"— Я и забыл, — солгал Гарри, которого вел за собой «Феликс Фелицис». — Вы ведь любили ее, верно?"
диалог Гарри Поттера и Горация Слагхорна,
Дж. К. Р. "Гарри Поттер и принц-полукровка



Это было за день до Рождества.
Северус стоял у окна моей гостиной, не сняв дорожной мантии. На улице уже стемнело, зажглись фонари, падал снег пушистыми хлопьями.
Северус смотрел куда-то мимо меня.
Оставался день до Рождества.

Я знала о Северусе Снейпе все. И даже сейчас знала заранее: зачем он пришел и почему так боится начинать разговор.
Никто не знал Северуса лучше меня. Разве только – моя мама.
Северус всегда нравился маме, со временем он стал для нее кем-то, вроде родного сына, третьего ребенка.
Мама считала его необычайно привлекательным мужчиной. «У него есть харизма», — говорила она. Непонятное слово завораживало, кружило голову.
Я смотрела на Северуса и не видела ничего, что могло бы соответствовать странному определению.
«Вот увидишь, в него еще будут влюбляться десятки женщин. Он же … просто великолепен! — улыбаясь, объясняла мне мама. — Ну, взгляни сама: черные волосы, черные глаза, таинственный образ – девушкам всегда такое нравилось! А он еще и умен, талантлив!»
Я считала, что мама преувеличивает. Не было в Северусе Снейпе никакой таинственности. Я знала о нем все.

Северус умел задавать вопросы, на которые у меня не было ответов.

— Ты с ним спишь?

И вот тут надо изобразить удивление, еще, пожалуй, возмутиться. Или спросить, о чем вообще речь. Как бы ни так. Лили Эванс не умеет поступать правильно. И вот я молчу под гнетом обличающих меня слов.

— Лили... Он же...

Старше, да я знаю. Мой учитель. И это знаю. Некрасивый. Немолодой, но это уже было. Что не так, Сев?

— Как это вышло, Лили?

— Мне было сложно... Он помогал мне с учебой... И ... вот.

Северус Снейп умел удивлять.

— Ты спишь с ним из-за оценок?!

А вот тут-то уж точно надо возмутиться. Но я молчу.

— Лили... Да ведь ты со мной месяц не разговаривала, после того, как я назвал тебя… Где твои принципы? Лили!

Если бы не мама, я не разговаривала бы с ним до сих пор. И сейчас не пришлось бы мучительно искать оправдания, которых нет
Мне самой противно от таких мыслей.

— Лили?

Если я так и буду молчать – он просто уйдет. Почему-то я не хочу, чтобы он ушел … так.
Как было бы хорошо, если бы мама сейчас вошла в комнату, вошла и помешала этому разговору, отвлекла нас. Сказала бы что-то простое, вроде: «Я испекла пирог, идемте пить чай».

Но мама никогда не пекла пирогов. Она вообще не умела готовить.

Мама не умела готовить, предоставляя эту возможность отцу и мне с Петуньей. Каждый год она пыталась вырастить какие-нибудь цветы возле нашего дома, но забывала пропалывать сорняки, и цветы гибли.

Мама умерла в ноябре семьдесят шестого года в маггловской больнице. За день до смерти она прислала мне письмо, в котором жаловалась, что никак не наступит настоящая снежная зима. Я даже хотела наколдовать небольшой снегопад над нашим домом, но поленилась.
Снега в том году мама так и не дождалась.
На следующий день пришло письмо от отца. Маму отвезли в больницу. Сильные головные боли.
В тот день мне еще нужно было на занятия по трансфигурации, и я попала в госпиталь только через три часа после получения письма. А вот Северус отправился туда сразу.
Я опоздала.
И Северус тоже.
Молоденькая медсестра просто не пустила к маме человека, не являющегося близким родственником.

Сидя на жестком стуле в больничном коридоре насквозь пропитанным едким запахом лекарств, я пыталась как-то уложить в голове объяснения врачей.
Аневризма в правом полушарии головного мозга.
Ничего нельзя было сделать.
Удивительно долго продержалась.
У папы инсульт.

Папе стало плохо, и он не смог объяснить медперсоналу, что Северус – наш друг. Северус отправился искать Петунью и успел вернуться с ней в больницу, потратив всего четырнадцать минут. Он опоздал на две минуты.
Северусу предъявляет обвинение Министерство Магии, он аппарировал трижды за сегодняшний день, а ему пока нет семнадцати.

