Рогнеда_Варгамор (Сообщество_Асатру) все записи автора

 

Рогнеда_Варгамор (Сообщество_Асатру) все записи автора

 По мотивам одной темы в контакте.

Прошу не обижаться на меня согруппникам – тюрианцам (название несколько корявенькое, если честно, равно как и локианцы, одинисты и фрейристы – «люди Одина», «верные Тюру», «верящие Локи» - это как-то Традиционней, не так ли?), но считать «жертвой Тюру» свои инфатильные «хочу» с заменой их на взрослое «надо» - смешно.
В доминант осознаваемой воли над эмоциональными хотениями человек начинает входить еще до года. Максимально к 21 году его «хочу» должно подчиняться его «нужно» - это элементарный процесс взросления. В уважаемой нами Традиции дети «хороших родов», воинских, овладевали этим свойством годам так к 11-14. Как я понимаю, практикующие Традицию себя ни трелями, ни бондами не мнят – ибо тем магическая традиция по боку, им землю нужно возделывать и хозяевам служить…
Умение с помощью дисциплинированного ума и осознаваемой воли с прогнозированием результатов поступков управлять первично произвольными посылами своего организма – признак взросления. И не более того. Он нужен не Тюру - он нужен вам самим. Зачем отдавать богу то, что вам уже не нужно? «Возьми, боже, что нам негоже»? Привычка из детства за любой написяный горшок получать сладкую конфету, преподнося свой горшок маме как самый дорогой подарок? Уж простите за резкость.

Она оправдана: если вы вошли на Путь верных Богам и стали манифестировать свою посвященность тому или иному патрону из Асгарда, с принесением жертв и ритуалами – то будьте готовы к жесткому и безжалостному отношению к вам. Боги Девяти Миров – боги Взрослых и Сильных.

Имеются в виду реальные боги, а не ньюэйджевские и ньювиккианские представления о них – добрых. Славных. Улыбчивых и все понимающих. Исполняющих любую просьбу. Ага. Все понимающих – по любому. Только нам от этого конфет не перепадет. От них вообще конфет не перепадает. Только Копья, Молоты, Зубы Волка и свободное место на Ясене. Чем богаты… А, и великое деяние в Рагнареке – заранее обреченное на славную погибель. Ну и хер с ней, с погибелью – зато песни будут петь веками! А остальные сгинут в безызвестности…

Речь идет о тех, Кто взывает к Богам, а не о всех, кто работает с рунами. Всегда говорил и буду говорить: работа с рунами не предполагает обязательного ритуального обращения к Богам или Норнам! Руны – уже дар Одина. Активируя их в себе, вы уже получаете, кроме всего прочего, «канал связи» с Всеотцом. При делании набора вы можете активировать его сразу на Норн – и не нужно дергать Дев Судьбы каждый раз при вопрошении! Тем более, гарантий, что вы обратились к Богам нет никаких – и не известно, кто вам ответил, и кто вам создает те или иные приколы по жизни кои вы приписываете Богам. Но об этом я уже писал в теме «Достало».

Вернемся к «жертве Тюра».

Неужели вы считаете, что Тюр пожертвовал «привычкой»? Привычкой кормить волка? Привычкой держать меч в правой руке? Привычкой быть воином? Всего лишь этим?

Тюр пожертвовал всем прошлым образом жизни, признав свое дело уже неправым – и отдал свою правую руку навсегда: лишившись всего, кем он был в жизни. Был. Но ни есть – и не будет.

Вот это и есть реальная «жертва Тюру» - полное жертвование на физическом уровне всеми внешними атрибутами своего прошлого статуса в Совело: всего чем славился сам и всего, чем славили тебя люди. И такая жертва делается один раз в жизни. Потому что правая кисть ни хрена не отростает.

И, естественно, такая жертва должна иметь весьма значимую Цель. Цель, в корне меняющей вашу жизнь, вас, ваше социальное окружение. И это не эгоистическая Цель – ведь ради кого Тюр принес жертву? Ради своего Рода, ради Асов, ради Асгарда. 
Можете в своей цели поставить доминант над вашим Эго счастье всего Человечества – только и дело нужно подобрать соответствующее. Надеюсь, среди читающих все обладают надежным Традиционным прагматизмом и все же для них Человечество –это их семья, их дети и потомки.

Никакое «хочу» не может стать «жертвой Тюру» - прежде всего из-за того, что в «хочу» еще ничего нет. Жертвуется то, что уже есть. Уже твое, тобой выпестовано, взрощено. На что вложены силы и ушли средства. То, что ты создавал, как раз «жертвуя» своими «хочу» в угоду «нужно». И именно это утверждено как ваш заслуженный статус и самоопределенность.
И именно этим в «жертве Тюру» - если речь идет не о ритуальной «жертве крови» при делании трансформирующего амулета – нужно Жертвовать. Безжалостно. Не сожалея. Своими реальными поступками и действиями. 
И для этого не нужно быть посвященным Тюру – но этим ты привлечешь его внимание и его помощь.

Только вот стоит вопрос: а оно вам надо? Или все же можно обойтись более безболезненными способами и средствами? Помощь Асов – это всегда помощь «на грани». И слишком алкающие этой помощи и сами не осознают, как ставят себя «на грань». Чтобы помощь эту поиметь. В результате поимевают самих алкающих…

Богов нужно Знать. В Богов нужно Верить. Богам нужно доверять. Тогда они с вами всегда. Особенно если вы с Даром Одина живете каждый день…

В общем, я считаю, что нужно четко разделять: что нужно тебе, как человеку от самого себя - в чем нужно работать со своми слабостями и что нужно богам от тебя, а тебе - от богов, потому что Нечто, чего ты Алкаешь, уже выходит за грань Человеческого. По крайней мере - привычно человеческого.

Я, как всегда. несколько пафосен и несколько гипертрофированно требователен, но думаю, что тема небесполезна...

6 июл 2012

 

Рогнеда_Варгамор (Сообщество_Асатру) все записи автора

 О сути близящейся опорной точки Колеса Года вряд ли можно вести спор. Слишком очевидно её связь с аграрным циклом, со временем самых жарких полевых работ. Даже формы обрядности на западе и востоке отличаются лишь в деталях. Но именно в этих деталях можно, даже будучи горожанином в невесть каком поколении, ощутить биение сердца праздника. Тем более, что проехаться летом до ближайшего поля ржи на выходные — не такая уж и проблема. А стоя посреди блеклого золота колосьев, матово переливающихся под ветром, вспомнить, символами чего на самом деле является и один мягкий металл, и вовсе уж бесполезные «как вещь в себе» бумажки с цифрами. И даже в мире, где под «урожаем» понимается отдача от очередного проекта или зарплата с премией, подышать воздухом изначальных щедрости и изобилия — бескорыстного изобилия Земли — вредно не будет. 

Кельты и германцы: Праздник Луга, «Месса Хлеба» и сноп для коня Водана.

Как и в случае Бельтайна с Самайном, ныне праздник 1 августа более известен в своём кельтском варианте — как Луннаса, Лугнасад (Лугназад), Ламмас, Леммас или Лоафмас. Оснавная версия, объясняющая название праздника - искаженное Loaf-Mass , Месса Каравая, ставшее со временем произноситься как Lammas (более ранние названия христианского праздника — Half-maesse, Hlammaesse, связанное со англосаксонским hlâf «каравай». Ср. старосеверное Hleifr, древневерхнеемецкое hlaib; немецкое laib , готское hlaifs с тем же значением. И наше родное «хлеб», обоснованно считающееся заимствованием из готского языка). В этот день в Англии и Шотландии люди приносили первые плоды своего урожая (в основном, хлеб в форме каравая) в церковь для благословения – обычай, который мог быть , в свою очередь, унаследован от язычества. До сих пор в некоторых районах Британии булочники выпекают в этот день круглые хлеба с изображением снопа сверху. Подобным обычаям следовали и в Германии: начало жатвы всегда отмечалось пожертвованиями и просьбами о грядущем хорошем урожае, защите от града и других бед. Ещё одна расшифровка названия праздника – Lamb Maesse, «месса ягнят»: в районах, где превалировало овцеводство, к 1 августа отделяли ягнят от овец и приносили благословлять ягнят.
Сохранилась трактовка праздненства и в кельтских преданиях: Лугназад (вариант перевода nasad Luga — «сборище Луга», Ф.Леру упоминает о «Свадьбе Луга», не приводя пояснений) справлялся 1 августа в Тальтиу (Теллтаун), расположенном во владениях верховного короля Ирландии, на территории Миде:«Поведайте, что положено в Лугназад — во все времена: — отведать всякого достославного плода, — пища из овощей в Лугназад» (цит. по книге Ф.Леру). Праздник и место его проведения был связан с Тальтиу (Таилтин), загадочной богиней, кормилицей Луга, третьего правителя сынов Дану в Ирландии после Нуады и Бреса, что носил прозвище Самилданах — «знающий много ремёсел»:«Тальтиу, дочь Маг Мор (Великой Равнины) благородной — дочери Эоху сурового, сына Дуи — слепца; — она приходит во главе войска Фир Болг — в Каилл Куан после великой битвы». Из этого тёмного для нас, как многие кельтские тексты, отрывка можно разве что сделать вывод, что Тальтиу была связана с Землёй (см. имя её матери) и древним племенеи Фир Болг, некогда владевшим Ирландией и побеждённым Туатха Де Данаан (т.е. племенем богини Дану) в битве при Маг Туиред. Т.е. со смутного аналога титанов, волотов ... или ётунов, из рода которых происходит и Ёрда, Мать-Земля).
Интересно для анализа мотивов праздника то, что по случаю Лугназада в Теллтауне также устраивалась ярмарка, во время которой проводились лошадиные бега (а иногда и женские соревнования с беге). Также в это время устраивались собрания законоведов и судей, на которые мог явиться любой свободный человек и обратиться за справедливостью как к законникам, так и к самому королю. В Исландии, где в эпоху викингов зерно хотя и сеяли, но всё же основой хозяйства являлось скотоводство, это время тоже было скорее временем ярмарок — и популярнейших в Исландии (и Скандинавии) конских боёв. По этим состязаниям современные асатруа и называют праздник Фрейфакси (Freyfaxi, Грива Фрейра, faxi, – частыq компонент имен лошадей, Л.Кораблёв переводит его как «пони», точнее исландская низкорослая лошадка). Ведь Фрейфакси звали одного из самых известных исландских коней, жеребца, которого Хравнкель Годи Фрейра посвятил своему богу. 
Бой лошадей мог быть, как представляется, сам по себе ритуальным действием, сцена такого боя изображеная на камне из церкви в Хаггебю (Уппланд, Швеция – ок. 400-600гг. н.э.), на котором мы видим двух коней и мужчин, стравливающих их. Головы лошадей украшены уборами в виде рогатых полумесяцев, которые также появляются на многих брактеатах с изображениями коней этого периода (прим. - подробнее о стравливании коней и прорисовка камня из Хаггебю- bibliotekar.ru/vikingi/8.htm). Множество других изображений на камнях того же времени показывают пары повёрнутых друг к другу лошадей, обычно вместе с большими колесами со спиральными лучами, которые могли обозначать Солнца. Подобный же обычай бытовал в августе в Норвегии в Сетерсдале. Жеребцов, возбуждённых присутствием кобылы, ставили попарно друг против друга, и после борьбы следовали дикие скачки на неоседланных лошадях. И было известно, что «когда лошади хорошо кусают, это означает богатый урожай». Очень вероятно, что дошедшие до нас представления являются следами или замещением древних жертвоприношений, призванных восполнить силы Земли, видят в них и символическую схватку между ещё могущественным Летом и постепенно приближающейся Зимой.
Однако основной всё же в празднике была связь с жатвой, с её началом и концом. Например, в Доннерсберге (Германия, земля Рейланд Пфальц) в это время женщина связывала три стебля под колосьями на каждом поле со словами: «это принадлежит трём девам»; если она не могла пойти сама, она связывала три стебля белым шёлком и посылала ребёнка до 7-ми лет положить их на поле. Еще более близкая к славянской обрядности картина — первый и последний сноп как наделённые особыми силами, посев их зёрен в новом году, эвфемизмы для названия могущественных сущностей, зерновая куколка как аналог заплетённой «бородки», общинный характер праздничного пира — приводится в материалах, собранных Shellir и относящихся к британскому ареалу (т.е. области смешения кельтской, и двух германских (англосаксонской и скандинавской, даже если забыть Вильгельма из Нормандии) культур):
-----------------
На срезку первого снопа нового урожая обычно выходила вся семья, одев лучшие праздничные одежды, и глава семьи (либо самый старший/самая старшая в роду) с положенными ритуальными действиями срезал первый сноп. На Гебридских островах, например, жнец поднимал первый сноп над головой и трижды обводил им вокруг собственной головы, а стоящие рядом домочадцы-наблюдатели пели песню – просьбу о благословлении урожая. 
Первый сноп быстро обмолачивали (либо делили на две части – часть хранилась в доме, часть шла в обмолот, на праздничную муку), перемалывали зерно на ручной мельничке, и из полученной муки пекли праздничные хлеба. Как бы не отмечали праздник, в кругу семьи или всей общиной, во время приготовления ритуального хлеба очень настороженно относились к чужакам – опасались, что он может сглазить не только первый хлеб года, но и урожай в целом. 
После того, как зерно обмолотили – его мололи и месили тесто «на руках»: мельницу держали на весу, и чашку, в которую сыпалась мука – тоже, тесто для хлеба замешивалось на ягнячьей шкуре, которую держали, растянув, другие члены семьи, а огонь разводился из строго определенных пород деревьев. Обронить на землю немного муки, кусочек теста или хлеба считалось дурной приметой. Чаще всего выпекался один большой хлеб, и маленькие хлебцы для каждого из членов семьи – их нужно было съесть сразу же, еще горячими. 
(...)
«Снятию пробы» с первых плодов урожая придавалось огромное значение, т.к. этот ритуал предотвращал болезни, голод, недостаток чего-либо в семье на весь будущий год. Дневная трапеза обычно совершалась в кругу семьи, а вечером устраивалась большая, общинная трапеза-праздник на вершине холма. Фрезер считал, что поедание первых плодов – это своеобразный акт первого причастия к новому урожаю, после которого можно будет есть плоды этого урожая без вреда для себя. 
Сборища на холмах вечером 1го августа носили, вплоть до 19 века, самый массовый характер в Британии, обгоняя даже торжества Ночи Костров. На вершины холмов приносились еда и питьё для совместной трапезы, и 1/10 часть собранного за день зерна и десятую часть приготовленной пищи – для жертвы (понятие «десятой части урожая» в качестве платы правителям – было характерно для кельтов еще до прихода христианства). В отличие от трёх прочих кельтский праздников, принесённая часть урожая не сжигалась и не бросалась в воду, а закапывалась на вершине холма – возможно, изначально это связывалось со стремлением обеспечить пищей сидов, ушедших в этот день в холмы. 
Жатва длится никак не меньше недели, - впрочем, и Лугнасад это тоже не одна ночь и день, - и завершению жатвы придаётся ничуть не меньшее значение. Если первому снопу придаётся всегда и везде безусловно положительное значение – считается, что он хранит в себе всю плодоносящую силу полей, божественное начало, целительную и охранную силы, то с последним снопом все не так просто. По-гэльски последний сноп называли старухой, ведьмой, каргой – cailleach или carline, в Уэльсе – ведьмой (gwrach), в Ирландии – бабушкой (granny), в шотландском Лоулэнде – последний сноп назывался старухой только если жатву закончили поздно, близко к заходу солнца или ночью, а если утром или днём – девицей (эта традиция соединяет два распространённых в Британии типа обрядов о последнем снопе). 
Кроме того, последний сноп иногда назывался по имени какого-либо животного: заяц (Уэльс), белая кобыла (юг Шотландии), хромая коза (Гебриды), волк, собака, лиса, перепёлка – эти названия существовали параллельно названию «старуха»; обычно это связывают с тем, что дух растительности может принимать звериную форму, когда прячется в последних колосьях поля. 
Во многих странах срезать последний сноп означало нанести ущерб скрывающемуся в последних колосьях духу растений, зерна или полей, поэтому жнецы всегда поторапливались сжать свой участок первым – чтобы не пришлось срезать самые последние колосья на полях. В Ирландии связку последних колосьев называли cailleach, «старухой-ведьмой», и каждая женщина боялась, что придется срезать ее, взять в дом и «кормить» до будущей жатвы. Когда общинные поля были вытеснены личными участками, хозяевам так или иначе пришлось срезать последние колосья поля, и тогда появилась традиция одевать последний сноп в старушечье платье, чепец, передник – и потихоньку подбрасывать на поле соседа, который еще не успел окончить жатву (традиция Оркнейских и Шетландских островов). 
Убеждения о том, что последний сноп приносит несчастье, были распространены повсюду в Британии, и поэтому в Шотландии и Уэльсе последние связанные колосья пытались срезать все жнецы – по очереди и с завязанными глазами, а во многих ирландских землях жнецы сообща накладывали серпы на последний сноп и срезали колосья одновременно. В южной Англии последние колосья также связывали, после чего жнецы метали в него серпы, пытаясь срезать – а тому, у кого это получилось, выплачивали приличную сумму денег. 
На островах последний сноп часто назывался «шея» - обозначая, что, срезая его, жнецы обезглавливают хлебного духа. 
В некоторых местностях последний сноп попросту уничтожали – как любую другую вредную нечистую силу: например, в Ист-Ридинге из последнего снопа устраивали костёр прямо на поле, убивая сразу двух зайцев: и никому не придется брать в дом это «горе-злосчастье», и можно таким образом «освободить» растительного духа, позволить ему обрести свободу. 
Там, где традиции уничтожать последние колосья не прижилась, из последнего снопа нередко сплетали куклу или животное, которую привязывали к повозке последнего жнеца, на которой он увозил свои снопы домой. 
Считалось, что все неприятные свойства последнего снопа переходят на его «законного владельца», поэтому обращались с тем, кто окончил жатву последним, не очень дружелюбно – пока он вёз свои снопы домой, его ругали, обливали грязной водой, кидали подгнившими плодами и т.п., а когда он начинал укладывать снопы на хранение, могли подстеречь и натянуть на него женское платье (символ снопа-старухи). 
Однако, этот обычай не повсеместен, и встречается и прямо ему противоположный, и не где-то далеко, на материковой Европе, а там же, в Британии. Последний сноп в данном случае называется уже не старухой, а, наоборот, «девой», «невестой», «куклой зерна» или «девой жатвы». В восточной и северной части Англии, например, срезание последних колосьев – почётная обязанность. [Примечание Tradis: восток и север острова являются зоной заселения скандинавских колонистов, сохранивших во многом родные традиции] Считается, что на жнеца, который забирает последние злаки с поля, сходит благословение духа хлеба, и весь год в его хозяйстве не будет ни в чём недостатка. Иногда устраивались состязания жнецов за право срезать последние колосья, иногда жнецы прибегали к разнообразным ухищрениям – пригибали и засыпали землёй часть колосьев, чтобы другие подумали, что этот своё поле уже дожал и перестали брать его в расчёт. Однако чаще всего срезать последние колосья поручалось какой-нибудь девице на выданье; считалось, что после этого она точно выйдет замуж в течение года. 
Из последнего снопа сплеталась кукла – изначально она была общей для всего посёлка, позднее «кукол урожая» стали плести для каждого дома в отдельности. Заплетённый последний сноп хранился в кухне, и убирался только тогда, когда в дом вносили сноп следующего урожая – старый же сжигали на дворе или отдавали лошадям перед началом весенней пахоты. 
(с)
-------------------------------------------------------
Как уже замечено, скандинавское и германское представление о последнем снопе в целом, кажется, не особо сосредоточено на его «зловредности». Правда, и для Скандинавского региона есть упоминание, что тот, кто вяжет последний сноп, является мишенью недобрых шуток, и что девушка, которая его связала, должна принести этот сноп домой, повесив на шею и танцевать с ним на празднике урожая. Определённо, отголоском глубокой древности является ютландский обычай выбора девушки, которая должна станцевать танец последнего снопа с соломенной фигурой в форме человека (сделанной из колосьев, что были отгружены последними), которая называется её мужем, или девушки, которая должна сыграть свадьбу со «Стариком»-снопом. Это, предположительно, было изначально жертвоприношением, в котором девушку убивали как «невесту Старика». Что вполне достаточная причина того, что впоследствии последний сноп считался дурной приметой там, где подобное некогда бытовало.
Как и у кельтов, в германском регионе хватает и поздних «звериных» отождествлений духа полей. В Ютландии когда последний сноп связан, народ говорит «Мы схватили зайца», на Фюне (Дания) и в Зеландии ( Дания) говорят о «ловле лисы» или «выгнанной лисе». Известны голландский обычай мастерить фигурку зайца из травы и цветов в конце сбора урожая и выбор мальчика, который во время действа играет роль зайца и через некоторое время позволяет себя поймать. Однако древнее и значительно важнее для нас те свидетельства, которые говорят о связи последнего снопа и Водана.
Так в Швеции и Дании последний сноп, предположительно, оставлялся для лошади Одина. В 1593г. была записана песня-заклинание, исполняемая жнецами, танцующими вокруг последнего снопа: 
«Водан, даём нынче фураж для твоей лошади. В этом году чертополох и тёрн, — в следующем году лучшее зерно».
Аналогично в Германии последний сноп так же отдавался демону, которого называли Воде (Wode), Вольд (Wold) или Вауль (Waul). По более поздней народной традиции последний сноп оставляют «для птиц», также упоминается, что в Геллерупе (Дания) оставлялся небольшой несжатый участок для птиц, зверей и ниссе (домовых). В Мекленбурге последний сноп оставляют на корм для лошади «де Ваура», в Гросс-Требове его устанавливают для «Волка, как корм для его лошади». Также в северной Германии сам последний сноп называется «Волк», иногда он делается в форме волка, украшенного цветами и зелёными побегами, которого ставили в поле.
В Баварии последний сноп оставлялся для «Waudlhunde» (cобаки Ваудля?) вместе с пивом, молоком и хлебом, это существо должно было явиться и съесть подношение через три ночи. «Ваудльхунде» вполне можно рассматривать как чёрных псов или волков, что сопровождают Дикую Охоту, или, возможно, как самого Водана в волчьей форме. В Германии было общепринято увязывать последний сноп в «Вауль-Столб», украшенный лентами и цветами. Жнецы затем танцевали вокруг него, призывая его в заклинаниях, похожих на упомянутое заклинание последнего снопа. В Нидерпоринге (Германия, Бавария) последний сноп делался в виде большой соломенной куклы мужчинами, пока женщины собирали цветы, что бы украсить фигуру. Он получал имя Освальд (напоминающее о северном Åswald,. Ас+Владыка), и народ благодарил его за добрую жатву без бед. В других частях Нижней Баварии жнецы завязывали узел (не пользуясь левой рукой вовсе) вокруг трёх стоящих колосков, говоря «Это для Освальда» (ср. упомянутое далее выплетание «бороды Ильи» в районе Костромы).
Вместе со Стариком в это время почитали Старуху (т.е. либо саму Землю, либо женственное воплощение хранителей полей). Последний сноп назывался Старухой в Дании, В Нортумберленде (Англия, зона скандинавского влияния) последний сноп назывался «Жатвенной Королевой». Наряду с Воде мы встречаем Фру Годе (Fru Gode) или Фру Гайен (Fru Gauen), которым часто оставляли последний сноп в Северной Германии. Известно немецкое заклинание: : «Wir gebens der Alten, Sie soll es behalten. Sie sei uns im nächsten Jahr So gut, wie sie es diesmal war» (Мы отдаем это Старухе, Она должна взять это. Да будет она к нам в следующем году так же добра, как была в этом). 

