои
Апрельские бои








Репортаж Ногинского ТВ с поля сражения.



Некоторые реконструкторы заночевали неподалёку от места проведения мероприятия, так что сборы начались с раннего утра.



Снаряжение кайзеровской пехоты: винтовки в козлах, пикельхельм или пикельхаубе — немецкий кожаный шлем с пикой в защитном матерчатом чехле, барабанные палочки и боевое знамя. Красные цифры «45» на чехле пикельхельма означают, что его владелец реконструирует «45-й восточнопрусский пехотный полк».



Madsen. Датское ружьё-пулемёт конструкции генерала Мадсена. Система, разработанная в 1890 году, с 1900 выпускалась в Копенгагене фирмой «Dansk Rekylrifle Syndikat».

«С началом мировой войны «мадсены» поставили и на вооружение отряда воздушных кораблей «Илья Муромец», где их использовали практически всю войну. На самолётах «Илья Муромец» серии Б на открытой площадке в центроплане ставились шкворневые поворотные установки для «Мадсена», серии В – установки для «Льюиса» (или «Виккерса») и «Мадсена». Именно с «Мадсеном» русский аэроплан «Илья Муромец Киевский» впервые вступил в воздушный бой 19 июля 1915 г.

Гвардии штабс-капитан С.Н. Никольский так описывал бой «Ильи Муромца» №2 в марте 1916 г. над Галицией: «25 марта при полёте к Монастержиско корабль был атакован тремя «фокерами»… Первый «Фокер», нырнувший под корабль, получает в упор обойму из «Мадсена», пущенную Ушаковым, и падает. В это время второй ранит Ушакова и штабс-капитана Фёдорова… Верхний пулемёт заел. Остаётся «Льюис» у Павлика, да Фёдоров, сбросив бомбы в деревню Барыш, стреляет из «Маузера»… Но и «фокеры» уже нерешительны. Павлик подбивает второго. Он садится в поле и разбивается. Третий ходит вне выстрелов и, наконец, отстаёт окончательно».

В кайзеровский лагерь заглянул отбившийся от своих солдат Вермахта.



Фрагменты окопного быта. В центре чрезвычайной полезности устройство для быстрого снимания сапог.



Холостые патроны к ружью-пулемёту. Принято считать, что Madsen стал первым в истории серийным ручным пулемётом. Был принят на вооружение в Бразилии, Болгарии, Китае, Дании, Мексике, Уругвае, Норвегии, Эстонии, Финляндии. Воевал в годы Великой Отечественной войны и на стороне РККА и за немцев.



Ещё одна встреча солдат разных поколений. СС-овец вооружён трофейным советским пистолетом-пулемётом ППШ-41 и немецким пистолетом «Люгер» Р-08.



Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки…



Построение личного состава прусского пехотного полка.



Осмотр внешнего вида командиром, инструктаж, замечания.





Разгрузка артиллерийских орудий.





Импровизированный «город», именно его предстоит оборонять объединённым силам Германии, Австро-Венгрии и их союзников.









Выгрузка ящиков с артиллерийскими зарядами.



Немецкий пехотинец охраняет орудие. Вооружён штыком и немецким самозарядным пистолетом Маузер К96 в жесткой кобуре-прикладе.



Известный в реконструкторских кругах человек — Борис Бурба. Командир военно-исторического клуба и просто кладезь военно-исторических знаний и умений. Вооружён, кроме острого ума и природной ловкости, сами видите чем :).

На поясе закреплён подвес для полкового барабана.



Anton Brummen, рядовой прусской пехоты. Типовое фото на орудийном лафете.



Он же, но в тёплое время года.