— Мне плевать, — Северус стоял, привалившись спиной к стене, очень бледный и сосредоточенный.

— Мне плевать, не посадят же они меня в Азкабан?
Петунья молчала, крепко вцепившись в его руку. По ее лицу текли слезы.

Было очень холодно, я накинула на плечи плед, потом еще один, но холод не отпускал.

Голос Северуса дрожал и срывался.

— Ты понимаешь, что знай магглы о нашем существовании, сейчас все кончилось бы иначе, Лили? Мы могли бы помогать людям. Лечить. А сколько всего нового можно было бы изобрести, соединив волшебство и маггловскую науку! Мы сделали бы твою сестру магом! Да-да, это могло бы стать реальностью! И Темный Лорд стремится именно к этому, Лили! Не к мировому господству, нет! Мы можем сделать людей счастливыми, понимаешь? Темный Лорд вовсе не убийца, просто ради всеобщего блага приходится чем-то пожертвовать, приходится сражаться с теми, кто не понимает его!

Голос Северуса дрожал и срывался.
Петунья согласно кивала, вцепившись в его руку.
Было холодно.

Он ведь не прав, я знала. Что-то не так в этих словах, какая-то мелочь, какая-то фальшивинка закралась в рассуждения. Но я не понимала, какая именно.

Он обнял меня за плечи, и тепло его ладоней обожгло сквозь одежду.

У Северуса Снейпа были теплые руки.

Северус обвинял меня. Он сегодня был судьей, а я преступником. Я предала его доверие.

Он нервно ходит по комнате, не глядя в мою сторону.
А я молчу. Я не умею оправдываться.

— Лили, ты думаешь, ты у него первая? Или последняя? Он забудет тебя, ты же ничего для него не значишь! Ты – одна из многих, неужели не видишь?

Я все понимаю, я никогда не была слишком наивной или глупой. Я действительно – одна из многих. Не первая и не последняя.

Гораций никогда бы не сделал первый шаг сам. Все его действия сводились к помощи с уроками и изобретательным комплиментам. Уже позже я поняла, что этим своим якобы бездействием он умело подталкивал меня в нужном направлении.

Мне было одиноко и тоскливо. Мне надоело быть последней девственницей Хогвартса. Я заявилась к нему вечером в короткой юбке, прозрачной блузке и белых гольфах. Это был первый и последний раз, когда все происходило прямо в школе. Потом будут дорогие номера отелей и полная конспирация. Но в тот вечер он не сдержался, и я ощущала себя коварной соблазнительницей. Это было приятно.

Как объяснить Северусу, что после маминой смерти наш дом стал чужим и мрачным? Как объяснить, что пока он лечил отца, медленно избавляя от последствий инсульта, я осталась совсем одна в школе? И если раньше отсутствие подруг не тяготило, то сейчас нужен был человек, с которым можно было бы поговорить?
Мне было страшно общаться с Петуньей, в каждом письме я боялась увидеть жуткие слова: «Папа умер».
Врачи сказали – папа никогда не встанет на ноги. Но Северус был очень талантливым зельеваром, и его настойки действительно помогали. Он даже получил какое-то разрешение на оказание помощи магглу. И папа медленно поправлялся, а я все равно боялась с ним видеться.

Гораций заменил мне и друзей и отца. Сначала он помогал мне справляться с учебой, при этом постоянно расхваливая мои таланты. А потом он просто говорил со мной.
И это оказалось тем, чего не хватало мне дома.


— Так ты его любишь?

Молчу.
Откуда мне знать, можно ли назвать любовью ту сладкую истому, что настигает меня в минуты встреч? Нервное напряжение в ожидании письма, заставляющее ходить по комнате кругами, высматривая сову за окном? Это – любовь?

— Любила?

Да, наверно, любила. Любила всем сердцем, когда в полутьме гостиничного номера, он медленно подходил к нашей кровати. И там, почти невидимый, он казался красивым, более того – идеальным. И я даже подумала тогда: «Вот он – мой прекрасный принц. Вот я и нашла его».
Любила в те минуты, когда мои пальцы перебирали блестящие соломенные волосы. Когда сидя у него на коленях, я ощущала себя нужной и желанной.
Но было и другое. Была горечь от вскользь брошенной фразы, когда я не смогла остаться на ночь. И услышала, закрывая двери: «Жалость-то какая: номер уже оплачен и деньги не вернуть».
И странная встреча, когда он не ответил на приветствие удивительно красивой брюнетки, чуть постарше меня. И пояснил позже: «Не бери в голову, Лили. Это просто бывшая ученица».
Просто ученица. Как я. «Ты – одна из многих. Он забудет тебя».

