Морской пехотинец подполковник Игорь Борисевич был среди тех командиров, которые вели своих солдат на штурм Грозного в январе 1995 года. В то время он был командиром взвода. Ему выпало участвовать в боях за центр города и брать дудаевский дворец. Его правда – это правда бойца. И сегодня мы ее услышим. Источник: Журнал Солдат Удачи. 

 

[^]

/www.yaplakal.com/html/static/anchor.gif" target="_blank">http://www.yaplakal.com/html/static/anchor.gif); background-color: transparent; background-position: 0px 50%; background-repeat: no-repeat no-repeat;" title="Показать ссылку на это сообщение">15.06.2014 - 13:15

Регистрация: 6.01.14
Сообщений: 35

 

Похоже без нас не обойдутся
В 1994 году мне, выпускни­ку ЛенВОКУ, довелось по распределе­нию попасть в морскую пехоту. Я был очень горд этим, так как считал и до сих пор считаю, что в морскую пехоту берут лучших. Для меня хорошая военная карьера была важна, ведь я потомственный военный. Мой отец воевал в Афганистане, и мне всегда хотелось быть не хуже его. 

Распределили меня в 61-ю бригаду морской пехоты Северного флота, что базируется в поселке Спутник. Прибыв в Заполярье, я был назначен на первичную офицерскую должность – командира взвода десантно-штурмовой роты 876-го отдельного десантно-штурмового батальона. Подразделение было сокращенного состава. Помимо меня во взводе – пятнадцать человек, все срочники (служба по контракту тогда только зачиналась). Нормальные были ребята, подготовленные. По возрасту некоторые сержанты были моими одногодками, а кто-то даже старше. Несмотря на это, меня восприняли, как командира. В морской пехоте дисциплина всегда была на высоте. На фоне стремительно разлагавшейся армии это радовало. Также радовало то, что бригада постоянно занималась боевой подготовкой не номинально, а как положено – «по полной схеме». Стрельбы, тактические занятия — все проходило в полном объеме, на боеприпасах и топливе не экономили. Каждый боец имел за плечами шесть прыжков с парашютом, мог владеть любым оружием взвода, пользоваться связью. Взаимозаменяемость была полная. 

Между тем события в стране развивались стремительно. Их можно было охарактеризовать одним словом — «Чечня». Глядя на экран телевизора, несложно было предположить, что последует дальше. В какой-то момент среди моих сослуживцев возникла мысль: 
— Похоже, ребята, без нас там не обойдутся. 

Схожее мнение было и у нашего командования. Война еще не началась, а у нас резко увеличили время на боевую подготовку, стрельбы, тактику и т.д. И точно, едва на Кавказе началась пальба, наше подразделение довели до штатов военного времени. А это верный признак – скоро в бой. 

В конце ноября 1994-го мой взвод, так же, как и все остальные, был пополнен, мне добавили пятнадцать матросов. Некомплект во флоте тогда был страшный, поэтому народ наскребали, где только можно: на кораблях, на подводных лодках. Понятное дело, матросы были абсолютно необученными, автомат только на присяге и держали. За месяц их предстояло «насобачить» как следует, ведь завтра с этими людьми в бой! Разу­меется, за месяц всему не научишь, но что могли успеть, то сделали. 

Между тем сообщения о войне в Чечне по телевизору и в газетах стали совсем мрачными. Неудачный новогодний штурм Грозного, гибель Майкопской бригады – все это не добавляло оптимиз­ма. С другой стороны, мы были военными людьми, Мы слишком долго готовились к войне, и потому внутри был какой-то особый азарт, сродни охотничье­му. Как говорит армейская при­сказка – «если не можешь чего-то избежать, то сумей получить от этого удовольствие».

Дыхание войны
…7 января 1995 года началось. Нас подняли по тревоге. Маршем выдвинулись на аэродром Корзуново. С него на Ан-12 перелетели на более крупный аэро­дром, а уже оттуда на Ил-76 направи­лись в Моздок. На аэродроме Моздока наш батальон разделили. Спустя три часа после прилета 1-ю роту посадили в вертолеты и отправили в Грозный, сто­ять на блокпостах. Для оставшихся двух рот война дала отсрочку. 