Сегодня для приверженцев Асатру титул Фрейра «Бог Урожая» (Árgoð, а так же имена его слуг — Бюггвир (Byggvir, Ячмень) и Бейла (Beyla, возможно, Пчела или Корова) — однозначно говорят о связи бога со временем жатвы. А пояснение Адама Бременского о роли Тора в жизни шведов («Тор (...) царит в эфире, он управляет громами и реками, ветрами и дождями, ясной погодой и урожаями. (...) Если грозит голод или мор, они приносят жертву идолу Тора») — о значении Громовержца, чья молния, как считалось, давала плодородие полям. О Торе напоминает и трактовка мифа о волосах Сив, его супруги, как о сжатом и вновь колосящемся поле. И уж совсем очевидны в этот день участие Матери Тора — Земли-Ёрды, Гевьён-землепашицы, и дарующих изобилие Ньёрда и Фуллы. Менее очевидным из мифологии, но дошедшим до нас из важнейшего источника — народной памяти — является существеннейшая роль Одина (и, если судить по Йолю, его Дикой Охоты) в благом завершении жатвы и благодарности за это. Характерно, однако, что и славянская обрядность намекает нам на связь с божеством, во многом Отцу Рун и Предводителю Павших близким — с Велесом.

Славяне: Зажинки и Спожинки.

Календарное 1-е августа (старый стиль) ранее было на востоке не столько днём начала жатвы, тот определялся практическими соображениями, сколько «Маковея». Имя это народная этимология связала с маком. В этот день собирали созревший мак, из которого пекли «шулики» (Малороссия). По новому стилю этот церковный праздник сместился, соответственно, на 14й день августа. По-видимому, начало жатвы у нас отмечалось менее торжественно, чем её окончание — Спожинки, и не привязывалось особо к церковному календарю, завися лишь от широты и погоды. А вот Спожинки в северных областях связывались с Успением — 15 августа по старому стилю (теперь православная церковь празднует его 28 августа, добровольно разорвав связь с полем и миром). Южнее — на Украине — ориентировочно Спожинки соотносились с Первым (Медовым, когда заламывали и приносили в церковь соты) Спасом, отмечавшимся 6 августа (теперь 19 августа). 

Начало Жатвы, Зажинки, как уже сказано, разнилось в зависимости от региона и от погоды. На Украине, например, это происходило примерно «через неделю после Петровок» (т.е. в первой декаде июля), а в Тульской губернии начинали жать рожь с 16 июля (старый стиль, т.е. для нас в конце июля). Первый сжатый сноп в Тульской губернии назывался «именинным», вечером его приносили с песнями на гумно. Впереди шёл хозяин со снопом, за ним жнецы и работники (некогда именинный сноп приносился на барский двор). Именинный сноп обладал особыми свойствами: с него начинали молотьбу, его соломой кормили больную скотину, зерно от него виделось целебным для людей и птицы. Как сообщает И.П. Сахаров, «без именинного снопа не бывало посева», т.е. его зерном засевали поле под новый урожай, передавая ему силу и благо старого. Ещё один интересный момент — то, что на практике «Велесову бородку» оставляли не только в конце жатвы (как обычно пишут), но кое-где и в начале. В Костромской губернии, например, при начале работ оставляли на поле клок несжатого хлеба как «Волотка на бородку» (фольклорист поясняет, что «Волоткою» именовался верх снопа, а колос «волокном»). Так же Сахаров сообщает, что и в Малороссии старухи перед жатвою «завивают бороду Велесу» и что до этой бороды «во всё жнитво не касается рука жниц».

Сама жатва всегда была временем тяжёлого труда: под палящим солнцем, не разгибая спины, с волдырями на руках от жестких стеблей. И всё же работа, бывшая залогом процветания всего следующего года, породила красивейшие песни.

Жнеи молодые,
Серпы золотые!
Уж вы жните, жните,
Жните, не ленитесь,
А обжавши нивку,
Пейте, веселитесь!

Или
ВгорУ, сонечко, вгорУ,
Хай я нивоньку дожнУ.
Ой, лане-ланОчку,
Скажи ж мені правдОчку,
Чи будемо ми в кінці,
Чи будемо ми в вінці?
Ой, будЕм, доню, будЕм,
Лише нивоньку дожнЕм!

О весьма интересном обережном обычае-заклинании поры жатвы рассказывает Сахаров (приурочивая его к 5 августа, т.е. ближе к концу работ).
«Рачительные домоводицы из наших поселян находят нужным заклинать жнивы. Это, говорят они, будто нужно для того, чтобы нечистая сила не поселилась на жнивах и не выжила с пажитей скот. Для сего они, раннею зорёю, выходят на жнивы с маслом конопляным. Обращаясь на восток, говорят: «Мать сыра-земля! уйми ты всяку гадину нечистую от приворота, оборота и лихого дела». Проговоривши, выливают на землю масло. Потом, обращаясь на запад, говорят:«Мать сыра-земля! Поглоти ты нечистую силу в бездны кипучие, в смолу горючую». После сего выливают масло на землю. Обращаясь на юг, говорят: «Мать сыра-земля! Утоли ты все ветры полуденные со ненавистью, уйми пески сыпучие со метелями». Обращаясь на запад, говорят: :«Мать сыра-земля! Уйми ты ветры полуночные со тучами, содержи морозы со метелями». Здесь бросают сткляницу на землю»
Даже в достаточно скептическом пересказе фольклориста можно ощутить отголосок Силы...

На Руси, насколько есть возможность судить, более богатая обрядность связана не с началом жатвы, а с её окончанием, c Обжинками. Другие названия — Спожинки, Оспожинки, Госпожинки, Спожиницы, Обжинки, Вспожинки, Дежень, Овсяница, Оложиницы, Засидки, Складчины и т.д. (надо сказать, что одновременно в это время в степных областях начинался посев озимых, сопровождавшийся своими обрядами — Досевки, обычно три дня до Успения, три дня после. Но это уже отдельная тема.)

Как видно из диалектных названий — Складчины, Засидки, Талака (белорусское, украинский аналог «толока» — работа всем миром) — действо Спожинок носило мирской, общинный характер. На Руси вскладчину варили пиво, убивали барана, пекли пироги и сзывали родных и соседей праздновать окончание жатвы. Ранее в угощении своих людей принимал участие местный барин, обеспечивая праздничное застолье всему селу. Иногда мужчины общины несли каравай от всего мира — «ударить барину челом на новой новине», тот же, в свою очередь, угощал посланцев. В это же время жницы выходили в поле, обвязывали последней соломой серпы, и потом катались по стерне, приговаривая:
«Жнивка, жнивка, отдай мою силку: на пест, на колотило, на молотило, на кривое веретено!»
Как и первый, последний сноп именовали часто «именинным» (или «именинником»), наряжали в сарафан и кокошник, кое-где к нему приделывали руки, и с песнями несли на гостинный двор. Во время праздничного пира сноп все время стоял на столе. В Юхновском уезде Смоленской губернии две женщины несли именинный сноп на руках на господский двор, а другие пели и плясали вокруг. На дворе же одна из женщин выходила с веником и секла сноп с припевами (из краткого упоминания Сахарова не ясно, не местная ли это попытка изгнать потенциально вредную силу, как на западе). В Белоруссии последний сноп именовали «бабою», и тоже иногда повязывали платком и надевали на него рубаху.
Кроме того, в Белоруссии, как и на Украине, где обычай последнего снопа был, похоже, не распространён (?), на Обжинки жницы ходили по ниве, собирая оставшиеся пропущенные колосья и сплетая из жита венок. Одна из девушек одевала его на голову и все собравшиеся с песнями шли к хозяйскому двору. Хозяин поля (или местный помещик-пан) целовал девушку, принимал венок, вешал его под образами, а пришедшим (или всему селу) ставил угощение. Важно, что на следующий год около 6 августа из него выколачивали зёрна и сеяли на новом лану.
Одна из песен Обжинок (орфография Н.Маркевича в издании 1860г.)
Ой чіе-жъ то поле
Зажовтило, стоя?
Иванове поле
Зажовтило, стоя;
Женьци молодыіи,
Серпи золотиіи,
Ой чіе-жъ то поле
Задримало, стоя?
То Грыцькове поле
Задримало, стоя;
Женьцы все старыіи,
Серпи все стальныіи;
А мы свому пану
Изробылы славу:
Жытечко пожалы,
Въ снопы повязалы,
У копи поклалы.
А мы свому пану
Изробылы славу:
Ой паночку нашъ,
Обжиночкив часъ!