Дульнозарядная пушка собрана из исторически достоверных композитных материалов: металла, дерева, пластика. После закладывания в ствол пушки предварительно подожжённой петарды должно пройти некоторое время, спустя которое из ствола вырываются яркая вспышка, дым и грохот. Зрителям очень нравится такой немудрёный спецэффект. Во время одного из прошлых мероприятий пушку подобной конструкции разорвало во время выстрела, деревянный ствол красиво разметало окрест. Благодаря соблюдению ТБ (заряди пушку, укройся за щитом, молись!), обошлось без жертв, зрители же просто выли от восторга.

 

Проводится разъяснительная работа среди личного состава.



В форме русского офицера со стеком в руке — Андрей Малов, ведущий мероприятия, военный историк и реконструктор. Именно его пояснения часто разносятся из громкоговорителей над полем боя.

Офицерский стек — необходимый атрибут джентльмена и офицера многих армий. Изначально был создан для управления лошадью — как аналог русской плети-нагайки, но на жестко-гибкой основе (китовый ус, бамбук), оплетенной кожей. Европейская традиция выездки с помощью стека сохраняется до сих пор в конном спорте.



Грузовой автомобиль марки Ford на службе в Русской Императорской армии.



Последнее построение перед выходом на поле.





На предмет исторически достоверного и одновременно редкого оружия и снаряжения пока что равных питерцам не встречал. Вот и сейчас: распознаете, что за оружие висит на плече у офицера?



Слева-направо: австриец, босниец и коварные швейцарские солдаты, осмелившиеся нарушить нейтралитет.





Русская кавалерия. Ведётся обсуждение деталей будущей атаки.







Штыки примкнуть! Во избежание травматизма во время рукопашных используются штыки из алюминия.



Кайзеровская пехота под развёрнутым знаменем и с барабанным боем строится перед зрителями.



Православный молебен. На голове у офицера (на заднем плане) уставные офицерские наушники, позволяющие немного согреться в морозы.

 

На переднем плане отлично виден штык-нож образца 1898/1905 года к винтовке системы Маузера образца 1898 года. Так называемый «бутчер» или «бутчмессер», с пилой на обухе клинка. Такой сапёрный штык нередко выдавался пехотным унтер-офицерам. Штык заслужил тяжкую славу, как оружие бесчеловечное, наносящее в ближнем бою страшные раны. На фоне всего остального это, конечно, пустяки, но доходило до того, что владельцы во фронтовых условиях старались пилу с обуха сточить. А в начале 1918 года вышли приказы Баварского и Прусского военных министерств об удалении пил с обухов клинков во всех фронтовых частях. В приказе подчеркивалось, что от этого штык не утратит своих боевых качеств.

Именно об этих штыках пишет Эрих Мария Ремарк в своём романе «На Западном фронте без перемен»: «Весь день мы соревнуемся в стрельбе по крысам и слоняемся как неприкаянные. Нам пополняют запасы патронов и ручных гранат. Штыки мы осматриваем сами. Дело в том, что у некоторых штыков на спинке лезвия есть зубья, как у пилы. Если кто-нибудь из наших попадется на той стороне с такой штуковиной, ему не миновать расправы. На соседнем участке были обнаружены трупы наших солдат, которых недосчитались после боя; им отрезали этой пилой уши и выкололи глаза. Затем им набили опилками рот и нос, так что они задохнулись. У некоторых новобранцев есть еще штыки этого образца; эти штыки мы у них отбираем и достаем для них другие».

 

Домик, отведённый под полевой лазарет.



За другим домиком спрятались пиротехники со своим оборудованием.
Мужчина в сапогах, шинели, башлыке, фуражке и с винтовкой — Тимур Черепнин, прибывший проверить законность нахождения фотографов на поле сражения. За фотографов, кстати говоря, взялись всерьёз, устраивают дисциплинарные гонения и закручивают гайки без пощады, что, в общем-то, верно и давно надо было. Особенно применительно к гражданским канонистам :).



Муляж военнослужащего человека. Будет своевременно подорван пиротехниками и красиво взлетит над окружающей местностью в клубах дыма и языках пламени.