Остальную часть батальона на машинах перебросили в аэропорт Северный. Здесь дыхание войны уже чувствован ось вовсю. Повсюду полно разношерстных войск, хаос, суета, пос­тоянное движение. Все здание аэро­порта было разбито, повсюду копоть от пожаров, пробоины от снарядов, на летном поле – разбитые дудаевские самолеты (с их помощью чеченцы пла­нировали бомбить Ставрополь и Мин­воды). Ни днем, ни ночью не прекра­щалась канонада. Бои за Грозный были в самом разгаре. 

На Северном мы узнали, что наш батальон введен в состав группиров­ки генерала Льва Рохлина. Ее костяк составляли части, базировавшиеся в Волгограде. За два дня, проведенные в аэропорту, мы поближе познакоми­лись со своими соседями по группировке. Особенно запомнилось обще­ние с волгоградскими разведчиками. Они были настоящими профи. И досталось им в дни новогодних боев по полной. В первом составе выкоси­ло всех командиров – кто ранен, кто убит. 

Разведчики нас неплохо поднатас­кали. Дело в том, что морская пехота до Чечни в боевых действиях не учас­твовала чуть ли не со времен Великой Отечественной. Ни в Афган, ни в Таджикистан, ни в Закавказье морпехов не посылали. И уж тем более мор­ская пехота не участвовала в штурме городов. У нас и темы-то такой нет. Мы должны захватывать вражеские побережья, создавать плацдармы или оборонять свой берег. Поэтому любой боевой опыт для нас был крайне важен. Разведчики-волгоградцы объясняли самое элементарное, что каса­лось боевых действий: откуда ждать опасностей, как штурмовать здания, как передвигаться по улице, как дейс­твовать ночью. 

Бойцы в горящих бушлатах выпрыгивали из окон и снова бросались в бой...
Через два дня и для нас настал час «Ч». Приготовили оружие, снаряже­ние, получили «бэка» (боекомплект). Командирам выдали карты — старень­кие, конечно, но в принципе достаточ­но подробные. Что характерно, перед тем как ввести наш батальон в бой, генерал Рохлин поставил задачи лично каждому командиру роты. 

Двинулись в город. Впечатление, что и говорить — ошарашивающее. Ста­линград на снимках в книгах о Великой Отечественной — это одно. Но когда видишь такую картину разрушенно­го города своими глазами, становится мрачно. Обгорелые панельные дома, остатки разбитой техники, повсюду трупы. 

Насчет своего будущего мы особых иллюзий не испытывали. Дело в том, что принцип войны в городе предус­матривает поэтапное продвижение. Сначала идет первая рота, она берет под контроль первый квартал, затем через ее боевые порядки проходит вторая, она берет под контроль, напри­мер, следующий квартал. А уж третья и вовсе оказывается в самой глубине вражеской обороны, лицом к лицу с противником. 

Первый бой. Помню его до мело­чей. Самых мельчайших мелочей. Моему взводу предстояло взять Г-образный двухэтажный дом у стади­она. Там с одной стороны была раз­вязка дорог, с другой — обширный частный сектор, Дом господствовал над местностью, в нем на втором этаже засело какое-то количество боевиков. Я разделил взвод на три группы — огневую, захвата и резерв­ную. Здесь немного растерялся – где, в какой группе мне, как командиру, находиться? В военном училище нам четко объясняли: командир обязан руководить боем, а не участвовать непосредственно в нем. У коман­дира должны быть бинокль, карта и пистолет с одним патроном, чтобы застрелиться (шутка, конечно). Но, когда дошло до реального дела, все оказалось не так просто, Все верно, я должен руководить боем. Однако, если я отправ­ляю людей на смерть, могу ли быть в стороне? И как потом пос­мотрят на меня мои под­чиненные? На счастье, у меня были очень толковые сержанты. Группу захвата повел мой замкомвзвода – сержант Иван Антуфьев. 

Бой оказался крайне напряженным. Боевики «шмаляли» очень плот­но. Под этим огнем нашим предстояло перебежать через дорогу. Стали действо­вать так – огневая группа подавляет вражеский огонь, в это время дорогу пересекают один-два бойца группы захвата. Мы били по окнам и проломам из всех стволов, буквально – шкваль­ный огонь. Не важно куда, глав­ное, чтобы противник не мог головы высунуть. Тем временем мои ребята из группы захвата перебрались на другую сторону дороги. 