Наиболее известный обычай Обжинок — «завивание или верчение бородки». На поле оставляли несрезанными сколько-то колосьев, связывая их красной ниткой или выплетая из них косицу на манер бороды и пригибая колосья к земле, так что получалась арка. Иногда бороду ещё и закапывали в землю вместе с хлебом-солью, а сверху клали камень. Трава вокруг «бороды» выпалывалась. Кое-где, как на Волыни и Подляшье, «бороду» украшали цветами и лентами. Иногда само выплетание «бороды» осуществлялось ритуально-непросто, как, например, в Костромских краях:
«...Большуха завивает несжатые волотки, но не голой рукой, а с прихваткой, т.е. спускает рукав рубахи и, прихватив его, завивает волотки по солнышку...При этом говорит: вот тебе, Илья, борода, на лето уроди нам ржи да овса!»
Кому предназначен дар — говорили по-разному: Волосу, велету (велеты/волоты — древние могучие или предки, или, скорее, великаны-предшественники людей), Спасу, Николе и т.д. Звали заплетённые колосья и «козой», и «перепёлкой», и «дедом». Объясняют такой обычай, как и совершенно аналогичный в Западной и Северной Европе, представлением о духе зерна, живущем в последних колосках. Некоторые исследователи полагают, впрочем, что «борода» — позднейшее, символическое замещение ритуальной человеческой жертвы-«посланца» к предкам в благодарность за урожай. Явно не случайно здесь и упоминание Волоса, имени, отождествляемого с Велесом, и аналогии с Западной Европой и зерном «коню Вода». 
Духу зерна (или божеству, или предкам) оставляли, как уже сказано, и дары: в Полесье: в последние колоски клали хлеб и соль. На Черниговщине ставили хлеб, соль и сосуд с водой. В последнем случае приговаривали:
Оце тобі, борода, 
Хлеб, соль и вода!.
А потом ещё и добавляли: «Роди, Боже, на всяку долю: бедного и богатого!»
С «бородкой», как и с венком, и с именинным снопом, связан мотив передачи плодородия в нескончаемом круговращении лет. Из колосков «бороды» выминают немного зерна и закапывают в землю или просто сеют между стеблями той же «бороды». Мальчики могли пролазить через стебли бороды, что б были богаты. Тогда же девушки ворожили на урожай, кидая себе за спину серп. Если серп, падая, ударится о землю острым концом — урожаю на следующий год быть, но если тупым краем или рукояткой — примета плохая.
Был про «бороду» целый ряд песен:
Сидить ворон на копі,
Дивується «бороді»:
Ой, чия ж то «борода»,
Сріблом-золотом обвита?...

Или на Руси:
Уж мы вьём, вьём бороду
У Гаврилы на поле,
Завиваем бороду
У Васильевича да на широком,
У Васильевича да на широком.
На нивы великой,
На полосы широкой,
Да на горы на высокой,
На земле чернопахотной,
На землице на пахотной...

Уже упоминался общинный характер жатвенной обрядности, что и не удивительно: жать даже личный надел всегда приглашали людей, обычно соседей, в свою очередь помогая потом им. Это был и способ выполнить тяжелую работу до дождей, и способ крепить связи между людьми, ту общину, которой веками держалось село. То на чём строится традиционная жизнь — единство и сотрудничество (как и на обратной их стороне — ответственности перед соседом и контроле «мира», отнюдь не всегда лёгком). По сути, эти основы противоположны привычной большинству атомизированной городской культуре, где и ответственность и помощь, в основном, переданы социальным службам: вольготней в радости, да в беде не как-то не очень... Вот записанная в 1893-м году, в Костромской губернии «помочанская» песня, посвященная непременному угощению потрудившихся на Выжинках:
Ты хозяин наш, ты хозяин,
Всему дому господин!
Наварил, сударь, хозяин,
Пива пья-пьянова про нас!
Накурил, сударь, хозяин,
Зелёнова, братцы, вина!
Нам не дóрого, хозяин,
Твоё пиво и вино!
Дорогá, сударь да хозяин,
Пир-беседа со гостьми!
Во беседушке, хозяин,
Люди добрые сидят,
Басни ба-бают, рассуждают,
Речь хорошу говорят…


Использованные материалы:

К.Гундарссон, Д.Паксон и др. «Наш Трот»
«Сайт для современных ведьм» и статья Shellir «Лламмас (Лугнасад) — праздник сбора урожая» на нём» (как обычно - цельнотянуто. Моей благодарностью уже можно амбары наполнять. Но ведь есть за что!)
Ф.Леру. «Друиды».
Cleasby, Icelandic-English Dictionary.

«Сказания русского народа, собранные И.П.Сахаровым»
«Обычаи, повѣрья, кухня и напитки малороссiян. Извлечено изъ нинѣшняго народнаго быта и составлено Николаемъ Маркевичем» (Репринтное воспроизведение издания 1860г.)
Н.Н.Велецкая. «Языческая символика славянских архаических ритуалов»
C.Ермолаев, Д.Гаврилов. «Время богов и время людей» 
О.Воропай. «Звичаï нашого народу»
Википедия (откуда взята часть народных песен)


P.S. Кстати, 2е августа - полнолуние.

Рогнеда_Варгамор (Сообщество_Асатру) все записи автора

 Наткнулась на эту информацию в ЖЖ у своей знакомой tjorn. Материал показался актуальным. Это кусок вводной главы из книги Рейвана Кальдера "Что такое Боги и как с ними быть" в переводе Анны Блейз. Полный текст находится на её официальном сайте: http://www.weavenworld.ru/books/C43/I238/P240

 

Неоязычество исторически складывалось как религия новообращенных, религия людей, сменивших веру, — и даже,  как ни парадоксально это звучит, религия людей, решивших отказаться от религии. Соответственно, этос его оказался не только весьма неоднородным, но и нарочито неопределенным. Многие новообращенные, которым до этого всю жизнь указывали, во что им можно верить, а во что нельзя, успели преисполниться такой неприязни к религиозным авторитетам и догмам, что большинство языческих групп останавливались на простейшем принципе: «Если для тебя это работает, так и делай», — и даже не задумывались о том, чтобы выработать какие-нибудь стандарты для будущей групповой практики. Никто никого не критиковал: всем казалось, что это было бы «нечестно» и «обидно»; да и потом духовный опыт — личное дело каждого, и кто дает нам право судить о нем со стороны? Так неоязычество в целом уподобилось невротику с патологическим страхом конфликта, который сразу начинает улыбаться до ушей и нести всякую успокоительную чушь, если ему покажется, что собеседник чем-то расстроен — пусть даже самую малость. Со своей стороны, некоторые реконструкторские группы и некоторые из сохранившихся мистериальных традиций ударились в другую крайность, противопоставив этой духовной всеядности убеждение в том, что подлинные религиозные истины сохранились лишь в немногочисленных письменных источниках, избежавших христианских чисток, а любые откровения, посещающие современных людей, не имеют ни малейшего смысла, потому что «на самом деле»  боги давно умолкли.

Ни тот, ни другой подход не решает проблем развивающейся ныне современной политеистической теологии. Установки типа «избегай конфликтов» и «во что ты веришь, то и правда» превосходны для личной духовной практики, если вы намерены до конца своих дней практиковать в одиночку (оговорим, что путь одиночной практики ничем не хуже любых других, а для многих и вовсе наилучший), но истины (и я намеренно использую здесь это слово во множественном числе) всегда порождали конфликты. За боязнью выдвигать какие бы то ни было абсолютные догмы — или хотя бы догмы, значимые на настоящий момент в контексте конкретного вероучения и подтверждающиеся практикой, — стоит не что иное, как страх перед серьезными вопросами о том, что такое боги и как устроен мир. С другой стороны, в тех скудных письменных источниках, которые дошли до нас от древних времен, зияют огромные лакуны, мешающие в полной мере понять, как отвечали на эти вопросы наши предки (и зачастую, в духе все той же Urdummheit, побуждающие отделаться предположением, что люди древности довольствовались некой примитивной картиной мира, не задаваясь подобными вопросами вовсе). И если мы не начнем изучать и сопоставлять божественные откровения, посещающие многих и многих современных верующих, заполнить эти лакуны не удастся никогда. Те, кто утверждает, что боги перестали говорить с людьми и не способны понять обстоятельства жизни современного человека, обесценивают живой религиозный опыт тысяч верующих. 

 

Мне также кажется интересным конечный абзац статьи, выражающий бережное отношение автора к мнению его читателей.

 

Итак, официально заявляю: все, о чем пойдет речь в этой книге, почерпнуто из моего собственного опыта и личного опыта других политеистов, с которыми мне довелось обсуждать рассматриваемые здесь вопросы. Когда я буду говорить с позиции «дело обстоит так-то и так-то», пожалуйста, имейте в виду, что подобный способ изложения не отрицает за вами права на совершенно иную точку зрения. Это всего лишь мой личный взгляд на мир — который, впрочем, разделяют со мной и многие другие политеисты. И если вам нужно, чтобы я проговорил это недвусмысленно и четко, то вот, пожалуйста: я не жду и не предполагаю, что вы примете на веру какие-либо утверждения, изложенные в этой книге. Если мое личное мировоззрение и взгляды моих духовных соплеменников покажутся вам приемлемыми, пользуйтесь на здоровье! Если же нет, то постарайтесь услышать призыв, скрытый за всеми моими рассуждениями, — призыв познавать самих себя и искать свой собственный путь. Пожалуйста, не забывайте об этом даже тогда, когда дойдете до моих категорических заявлений в духе «дело обстоит так-то и так-то». Помните, что в каждом подобном случае я лишь делаю выводы из своего личного опыта и сужу исключительно со своей точки зрения. И если вам понадобится освежить это в памяти, не стесняйтесь возвращаться к этой странице столько раз, сколько вам будет угодно. Я, как и многие из нас, подобен тому слепцу, что попытался описать слона, ощупав один только хобот… но надо понимать, что все мы в известной мере слепы и никогда не составим целостную картину, если не будем подходить к эту исполинскому незримому слону нашей религии со всех сторон и тщательно сопоставлять все свои разнообразные впечатления.

 

 

Рогнеда_Варгамор (Сообщество_Асатру) все записи автора

Традис:

 

Рогнеда_Варгамор (Сообщество_Асатру) все записи автора
И снова от Tradis:

Двенадцать месяцев в году,
считай иль не считай.
Но самый радостный в году
весёлый месяц май.
(баллада «Робин Гуд и шериф» в переводе С.Маршака)
Существует несколько объяснений названию третьего весеннего месяца и все они восходят к античности. Слово May и ему родственные в европейских языках выводят от имени Майи (Maja, Maia), матери Меркурия, иногда в римских записях связывавшейся и с богом-кузнецом Вулканом. Как у многих божеств Рима (и не только Рима), участие Майи в мифе меньше, чем культовое значение: она была одной из покровительниц земледелия и урожая (как и Майя – мать Гермия в Греции). Именно 1 мая в Древнем Риме приносили жертвы в её честь на празднике Majuma. Одновременно это событие совпадало с праздником Доброй Богини - Bona Dea, богини радости, достатка, покровительницы женщин и деторождения, проводившимся 1-4 мая, а так же с Флоралиями (или Ludi florales — Цветочными играми) – торжествами в честь Флоры, богини цветов и растительности, юности и, опять же, плодородия. Её праздник, праздник цветов, весны и молодости длился, ориентировочно, c 28 апреля по 3 мая (вариант – по 1 мая). Так же есть предположение, что название месяца связано с латинским majores - «предки», поскольку в Риме в этом месяце, но чуть позже, поминали ушедших родичей во время Лемурий.
Суть начала мая, времени обновления природы и радости, пожалуй, лучше всего передавали Флоралии. Праздник сопровождался народными играми и увеселениями, обязательными цветами и зеленью, представлениями мимов с достаточно вольными сценками и скарбезными песенками. Римляне украшали ветками и цветами свои дома и дома друзей. В это же время – время нескольких торжеств сразу - было принято обливать друг друга водой и купаться в Тибре, О.Воропай пишет и о римской аналогии позднейшего Майского Дерева - Maius arbor majalis.
Эхо римской культуры порою узнаётся в культуре германской в самой неожиданной форме: заимствованной у римлян считается идея знаменитых оберегов-брактеатов, некоторые исследователи видят в эддическом описании Валхаллы («пять сотен дверей и сорок ещё») влияние воспоминаний варваров от иного места постоянных сражений - Колизея. Да и теория о воздействии римской письменности на форму рунических знаков никем не опровергнута. Так что не исключено, что некоторые элементы весенних фестивалей и были сохранены возвращавшимися на родину наёмниками или переняты племенами-федератами, что служили Империи. Однако сам праздник, отмечающий начало истинного расцвета природы в краях более суровых, чем Средиземноморье, слишком важен, слишком глубоко укоренён в памяти германских народов, чтобы быть заимствованным.
Майский День - праздник расцветающих трав и деревьев в молодой листве, праздник юношей и девушек, всхода и роста посевов, пробуждающейся чувственности, весёлых гуляний и ухаживания.
В Германии парня украшали ветвями ивы и берёзы так, что бы его нельзя было узнать, а народ должен был угадать его имя. Когда имя юноши называлось, зелёный наряд снимали и ветви делились присутствующими, особенно молодыми девушками, которые затем клали их на подоконники. Во многих районах Германии небольшие Майские Деревца устанавливались парнями перед домами возлюбленных (или даже просто холостяками деревни перед домами незамужних женщин).
В Англии в XIV-XVIв. за ветками и цветами, которыми украшали дома и танцующих, молодёжь отправлялась в лес накануне «собирать май», порою – на всю ночь. Если же не ночью, то ранним утром парни и девушки, в сопровождении музыкантов, отправлялись в леса и рощи, рвали зелёные ветви деревьев, связывая с цветами и, вернувшись, украшали ими окна и двери жилищ. Тогда же общими усилиями срубали большое дерево и привозили его в город или деревню на нескольких парах быков; каждому быку прикрепляли между рогами букет цветов; это Майское Дерево ставили посреди площади и предавались вокруг него играм и пляскам. В.Шекспир, говоря о невозможности остановить бушующую толпу, писал: «Скорее вы заставите их спать Все утро в майский праздник беспробудно Иль сдвинете собор святого Павла» (драма «Генрих VIII», пер. В.Томашевского).
В Германии и Дании также было принято «привозить лето в село» В Дании молодые женщины шли в леса плести цветочные гирлянды, которыми по возвращении в селенье короновали Майского Графа (Majgraf) и украшали всадников будущей процессии. Такой нарядный кортеж возглавляли двое старшин, за ними шли два старца с убранными гирляндами, лентами и т.д. шестами в руках. За ними следовал Майский Граф с двумя служителями и, наконец, ехал попарно весь народ в голубых и красных кафтанах с белыми платками через плечо. «Графа» украшали две зелёные гирлянды, у остальных через плечо было перекинуто по одной. Вместе с шествием ехали музыканты, игравшие на дудках, скрипках и барабанах. Гирлянды оставляли у ворот селения (или дарили встречным женщинам и девушкам как знак приглашения на пир). В деревне процессия трижды объезжала каждый двор, приветствовала хозяев и у дома, спешившись, исполняла песню. Пел кто-то один, остальные же после каждого куплета подхватывали Med glæde! (С радостью!) На одном из куплетов двое из процессии отправлялись к церкви и преклоняли колени на пороге, остальные в это время допевали песню. Потом все танцевали, хозяева угощали пришедших пивом или бренди. Затем процессия отправлялась к следующему двору. Девушки, «встречая лето», одевались в зелёное, c белыми платками и гирляндами на голове и шее. Они становились в круг на поле, а старшина примерял каждой венок. Та, кому он приходился в пору, становилась Майской Графиней (Majgrevinde, иногда Графиню выбирал Майский Граф, бросая ей венок. В свою очередь, Графа выбирала прошлогодняя Майская Графиня). После выбора процессия возвращалась и встречавшие поднимали в селении украшенный Майский Шест – один из бесчисленных вариантов Майского Дерева.
Майское Дерево в Дании звалось Maistræ, в Англии - Maypole, во Франции Le Mai, в Германии - Maibaum. Обычаи и способы оформления Майского Дерева разнились в зависимости от региона. Было это или просто срубленное живое деревце, или, с развитием традиции, ствол ели, ясеня, берёзы, дуба или вяза, очищенный почти до самой верхушки и богато украшенный, ещё позже кое-где стали устанавливать стационарные столбы на многие годы. Шест мог быть один или вместе с основным ставили несколько меньших, его украшали символами процветания, плодородия и ремёсел, или просто венками, зелёными обручами вокруг ствола, гирляндами и лентами. Его устанавливали в центре селения непосредственно в Майский День или заранее, его могли пытаться похитить (и после потребовать выкуп в виде пары бочонков пива), вокруг него танцевали и оплетали в традиционном танце лентами, его же украшавшими. Изначально - как прославление плодородной мощи приходящего к людям Короля Лета, позднее, во времена христианские - как интуитивное понимание происходящих в природе перемен. Пусть общинные ритуальные пиры стали лишь пирушками с пивом и закуской церковных братств - Majigilder, но потребность жить в соответствии с мировыми ритмами и способствовать им своей жизнью осталась. И Майские Король и Королева (иногда вместе, иногда поодиночке, иногда – по нескольку человек даже), непременно одетые во что-то белое и украшенные венками, по-прежнему символизировали расцвет природы и приходящее лето, хоть уже не мыслились в явной форме воплощением божественных сил (или, возможно, ритуальной жертвой им). Хотя ныне нередко на эти роли избираются дети, но это скорее типичный случай редукции традиции: сперва исполнение обрядов переходит от мужчин к женщинам и девушкам (в том числе и мужские роли), затем к детям, превращаясь в игру.
Время роста было и временем обеспечения будущего процветания и предотвращения бед. В Швеции и Вестфалии 1-го мая трижды ударяли молодых коров, что ещё не телились, веткою рябины; в других же областях пользовались при выгоне скота ореховым прутом – растениями Силы и защиты. Так же в Германии, чтобы коровы хорошо доились и не болели, пастух должен 1-го мая с утра, при выгоне стад на пастбище, положить перед порогом хлева топор, обвязанный чем-нибудь красным (вероятный символ Громовержца), и перегнать через него животных. В Ютланде существовала специальная молитва, произносимая в это время, которая испрашивала благословения коровам и телятам, лошадям и жеребятам, овцам и ягнятам, козам и козлятам, свиньям и поросятам, гусям и гусятам, коровьему и овечьему молоку, элю и бренди, сваренному пиву и выпеченному хлебу и т.д. – демонстрирующая повторы и внимание к деталям, характерные для магического заклинания. Эта молитва так же включает стих, изгоняющий «всё ётунское и тролльское племя … юга и севера, востока и запада» из дома. Ночь перед первым майским днём была ночью не только подготовки к празднику, но и являлась праздненством сама, будучи ночью огненного очищения. В эту ночь зажигался трением новый, чистый и священный, огонь, так называемый «огонь нужды», при этом нередко костёр складывали из девяти пород дерева. Через дым от такого костра или между двумя огнями прогоняли скот и через него прыгали на добрую удачу люди. Горели огненные колёса, в Скандинавии обходили с факельным шествием поля. В эту же ночь, как считалось, над зарытыми сокровищами пылает синее пламя. Ещё от разгулявшихся сил Иного Мира и собравшихся на ежегодные посиделки ведьм хлев и дом защищали рябина и кресты из веток, связанные красной ниткой. Добропорядочная монахиня из Девоншира, позднее игуменья Хайденхаймского монастыря Вальбурга (ок.710-779гг.), сестра и соратница сразу двух борцов с язычеством во Франконии, Баварии и Швабии - Виллибальда и Виннибальда, вряд ли стала бы радоваться, что её имя заместило утраченное ныне имя древней германской богини, да ещё стало связано со слётом ведьм на Броккене в горах Гарца и временем всяческого ведовства и чудес. Пусть саксы, не столько словом миссионеров, сколько мечом франков, всё же были обращены в христианство, а символ Опоры Мироздания – Ирминсул - низвергнут, однако народные традиции оказались сильнее победителей, пережив их. «Столб Неба» живет в Майском Древе.

