Пробежки по утрам, употребление безопасных продуктов питания и полный отказ от вредных привычек может существенно продлить ваше жалкое существование...
Слово – серебро, молчание – золото, понимание – платина
Но люди, жадины, друг другу редко платят им
Поэтому плевать, что говорят они – их треп не показатель
Я единица, а не дробь, искать со всеми общий знаменатель
В тот вечер они ни о чем не говорили. Просто сидели в гостиной у телевизора, потягивая из высоких стаканов красное вино.
Ей нравилось, что они ведут себя как люди, прожившие вместе достаточно долго для того, чтобы примириться друг с другом. Это дарило ей смутную надежду, что когда-нибудь, лет двадцать спустя, они будут так же сидеть в гостиной и дружелюбно молчать за стаканом вина. Это, возможно, не было счастьем, но очень его напоминало.
«Вечером шла у Михайловского замка, слышала, как дети спорили:
–Моё, отдай!
– Нет, моё!
И вдруг стало так легко и ясно, как стекло протерли, все будет, все уже есть. Исчезло, моё и Ваше. Каждое утро я открываю глаза и улыбаюсь я живу, я… жду. Это награда, а не наказание, потому что против всех законов физики ты отдаешь, а у тебя прибывает и не кончается. Представляете, я чувствую у себя в ладонях большой невозможно круглый, светящийся шар. Это благодать. Дар. Счастье. Так бывает. Вы не смейтесь, я знаю я стою на пороге неведомого огромного мира. И пусть будущее мы видим гадательно, как сказал Апостол, сквозь тусклое стекло, но пребывает с нами Вера, Надежда, Любовь. И любовь из них больше. Александр Васильевич, я слышала, Вы будете в Петрограде. Как скоро: март, апрель? Почему-то кажется, что уже скоро…»
эй вы, глядящие пустыми глазами
попами крутящие на большом, ебать его, телеэкране
не стыдно ли вам эрэнби называть ритм эн блюзом
не давит на сердце, не лежит тяжким грузом?
Что страшного в одиночестве? Как в пустоте, ничего. Пустоты не бывает, она сразу заполняется тобой, твоими кривыми отражениями, страхами, воспоминаниями. Все зависит от того, как ты туда попала, сама или тебя изгнали. Только он завернет за угол, ты роешься, перебираешь сундуки, переворачиваешь все вверх дном, стоишь над развалом тряпья, над ворохом старых вещей и писем, ищещь себя, себя. Одиночества нет, есть утопание в "Я". Даже если колодец глубок, дно всеравно есть, оно рано или поздно отыщется. Но опасно, если ты каждый день и ночь, при солнце, при луне, в сумерках, даришь себя, а он исчезает, все прихватив, и дарить больше некому, а ты привыкла и без этого не понимаешь себя. Тогда ходишь обугденной старухой и просишь возмещения за понесенный ущерб, чтобы тебе подали хоть чего, неважно чего, чтобы подали знак или взгляд, пусть не надежду, а ее крохотный клочок. Что ты еще нужна и можешь пригодиться, тогда ты спасена. Но дары невозвратимы, нельзя ждать мзды-тут растет белладонна.