ПЛЯСКИ СМЕРТИ
                        1
                        Как тяжко мертвецу среди людей
                        Живым и страстным притворяться!
                        Но надо, надо в общество втираться,
                        Скрывая для карьеры лязг костей...
                        
                        Живые спят. Мертвец встает из гроба,
                        И в банк идет, и в суд идет, в сенат...
                        Чем ночь белее, тем чернее злоба,
                        И перья торжествующе скрипят.
                        Мертвец весь день труди'тся над докладом.
                        Присутствие кончается. И вот -
                        Нашептывает он, виляя задом,
                        Сенатору скабрезный анекдот...
                        
                        Уж вечер. Мелкий дождь зашлепал грязью
                        Прохожих, и дома, и прочий вздор...
                        А мертвеца - к другому безобразью
                        Скрежещущий несет таксомотор.
                        В зал многолюдный и многоколонный
                        Спешит мертвец. На нем - изящный фрак.
                        Его дарят улыбкой благосклонной
                        Хозяйка - дура и супруг - дурак.
                        Он изнемог от дня чиновной скуки,
                        Но лязг костей музы'кой заглушон...
                        Он крепко жмет приятельские руки -
                        Живым, живым казаться должен он!
                        Лишь у колонны встретится очами
                        С подругою - она, как он, мертва.
                        За их условно-светскими речами
                        Ты слышишь настоящие слова:
                        
                        "Усталый друг, мне странно в этом зале". -
                        "Усталый друг, могила холодна". -
                        "Уж полночь". - "Да, но вы не приглашали
                        На вальс NN. Она в вас влюблена..."
                        А там - NN уж ищет взором страстным
                        Его, его - с волнением в крови...
                        В ее лице, девически прекрасном,
                        Бессмысленный восторг живой любви...
                        Он шепчет ей незначащие речи,
                        Пленительные для живых слова,
                        И смотрит он, как розовеют плечи,
                        Как на плечо склонилась голова...
                        И острый яд привычно-светской злости
                        С нездешней злостью расточает он...
                        "Как он умен! Как он в меня влюблен!"
                        В ее ушах - нездешний, странный звон:
                        То кости лязгают о кости.
                        19 февраля 1912
                        2
                        Ночь, улица, фонарь, аптека,
                        Бессмысленный и тусклый свет.
                        Живи еще хоть четверть века -
                        Всё будет так. Исхода нет.
                        Умрешь - начнешь опять сначала
                        И повторится всё, как встарь:
                        Ночь, ледяная рябь канала,
                        Аптека, улица, фонарь.
                        10 октября 1912
                        3
                        Пустая улица. Один огонь в окне.
                        Еврей-аптекарь охает во сне.
                        А перед шкапом с надписью Venena,
                        Хозяйственно согнув скрипучие колена,
                        Скелет, до глаз закутанный плащом,
                        Чего-то ищет, скалясь черным ртом...
                        Нашел... Но ненароком чем-то звякнул,
                        И череп повернул... Аптекарь крякнул,
                        Привстал - и на другой свалился бок...
                        А гость меж тем - заветный пузырек
                        Сует из-под плаща двум женщинам безносым
                        На улице, под фонарем белёсым.
                        Октябрь 1912
                        Venena - Яд (лат.).
                        4
                        Старый, старый сон. Из мрака
                        Фонари бегут - куда?
                        Там - лишь черная вода,
                        Там - забвенье навсегда.
                        Тень скользит из-за угла,
                        К ней другая подползла.
                        Плащ распахнут, грудь бела,
                        Алый цвет в петлице фрака.
                        Тень вторая - стройный латник,
                        Иль невеста от венца?
                        Шлем и перья. Нет лица.
                        Неподвижность мертвеца.
                        В ворота'х гремит звонок,
                        Глухо щелкает замок.
                        Переходят за порог
                        Проститутка и развратник...
                        Воет ветер леденящий,
                        Пусто, тихо и темно.
                        Наверху горит окно.
                        Всё равно.
                        Как свинец, черна вода.
                        В ней забвенье навсегда.
                        Третий призрак. Ты куда,
                        Ты, из тени в тень скользящий?
                        7 февраля 1914
                        5
                        Вновь богатый зол и рад,
                        Вновь унижен бедный.
                        С кровель каменных громад
                        Смотрит месяц бледный,
                        Насылает тишину,
                        Оттеняет крутизну
                        Каменных отвесов,
                        Черноту навесов...
                        Всё бы это было зря,
                        Если б не было царя,
                        Чтоб блюсти законы.
                        Только не ищи дворца,
                        Добродушного лица,
                        Золотой короны.
                        Он - с далеких пустырей
                        В свете редких фонарей
                        Появляется.
                        Шея скручена платком,
                        Под дырявым козырьком
                        Улыбается.
                        7 февраля 1914