Сведений о существовании достаточно близких аналогов Майскому Дню в Исландии эпохи викингов нет, хоть остров и был заселён выходцами с континента. Возможно, причиной стал суровый климат страны, из-за которого самый близкий по времени праздник – Первый День Лета (первый четверг между 9 и 15 апреля до 1700г., и между 19 и 25 – после) просто не мог иметь того же смысла, что и Майский День, и стал днем символической подготовки к полевым работам и праздником домашним. Вообще, в Исландии действовал единственный в северной Европе календарь, отличный от общеизвестного, где месяцы были смещены относительно знакомых нам, так что наша дата первого мая была рядовым днём месяца Харпа (harpa) или Кукушачьего месяца (gaukmánuðr), ещё именуемого Пора посева (sáðtíð).
Не было явных аналогов Майскому Дню и на территории России и Украины вплоть до XVIIIв. (в упоминании о хороводах около украшенного лентами дерева в Беларуси А.С. Котлярчука сказано всё же, что «христианизация обряда привела к тому, что дата празднования мая у белорусов была перенесена с 1 мая на православную Троицу», а Майское Дерева – на троицкую берёзку. Т.е. речь, по видимому, идёт об предположительной реконструкции традиции). И даже появившись, день этот остался праздником горожан и студентов. Началось всё с Киевской академии, в которой были заимствованы и прижились польские и литовские maiówki, recreacie maiowe, а уже оттуда майские празднования распространились в течении восемнадцатого столетия по духовным и светским училищам страны. В «рекреационный день» - первого мая (а так же пятнадцатого и тридцатого мая), киевские студиозисы выходили на гору Скавыку при урочище Глубочица, где забавлялись играми, пели кантаты, разыгрывали комедии и произносили диалоги, написанные преподавателями. В упадок традиция повсеместно пришла к концу XIXв.
Однако гораздо ближе по смыслу и сути к Майскому Дню – Радуница, сейчас отмечающаяся (или не отмечающаяся) на Фоминой неделе – той неделе, что следует за Пасхальной. т.е. может приходиться на промежуток от 29 марта до 2 мая по старому стилю или между 11 апреля и 17 мая по новому (прим. Официально празднование Пасхи было установлено императором Феодосием II (408-450гг.), отмечается в первую неделю после весеннего полнолуния – между 22 марта – 25 апреля по старому стилю). Вторым моментом восточного народного календаря, перекликающимся с Маем, могли бы быть Русалии, праздник, чьи тоже сроки привязаны к пасхальным. Если предположить, что от Пасхи они отстоят на те же семь недель, что и от замещённого Пасхою Весеннего Равноденствия, по времени гипотетические Русалии-исходные как раз должны были б попадать на начало мая. Однако весенний смысл Русалий, если таковой и существовал, полностью исчез (теоретически это могло произойти из-за «плавающего» характера христианской обрядности и путаницы со стилями летоисчисления: Семик нынче приходится на промежуток между 25 мая и 28 июня (12 мая и 15 июня по старому)). Тем не менее, кое-что из комплекса обрядности западного Майского Дня на Руси, хотя бы формально, наблюдается именно во время Русалий.

Красная Горка: благословение весны и первой листвы, зримая персонализация божеств, мотивы ухаживания и свадьбы
Радуницкая неделя начинается с Красной Горки (воскресенье, Фомино воскресенье), которая названа у И.П.Сахарова «первым весенним праздником на Руси», когда поют веснянки, зазывают весну (причем мотив ухаживания и свадьбы в веснянках один из основных), во время поминовения родителей катают по могилам красные яйца и разделяют с ушедшими трапезу… С этого же дня начинались хороводы, молодёжные игры (в горелки, «плести плетень», «сеять просо» и т.д.), и это же время девушки играли в Лелю или Лялю. Игра эта сохранялась у нас, по-видимому, только на Волыни да в Беларуси, и носит, несомненно, очень древний характер.
Например, в с.Забужжа это выглядело так: девушки выбирают между собою ту, что будет Лелею и плетут венки из лесных или полевых цветов. Всю девушку убирают веточками липы или дуба, так, чтобы укрыть её с ног до головы. Подобным образом наряженная, Леля садится на пенёк или пригорок, в лесу или средь луга, рядом же с нею кладут угощение: кувшин молока, масло, творог и красные яйца-крашенки, а так же сплетённые венки по числу участвующих девушек. Затем девушки водят хороводы вокруг Лели и поют песни-веснянки, в которых, по большей части, речь идёт о милом и свадебке. Когда хороводы закончатся, девушки по очереди подходят к Леле, которая одевает каждой на голову венок и говорит:
Будь щаслива и гожа, як сонце;
Весела, як весна;
Робоча, як бджола;
Багата, як земля!
Каждая из девушек, получив свой венок и заговор на благо, берёт по кусочку творога и масла, кладёт в рот и запивает молоком, затем берёт крашенку. «Причастившись», она кланяется Леле и отходит, уступая место следующей, пока свой венок не получат все. Венок девушки хранят до следующей весны, а ветки и листву, которыми была укутана Леля, относят к речке и пускают по воде.
Белорусский обряд зовется «лялэшником», Ляля и там сидит на поле, пока девушки водят вокруг хороводы. Однако в песнях девушки просят не только суженого и свадьбу, а ещё и урожая. Кроме того, зелёный убор Ляли белорусские девушки сберегают вместе со своими венками до следующей весны. (прим. И упоминавшаяся выше немецкая игра с замаскированным парнем тоже могла иметь некогда более серьёзную и ответственную основу).
Хоть столь выраженного воспоминания о языческой обрядности в честь богини в других областях не сохранилось, имя Лели (Лельо, Ляли и т.д.) часто встречается в народных песнях-веснянках:
О Лелю, молодая, о Лелю!
Ты вьюная, о Лелю!
Ты по горницi пройди, о Лелю!
Покажи свое лице, о Лелю!
Та в вiконечко, о Лелю!
Своего-то вьюнця, о Лелю!
Та пожалуй-ко яєчко, о Лелю!
єще красненькое, о Лелю!
Що на красному блюдi, о Лелю!
При добрых людях, о Лелю!
В этой веснянке упомянут ещё один свадебный мотив Радуницкой недели – так называемый вьюнец, хождение по улицам с пением обрядовых песен в честь новобрачных (вьюна и вьюницы), которые в свою очередь выставляли угощение. Так же холостая молодежь могла просто искать дома с новобрачными и окликать их с требованиями наподобие: «Вьюн-вьюница, отдай наши яйцы!», после чего молодые наделяли гостей брагой, куличами и яйцами.
И, наконец, ещё одна обрядовая игра этого времени в Беларуси, позволяющая вспомнить уже не о богине, подобной Фрейе, но о её брате, солнечном Фрейре – боге урожая, и о его земном отражении – Майском Короле в белом наряде и зелёном уборе. Хотя согласно записи этнографов в игре «Ярило» принимают участие уже одни девушки, изначально на эту роль, очевидно, избирался парень. Играли в апреле, возможно даже, в начале его: избранную девушку, обычно самую красивую, одевали в белое, на голову возлагали венок и сажали на белого же коня, что был привязан в поле или на выгоне, где земля уже прогрелась. Ёе называли Ярилом, водили вокруг хороводы и пели веснянки, в которых Ярила славили:
…гдзѣ його iонь нагою,
Там жито копою,
А гдѣ жъ iонь ни зырне,
Там колосъ зацьвице…
Возможно, что в данном случае уместно сравнение Ярила не столько с Фрейром, сколько со светлым Бальдром: пройдёт совсем немного времени, и «на Петровку» (29 июня) будут играться похороны Ярилы, причем на шутейный обряд допускаются только молодухи, но никак не юноши и девушки…

Иные обычаи мая на Руси
В противовес выраженной свадебной символике и европейского Майского Дня, и наших песен-веснянок, сам май считался на Руси временем для свадеб крайне неблагоприятным. «В мае добрые люди не женятся», «рад бы жениться, да май не велит», «кто в мае женится, тот будет век маяться» - вот некоторые русские поговорки об этом. Причины могли быть вполне практическими - свадьба в разгар полевых работ пользы хозяйству не приносила, да и провести её должным образом было сложно. Если искать аналогии в человеческой жизни, то это скорее время молодёжных игр и ухаживаний (вовсе не обязательно платонических), гуляний и радостной юности. Время прекрасной Фрейи, которой, по словам Снорри, «по душе любовные песни»; и Фрейра, кто, согласно Адаму Бременскому, «дарует смертным мир и наслаждения» (и к кому, впрочем, обращались и при свадебных торжествах).
В мае во многих областях нашей средней полосы начинался сев - «с первой майской росы». Естественно, столь важное событие было ритуализировано, хоть до нас дошла лишь поздняя форма обряда: крестьяне служили в церкви молебен пророку Иеремии (Еремею-запрягальнику, 1 мая по старому стилю,14 мая по новому), выходя же вслед за тем на поле, сеяльщики молились на три стороны света (кроме северной) и бросали, глубоко поклонившись, в каждую сторону по три горсти жита. Когда в Малороссии отправлялись на посев конопли, брали с собою сырые яйца. Приехав на место, их отваривали и разбрасывали скорлупу по полю, приговаривая: «Роды, Боже, конопли билы, якъ яйца».
Ещё одна примета мая - майские грозы. Вот что писал об отношении к ним крестьян Малороссии этнограф, историк и поэт Н.Маркевич (сохранена орфография оригинала): «Земля, по давнему преданiю, не растворяется вполнѣ до перваго грому, то есть до выѣзда и прогулки пророка Илiи вѣ колесницѣ по небу. Если первый громъ будетъ слышанъ на западѣ, будетъ хорошiй урожай хлѣба. Если при первомъ громѣ подпереть спиною дерево, стѣну, ворота и тому подобное, то спина не будетъ болѣть. Дѣвушки, услышавъ первый громъ, бѣгутъ къ рѣкѣ, умываются и утираются чѣмъ нибудь краснымъ, чтобъ не терять красоты и быть богатыми». Тут невольно вспоминается представление германских народов о том, что гром даёт плодородие полям и то, что согласно Адаму из Бремена, северный Громовержец-Тор «царит в эфире, управляет громом и реками, ветрами и дождями, ясной погодой и урожаями».

Как видим, многое во встречах расцвета природы и на западе у германцев, и на востоке, у славян, совпадало: мотив первой растительности, мотив ухаживания и молодёжных гуляний, в меньшей степени – действо с выбором главного персонажа обрядовой драмы, вроде Майской Королевы, Лели или Ярилы.
Практически отсутствует у восточных славян весенний мотив священного огня Валубурговой ночи. Только в Калужской губернии на Красную горку сжигали соломенное чучело, что относится скорее к запоздалым проводам зимы.
Ещё предмайская ночь в наших краях, похоже, не отождествлялась со временем Сил и особо мощной магии (кроме благой ворожбы на жениха и урожай), c той причиной, по которой современные асатруа обращаются на Валубург к Одину, первошаману, отцу рун и песенной магии – гальдра, к Фрейе как к ведающей сейд, а также – к древней Валубург, «семнонов сивилле», т.е. пророчице племени семнонов. Именно такая надпись на греческом языке была найдена на нильском островке Элефантина на керамическом черепке, что датируется II в. н.э. Египет в то время был римской провинцией, и германские солдаты выполняли роль гарнизонных войск и имели там постоянный лагерь. В принципе не исключено, что английская настоятельница монастыря в Германии просто носила имя, сходное с неким именем, почитаемым издавна, почему её образ и сыграл роль маски на лике древней веры.
У восточных славян временем близости миров в весенне-летний период считались скорее Русалии (и, разумеется, Купала, но это уже другая история). Русалки, мавки, водяные и т.д., заложные, опасные покойники явно могут рассматриваться как параллель альвам и иным соседям, тоже теснейше связанным с миром мёртвых и тоже отнюдь не всегда благожелательным. Поминовение своих, родных усопших было и на Красную горку (воскресенье), и собственно на Радуницу (понедельник Радуницкой недели, в Малороссии – Могилки, Гробки, Проводы), и во вторник – Навий День или Усопшие радаваницы, было оно и на Русалии-Семик (так называемые Задушные поминки). Но основным смыслом Русалий было всё же общение с недомашним Иным миром и умиротворение его обитателей.

