злой__сказочник все записи автора В колонках играет - Ashram - Spirit Of The Rising Moon
- Я бы с большим удовольствием сейчас поприсутствовал на похоронах, - унылым голосом проворчал я, потому что никакого самообладания не хватало на то положение, в котором я оказался. Только сейчас мне вдруг стало грустно, но отнюдь не от того, что моя «преступная деятельность» была пресечена законом, не от того нескончаемого срока, на который меня приговорили, не от разбитого лица или перспективы снова и снова повторять эту нелепую ситуацию, произошедшую сегодня в столовой. Единственная вещь, которая беспокоила меня – искусство.
Я знаю, что очень странно с моей стороны оказавшись в тюрьме думать об искусстве, но я вообще очень редко делаю что-то предсказуемое и обычное. Поэтому сейчас, ступая по сухой выжженной солнцем земле рядом с отнюдь не дружелюбно настроенным надзирателем, я думаю о том, что находясь здесь я рискую сгинуть бесследно, не оставив после себя ничего, что могло бы вызвать восторг или ненависть, уважение или ужас. Мне очень печально от мыслей о том, что никто не понимает меня и едва ли сможет понять, и все, на что я могу рассчитывать – холодное призрение, осуждение и упреки.
Мерзкий преступник! Убийца без совести и раскаяния! Душегуб, маньяк, выродок... Сколько сладких слов я услышал в свой адрес? Сколько еще услышу? И все же... все же...
Мне вдруг вспомнилась моя последняя жертва, мне вдруг так мучительно захотелось прикоснуться к струнам скрипичным, ощутить легкую вибрацию в ответ, если слегка нажать. Моя последняя жертва играла на скрипке. Это была очень тонкая и очень тощая девушка, но она не была слабой и сердобольной, а наоборот какой-то жилистой и слишком живой.
...Легкое черное платье открывало ее острые плечи и ключицы, напоминающие скрипичные струны. Или нет же? Смычок? Так они были натянуты и так дрожали при дыхании. Она обнимала бокал пальцами и совсем не боялась смерти.
- Мне почему-то кажется, что я не переживу сегодняшний вечер, - сказала она в какой-то момент и слова словно ударили меня по лицу, я встал из-за стола, подошел к окну и прижав мундштук к губам вдохнул сладкий опиумный дым, потом выпустил остатки в воздух. Он закружился по комнате легким облаком.
- Мне почему-то кажется, что вы хотите меня убить, мой любезный принц, - продолжала она и я чувствовал, что она смотрит мне в спину, когда хочет посмотреть в глаза, хотя бы в последний раз.
- А я не боюсь смерти, - вдруг бросила она резко, и поставила бокал на стол, я слышал звук удара, сколько силы она вложила в этот жест, - и не боюсь вас...
- И правильно, моя дорогая... – прошептал я, выпуская в воздух новую струйку опиумного дыма, - я лишь художник... я лишь игрушка в руках вечности, скульптор... – мне было мучительно грустно в тот вечер, мне очень сильно, как и сейчас, хотелось коснуться скрипичных струн, - подумай... зачем мы живем?... зачем, зачем? Чтобы наполнять свою жизнь отвратительной грязной суетой, разолгаться, умирать каждый день, чтобы однажды умереть навсегда, навечно, оставив после себя все то, бывшее нашим миром... надоевшую работу, пустую квартиру, выросших детей, множество ненужных вещей... а что останется тогда от нас... что останется?
- Я не знаю, - сказала она.
Я курил опиум, она сидела за столом и ее резкие ключицы в худом теле как и все мышцы были напряжены до предела, хотя ее сознание уже мутнело под действием сладкого дурманящего яда.
- Нам смерть кажется чем-то отвратительным, страшным, противоестественным... потому что мы так боимся расстаться со всеми этими ненужными вещами, с этой пустой квартирой, надоевшей работой... Нам все кажется страшным, противоестественным за пределами этого убогого квадратного мирка... Боже мой, боже... ты так прекрасна, неужели ты хотела бы такой судьбы? – я продолжал курить и говорил не оборачиваясь. А тем временем она перестала сидеть и сбросила все со стола – я слышал звон стекла и посуды, и забралась на него, легла, кажется, сложив руки на груди. У нее были очень большие руки с широкими ладонями и длинными пальцами.
- Ты выйдешь замуж, будешь работать до позеленения, слушать упреки мужа, лысеющего, толстеющего, становящегося ворчливым... ты сама потолстеешь, станешь ворчливой, злобноватой, суетной... ты убьешь во все себе, что дышало молодостью, красотой и изящество, все то, что делало тебя тобой... Или ты только хочешь казаться такой? Или я только хочу казаться таким... собой...
Я выпустил из рук мундштук, и он плюхнулся на пол, закатился куда-то, огонек потух во время полета. Я обернулся, провел пальцами по лицу и мне тогда вдруг стало очень страшно и очень больно.
- Единственная вещь, в мире заставляющая нас быть по-настоящему честными с собой! – почти выкрикнул я, убрал руку и подошел к ней, кажется, она еще дышала. Но остекленелый взгляд был каким-то совсем пустым, наверное, ей осталось совсем немного.
- Смерть... – слова повисли в воздухе вместе с опиумным дымом.
- Смерть, слышишь? Только смерть... - закончил я, и стало тихо. Ее сердце не билось, мое, кажется тоже. Ее волосы разметались по старому дереву там, где еще недавно стояли бокалы и свечи. Я зажег свечу и поставил у нее в изголовье, а потом от этого пламени прикурил обычные сигареты, но с каким-то резким цветочным ароматом. Этот аромат напоминал ее духи.
Этот аромат напоминал запах смерти. А как вы думаете, какой он... Запах смерти?... Наверное, такой же сладкий и незабываемый, как прикосновение к струнам скрипичным...