Австрийский горный егерь. В смысле, есть основания так полагать. Слово rolland_92, знакомому с эпохой и униформой лучше: «Это может быть и солдат, скажем, 3-го полка земельных стрелков Инсбрука, или 4-го ландверного полка «Клагенфурт», или 27 ландверного полка. И там и там символика «эдельвейса» использовалась, все указанные мною части также считались горными.

 

Довольно редкая для реконструкторских мероприятий униформа. По краям кадра капрал и рядовой 4-го боснийско-герцеговинского императорского королевского полка, боснийского национального подразделения сухопутной армии Австро-Венгрии, в котором поначалу несли службу только славяне-мусульмане (известные больше как боснийцы или бошняки). Вот что о них пишет Дмитрий Адаменко в своей книге «Императорский и королевский военный мундир 1914»: «Учитывая особый статус «оккупированных территорий Боснии и Герцеговины», набор местных жителей в вооруженные силы осуществлялся в отдельные подразделения общей армии, имевшие собственные наименования, нумерацию и, даже, обмундирование. С 1885 года проводился набор в 12 батальонов боснийской пехоты. Императорским декретом 1 января 1894 году батальоны были сведены в 4 пехотных полка, штаты которых, как в мирное время, так и в военное, были эквивалентны пехотным полкам общей армии. В первых трех полках было по четыре батальона, а в четвертом – только три.

Покорение Боснии и Герцеговины далось для дунайской монархии тяжело. Нередко оккупированные провинции взрывались мелкими и крупными восстаниями. Но, в конце концов, Вене удалось сделать почти невозможное – население бывших турецких владений стало фанатично предано Францу Иосифу и на полях сражений Первой Мировой войны боснийские солдаты проявляли чудеса выдержки и самоотверженности. Перед войной, во многом благодаря яркому и необычному обмундированию, боснийские пехотные полки были расквартированы в крупнейших городах Австро-Венгрии: Вене, Граце, Будапеште и Триесте, как бы являясь зримым доказательством единения вокруг престола многих народов габсбургской монархии».

 

Боснийско-герцеговинская пехота в Вене.

 

В отличие от других подразделений, боснийские пехотинцы обладали рядом привилегий, в том числе имели уникальную униформу, а их подразделения нумеровались по особому порядку. По состоянию на август 1914 года в составе пехоты было четыре пехотных полка и фельдъегерский батальон. Одеты в форму цвета «фельдграу», введённую для них с 1915 года. На феске боснийца-рядового знаки штурмового подразделения: череп со скрещёнными ручной гранатой и траншейной дубинкой и ручная граната. Такого рода знаки были довольно распространёнными в армии Австро-Венгрии и назывались Kappenabzeichen.

 

Полковой знак 4-го боснийско-герцеговинского полка

 

На феске капрала знаки содружества с Германией. Как сообщают люди знающие, знаки на феске боснийца могут быть не только полковыми, армейскими и корпусными, но и патриотическими (похоже, что на фото крайний правый знак с профилями Франца Иосифа и Вильгельма II).

На груди у рядового медаль последнего императора Австро-Венгрии Карла (пришедшего на смену почившему Францу-Иосифу) под названием Karl-Truppenkreuz или «Войсковой крест императора Карла». Форма награды повторяла так называемый «Пушечный крест для военнослужащих», учрежденный императором Францом I в 1814 году для награждения всех военных, принимавших участие в кампаниях 1813–1814 годов против Наполеона (название свое крест получил из-за того, что изготавливался из бронзы трофейных орудий).

 

 

Таким образом новоучрежденная Карлом I награда должна была символизировать преемственность военных традиций и победоносность империи, несмотря на все невзгоды. Сохранив форму и некоторые элементы рисунка, Karl-Truppenkreuz изготавливался уже не из бронзы, как «пушечный», а из цинка. Награда была учреждена 13 декабря 1916 года для награждения всех военных без различия звания, пребывавших более трёх месяцев во фронтовых частях и подразделениях ниже бригады. Одна из самых массовых медалей Австро-Венгрии для военнослужащих.