Формально сходство с Русалиями: связь с Иным Миром, обрядность с деревьями
Зелёная, Русальная или Клечальная неделя, она же Семик в наше время приходится на промежуток между 25 мая и 28 июня (т.е. может совпасть с Солнцестоянием). Она включает в себя Задушные поминки (вторник), когда приходили к родным на кладбища с угощением, Семик (четверг, основной праздник) и Клечальную субботу – проводы русалок. Именно в это время начинает цвести рожь, и считалось, что духи мёртвых именно тогда особо активны и их необходимо привлечь на свою сторону для доброго урожая. Последнее явно противоречит возможности отождествления русальской обрядности с европейской майской, поскольку относится к совсем другой части аграрного цикла. Да и провожать в мае тех, кто связан с жизнью земли и деревьев - как-то рановато. Тем не менее, кое-какие моменты германских и славянских представлений сравнить интересно.
Русалки выходят из воды как только распустятся вербы и покроются травою луга. Тогда же просыпаются русалки полевые – мавки, лоскотницы и т.д. Русалки – это утонувшие или утопившиеся девушки, дети, родившиеся мёртвыми, погубленные матерями или просто умершие некрещёными т.д. Русалки любят качаться на ветвях деревьев, особенно предпочитают клён и дуб, расчесывать волосы и распутывать нитки (которые крадут у женщин, что заснули без молитвы). Иногда они зажигают огни над могилами. Встреча с русалкой у реки или в поле опасна – она обязательно постарается защекотать до смерти или затянуть на дно. Иногда русалки загадывают загадки:
- Что растёт без корня?
- Что бежит без повода?
- Что цветёт без цвета?
Правильный ответ, который сохранит жизнь:
- Камень растёт без корня,
- Вода бежит без повода,
- А папоротник цветёт без цвета.
Русалка может упростить задачу, спросив девушку: «Полынь или петрушка?» Сказавшей «Полынь» русалка в сердцах отвечает - «Сама ты сгинь!» и пропадает, неугадавшую защекочет до смерти. Дело в том, что иметь при себе полынь – самый действенный оберег от русалок (так же к изгоняющим их травам относили лепеху (татарске зилля, Acorus calamus L.), ковыль перистый (Stipa pennata L.), любисток (Levisticum officinale), мяту холодную (Mentha piperita L.)) Эти травы клали в карман, зашивали детям в одежду, кидали в воду перед купанием. Однако всё это делалось только до Русалий, до Клечальной субботы, через после Троицы нужды в мерах предосторожности, как считалось, уже не было.

На Украине некогда в Русальную неделю развешивали на деревьях полотно, русалкам на сорочки. На окнах раскладывали горячий хлеб, чтобы его ароматным духом русалки будут сыты. Не следовало всю неделю купаться (даже с оберегами), нельзя было кидать яичную скорлупу (чтоб русалки в ней не плавали) и т.д. В Семик (Зелёный четверг, Мавкин Великдень) никто не должен был работать, чтобы русалок не разгневать. Считалось, что в этот день они выходят на землю и смотрят, чтут ли их память. Тем, кто праздник помнил, русалки сберегали посевы, вставшим же к работе - губили. Утром на восходе девчата ходили «на жита», беря с собой специально испеченный хлеб из ржаной муки, замешанный на освященной воде. В поле хлеб разламывали и делили, а затем каждая девушка шла на поле родителей и оставляла там свою часть для мавок – «щоб жито родило».
Ещё в этот день народ отправлялся в рощи и леса, на берега рек и прудов, ставил в дом или около срубленные берёзки (на Западной Украине дома на Троицу («Зеленi свята») убирают ветками липы), готовил караваи, сдобники и драчены и яичницы, и тоже отправлялся на кладбища с угощением – поминать родителей. Интересно, что если на Радуницкую неделю обязательные яйца красили в красный цвет, то на Семик – в желтый. В этот же день молодёжь отправлялась в рощи, завивать венки из берёз. Здесь пели, плясали, водили хороводы до глубокой ночи. После игр всею гурьбою заламывали берёзку, обвешивали её лентами и лоскутками и с песнями возвращались домой. Семицкие венки в одних местах сохранялись до Троицы, а в других их кидали в воду, гадая по тому, по тому, как он поплывёт, о судьбе. Ещё в этот день девушки могли пойти тайно в лес (непременно имея при себе полынь и любисток!) и подарить русалкам специально завитые венки, чтобы те послали им богатых женихов.

Клечальная суббота посвящена проводам русалок. «Клечанье» – ветви в зелёной листве, которыми украшали жилища на Русалии. Существовало поверье, например, на Черниговщине, что в их листве прячутся пришедшие погостить души умерших родичей. Хотя варианты проводов разнились, обычно они проводились на поле или берегу водоёма, часто включали ночные посиделки до утра у костра, непременными были игры и угощения, русальские песни (обращенные к русалкам или про них) на проводы:
Проводили русалочок, проводили,
Щоб вони до нас не ходили,
Та нашого житечка не ломили,
Та наших дiвочок не ловили.
Часто делали «русалку» из тряпья из соломы, иногда, как в Беларуси, выбирали и наряжали русалку-девушку. Чучело после тризны-проводов топили или разрывали и разбрасывали солому по полю, белорусская девушка-русалка пыталась под конец поймать (и умеренно защекотать) своих подружек. В белорусском варианте, длившемся всю ночь, было принято прыгать через костёр как на Купалу (или как на Валубургову ночь). Сам же обряд проводов недвусмысленно указывает на то, что некогда русалок умиротворяли, посылая им жертву-новую русалку.

Как уже было сказано, аналогии с Майским Днём относятся скорее к форме обряда: зелёные ветви и принесённое в села и дома деревце, ночные (в отличии от Красной горки) игры с костром и прыжками через него, да близость к Иному Миру, требовавшая, как и на предмайскую ночь, особых средств защиты.

Интересно, что на востоке восприятие мира мёртвых в чем-то обратно западному (со значительной степенью обобщения и упрощения, само собой). У германцев и скандинавов род в первую очередь хранят женские духи предков – дисы (в римское время именовавшиеся по латыни Matronae-Матери). Духи же неродные или оказывавшие покровительство всему краю в целом обычно связывались с миром альвов и холмами, курганами, горами, с миром природы. Альвов (эльфов, сидов и т.д.), в свою очередь, исследователи связывают с миром мёртвых (не обязательно чужих, но обитающих по ту сторону границы обжитого людьми мира). При том, хотя такой взгляд и не получил повсеместного распространения, но альвов иногда считают мужским аналогом дис (альвийки действуют в основном в фольклоре, мифология же упоминает только альвов-мужчин). У восточных славян же предки-покровители, в первую очередь, - Деды (так и называются дни их поминовения – Семицкие, Ставровсие, Спасовские, Осенние, Зимние Деды), а опасных и непредсказуемых “диких” покойников олицетворяют ярче всего русалки, существа женственные. Опасные женские существа германской мифологии – трольши и великанши – никогда не мыслились роднёй людям, упыри и им подобные у нас, в свою очередь, не удостаивались поклонения.

P.S. Как можно заметить, выше речь шла только о германском Валубурге-Майском Дне, но не о кельтском Бельтейне. Всё равно, лучше Shellir и Ведьмы на «Сайте для современных ведьм» мне не сказать. :)
P.P.S. А, вообще-то, сегодня как раз Красная Горка - если кому интересно.:)


Откель попёрто:
Адам Бременский. «Деяния архиепископов Гамбургской церкви»
К.Гундарссон, Д.Паксон и др. «Наш Трот»
«Скандинавская мифология. Энциклопедия»
Н.А.Ганина. «Германские провидицы в эпоху Римской Империи»
Н.Пенник, П.Джонс. «История языческой Европы»
«Сказания русского народа, собранные И.П.Сахаровым»
«Обычаи, повѣрья, кухня и напитки малороссiян. Извлечено изъ нинѣшняго народнаго быта и составлено Николаемъ Маркевичем» (Репринтное воспроизведение издания 1860г.)
C.Ермолаев,Д.Гаврилов «Время богов и время людей»
О.Воропай. «Звичаï нашого народу»
«Сайт для современных ведьм» и статья Shellir на нём.
Всяческий справочный интернет и даже, о ужас, Википедия. :)


Майское древо Дома Варген (2011)

Рогнеда_Варгамор (Сообщество_Асатру) все записи автора Пишет Традис:
Считается, что у скандинавов изначальным делением года было разделение на полугодия (misseri) – зимy и лето. В чистом виде такой архаичный подход не зафиксирован, уже в Xв., например, скальдом Тьодольвом из Хвинира (Þjóðólfr of Hvinir) была создана поэма «Хаустлёнг» (Haustlöng ), т.е. «Долгая осень». Снорр Стурлуссон (первая половина XIII в.) хорошо знал и привычное нам четырёхчастное счисление сезонов, хотя границы его отличались от принятого в те годы в Европе юлианского календаря. Надо сказать, что древнеисландский календарь — единственный известный в северной Европе пример альтернативного календаря, существовавшего одновременно с официальным церковным. Текст Снорри хорошо иллюстрирует роль поворотных точек года в стране, где во время летнего Солнцестояния Соль почти не уходит с небосвода, а во время зимнего – едва поднимается над горизонтом. В «Языке поэзии»,78 Снорри пишет: «От равноденствия (jafndægri) идет осень до тех пор, пока солнце не зайдет на полпути до того места, где оно садится летом. Затем идет зима — до равноденствия, а затем весна — до летней смены жилья (fardagar), затем лето — до равноденствия».
Несмотря на приведённую цитату, обычно понятия «начало лета» и «дни смены жилья» не объединяли. В древнеисландском сборнике законов «Серый гусь» (Grágás ) в том же XIII в. записано, что лето начинается в четверг между 9 и15 апреля (после 1700 года — между 19 и 25 апреля), дни же «смены жилья», чаще и точнее переводимые в сагах как «дни переезда» - это четыре дня в конце мая по юлианскому календарю, или, сегодня, дни в начале июня. В это время зависимые люди переходили, если хотели, из одного хозяйства в другое. Тогда же происходила передача ферм новым владельцам и арендаторам (та самая «смена жилья»).
(В стране, где годы считали зимами, это происходило весной. А вот на Руси, где говорят, о том, сколько человеку лет, а не зим, переход был разрешен в зимний Юрьев день (26 ноября или 9 декабря по старому стилю). Истоком известной поговорки «Вот тебе бабушка и Юрьев день» была как раз отмена подобного права Борисом Годуновым ок. 1590г. А поскольку св. Георгия называли в народе не только Юрием но и Егорием, отсюда же выражение - объегорить).
Самые ранние зафиксированные упоминания обычая делать подарки на Первый День Лета относятся к XVI веку. До XIX века Летние Подарки даже дарили чаще, чем рождественские, причем они носили тот же внутрисемейный характер «от старших младшим»: дарили их жене, детям, работникам и слугам. Исландцы до сих пор неизменно обмениваются пожеланиями «счастливого лета» (Gleðilegt sumar!), хотя подарки из башмаков Йольских Парней и потеснили нынче летние.
В большинстве случаев Первый День Лета отмечался особенно щедрым угощением для всех домочадцев. На северо-западе страны делали специальные летние лепёшки — большие лепёшки из ржаного хлеба, на которых собиралась различная еда. Неизвестно, был ли в век викингов этот день общественным праздником, каким стал позднее. Но, судя по всему, праздником домашним он был. Ведь близились «дни переезда» и начало лета могло быть в том числе и способом наладить или закрепить отношения в маленькой хуторской общине. Либо расстаться с миром и без обид.
Однако, основным смыслом праздника оставался ежегодный цикл смены сезонов и сельских работ. Недаром одно из названий первого летнего месяца было Sáðtíð - пора посева. Хотя настоящее лето в Исландии начинается позже третьей недели апреля, в старых сельскохозяйственных общинах обычно совершали обряд символического начала летних трудов, к примеру, разбрасывая на полях немного удобрений. Это была единственная работа, которая делалась в этот всеобщий праздник. Домашним животным также давали почувствовать лето, на несколько часов выгоняя их из загонов и сараев поразмять копыта, если позволяла погода. Несколько напоминает русские Починки (приурочиваемые к 3 февраля), когда на крестьянских дворах символически начиналась подготовка в будущей пахоте. Разница в три месяца говорит о том, что климат у нас всё же ещё не самый суровый.
Конечно ж, власти (на тот момент уже протестантские, и потому особо нетерпимые к любой светской радости, а уж к имевшей характер календарной аграрной обрядности, т.е. подозрительно- языческой – тем паче) не могли не выразить своего отношения: в 1744 году празднование Первого Дня Лета было запрещёно королевским указом (Исландия на тот момент находилась под властью Норвегии). Толку с этого было примерно как с запрета пугать народ Йольскими парнями (1746 г.), но чем моложе учение, тем оно сильнее нуждается во врагах и карах.
Первый День Лета был достоянием не одной Исландии. В Дании на «летний день» 14 апреля парни, чью одежду и коней специально украшали девушки села, объезжали дворы сельской общины (или хутора общины соседской) с пением старинной висы, в которой был стих – заклинание плодородия:
– Так мы несем тебе май в хутор (двор и т.д),
Слушай то, как мы просим:
Благослови нас обильным годом!
Будь нам всем благосклонным богом с радостью!
О приближающемся мае и ночи, с которой он начинается, будет разговор отдельный. Ну, а Первый День Лета в современной Исландии имеет ещё один смысл: это День Девушек (yngismeyjardagr, точнее даже – День юных девушек). Как и для Торраблота, имеющееся объяснение происхождения праздника является результатом «народной этимологии»: месяц Торри (Þorri) считался названным в честь древнего языческого конунга (установившего пиры и жертвоприношения Торраблота), а месяц Гоа (Góa) — в честь его дочери (согласно «Пряди о Форньёте и его родичах» ) или жены, первый же месяц лета Харпа (Harpa) иногда назывался дочерью Торри. В этот день парни должны поздравлять девушек, как месяцем ранее девушки поздравляли юношей в День Парней (yngismannadagur, День юных мужчин), первый день месяца Einmánuður ( Одинокого или Одиночный месяца, начинавшегося с третьей недели марта). Если вспомнить легенду о Гоа, то она тоже в каком-то смысле перекликается с этим названием: согласно саге девушка пропала и братья отправились её искать, хотя нашли очень не скоро.
Как уже было сказано, у месяца Харпа были и другие названия - Gaukmánuðr (кукушачий месяц) ok Sáðtíð (пора посева). Вероятно, они родились в те времена, когда климат Исландии был теплее нынешнего, т.е. времена викингов. Ведь на переломе нашей эры в Исландии рос пусть не самый лучший, но лес (упоминаемый в сагах), а Гренландию смогли назвать «зелёной страной», не боясь упрёков обманутых поселенцев.
У нас шанс услышать кукушку в начале мая, а может даже в конце апреля, есть (народная примета гласит, что если при первом голосе кукушки у человека будут деньги, то им водится у хозяина весь год — того же достоинства, кстати). Так что всех читателей Северной Традиции — со скорым приходом лета! И, что бы мы не думали об апрельской погоде, это лето не прохладнее исландского.

Использованные материалы:
Аурни Бьернсон. Исландские праздники (High Days and Holidays in Iceland)
Анохин Г. И. Брак и община в Дании в IX-XIX вв.
Саги, словари, статьи сайта Северная Слава.
http://diary.ru/~asatru/p175257425.htm?oam#more1

Рогнеда_Варгамор (Сообщество_Асатру) все записи автора
Финиш! Чего только не встретишь на просторах инета:

"Руны и их применение в шаманизмеРунические письмена являются достаточно древним видом письменности, встречающимся во многих уголках мира. Тут будут рассматриваться наиболее распространенные виды рун-кельтские.По древней кельтской легенде, бог Один получил сокровенные знания о рунах пригвоздив себя копьем к дереву на 9 дней.С этих пор руны приобрели сакральное значение и стали использоваться как в прорицаниях, так и самостоятельно."

http://shamanletov.narod.ru/Runes.html

Не знаю, смеяться или плакать?