— Ну, хорошо. А в будущем? Ты видишь будущее с ним? Ты могла бы любить его?

— Нет.

Это – единственное, в чем я уверена. С ним – нет никакого будущего. Но почему-то именно эта уверенность разозлит Северуса еще сильнее.

— Тогда, какого черта, Лили? Почему ты не расстанешься с ним? К чему этот фарс? Чего ты боишься?

Остаться одна. Тебе не понять, Сев. Ты никогда ничего не боялся. Но те полгода, что ты и Петунья вытаскивали папу, я была одна. И больше так не хочу. По крайней мере, сейчас.

— Хорошо, не будем о нем. А Джеймс? Что у вас с Джеймсом?

Пожимаю плечами. Ты и сам знаешь, что у нас с Джеймсом. А если не знаешь, зачем давать тебе лишний повод разочаровываться во мне?

— Ты используешь его, Лили? Верно?

Молчу. Сегодня все, что я могу сказать – станет еще одним камнем в мою сторону. Впервые в жизни я не могу оправдаться, потому что мне нет оправданий. Я виновата.

— Лили? Ты его любишь?

— Нет.

— Любила когда-то?

— Нет.

— Могла бы полюбить? В будущем?

— Нет.

Хорошо, что есть, по крайней мере, один человек, в отношении которого я уверена. Я не любила, не люблю и не вижу будущего с Джеймсом Поттером.

Или это плохо?

— Тогда, то, что ты делаешь, называется – использовать, Лили. Дай угадаю, он – прикрытие ваших отношений со Слагхорном? Я прав?

И тут я могу оправдаться. Объяснить, что всего лишь согласилась на несколько свиданий, просто от скуки, из любопытства. А что там придумал себе Джеймс, я ведь не могу знать, не так ли?
Но, почему-то, я не хочу обманывать Северуса.

— Лили, так нельзя! Ни с кем так нельзя поступать, даже с Поттером! Как ты можешь? И это все из-за карьеры похотливого старикашки?!

Нет, Сев. Не из-за этого.

— Как только мама разрешает тебе общаться с Нюнчиком?! Он же урод! Он называл тебя … сама знаешь как! Да еще и пропадает последний год неизвестно где, наверняка якшается с пожирателями.

В гостиной неожиданно становится тихо. Даже Блэк выглядит удивленным.
Еще пару месяцев назад я не смогла бы ответить. Просто не сумела выдавить эту фразу.
Я подхожу вплотную к Поттеру, вглядываюсь прямо в лицо. И его кто-то считает красавчиком?

— Мама умерла в ноябре прошлого года. А Северус весь год пытается поднять на ноги моего отца.

Пауза.

— Эванс… извини, я не знал.

Да, конечно. Все знали, а ты нет. Ты не интересуешься никем, кроме себя.

— Ничего страшного, Поттер.


Я даже себе боюсь признаться, что назови я причину моей мести Джеймсу, Северус не поверит. Он сочтет меня мелочной и будет прав.

— Лили, я, пожалуй, пойду. Думаю, мы все обсудили.

Он выглядит ужасно разочарованным, и хуже всего то, что разочарован он во мне. Добавить действительно нечего.

— Ты… ты уверен, что все спросил, что хотел?

Он останавливается с таким видом, будто произносит: «Это твой последний шанс». И я готова ответить на его вопросы максимально честно и пусть он, наконец, поймет меня, ведь, раньше всегда понимал.

Северус Снейп умел удивлять.

— А меня ты любишь?

И снова я молчу, такая жалкая за своей неспособностью признаться ему в лицо, сказать честно. Но как ответить честно, если я не знаю? Мне нравится говорить с ним, спорить, он имеет свое мнение в отношении разных вещей. Мне нравится наблюдать за ним, у него все выходит необыкновенно изящно, легко, правильно.

— Я не знаю.

И это «не знаю» – конец, Северус гордый, ему не такой ответ был нужен, он уйдет, не уточняя, почему я сомневаюсь, почему…

Северус Снейп был непредсказуем.

— Любила?

Нет, наверное, не любила.
Я хотела от тебя сына когда-то очень давно. Все девушки представляют свою будущую семью с любым, хоть что-то значащим для них мужчиной. Но я хотела именно сына, похожего на тебя, а это важно. В нашей, предполагаемой семье, я видела твое продолжение. Это важно, потому что, представляя семью с Горацием, я всегда мечтала о дочке.
Но как объяснить это сейчас?