Мои матросы сумели ворваться на второй этаж. Дом к тому време­ни горел, и бойцы оказались между пожаром и боевиками. Как между молотом и наковальней… С одной стороны летят пули, с другой — под­жаривает огонь! 

Никогда не забуду картину – бойцы в горящих бушлатах выпрыгива­ют из окон второго этажа на снег, тушат на себе огонь, а затем снова бросаются в бой!!! 

Остервенение в том бою дошло до крайности – стрельба велась с дис­танции в семь метров, почти в упор. С одной стороны помещения чеченцы, с другой – наши. Нужно было что-то срочно предпринять, так как противник держался упорно. Мы сообразили, как разрешить создавшуюся ситуацию. Через соседний подъезд саперы про­тащили несколько мощных кумулятивных зарядов КЗ-4. Ими обложили снизу проход, соединявший обе части зда­ния, и подорвали. На этом бой закон­чился – кому-то из боевиков удалось сбежать, кого-то привалило. На разва­линах на поверхности обнаружили тела троих, а уж ниже, под развалинами, кто его знает, сколько их там было? 

Тогда с радостью для себя отме­тил, что мой первый бой окончился без потерь. Для любого командира это главная мысль — не потерять людей! А вот в других взводах потери были. Наш батальон тогда прошел почти все «достопримечательности» Грозного: Главпочтамт, Кукольный театр, здание Совмина. Особенно туго пришлось второй роте, которой командовал капи­тан Шуляк. Она брала Совмин, Дуда­евцы цеплялись за это здание изо всех сил. Что и говорить — там была просто мясорубка. 

 

[^]

/www.yaplakal.com/html/static/anchor.gif" target="_blank">http://www.yaplakal.com/html/static/anchor.gif); background-color: transparent; background-position: 0px 50%; background-repeat: no-repeat no-repeat;" title="Показать ссылку на это сообщение">15.06.2014 - 13:17

Регистрация: 6.01.14
Сообщений: 35

 

К дворцу дудаева мы вашли случайно...
Да и помимо Совмина потерь было достаточно. Иногда просто по глупости. В одну из ночей наша рота выдвигалась вдоль улицы к очередному захватываемому объекту. Неожидан­но колонна встала – то ли заблудились, то ли еще что-то. Сер­жанты (к счастью, моих там не было) собрались посовещаться. Это, наверное, заметил вражес­кий корректиров­щик. Как бы то ни было, вражес­кая мина из мино­мета упала как раз туда, где совещались сержанты. Взрывом кого убило, кого ранило, А ведь можно было этого избежать. 

Хотя, на войне никогда не угада­ешь, как все повернется. Случай здесь – это все. Например, дворец Дудаева наше подразделение взяло, с одной стороны, совершенно случайно! Хотя, с другой стороны, и не совсем… Чтобы все стало ясно, расскажу по порядку. 

За дудаевский дворец с самого начала развернулась жестокая борьба. Площадь перед ним вся была усеяна трупами, остатками техники, непода­леку – несколько вкопанных в землю танков, ряды траншеи, баррикады. Громадное здание было все изуродова­но огнем нашей артиллерии, но ожи­далось, что за дворец развернется столь же нешуточная борьба, как и за здание Совмина. 

Когда наш батальон пробился к центру Грозного, комбат полков­ник Борис Сокушев назначил меня командиром разведгруппы. Вместе со мной – одиннадцать человек. Нашей задачей было выйти к полуразрушен­ному зданию гостиницы «Кавказ» и «протащить» за собой нашу роту. То есть, если в «Кавказе» не будет обна­ружен противник, туда должна была выйти рота, а уже оттуда начать наступ­ление на дворец. 

К тому времени к центру вышло много частей, поэтому перед выходом выяснилось, что мы не одни такие: также к «Кавказу» должны были идти схожие развед­группы от воздушных десантников и мотострелков. 

Они «вытаскивали» свои подразде­ления. Все три подразделения должны были идти до «Кавказа» по общему маршруту, а затем разойтись в разные стороны, каждое – на свой рубеж. 