Рогнеда_Варгамор (Сообщество_Асатру) все записи автора Традис: Параллели между легендами о северных драугах и румынских вампирах
Собственно, утверждается, что параллели есть и связь возможна через готов, которые в Трансильвании и впрямь бывали с 4 по 6й века. Есть ли у славян карлики, которые живут под землёй, и какая из бесчисленных версий происхождения индоевропейцев верна - дело тёмное.
Фюльгья – дух-хранитель и материнский первопредок. Это перевод выдержек и перевода Марии Квилхауг ( Kvilhaug) из диссертации профессора Эльзы Мундал ( Mundal): «Fylgjemotiva я norrøn Litteratur» (Universitetsforlaget, Oslo , 1974). Есть интересные тезисы, к которым - в силу жанра - увы, нет доказательной базы.


http://svart-ulfr.livejournal.com/307410.html#cutid1
http://svart-ulfr.livejournal.com/305260.html

Рогнеда_Варгамор (Сообщество_Асатру) все записи автора пишет Tradis

Символический смысл, вкладываемый ныне в праздники годового круга, строится во многом на параллелях между жизнью человека и космическими циклами. Мир тысячелетиями структурировался тем, чем люди жили. Охота, скот, поле. Род, жизнь, смерть. Именно в этих пределах было существенно, что «как внизу, так и вверху». И этими же реалиями, наверное, стоит проверять любую мистерию ныне. Народными верованиями, сохранившимися обрядами и обычаями, суевериями и гаданиями, пусть даже живем мы в не совсем естественном мире, где картошка в магазинах растёт. Точнее, именно потому, что этот мир – не совсем естественный и определяется во многом слишком условными ценностями.
Согласно Троту мистерия Дистинга – мистерия сватовства Фрейра к ещё по-зимнему холодной, ещё не любящей деве из рода ётунов, что олицетворено в цикле года первой символической вспашкой промерзшей земли (в викканской традициии рассматривают иногда символизм богини-невесты, иногда символизм матери, кормящей рожденного в Солнцестояние бога-младенца). В жизни же это было время зимних ярмарок в Швеции, собственно там, на востоке Скандинавии праздник и был известен. К сожалению, о нём сохранилось не слишком много сведений, так что суть и обрядность его в Троте достраивались в том числе на материале Имболка. Впрочем, как несложно будет заметить, сходство в народных традициях от Руси до Британии велико, и аналогии более чем правомочны. С учетом широты и основного занятия людей, естественно.
Имболк.
Имболк известен как праздник домашнего очищения (особенно водой и огнем), окота и лактации овец. В Средиземноморье, кстати, примерно тогда же праздновались Луперкалии (те, которые сменил день св.Валенина) – пастушеский праздник, связанный, как водится с плодородием. А вот в Ирландии это было действительно временем начала сева (в отличии от Шотландии, России, и как подозреваю, той же Скандинавии). Вот рассказ (с сайта Ведьмы
«На Имболк прежде всего мылись, прибирали и вычищали дом, чистили очаг, приводили в порядок загоны для скота, чистили и окатывали водой домашних животных, перетряхивали и перебирали запасы еды, заменяли веники и метлы на новые и т.п. Во время праздника приветствовалась сдержанность: не занимались сексом, не пили пива, не пряли и не ткали, вообще не занимались ремеслами. Зато на Имболк обязательно пекся хлеб и взбивалось свежее масло – и кусок хлеба с маслом оставляли на маслобойке в жертву Бригитте. Символом плодородия именно в этот праздник является не зерно (и не хлеб), а молоко: его не только пили, его лили на землю и в водоемы, свеженадоенным молоком обрызгивали постели в доме и дверные косяки.
В горных районах Шотландии еще на рубеже XIX – XX вв. отмечался обычай так называемой «кровати Бридж»: из колосьев последнего снопа женщины делали куколку - Brídeóg, обозначающую богиню, украшали ее лентами, мелкими камешками и пр. и одевали в плащ. Одновременно готовили «постель богини» - тоже из последнего снопа, обрызгивали ее молоком, устилали белой шерстяной тканью, приглашали Brídeóg ложиться. Рядом с куколкой укладывали палку. На всю ночь рядом с ложем оставляли горящую свечу и кувшин свеженадоенного молока, а в некоторых районах еще и кто-то из женщин оставался беречь ночной сон богини.
(Примечание – пожалуй, здесь свадебная символика прослеживается совершенно прозрачно, хотя и сказано обтекаемо – пробуждение плодородной силы зерна) )
Кроме того, Имболк связан (как и большая часть праздников Колеса Года) с огнем и особенно со свечами – его более позднее название Кандлемас, «праздник свечей». На Имболк не только зажигают как можно больше свечей, чтобы живой огонь освещал и очищал дом, но и оставляют свечи гореть на подоконниках на всю ночь, до восхода солнца. В некоторых странах в это время дожигают недогоревшее рождественское полено.
В аграрной обрядности используют еще и факелы – с ними посолонь обходят поля, водят над снегом, изображая таким образом солнечный огонь, растапливающий снег.»
Тогда же гадали на урожай, замечали погоду на весну и лето, причем хорошей приметой были именно мороз (ср. русские народные приметы ниже)

Сретенье.
Славянская обрядность во многом параллельна названной, что и неудивительно - общие корни, общие нужды, во многом общие условия жизни. В народном календаре Сретенье – время предвесенней оттепели, время когда зима и лето встречаются. Зима потихоньку идёт на убыль и сильнее злится, Лето ещё робко и неуверенно проглядывает поднимающимся выше солнышком. и день становится ощутимо длиннее. Д.Гаврилов и С.Ермаков в книге «Время богов и время людей» предполагают, что смысл праздника, изначально был связан с Масленицей (возможно, именно в феврале и праздновавшейся раньше), чье предназначение – напугать Зиму, не изгнать ещё, но заставить попятится. Такое карнавальное действо и связанные с ним ярмарки, в принципе бы коррелировали с ярмарками шведскими.
«Приметы, наблюдаемые поселянами в этот день, бывают различны, смотря по местности.
В Костромской губернии, при появлении оттепели, говорят: «На Сретеньев день от воробья стена мокра». С этим вместе они примечают появление ранней весны.
В Тульской и Рязанской губерниях есть поверье, что с этого дня в первый раз появляется весенняя теплота. Для этого у них есть поговорка: «На Сретенье зима с летом встретилась».
В Тульской губернии, когда середь дня появится солнце, говорят: «Солнце идет на лето, а зима на мороз». (Сахаров И.П. Сказания русского народа)

Как и в реконструкции Дистинга, и в обычае “постели Бригиты-Бридж”, связь с браком, с первой ночью замужества, не символический, а вполне реальный, у нас была:
«В наших летописях его (прим. – февраль) называли: свадебным, от зимних свадеб, совершаемых от дня Богоявления до масленицы. Это название доселе удержалось между поселянами Костромской губернии.»(Сахаров И.П. Там же)

Первая борозда в наших краях, несмотря на всю символическую красоту брака с Землею, малоактуальна, хоть при снеге замерзшем, хоть при подтаявшем. Но был обычай починок, подготовки к будущим работам 3 февраля:
«3 февраля. В селениях Тульской губернии, после сретенской оттепели, рачительные хозяева начинают починивать летнюю сбрую, ездовую и пахатную. С ранней зари, помолясь всей семьей, выходят в сараи и занимаются работой. Для починок варится в этот день семейная саломата, дорогое и лакомое кушанье поселян. Тогда-то говорят поселяне: «Приехала саломата на двор, расчинай починки». (Сахаров И.П. Там же)

Параллелью к новому приплоду и связанным с ним заботам там, где овец было мало, можно считать русские жуколы (6 февраля):
«Жуколами поселяне Костромской губернии называют коров и телят, рождающихся в феврале месяце. Там есть поговорка: «На день святого Вукола — телятся жуколы».(Сахаров И.П.Там же)
В это же время было принято печь обрядовые хлебцы, которые на рязани назывались «копыта » или «копыря», на орловщине специально для коров пекли трубницы с кашей внутри.В южнорусских губерниях за обедом клали сено на стол, на него ставили горшок с кашей, в которую втыкали две былинки, одна из которых изображала пастуха, а вторая телёнка. Затем зажигали свечу перед иконой, молились. Старшая в доме женщина поднимала горшок с кашей, качала его и приговаривала: «Штоб каровки бяжали памыкивали, а телятки пабрыкивали!»Затем сено отдавали корове, а кашу съедали. (С.Ермако, Д.Гаврилов.Время богов и время людей, со ссылкой на Селиванова, 1886г.)

Имболкское ритуальное очищение тоже часто связывают именно с необходимостью чистоты физической при обращении с новорожденными и детёнышами. Так это или не так, но сретенская вода, как средство очищения и защиты у славян играла не меньшую роль, чем у соседей. Воду в церквях набирали в новую, ещё не использованную посуду, приносили домой и берегли весь год. Вода эта считалась целебной, её натирали больные места, окропляли скот, чтоб не болел, пасечники в течении года кропили ею ульи каждое первое воскресенье на молодой месяц. Этой же водой кропили отправлявшихся в путь за солью чумаков, вместе с возом и с волами, могли ею покропить и отправлявшегося в школу сына.
(из - О.Воропай. Звичаї нашого народу)
Кстати, окропление скота происходило 11 февраля, на день св. Власия, тогда же могли с целью защиты и очищения окурить хлев. И в это же время освящали масло (поговорка гласила “У святого Власия борода в масле”), в качестве прелюдии к Масленице (имевшей место с 27 февраля). Опять можно вспомнить Имболк и роль молока на нём. Еще можно провести параллели между Власием и Велесом как покровителями близящейся недели игрищ (как сделано это в книге С.Ермакова и Д.Гаврилова), но это будет чуть позже. Начало февраля, подготовка к гулянию, в целом остаётся скорее праздником домашним, защитным и “женским”.
(С.Ермаков и Д.Гаврилов, Время богов и время людей)

Так же общей с Имболком является важная роль огня, точнее – свечи, массивной (до полуметра), громницы. Её на Сретенье святили в церкви вместе с водою. Такую свечу зажигают (до сих пор – мне как-то посоветовали брать в горы, в поход) во время грозы, что бы защитить людей и скотину от грома. Эту же свечу давали в руки умирающему при чтении отходной молитвы.
(из - О.Воропай. Звичаї нашого народу)
«Кроме того, громничками подпаливали волосы всем живущим в доме и шерсть скоту – чтобы не болели. Той же свечой рисовали знаки на дверях и балках домов знаки – где-то крест, где-то колесо с шестью спицами, «громовник», - чтобы зло не имело доступа в дом.»
( http://www.wedma.fantasy-online.ru/wedma.prazdniki/wedma.imbolc.htm))

Ещё Сретенье, как и любой праздник в аграрном обществе, неизбежно было связано с урожаем. Его, совсем как в селениях Британии, пытались угадать по приметам, на него ворожили, обеспечивали магическими средствами.
Накануне, 1 февраля
«Старики примечают в этот вечер: если покажется на небе много звезд, то уверяют, что зима еще долго продолжится и весна будет поздняя.»(Сахаров И.П. Сказания русского народа).
Непосредственно 2 февраля
«В Рязанской губернии, при выпадении снега, говорят: «На Сретенье снежок, пригонит на весну дожжок». Если появится метель, то говорят: «Коли на Сретенье метель дорогу переметет, то корма-т подберет». С этой приметою у них соединяется понятие о поздней осени, недостатке корма.»
(Сахаров И.П. Там же).
На Украине ясная и тихая погода в этот день предвещала добрый урожай на полях и роение пчел, ветер – наоборот, не радовал. Оттепель означала, что весна будет поздней: «як на ‘Стрітення півень нап’ється води із калюжи, то жди ще стужи», «як нап’ється півень води, то набереться господар біди».
2 февраля, хозяева ворожили на урожай, выставляя во двор на ночь тарелку с зерном. Если есть утром осядет роса – будет урожай, нет – плохая примета (что правда, несколько противоречит предыдущей идее, что оттепель – не к добру. Возможно, примета локальная южная или автор что-то перепутал).
(из - О.Воропай.Звичаї нашого народу)
А днём ранее -1 февраля – избавлялись от вредителей (и урожай, и очищение разом):
«Есть старое предание у поселян Калужской и Московской губерний, что только на этот день (прим. 1 февраля) можно заклинать губителей скирдов и стогов — мышей. По их верованию, заклятие не только может сгубить мышей, но и совсем искоренить их из селения. Призванный знахарь вынимает из средины скирда по снопу, со всех четырех сторон, из стогов берет по клоку сена. Все это сносится в печь, зажигается раскаленною кочергою. Зола, оставшаяся от сожжения соломы и сена, всыпается в те места, откуда были вынуты снопы и сено. Знахарь во все время читает заговоры и громко произносит заклятия.
Знахаря сопровождает во всех проделках хозяин с хозяйкою с хлебом-солью и чистым полотенцем. Возвращаясь с гумна, знахаря угощают и отдаривают. Для образца мы приводим здесь заклятие знахаря:
«Как железо на воде тонет, так и вам, гадам, сгинуть в преисподнюю, в смолу кипучую, в ад кромешный. Не жить вам на белом свете, не видать вам травы муравой, не топтать вам росы медяной, не есть вам белоярой пшеницы, не таскать вам золотого ячменя, не грызть вам полнотелой ржи, не таскать вам пахнучего сена. Заклинаю вас, мышей, моим крепким словом на веки веков. Слово мое ничем же порушится». (Сахаров И.П. Сказания русского народа).
Так же в феврале же избавлялись и от незримой опасности.
3 февраля - от проделок домового:
« В селениях Владимирской губернии есть поверье, что в этот день (3 февраля) лихой домовой, ночью, заезжает лошадей. В отвращение зла поселяне, по чьим-то советам, придумали привязывать на шею лошадям кнут и онучи. Все это делается для того, будто домовой тогда не смеет дотронуться до лошади, воображая, что на ней сидит сам хозяин.»
5 февраля:
«В селениях Нижегородской губернии есть поверье, что на этот день (5 февраля) пробегает по селам заморенная коровья смерть. Поселяне наши чуму рогатого скота олицетворяли мифом и разными сказаниями.
Коровья смерть является людям в виде старой, отвратительной женщины. Это не то, что старая ведьма с хвостом; у коровьей смерти есть своя примета: «руки с граблями». Она сама никогда в село не заходит, а всегда мужики завозят ее с собой. Зато уж как заберется куда эта дорогая гостья, то досыта натешится: переморит всех коров, изведет все племя до конца. Коровья смерть появляется более в конце или в начале осени. Наши поселяне твердо уверены, что одно только опахиванье, совершенное с таинственным обрядом, изгоняет коровью смерть. От этого обряда она скрывается по лесам и болотам до тех пор, пока скотина выйдет на солнце обогревать бока. Тогда она, чахлая и заморенная, бегает по селам и с горя скрывается в степи, если не успеет пробраться в хлевы. Робкие поселяне тогда запирают свои хлевы, а дальновидные и опытные убирают хлевы лаптями, обмоченными в деготь, с уверенностью, что такие лапти отгоняют от скота заморенную коровью смерть.
В зажиточных селениях, где печи построены с трубами, происходят в этот день(5февраля) большие хлопоты. С вечера закрывают трубы крепко-накрепко, замазывают глиною, на загнетках покуривают чертополохом; никто не спит ночью, от малого до большого. И все эти хлопоты для того, что будто в этот день вылетают из ада нечистые духи в виде птиц и заглядывают в трубы. Где оплошают, не примут предосторожностей, там уж наверно поселятся нечистые. Выживай тогда их, отыскивай знахарей. Сколько хлопот и забот с ними. Все лучше, как заранее примешь меры, и после живи, не тужи.»(Сахаров И.П. Сказания русского народа)
-----------------------------
В общем, основные идеи народного праздника оформляются (что, собственно, давно уже сделано и без меня) вокруг
- ритуального очищения и защиты семьи и имущества водой и огнём, которые прослужат оберегом на целый год.

- заботы о скотине, особенно о телятах и ягнятах, что в наши дни в городе скорее выльется в использование молока и молочных продуктов и приготовленных на молоке каш.

- встречи первых проблесков лета в ещё непобежденном царстве зимы, подготовки к летним работам, символическая или реальная (но, ИМХО, при континентальном климате всё же не первая борозда…слишком большим диссонансом выглядит это при -15!). Вероятно, обращение о благом лете и годе.

- встреча Фрейра и Герд, Ньёрда и Скади в качестве мистериального одновременно и отражения и прообраза изменений в мире.

Первые три вещи, несомненно, находятся в ведении дис, покровительниц и защитниц, праматерей рода. Свадьба же великанши и бога приводит ледяных дев в круг дис Асгарда, делая из враждебных и холодных обитательниц Утгарда – хранительниц мира в ограде и просто – мира. Точно так же, как без брака женщина не станет матерью-дисой-хранительницей семьи человеческой, а земля не проснётся на ледяном ложе без солнца и тепла.

Дистинг на пороге, подходящее время обо всём об этом вспомнить, наверное.

И в качестве иллюстрации - народные костюмы невест Норвегии с традиционной короной невесты (которая могла передаваться из поколения в поколение).