Еще я боялась твоей смерти. Мне снились жуткие сны, где ты умирал, тебя не было. А, просыпаясь, я вспоминала – ты жив. И чувствовала себя невероятно счастливой.

Нет, я никогда тебя не любила.

Но ты сейчас задашь еще один, последний вопрос, и уж на него-то я отвечу правильно. И все еще может быть хорошо, правда, Сев?

Но Северусу Снейпу не нужны были полумеры.

И третий, самый важный вопрос он так и не задал. Ему хватило одного-единственного «нет».

Северус Снейп умел уходить красиво. Он словно летел дальше и дальше, а я стояла, не решаясь окликнуть его.
И это хорошо, что я осталась стоять, это, по крайней мере, похоже на гордость.

Но Лили Эванс не умеет красиво расставаться. И я все-таки побежала за ним вниз по лестнице, хватаясь за спасительную черную ткань, выкрикивала умоляюще:

— Но мы ведь останемся друзьями?

— А мы разве были друзьями, Лили?

Северус Снейп умел задавать правильные вопросы. Северус Снейп умел ставить своими вопросами в тупик. Северус Снейп заставлял задуматься.

Разве мы были друзьями? У нас было тайное место, поваленный грозой тополь. Летом мы часами лежали вдвоем на согретой солнцем шершавой коре, болтали или разглядывали безоблачное высокое небо. Мы всегда были вместе, у нас были общие беды и радости. Вместе встречали Рождество. Это делало нас друзьями?
Одним теплым майским днем, пока вся школа наслаждалась очередным квиддичным матчем, мы сидели на берегу озера. Северус положил мне голову на колени, и я перебирала его волосы, мягкие, гладкие, нагретые солнечными лучами. Там, у озера, мы давали другу другу странные обещания, из разряда тех, что так и остаются неисполненными. Я, например, заставила его пообещать, что, если мы расстанемся, никто больше не прикоснется к его волосам.

— Как ты это представляешь, Лили? Мне, что пакет одеть на голову? Или чары неприкосновения наложить? А может не мыться? Но тогда, боюсь, меня исключат.

— Нет, не годится. Как же я сдам зелья, если тебя исключат?

— Ах, вот что тебе от меня надо!

Смеясь, Северус заваливает меня в высокую траву, крепко удерживая запястья, нависает сверху. Его лицо близко-близко, и стоит лишь взглянуть в темные глаза, как закружится голова и мир поплывет в солнечном мареве.

— Ты можешь наложить отталкивающие чары. И все будут видеть твои волосы грязными.

— Обещаю. Я так и сделаю, Лили, — шепчет он и его дыхание щекочет мои губы. Горячо и сладко.

Разве, тем майским днем, мы были друзьями? Нет: друзья – не целуются в высокой траве. Друзья сразу прощают обидные слова, вырвавшиеся в минуту отчаянья. Друзья… Мы никогда не были друзьями. Но кто же мы тогда?
Никто.
Нет никаких «мы».
«Нас» никогда не было.


Северус осторожно высвобождает мантию из моих рук.

— Иди в дом, Лили, — произносит, глядя куда-то мимо меня. — Простудишься.

Северус Снейп умел уходить эффектно.
Стремительная, летящая походка. Прямая спина. Полы мантии развиваются, словно от ветра.
По всем законам жанра он должен был обернуться.
Он не оборачивается. Черный вихрь исчезает в облачке серебристых снежинок.

Это было наше прощание.

Оставался день до Рождества.

Мое собственное «прощание» наступит почти спустя полгода.

На улице будет ветреный март, с последними снегопадами и лужами слякотной грязи.
Я буду прощаться со своим почти любимым человеком в номере люкс дорогого отеля, отчаянно желая, чтобы меня остановили.

Но Северус Снейп всегда оказывается прав.

И никто не станет останавливать меня. Все дурацкие аргументы, вроде: «нельзя больше тянуть», «кажется, Джеймс что-то подозревает» и «в конце концов, потом будет только больнее» – получат свое одобрение.
Ты права, Лили.
Никто не поинтересуется: «И это все? Потому ты решила все бросить?»
Но даже, если бы тех оправданий, которыми я объясняла свое решение – уйти, оказалось недостаточно, я нашла бы еще. И ни за что не сказала бы правду.