 

 

Военнослужащие нейтральной Швейцарии. В первый раз видел таких «нейтралов». Их головной убор называется словом «шако», в швейцарской армии ведены в 1898 году. Из символики, хорошо различимой на «шако», можно выяснить немало о владельце головного убора: в левой таблице список кокард по принадлежности к швейцарским кантонам и пр. В правой таблице всё о цветах помпонов. Номер на «шако» — принадлежность к батальону. Перекрещенные ружья — принадлежность к фузилёрному или карабинерскому батальону (фр. fusiliers — стрелок из ружья). Возможен вариант, что ружья на эмблеме указывают на принадлежность к нижним чина. Если кто-то может дополнить или уточнить приведённую информацию — вэлкам!

 

Швейцарские фузилёры.



Показались русские солдаты.





Атака русской армии на учебный полигон немцев, где те были заняты стрелковыми упражнениями.



Немцы укрылись за городскими постройками и вступили в перестрелку.



Немецкая артиллерия открыла ураганный огонь.



Во второй линии наступающих видны пулемётный расчёт и дальномерщик с оптическим дальномером.



Полевой лазарет немцев заволокло дымом.





Командир немцев даёт свистком команду контратаковать русских превосходящими силами при поддержке артиллерии.



Русские отчаянно наступают.







Ряды русской пехоты и кавалерии редеют, отступать уже почти некому, много убитых.



Товарищи выводят из боя контуженного солдата.



Последний из русских пехотинцев. Над ним завис кайзеровский БПЛА оперативного видеонаблюдения.



А вот и долгожданный немецкий бронеавтомобиль.

 

С самого утра среди участников и гостей военно-исторического праздника циркулировали разные слухи о нём. Говорили, что где-то на пути из Питера в Москву, инспектора ГИБДД остановили эвакуатор, перевозящий серого стального монстра. После осмотра и цоканья языками кому-то из сотрудников полиции пришло в голову проверить документы на эвакуатор, который, понятно, значился в угоне. Значился он на самом деле или нет — понятия не имею, слухи такие были. В общем говоря, пока разбирались что к чему и мчали в столицу — Первая Мировая близ Черноголовки уже закончилась.

 

Собравшиеся с интересом наблюдали за скатыванием немецкого бронеавтомобиля с платформы. Само собой к нему прилепилось прозвание «тягнибок». Похож!



Понятно, при виде броневика примерно 90% мужского контингента шутило шутку про лендлиз для Майдана.



В общем и целом, походив среди гостей мероприятия, понял, что людей, хоть сколько-нибудь разбирающихся в истории Первой Мировой исчезающе мало. Даже на уровне «пап, а это кто — немцы или американцы»? Немцев, кстати, смело зачисляли в русские, «потому что у них красный номер». И это в год такого значимого для отечественной военной истории события.



С утра было немного солнца, но весь дальнейший день ознаменовался лютой стужей при повышенной влажности. Подтверждением тому служит германский часовой популярного к вечеру цвета «баклажан».



В следующей части февральской военно-исторической саги речь пойдёт о реконструкции эпизода Рогачёвско-Жлобинской наступательной операции РККА, в ходе которой, в 1944 году запечатлённые на фото солдаты СС будут показательно разбиты Красной Армией.

 

Для интересующихся:
Прочие репортажи на военно-историческую тематику

 

Брусиловский прорыв: 95 лет спустя

Желающие поощрить коллектив талантливых авторов трудовым рублём, могут заслать произвольную сумму на телефонный номер оператора Мегафон-Москва: +7 926 283 7649

Метки: ПМВ, Первая мировая, Первая мировая война, военно-историческая реконструкция, фото, фотографии, фотография

https://warhistory.livejournal.com/2424796.html