1.


2.

Рогнеда_Варгамор (Сообщество_Асатру) все записи автора Проверь себя (не сложно)
http://aeterna.qip.ru/test/view/10741/

Рогнеда_Варгамор (Сообщество_Асатру) все записи автора
Амулет с Берканой


Ювелирный сплав. Серебреное чернение 25 мкм
Высота изделия - 6 см (с черенком), 5 см без черенка
Ширина 3.8 см в самой широкой части
Изделие в натуральную величину березового листа
В наличии 14 штук. Но быстро уйдут

Рогнеда_Варгамор (Сообщество_Асатру) все записи автора

Автор Алина Гнёздышкина

Чем человек может быть полезен богам? Для каждого ответ на этот вопрос свой. Каждый человек неповторим, и нельзя, примерив чужую схему на себя, в том же виде ее к себе и прирастить.

В сознании современного человека крепко укоренилась психология потребителя. Это характерно и для множества современных язычников. Люди хотят чего-то от богов, не желая сами привносить в мир что-то полезное (или не зная, что это нужно?), и удивляются отсутствию отклика со стороны богов. Плетут теории эгрегоров и заговоров, но так и не приходят к простой и понятной истине - нужно быть чем-то полезными миру.

Принадлежность любой традиции и выбор Пути также подразумевает самосовершенствование, то самое, с которого начинают, чтобы сделать мир хотя бы немножечко, но лучше. Но не стоит вешать на себя ярлыки, если им не соответствуешь. Не стоит казаться кем-либо вместо того, чтобы стараться им быть. Если носишь молот Тора - то будь добр хоть немножко «подтягивать» себя до той философии, на которую посягнул.

Миру можно быть полезным тем, что ты можешь лучше всего. Это проходит рядом с вопросом о предназначении, которое, как по мне, зачастую может быть понято как то, что у тебя получается и одновременно "то, чего не можешь не делать".

Конкретно в моем случае вклад в традицию - это стихи и иллюстрации. Это то, чего я не могу не делать, нечто, наполняющее смыслом.

По сути своей творчество как проникновение за грань и выражение находящегося за гранью в словах, музыке или картинах - это тоже отчасти сейд. Это практически шаманский акт. Художник познает реальности через творчество. Никогда не знаешь, что получится в итоге, когда начинаешь работу. И карандаш и является тем самым "Gand" - волшебной палочкой, жезлом, который являет и художнику, и всем остальным потаенные миры.

Рогнеда_Варгамор (Сообщество_Асатру) все записи автора
Ты стоишь. Ты где-то - в центре мира.
Там, где раньше бы не мог представить.
Прошлое убив, приносишь виру.
Дикая Охота это - память.

Ты стоишь. И спутаны сюжеты,
Те, что власть имеют не над всеми.
Ворон, ворон пролетает где-то.
Дикая Охота это - время.

Ты стоишь. Над полем веет ветер.
Духи пляшут, шорох листьев слышен.
В небе черный всадник незаметен
Тем, кто этим небом еще дышит.

http://ciobhai.livejournal.com/950843.html#cutid1

Рогнеда_Варгамор (Сообщество_Асатру) все записи автора
О Зимних Ночах и их ритуалах разговор уже был. Про Альваблот - бьюсь головой о стену - не успеваю.
Но обычно люди куда лучше знают и помнят завораживающий кельсткий Самайн, что грядет тоже.
Немножко выдержек про этот день из разных источников и с разных точек зрения.

Франсуаза Леру. Друиды. Из главы IV.
«Самайн»
... в Самайн, 1 ноября, «рыба, пиво, орехи, колбаса — вот, что положено в Самайн — огонь в веселом стане на холме, — сбитое молоко, хлеб и свежее масло».
Это был самый важный праздник в году, который начинался с воспоминаний о лете и проводов лета, знаменуя собой начало зимнего шестимесячного периода (до Бельтайна). Празднество длилось семь дней, отмечавшихся играми, обильными пиршествами, и королевским пиром, на котором отведывали мяса откормленных за год свиней. В этот праздник сюзерену платили подать и приносили дары; версия «Старины Мест» из Маг Слехт указывает еще на то, что помимо всего вышеперечисленного: «Ему (идолу Кромм Круаху) бесславному, — должны были они убить своих несчастных первенцев, — с множеством стенаний, опасностей (?), — пролить их кровь вокруг Кромм Круаха; — молока и хлебов, — вот чего они тотчас просили, — треть их хороших плодов, и велики были ужас и шум».
Если верно понять содержащуюся в тексте аллюзию, речь шла не о принесении в жертву младенцев, как весьма часто полагают, но, скорее, детенышей домашних животных.
Особое значение праздника Самайн состояло в собраниях королей, вождей и народа: «Всякий человек из уладов, не пришедший в Эмайн, в ночь Самайна терял рассудок: на следующее утро ему делали курган, готовили могилу и могильный камень».
В ту же самую ночь друиды возжигали огонь, что сопровождалось запретом, под страхом смерти, зажигать какой-либо другой огонь прежде огня короля. Но главным образом устраивались веселые пиры, и всеобщее опьянение в Самайн является распространенным мотивом в эпических текстах.
Такие торжества с обильными возлияниями иногда заканчивались очень печально: в Самайн у уладов не больше сил, чем у женщины во время родов,и случалось, король на нем подвергался «ритуальному умерщвлению»: его топили в бочке с вином и живьем сжигали в королевском доме. Самайн печально знаменит, в особенности тем, что является в Точности тем моментом, когда открывается сид и «все сверхъестественное устремляется наружу; готовое поглотить людской мир». Бессмертное приходят в мир людей, а герои получают доступ в сид: в этот краткий период происходят сраженья, браки людей с обитателями сида, уплата всевозможных долгов. Бога и герои, в частности, Кухулин, умирают в Самайн; все мифологические сражения, как, например, «Битва при Маг Туиред», все знаменательные мифологическо-эпические события концентрируются вокруг него, в нем обретают свое предвестье и в нем же — свой эпилог: кажется, все время словно бы сжимается в нем. Впрочем, в эпосе временная протяженность значит не больше, чем протяженность пространственная: когда Кухулин был поражен птицами из Другого Мира, он проболел один год, но эта болезнь опечалила тех, кто о нем заботился, лишь на несколько дней, в противоположность тому, что вышло с Браном, чье путешествие длилось многие века. Не следует ставить кельтам в упрек их хронологическую непоследовательность и беспорядочность: они ничего не означают.
Мысль и наука друидов, разумеется, не чуждалась такого представления о времени: всякий праздник являлся итогом, был самодостаточен; он образовывал полный цикл, замкнутый временной период, приравниваемый к вечности мира богов с той же легкостью, что и к краткой человеческой жизни. Один день и один год имели одно и то же временное значение; Дагда, одолживший свое подземное королевство сыну Мак Оку на один год и один день, потерял его на все времена, а король Финнахта. давший Лейнстеру отсрочку по выплате борома на один день и одну ночь, на деле, отказывается от него безвозвратно.

И ещё о Самайне - материал с портала DRUIDIZM.RU (статья о Самайне, автор Alexei Kondratiev). Автор нашел очень точные слова про Колесо Года и отношения с умершими в это время, рука не поднялась резать немаленький текст на выдержки. )
Саунь: Время Смерти и Возрождения
перевод - Александр МакГрегор, 2005

Ночи становятся длиннее, листья постепенно окрашиваются в свои осенние цвета и города готовятся к сезонному празднику, ко времени власти темных и пугающих образов. Призраки, скелеты, ведьмы, обитатели ночи, такие как коты, летучие мыши и смеющиеся чудовища безо всякой опаски смотрят на нас с витрин магазинов. И хотя многие из этих образов лишь успешный коммерческий ход, все же нельзя отрицать, что атмосфера праздника все еще очень сильно влияет на разум современного человека - мы видим это влияние непосредственно в возмутительных шествиях Хэллоуина, творческих выражениях тем, связанных со смертью, и в общей волне злодеяний. Все эти обычаи, однако, являются разрозненными осколками верований и практик кельтских племен Европы, для которых этот праздник был критическим поворотным пунктом в общем потоке времени.

Самая ранняя запись о празднике, которой мы обладаем, была найдена в календаре Колиньи, кельтском лунном календаре, написанном на бронзовых табличках и найденном в восточной Франции сотню лет назад. Календарь, датированный примерно 1-ым столетием нашей эры, написан на латыни и был найден вместе со статуей римского стиля (которую одни авторы называют статуей Аполлона, другие статуей Марса). Однако авторы использовали гэльский язык, а система датирования лишь немного походит на римские модели, подразумевая, что этот календарь представляет собой выжившую местную традицию, поддержанную местным духовенством. Детальное обсуждение календаря невозможно в рамках данной статьи, но для нас будет достаточно упоминания о том, что здесь год состоит из двенадцати месяцев, разделенных на две группы, одна возглавляется месяцем, который назван SAMON (Samonios), а другая месяцем под названием GIAMON (Giamonios), и что названия этих двух месяцев напрямую связаны с терминами " samos " - "лето" и "giamos" - "зима" (ср. гэльский "samh" - "лето", "geamh" - "зима"; уэльский "haf" - "лето", "gaeaf" - "зима"). Дата Самона (SAMON) определена как TRINVX SAMO SINDIV, что определенно может быть переведено, как "Trinouxtion Samonii sindiu", т.е. "Трехвечерний период Самониоса [-] сегодня". Это одна из немногих дат в календаре, которой дают определенное название, свидетельствуя в пользу ее важности, как священного праздника; и очевидно, что от названия Самони происходит современное название Samhain (Самхейн, Самайн, Саунь...). Разумно предположить, что Trinouxtion Samonii был одной из самых важных дат в ритуальном календаре кельтов.

Мы должны обратить внимание читателя на тот факт, что, поскольку Календарь Колиньи не дает никаких намеков на то, что его месяцы сопоставимы с месяцами римского календаря, у нас нет никаких доказательств того, что он соответствует структуре современного года, и по этому поводу спорит огромное количество ученых. Самый неясный пункт, конечно, это то, что Самон относится к лету и было бы естественным предположить, что месяц с этим названием возглавит летнюю половину года; причем многие из ранних интерпретаций Календаря Колиньи соглашаются с этим утверждением. Однако в живой кельтской традиции, праздник Самайн, несмотря на его название, символизирует начало зимы. Хотя этот факт не исключает возможность того, что континентальные друиды просто пользовались другой терминологией, многие практики сегодня признают силу живой традиции и празднуют Самониос в октябре/ноябре.

Что же в итоге означает название праздника? Здесь мы вновь сталкиваемся с противоречием. Традиционная интерпретация, первоначально предложенная в средневековых глоссариях и все еще поддерживаемая носителями языка, гласит, что имя означает "конец лета", как комбинация "samh" - "лето" и "fuin" - "окончание, сокрытие". Очевидно, что это ложная или народная этимология, так как мы знаем, что самая ранняя форма слова (Samoni-) имела другую структуру, но важность современного значения слова для живой традиции не позволяет нам просто так отказаться от этой версии. Хотя филологи не смогли доказать, что вероятным индоевропейским значением суффикса "-oni" было "конец" (суффикс этот, между прочим, встречается по крайней мере в названиях трех других месяцев Календаря Колиньи), это не страшно: существует несколько других суффиксов, встречающихся в старом кельтском, которые выделяются из простой индоевропейской этимологии, хотя их значения не вызывают сомнений. Важно учесть то, что в ритуальном контексте кельтского года, Самайн явно соотносился с "концом" или "сокрытием" Лета, Светлой Половины года. На современных гэльских языках праздник называется Samhain (Ирландия), Samhuinn (Шотландия) и Sauin (о. Мэн). Ночь, в которую начинается праздник (Oiche Shamhna в ирландском, Oidhche Shamhna в шотландском гаэлике, Oie Houney в мэнском), является апогеем празднества. Бретонские языки называют праздник именем, означающим "Начало Зимы", заимствуя латинский календарный термин, который обозначает первый день месяца ( Calan Gaeaf в уэльском, Kala - Goanv в бретонском, Kalann Gwav в корнуэльском), но верования и практики, связанные с ним, напрямую пересекаются с теми традициями, которые мы встречаем в гэльских странах, и помогают нам открыть пан-кельтскую теологию Самайна.

Разделение года на две половины в календаре Колиньи, связанное с летним и зимним периодами, очень ярко отражается в народной традиции кельтов, где годовой цикл состоит из темной половины, которая начинается в Самайн (1-ого ноября), которой противопоставлена светлая половина, которая начинается в Бельтан (1-ого мая). Ритуалы, проводимые в Самайн и Бельтан тесно связаны друг с другом и доказывают, что эти два праздника имеют свои параллели, но также что они посвящены противоположными силам, властвующим в течении года. То что является явным и активным в светлой половине, сокрыто и бессильно в темной, и наоборот. Этот принцип выражается в известном утверждении о том, что вещь, которая исчезает в нашем мире, сразу появляется в мире ином, и на этой почве даже появилось предположение, что "летнее" название Самайна первоначально предназначалось для того, чтобы объявить начало лета в Ином Мире!

Так или иначе, абсолютно точно лишь то, что Самайн отмечал начало одной из половин ежегодного цикла, в то время как Бельтан отмечал начало другой половины, и оба они могли быть рассмотрены как своего рода "Новый Год". В древней Ирландии Верховный Король во время праздника провозглашал начало нового года для своего двора (и, символически, для всего народа Ирландии) известным ритуалом в Таре, но в близлежащем Уснехе, священном центре, который друиды рассматривали как своеобразную противоположность Тары, именно в Бельтан начинался главный ритуальный цикл. В обоих случаях гасили и вновь зажигали священные огни, хотя в Самайн это происходило на закате, а в Бельтан - на рассвете. Бельтан был временем открытия и расширения, Самайн - временем сбора и закрытия, и для скотоводов, которыми, собственно, и были кельты, эта символика выражалась в выпасе рогатого скота на нагорных пастбищах в Бельтан и их возвращение в стойла в Самайн.

Какая из этих двух дат больше заслуживает титула "Кельтского Нового Года"? Хотя оба праздника связаны с началом цикла, Самайн открывает цикл во тьме и нет никаких сомнений в большей значимости тьмы в кельтской традиции. В " De Bello Gallico " Юлий Цезарь обращает внимание на то, что кельты отсчитывали свой ежедневный цикл начиная с заката ("spatia omnis temporis non numero dierum, sed noctium finiunt; dies natales et mensum et annorum initia sic obseruant, ut noctem dies subsequatur" - "они измеряют время не количеством дней, а количеством ночей; они празднуют дни рождения и начала месяцев и лет таким образом, что день следует за ночью "), и это подтверждено более поздней кельтской практикой. Тьма приходит раньше света, потому что жизнь появляется во тьме лона, все вещи берут свое начало в плодородном хаосе, который скрыт от рационального разума. Таким образом, год начинается с его темной половины, вынашивая светлую половину, как семя, пребывающее в темноте земли, хотя невидимые силы роста Иного Мира, дающие ему жизнь, уже пришли в действие. Момент смерти - вхождение в сокрытую тьму - это первый самостоятельный шаг, необходимый для возобновления жизни.

Эта ассоциация смерти с изобилием обеспечила теологическую основу для большого количества праздников конца урожая, отмечаемых многими культурами на всей территории Евразии. Подобно Самайну, эти праздники (например ритуалы поминовения предков в славянских странах и Vetrarkvold - скандинавский праздник) связывают успешное возобновление сельскохозяйственного цикла (после периода зимней "смерти") с примирением человеческого царства и страны мертвых. Мертвые ушли из этого мира в исконный хаос мира иного, где берет корни все изобилие нашей земли, но они все еще связаны с людьми узами рода. Люди надеялись, что усиливая эти связи в тот момент, когда естественный цикл проходил через пункт собственной смерти, они получат власть над силами роста, которые возвращают душу из смерти обратно в жизнь. Царство Смерти было союзником Племени в Ином Мире, таким образом силы творения, запертые в глубинах Земли, служили потребностям человеческого общества. Они были, выражаясь кельтскими понятиями, "человеческим" факторов в царстве Фоморов.