После часа ночи двинулись. Ходить ночью по городу Грозному, по нейтральной полосе, среди разрушенных домов – занятие не для слабонервных. Постоянна взлетают осветительные ракеты, в воздухе носятся сотни трас­серов. Любое неосторожное движение, любой шум, и по твою душу приле­тит столько, что мало не покажется. Двигаться приходилось буквально на ощупь, вжимаясь в остатки стен, где бегом, где ползком. Ничего не стоит потерять в такой обстановке ориенти­ровку и забрести к противнику. 

Наконец вышли к зданию, кото­рое, как считали, было искомым «Кавказом». Только это оказалось не так: гостиница-то вроде кирпичная, а здесь – сплошь железобетон. Где же мы тогда? Собрались втроем – коман­диры десантников, мотострелков и я. Накрылись плащ-палаткой, подсве­тили фонариком карту, стали держать совет – где мы? Тут к нам подползает один из бойцов и говорит: 
— Похоже, «Кавказ» слева. 

Тут неподалеку взлетела очеред­ная осветительная ракета, и точно — в ее свете видим, что «Кавказ» слева, за площадью. А мы находимся прямо под стенами дворца! Выходит, наши груп­пы сумели пройти к нему, не встретив никакого сопротивления. Точно так же сюда могут пройти и более крупные подразделения. На часах — три ночи, до рассвета еще есть время. Свя­зались со штабом, передали о своем «открытии». Оттуда дали команду – раз­ведгруппам десан­тников и мотост­релков вернуться на исходную. Мне же со своими развед­чиками приказали «следовать» к приле­гающему к площади зданию, в котором держал оборону десантно-штурмовой бата­льон морской пехоты, такой же как наш, только с Балтики. Мы двинулись было, но тут выяснилось, что с батальоном балтийцев нет радиосвязи. Их невоз­можно предупредить о нашем подходе. Балтийцы сидят в глухой обороне. По ним из темноты постоянно лупят снай­перы, они постоянно ждут атаки. И тут мы. Что они будут делать?.. Обидно, если замочат свои же — морпехи. 

В очередной раз выручил русский мат. Когда моя разведгруппа подош­ла к балтийцам то сначала мы с ними «переорались». Разговор получился примерно такой: 
— Балтика! Е..!!! Не стреляй! 
— А вы кто, б...?!!! 
— Мы – со «Спутника, нах..!!! 

Пока орали, договорились, что один из нас выйдет к ним. Как в кино – один и без оружия. «Одним из нас» стал я. Прекрасно осознавал, что на меня в тот момент был нацелен не один деся­ток стволов, и каждый шаг мог стать заключительным в моей недолгой био­графии. Но обошлось. Навстречу мне вышел один из офицеров-балтийцев. Поговорили, я объяснил обстановку Моим разведчикам разрешили пройти. 

«Спутник», морская пехота-95
Балтийцы напоили нас компотом. При этом по зданию постоянно били вражеские снайперы, засевшие в руи­нах зданий, окружавших дворцовую площадь. Пока пили компот, одного из балтийских матросов убил снайпер. Прямо при нас. Пуля попала точно в голову. Но к тому времени мы уже вся­кого насмотрелись. Мозг переставал фиксировать происходящее как тра­гедию. Только отмечал все, что проис­ходит, и заставлял действовать тело на уровне инстинктов. Пригнись! Отпол­зи! Спрячься! 

Между тем войска вокруг двор­ца пришли в движение. Все вокруг зашевелилось. В 5.00 мы с балтийцами двинулись в сторону дворца. Скрытно подошли к стене здания. Внутри никакого движения. Пер­вым внутрь вошел полковник Чернов с четырьмя бойцами. За ним пошел я со своей группой. 

Внутри, прямо у входа, наткну­лись на хвостовую часть от разорвав­шейся ракеты. Противника нигде не было видно, только на полу валялось до десятка трупов. Обыскали все зда­ние – никого. Видимо, боевики ушли через подземные ходы, которыми изо­биловало здание дворца. 