Я не хочу быть одной из многих.
Я не хочу, чтобы ты меня забыл.
Я больше не боюсь одиночества. Не боюсь, из-за кота и Северуса Снейпа.

Северус Снейп умел прощать. Он умел оставаться другом даже тому, с кем никогда не дружил.

В день Святого Валентина, отдернув полог своей кровати, я увидела котенка. Черный британец с янтарными глазами недовольно разглядывал склонившихся к нему людей.

— Ой, какой милый! – Марджори, самая приставучая девушка в нашей спальне, тут же кинулась гладить мой подарок: — От кого это?

— Не знаю.

Я знала.
Похоже, Северус меня простил.
Похоже, я ничего не знала о Северусе Снейпе.
Котенок вывернулся из-под ласкающей его ладони, и тут же принялся смывать с себя запах чужих рук.



Гораций все-таки догнал меня. Он стоял на улице в одном гостиничном халате, и странно было увидеть растерянность в его лице.
Он выглядел одновременно жалко и смешно, и я понимала: если сейчас вернусь, это будет точно не из любви.

— Лили, послушай, девочка, может, ты скажешь мне, чего хочешь? Ведь, ты не просто так ушла? Есть ведь у тебя какие-то планы, желания? Может я смогу помочь, ты зря меня недооцениваешь. Не надо так спешить, расстаться мы успеем. Ну, скажи, чего ты хочешь, девочка моя?

Чтобы ты помнил меня, вот, что я хочу.
Чтобы мама была жива.
Чтобы вернуть все назад, и я не увидела бы тебя таким, унижающимся перед студенткой.
Чтобы Северус задал мне еще один, самый важный вопрос.
И чтобы я на него ответила.
Ты сможешь дать мне все это?

— Я хочу нормальную семью. Ребенка, мальчика. Ты женишься на мне?

Он молчит растерянно, как я молчала полгода назад.

— Не стойте на улице, профессор. Простудитесь.

В конце концов, все повторяется. И кое-чему от Северуса я научилась. Задавать правильные вопросы, например. Вопросы, на которые нельзя ответить.

Под ногами хрустит ледок на застывших лужицах. Утром будет капель и солнце и от этой зимы не останется даже воспоминаний.

Я иду по ночному городу, стараясь запомнить каждую улочку, каждый камешек мостовой. Каждый дом.

Старая цыганка на мосту протягивает руку, выпрашивая мелочь. Как она попала сюда среди ночи? Не глядя, достаю все содержимое карманов, отдаю ей.
Сегодня особая ночь.
Теплая сухая ладонь задерживает мою холодную руку.

— Куда же ты, красавица? А желание?

— Какое желание?

Старуха улыбается морщинистым ртом.

— Ночь сегодня волшебная, раз в год такая бывает. Сейчас у меня есть силы, любое желание исполню. Но только одно, слышишь, красавица? Загадывай все, что хочешь.

Странная старуха очень похожа на добрую ведьму из детских сказок. И верится, что и правда: все исполнится, что пожелаю. Мелькает шальная мысль попросить вернуться на пару часов назад. И ответить Горацию что-нибудь другое. Может, если он пытался остановить меня, я – не одна из многих?

Или можно попросить, чтобы Северус все-таки задал, тот, третий вопрос.

А еще, пусть папа никогда не умрет.

И вот бы Петунья простила меня, за то, что Северус больше не бывает в нашем доме.

И еще, я хочу понять, что такое любовь.

И чтобы мама была жива.

— Всего одно, красавица. Одно желание.

— У меня есть один друг… нет, мы не друзья... не важно... в общем... он верит одному человеку. Верит в его идеи, а эти идеи – совсем не то, чем кажутся…

Я теряюсь. Как объяснить старой маггле существование Волдеморта и его претензии на мировое господство?

— Ты хочешь, чтобы этот юноша верил тебе, а не тому, плохому человеку?

— Нет, не совсем. Я хочу, чтобы он понял, что заблуждается. Сам понял. Он умный, он разберется, просто ему нужно помочь, показать на примере, каков на самом деле тот человек. Понимаете?

Старуха неожиданно выпрямляется, заглядывает в мои глаза.

— Готова ли ты все отдать за исполнение этого желания, девочка? Подумай хорошенько.

Я не думаю. В удивительно ярких глазах собеседницы я вижу отблеск будущих пожаров. Вижу кровь и смерть. Я всегда боялась смерти.

— Да. Я готова.

Я ничего бы не пожалела для Северуса Снейпа.