В девятом и десятом столетиях Церковь "назначила" свои ритуалы на 1-ое и 2-ое ноября. Первая дата была объявлена Днем Всех Святых, когда наиболее духовно сильные личности христианского мертвого мира (Святые) призывались для того, чтобы увеличить жизненную силу человека тем же образом, что и в дохристианский период. Вторая дата, День Всех Душ, была добавлена (сначала как практика монахов-бенидиктинцев, начиная приблизительно с 988 г. н.э.) как своеобразное расширение этой концепции, включив в себя призвания мертвых членов семейств и местных общин. Под покровом определенно христианского обычая сохранились более древние обычаи почитания предков.

Наиболее традиционные кельтские общины поддерживают с колесом года особую связь, которая превращает их самих в часть важных событий, происходящих в семействе, как например рождение детей, свадьбы и похороны. В Ирландии до сих пор можно встретить "seomra thiar" ("западную комнату", "западное место"), часть дома (часто просто укромный уголок или альков) посвященный мертвым членам семейства. Объекты, которые ассоциируются с мертвыми родственниками (старые фотографии, трубки, драгоценности и т.д), разложены на полке или столе, и все как один они указывают в направлении солнца, уходящего на запад, направляя мертвых в их путешествии в Ином Мире.

Ритуалы Самайна предназначались для плотного общения с мертвыми, используя способы, которые в кельтской традиции использовались для того, чтобы укрепить социальные связи в особом священном контексте всеобщего празднества. Разделение пищи в торжественном контексте ("между богами и смертными") распределяло общие и личные обязанности между всеми участниками. Приглашение мертвых на такое пиршество призывало живых помнить и почитать своих предков, в то время как мертвые, возвращаясь в мир живых, узнавали о благосостоянии их живой семьи.

На Самайн, в момент смерти года, этот и Иной мир были равны друг другу, границы определений исчезали, не существовало никаких преград между мертвыми и живыми, так что и те и другие могли свободно собраться в определенном месте, чтобы разделить ритуальный ужин. Отдельные кельтские общины сохранили великое множество различных обычаев, связанных с тем, как изначально отмечался этот праздник: все еще можно увидеть некоторые искаженные элементы этих верований в современных городских поверьях, типа вечеринок Хэллоуина или "испуга-или-угощения". Большинство обычаев, однако, можно разделить на две большие группы. Первая - некоторое количество продовольствия откладывалось исключительного для мертвых. Мертвые, как считалось, присутствовали среди нас, будучи невидимыми; двери и окна оставлялись открытыми, чтобы облегчить им вход в дом. Иногда какую-нибудь пищу (обычно это были пироги) готовили специально для мертвых; иногда часть пищи, которую ели живые, откладывали специально для умерших. Самый классический пример этого обычая (который также встречается в Ирландии и Шотландии) - boued Anaon ("пища хозяев мертвых"), традиция, распространенная в Бретани. Anaon (слово похоже на Annwn, уэльское название Иного Мира; это конечно же дохристианский термин) - хозяева духов предков, которые обычно описываются как существа, жаждущие хлеба насущного из мира живых. Большое количество пищи откладывали специально для их пиршества, и она должна была оставаться нетронутой никем из живых в течении всего ритуального периода. Съесть пищу мертвых (даже если человеку ужасно хотелось есть) считалось ужасным кощунством: после смерти человек, совершивший этот проступок, превращался в вечно голодного призрака, которому запрещалось есть на пире в честь Самайна вместе с остальными жителями Аннуна.

Второй вид традиций, связанных с Самайном, напротив, поощряет возвращение предложенной пищи в общество живых, таким образом укрепляя социальные связи между людьми и духами. Самый распространенный пример второй традиции - уэльсский обычай cennad y meirw ("посольство мертвых"), подобные традиции распространены по всему кельтскому и экс-кельтскому миру. Здесь, в то время как состоятельные члены сообщества устраивают щедрые пиры в своих домах, бедняки отождествляют себя с сообществом мертвых, и идут от двери до двери, чтобы потребовать пожертвований от имени предков. В каждом доме им дают немного пищи, которая была отложена для духов. Первоначально участники шествия надевали маски, чтобы таким образом отказаться от своих мирских социальных ролей и более убедительно представить образ мертвых. Отказывать в пище кенадону (участнику шествия) по любой, даже уважительной причине, считалось актом непочтительности, который влек за собой возмездие в форме разрушения собственности . Здесь мы можем увидеть корни происхождения "уловки" нашего современного Хэллоуина, хотя в настоящее время этот обычай в значительной степени потерял свой прежний уровень.

Общее пиршество, конечно, это нечто большее, чем просто разделение пищи. Мертвые желают не только поесть, еще их нужно развлекать. Различные игры, связанные с празднованием Самайна, сильно изменяются от общества к обществу, но в основе их всех лежат общие темы. В то время как молодые люди участвуют в ритуализированных играх, старшие сплетничают, вспоминая все важные события прошлого года, которые были бы интересны мертвым, все еще интересующимся делами живых. Часто кажется, что сами игры имеют определенные связи с мифологией смерти и загробной жизни. Во многих из них используются яблоки - отчасти, конечно, потому что это один из плодов, которые собирают последними, и таким образом яблоки легко доступны в это время года. Но здесь мы также видим отголоски роли яблок в поверьях о смерти: в ирландской традиции место в Ином Мире, где мертвые собираются на праздник, называется Эмайн Аблах ("рай яблок"), его уэльсский аналог - Аваллон. Некоторые шотландские игры включают испытания водой и огнем, двумя главными элементами, из которых сотворен мир. Испытание водой - знакомое всем испытание с использованием ведра воды и яблок, которые надо оттуда достать. Во время испытания огнем, участники пытаются откусить кусочек от яблока, которое, привязанное к палке, проносится над горящей свечой. Похоже, что это прямое указание на мифы об испытаниях героев душами мертвых во время их путешествия в Иной Мир - основа многих верований, которые, к сожалению, дошли до нас лишь частично, хотя основная концепция путешествия и испытаний реконструирована довольно хорошо. Познание опыта мертвых было одним из способов подтверждения связи между мертвыми и живыми и баланса сил смерти и возрождения в Ином Мире, согласно его законам.

В то время как мертвые переносились ближе к миру живых при помощи обряда формального разделения пищи, людям также было нужно принести жертвы Духам Земли, чтобы вознаградить их за их помощь во время периода Урожая и пополнить их энергию роста в то время, когда они начинали подготовку к новому жизненному циклу. С Самайна период "перемирия", который начинался на Лунасу, официально заканчивался, и плоды, приходящие из почвы (особенно дикие зерновые культуры) больше нельзя быть собирать безнаказанно. Детей в кельтском обществе предупреждали о том, чтобы они не ели последние ягоды, которые еще можно было найти на придорожных кустарниках, потому что "фейри" или "дьявол" сделали их опасными для человека. Позволив человеческому обществу пережить время жатвы, дав спокойно расти зерновым культурам и отойдя в сторону, чтобы дать людям собрать Урожай, силы царства Фоморов теперь имели право на дар крови, возрождающей жизнь; И Самайн был временем, когда рогатый скот, который не должен был пережить зиму, пускали на мясо. В исторические времена этой датой был Мартинмас (11 ноября), конечно отчасти потому, что имя святого, давшего имя этому празднику ( Mart ), в переводе с гэльского означает "рогатый скот, отмеченный для резни". Уже в 1830-е гг., когда Авлоф О'Салливан описывал некоторых из этих обычаев в своем известном дневнике, этот день был понят им как ритуал "потери крови". Другие источники также указывают, что в это же время в домах могли проводиться жертвоприношения с использованием крови, которой окропляли каждый угол, чтобы защитить дом от злых магических воздействий.

Возобновление социальных связей с мертвыми и кормление Духов земли были ритуальными средствами обеспечения безопасного будущего. В то время как Самайн (и сама смерть, которую восхвалял этот праздник) был очевидным концом цикла, он же был и началом нового. Поскольку все воистину новое проистекает из хаотической свободы и жизни Иного Мира, новый цикл мог быть открыт только после уничтожения всех старых структур - также, как момент смерти уничтожает наше "Я" в этом мире, позволяя новым энергиям Иного Мира побудить нас к новой жизни. Как и в прочих подобных праздниках многих культур, во время Самайна некоторые виды социальных волнений и беспорядков активно поощрялись, поскольку считалось, что они усиливают влияние Иного Мира в этой точке годового цикла. Обычаи, происходящие из мира культурных ценностей – особенно те, которые относятся к социальному уровню или поведению, соответствующему роду занятий - нарушались с особым удовольствием. Старшим семейства или представителям высших классов общества можно было выказать свое непочтение. Переодевание в одежду другого пола было одним из наиболее широко распространенных и популярных способов выражения упразднения социальных категорий. В некоторых районах Уэльса в этот день можно было встретить группы молодых людей в женской одежде, которые назывались gwrachod ("хаги" или "ведьмы"), они бегали по окрестностям, творя всяческие бесчинства и беспорядки.

Но весь этот хаос, конечно, был лишь прелюдией к возвращению на землю порядка. Структуры которые были разрушены, должны были быть обновлены, чтобы направить новую энергию от Иного Мира в нужном направлении. Тогда как местные общины имели свои собственные различные методы ритуального возвращения порядка (часто через гашение и разжигание огней и костров), более сложные церемонии проводились религиозными специалистами в священных центрах территории, от имени всего населения. В дохристианской Ирландии ритуал Тары, сосредоточенный на Верховном Короле и его роли опоры для государства, был способом обновления мира на Самайн. Ирландский текст под названием Suidigud Tellaig Temra (Основание Дома Тары) описывает ритуальные предметы первой необходимости и содержит мифологическую часть, которая объясняет символику ритуала (хоть и с несколько христианским аспектом), в то время как Джеффри Кетинг, исследователь традиционных ирландских знаний, живший в 17-м столетии, дает нам дополнительные объяснения некоторых из его элементов. Начиная непосредственно с Земли, как сущности, принимающей участие в ритуале, которая представляла собой квадрат, именно поэтому Тара, рассматриваемая в контексте этого ритуала, представляла собой "четырехстороннее пространство". Каждое из направлений было связано с одним из трех функциональных классов общества (и с божеством, которое было покровителем определенной функции). Юг определенно был посвящен силе Земли и Богине, которая отдала свою энергию для осуществления социальных функций. Великий Король занимал центр ритуального пространства, в то время как вокруг него, строго согласно своему общественному положению, выстраивались представители этих четырех областей. Таким образом, когда Новый Год наконец наступал, магическое сердце Ирландии фактически представляло собой модель абсолютного порядка в стране. Общество объединялось в торжественном пиршестве, посредством которого крепли социальные связи и все уголки страны извлекали выгоду из влияния этого ритуала. Начало нового цикла возвещалось зажжением огня не в Таре, а в Тлахтге, которая символически представляла южную область Мунстера в пределах центрального царства Великого Короля. Это было место, где Тлахтга, дочь мифологического друида Маг Руита, умерла после того, как была изнасилована "сыновьями Симона Мага" (которые хотели заполучить ее знания и таланты, унаследованные от отца) и родив трех сыновей от трех разных отцов. Современная версия этого мифа очевидно искажена, и все же мы все еще можем заметить в этом образе лик Богини Земли и ее трех "функциональных" супругов. Ассоциация праздника с исключительно "женской" южной четвертью может объяснить такой обычай: в некоторых Уэльсских и Шотландских общинах ритуал Самайна (подготовка церемониальной пищи и т.д.) должен был проводиться девятью женщинами (в отличие от девяти мужчин, проводящих обряд Бельтана).

Какова роль богов в этой критической поворотной точке ритуального года? Так как фактически все наше знание ритуальных практик кельтов происходит из уже христианизированных обществ, упоминания богов, которым действительно поклонялось население, довольно редкие и косвенные. Однако некоторые из историй, сохранившиеся в фольклоре и средневековой литературе, приподнимают завесу тайны над богословием этого праздника. Такие образы, как например герой Диармайт, убитый боровом после его романа с Грайне, женой Финна Мак Кумала; или образ дикого Мирддина, приходящего из леса со стадом оленей, чтобы убить любовника своей жены, проткнув его парой своих рогов; или образ Гвин ап Нудда ("Белого сына Творца Туманов"), сражавшегося с Гвитир ап Грейдалом ("Гневным сыном Зноя") каждый Calan Mai (Бельтан) "до самого судного дня", за руку их общей возлюбленной Креддилад; и образ фения, живущего среди дикой природы от Бельтана до Самайна и в своем доме от Самайна до Бельтана - все эти образы составляют один образ некоего божества, изменяющего свой статус по отношению к Богине Земли в ответ на смену сезонов по оси Самайн-Белтан. Общим знаменателем этих мотивов по всей видимости является фигура бога с оленьими рогами, традиционно упоминаемого как "Кернуннос", чья мифология имеет определенные связи с легендами о фениях и чьи атрибуты в символической форме отображают как смену сезонов, так и взаимодействие между природой и культурой. Рога - сезонное явление: они будут сброшены зимой, чтобы вновь начать расти в конце зимы, полностью обретя свой прежний вид в разгар весны. В терминологии шотландского гаэлика, месяц, предшествующий Самайну, называется Damhar (damh-ghar, "оленья колея"), потому что в это время, когда происходили сражения оленей во время сезона спаривания, незадолго до потери их рогов, рогатый бог, несомненно, точно так же сбрасывал свои рога (вот почему некоторые его статуи, как например одна фигура из монастыря Св. Германа, содержат отверстия для сменных рогов). Важный символический смысл этого атрибута в кельтской ритуальной символике также подтвержден традицией юго-западной Бретани - там пекутся сдобные пироги, называемые kornigou ("маленкие рожки"), которымиотмечают приход зимы. Из многочисленных вариаций мифа можно сделать вывод, что рогатый бог отделен от своей богини-супруги (которая выбирает себе другого любовника) в течение светлой половины года, когда он живет как отшельник в дикой местности и носит свои рога; но с наступлением темного сезона его конкурент уходит и он может возвратиться в объятия своей супруги в Ином Мире. Вряд ли является совпадением тот факт, что "bonnag Samhna" (вновь шотландский гэлик) - пирог Самайна - приготовленный специально для ритуала женщинами, управляющими пиршеством Самайна, нарекается именем какого-нибудь известного "рогоносца". И мы слышим эхо того же самого мотива (как это часто бывает) на другом конце индо-европейского мира, в ритуальном календаре Индии, где на Дивали (Dipavali), Праздник Огней, который обычно празднуется примерно тогда же, когда и Самайн, Лакшми, богиня изобилия и благосостояния, оставляет своего супруга Вишну (который засыпает в это время), чтобы на время возвратиться к своему первому мужу, Кубер, жирному богу материального богатства.

Богиня земли также, изменяет свою внешность в это время: ее "плодородная часть" отступает в Иной Мир, где она может соединиться со своим супругом в начале творения нового ежегодного цикла (в Ином Мире - лето, которое является нашей зимой), но в нашем мире остается только ее "Фоморский" аспект, делая землю бесплодной и враждебной человечеству. В горах Шотландии это время называют сезоном Каллех Бер, чудовищной ведьмы, которая блуждает по холмам, принося дурную погоду, в то время как в Уэльсе мы слышим о Хуче Ддуе Гутае ("бесхвостой черной свинье"), которая скрывается в темноте. Тем не менее все они являются аспектами одного и того же существа, многоликой Кормилицы, от которой все мы зависим, которая, подобно всему сущему, должна пополнить себя в чередующиеся периоды действия и отдыха, и которая уходит - как должны поступить все мы - во тьму и смерть, чтобы найти там источник истинного возрождения.

© Alexei Kondratiev, special thanx to IMBAS.


И, наконец, просто ссылка на тот же портал DRUIDIZM.RU -
другие статьи о Сауне, и не только

http://diary.ru/~asatru/p168320584.htm?oam#more2

Рогнеда_Варгамор (Сообщество_Асатру) все записи автора
Фотовыставка Мизина в Этнографическом музее.

В финно-угорском отделе Российского Этнографического Музея (СПб ул.
Инженерная, 4/1) открылась, в очередной раз дополненная и обновленная,
фотовыставка «Культовые камни и культурный ландшафт Ленинградской
области». Экспозиция дополнена другими типами почитаемых объектов,
краткими справками по ним, включая сведения из архивных и финских
источников. Среди прочих материалов впервые представлены фольклорные
упоминания о почитаемом сейде на территории Лен.области. Страница
экспозиции в сети:
http://perpettum.narod.ru/expocult2.htm