Нужно было обозначить, что мы захватили здание. Я отправил за фла­гом старшину Геннадия Азарычева, В тот момент начало светлеть, активи­зировались снайперы. Несмотря на их стрельбу старшина перебежал к бал­тийцам, и вскоре вернулся с Андреевским флагом. Хотели поднять его над крышей, но лестничные пролеты были разрушены артиллерийским огнем на уровне шестого этажа. Пришлось выве­сить флаг через окно. 

Мне тогда захотелось оставить во взятом дворце что-то свое, Я стянул с себя тельняшку и повесил на арматурину, торчавшую над центральным входом дворца – там были огромные дверные проемы. У этого тельника была своя история – в нем мой отец воевал еще в Афганистане. Теперь он развевался в Грозном, над бывшей резиденцией Дудаева. Рядом мы с ребятами нацарапали надпись: «Спутник». Морская пехота-95». 


В тот момент поче­му-то казалось, что все — войне конец. Но это было обманчи­вое чувство. Все только начиналось… 

Их готовили люди, знающие свое дело...
Следующие двое суток наша рота находилась в гостинице «Кавказ». Под ней тоже было много подземных ходов. Неожиданно оттуда стали появлять­ся боевики. Вылезет такой деятель из норы, пальнет пару раз туда-сюда, и – скорее обратно. Когда наши саперы подорвали подземные ходы, нападения прекратились. 

После взятия дворца бои продол­жились с нараставшей силой. День за днем мы продвигались вперед, очищая огромное скопище разрушенных руин от противника. Наша задача была одна и та же – всегда быть впереди. Берем штурмом здание, передаем его Внут­ренним войскам или мотострелкам, идем дальше. И так день за днем. 

Были и приятные моменты. Например, баня. Нас каждую неделю вывозили в Северный, где находилась наша база. Там мылись, получали новенькое, не ношенное еще обмундирование. Надо сказать, что командование флота заботилось о нас лучше некуда. По сравнению с осталь­ными войсками мы жили вполне вольготно. Раз в две недели командующий Север­ным флотом пригонял на Северный свой самолет, набитый всем необходи­мым. У нас было лучшее питание – вплоть до крас­ной рыбы каждый день, лучшее снабжение бое­припасами и оружием. Хотите «горки» — получи­те, хотите новые снайпер­ские винтовки – пожалуй­ста. Только воюйте, как положено морпехам! Мы и воевали — как положено. 

День ото дня станови­лось действовать сложнее. Теперь мы и противник достаточно хорошо изу­чили тактику друг друга. У чеченцев преобладала клас­сическая партизанская так­тика – наскок-отход. Они действовали небольшими группами, по три-пять чело­век. Часть группы проводила демонстративные действия, замани­вала наших бойцов в огневые ловушки. Выскакивали, беспорядочно палили и быстро отходили. Главное было навести побольше шума. Огонь обычно был не прицельный. Многие боевики стреляли из автоматов со снятыми прикладами или из самодельных пистолетов-пуле­метов «Борз». Если наши начинали преследование, то попадали под огонь снайперов или пулеметов.

Нужно справедливо отметить, что у противника была очень хорошая под­готовка. Чувствовалось, что его готовили очень профессиональные военные, хорошо знавшие свое дело. Например, мы столкнулись с тем, что многие бое­вики носили солдатские шинели совет­ского образца. Дело в том, что у тех шинелей была специальная пропитка, делавшая их ночью незаметными в приборы ночного видения. У шинелей российского образца такой пропитки не было. Значит, это кто-то знал и учел, и этот «кто-то» был весьма компетентен. Нашей сильной стороной было тех­ническое преимущество. Особенно это сказывалось в ночных боях. Поэтому мы старались навязывать противнику ночные боевые действия. 

Доли секунды
Иногда война преподносила очень неприятные сюрпризы, В один из дней я находился у блокпоста моего взвода. Уже наступили сумерки. Мы с коман­диром соседнего взвода старшим лейте­нантом Женей Чубриковым стояли под прикрытием железобетонного забора и о чем-то беседовали. Неожиданно через забор перепрыгивают пятеро и бегут к нам. На всех «афганки», и в руках автоматы. Кто такие?! На левом рука­ве у каждого белая повязка. Несмотря на сумерки, я сумел рассмотреть, что черты лииа у неожиданных гостей были явно кавказские. 

Далее все развивалось буквально за считанные мгновения, Они подбегают к нам и спрашивают: 
— Вы тут че делаете? Отвечаем; 
— Мы тут стоим. 
Они: 
— А «федералы» где? 

Бывают в жизни моменты, когда счет идет не на секунды, а на их считан­ные доли. Кто быстрее, как в паршивом американском фильме «про ковбоев». 

В тот раз быстрее оказались мы. Женя вскинул автомат и с трех метров одной очередью положил троих. Остав­шиеся в живых двое метнулись было к забору. Но с блокпоста успели увидеть происходящее. Кто-то из пулемета вса­дил в убегавших порцию свинца. Что сказать – в тот раз крупно повезло нам и крупно не повезло им. 

Кровь была неестественно яркой...
В другой раз нам повезло меньше. Наша рота оказалась под сильнейшим минометным обстрелом. В городе миномет – штука подлая. Где он скрывается в этих каменных джунглях – поди угадай; откуда-то работает с закрытой позиции, и нам его не видно. А он нас посредством корректировщика «видит». 

В тот день мы двигались вдоль улицы с задачей взять под контроль господствующее над местностью зда­ние – панельную «свечку». Улица – хуже не придумаешь – как тоннель. С одной стороны – высокий забор, с другой – частный сектор. Еще запомнилось, что она была замощена булыжником. 

Наверняка все заранее было при­стреляно. Место для засады – идеальное. Мы в эту засаду и угодили. 

Неожиданно со всех сторон начали рваться мины. Вой, разрывы, горелый дым, во все стороны летят осколки и битый булыжник. Видимо, вражеский корректировщик сидел как раз в той «свечке», которую мы должны были взять. Мы у него были как на ладони. 

Почти сразу же пошли раненые. В моем взводе ранило двоих матро­сов. К счастью, не тяжело. В осталь­ных взводах хуже. Мы залегли –головы не поднять. Рядом со мной упал замкомандира роты старший лейтенант Праслов. Смотрю – ранен. Причем рана – хуже не придумаешь. Ему здоровенный, с палец толщиной осколок вошел под ягодицу и перебил артерию. Я стал оказывать ему помощь. Кровь хле­щет фонтаном, неестественно яркая и горячая. 

Чтобы раненный в артерию не истек кровью, нужно наложить жгут. Но как его накладывать, если артерия проходит глубоко внутри?! Я перевязы­вал Праслова ватно-марлевым и повяз­ками. Они тут же набухали кровью. Это был не вариант. Тогда я использовал упаковку от повязки – она сделана из плотного, не пропускающего воздух материала. Наложил ее на рану и плот­но-плотно замотал. После этого пота­щил раненого из-под обстрела. Метров сто пятьдесят полз под огнем, волоча его за собой. На счастье, мне повстре­чались мотострелки. Они дали мне БМП, на ней мы эвакуировали Прасло­ва в тыл. Как выяснилось — очень вов­ремя. Еще немного — и уже не откачали бы. Праслов выжил, так что на моем счету есть одна спасенная жизнь, Быть может, это где-то зачтется… 


Добавлено в 13:19
P.S.

Для меня та командировка закон­чилась неожиданно. Я не был ранен, но по неосторожности сломал руку, после чего был направлен в госпиталь. Моя рота пробыла в Грозном до 8 марта 1995 года. 

После возвращения домой, в Спут­ник, выяснилось, что самое трудное впереди. Если на войне меня постоян­но охватывало чувство боевого настроя, что-то вроде постоянной эйфории, то здесь этого не было. Неожиданно нава­лилась жуткая опустошенность. Все мрачные воспоминания разом пришли на ум. Постоянно донимала память о погибших товарищах. Особенно тяже­ло приходилось, когда проходили похо­роны, когда приезжали родители пав­ших. 

Мне тогда как командиру повезло. В Гроз­ном у меня было ранено только два бойца (те, что попали под минометный обстрел), да и то легко. Без малейшего хвастовства могу сказать – за ту коман­дировку в Чечню я не потерял ни одно­го своего бойца убитым. Ни одна мать не скажет, что я не уберег ее сына. Всё конец.