злой__сказочник все записи автора В колонках играет - Jan Coo - Абсент
- ...не заняться любовью в последний раз? - закончил за нее я, и слабо улыбнулся, заметив, как ее смутила моя прямолинейность, впрочем, ее собственные желания, похоже смущали ее еще больше, - так неожиданно... с твоей стороны, - заметил я, словно у нас было много времени на эти пустые разговоры, на... Кто сказал, что в эту последнюю ночь я собираюсь повторить то, что уже было между нами, поддаться своей слабости, выдать эти проклятые чувства, которые я ненавижу. И себя, еще больше. За то, что никогда не чувствовал ни к кому этого, а теперь наступил момент, чтобы это случилось в первый раз... В первый и последний. Ненавижу себя за то, что так безумно и отчаянно... люблю ее, вопреки всем преградам, которые стоят между нами. Вопреки тому, кто мы. Тому, что завтра мы расстанемся навсегда... Сколько горького в этом слове, ведь раньше я никогда даже не вспоминал о нем и не задумывался об этом, потому что раньше мне не приходилось сожалеть о том, чего лишает это слово.
Но еще не поздно все изменить! Я могу сказать ей все, сказать в лицо, дать понять, что я окончательно тронулся умом, что ей не повезло и она попала в лапы к безумному одержимому маньяку с совершенно расстроенной психикой. Я могу... просто ничего не говорить, и вместо Финляндского вокзала забрать ее с собой, в Выборг. Просто ничего не спрашивать, просто плюнуть на все, только потому что мне так хочется. Также сильно, как сейчас хочется ее худое хрупкое тело, так близко. Ты снова сама искушаешь меня, детка, снова сама толкаешь в этот омут... Либо ты недооцениваешь себя, либо переоцениваешь мою способность противостоять своим желаниям. Еще немного, и я действительно сломаюсь, и именно так и поступлю, я снова похищу тебя, чертов щенок, мне так понравилась похищать тебя. Только в этот раз я даже не подумаю требовать выкуп, ведь я все равно не отдам тебя обратно, не за какую цену...
Нет. Кого я обманываю. Этого не будет, как сильно и отчаянно я не хотел бы этого. Из всех моих желаний это самое неосуществимое...
Почему? Слишком часто мы сами стоим на пути к своему собственному счастью, кирпичной нерушимой стеной. Слишком часто нам проще сломать даже эту стену, своими руками, сбив их в кровавое месиво, чем сломать себя... Потому что это я, и я даже устал это повторять. Отвратительная бездушная тварь, сволочь. Я не умею любить, я вообще не умею относится к людям по человечески, я не тот человек, который сделает тебя счастливой. Ведь я хочу тебе счастья. Как бы странно это не звучало... И ты будешь счастливой, обязательно будешь, ты забудешь об этом, не правда ли. Вернешься к своей жизни, к своему... жениху.
- Но у тебя же есть жених? - завтра предстоит проснуться в пять утра, чтобы успеть добраться до Питера к назначенному времени, а я продолжаю тянуть время.
- Он меня бесит, - прямо заявила она, продолжая неотрывно смотреть мне в глаза, внимательно, словно пытаясь загипнотизировать.
- А я... тебя не бешу? - ухмыльнулся я, боясь, что мой проклятый совсем охрипший за последнее время от сигарет в огромном количестве голос меня выдаст. Выдаст, что мне больно осознавать то, что завтра я должен буду отдать ее кому-то, кто так дорого заплатил за ее жизнь... Больно осознавать, что я ничего не могу, и... не хочу менять. К сожалению, сейчас я могу исполнить только одно свое, желание, и пусть им будет... Осторожно обнял ее в ответ одной рукой, второй потушил догоравшую в пепельнице сигарету. Слишком сложно сдерживать себя, чувствуя под тонкой майкой ее теплую нежную кожу, наверное все-таки горячую? Скользнуть под край ткани, заставив ее вздрогнуть от холодного прикосновения пальцев, слегка прижать к себе, чтобы она была еще ближе, поцеловать в губы, коротко, дразняще и снова отстранится, - это не кажется тебе странным? - лично мне кажется, впрочем, действительно, как я мог забыть, я же не бешу тебя, ты же просто ненавидишь меня, и меня это не удивляет. Нормальная адекватная реакция, чего не могу сказать о своей... Значит, слова больше не имеют смысла, значит можно снова поцеловать ее, говорить нам больше не о чем. Сначала осторожно, нежно, вежливо, постепенно становясь требовательней, жарче. И руки сами уже задирают тонкую ткань майки на ее спине, но останавливаются. Нет, не здесь, впрочем, мне все равно где. На этом узком жестком диване, на кухонном полу, на берегу озера, в машине, но лучше все-таки в спальне, только потому, что нужно еще и умудриться каким-то образом выспаться за оставшееся время, а меня совсем не радует перспектива спать на жестком полу или холодном прибрежном песке... Хотя это, несравненно было бы романтично, провести последнюю ночь под грохот грома и сильный шум ливня. Нет, староват я для такой романтики. Горько усмехнулся про себя, снова заставил отстранится от нее. Легко поднял на руки, за последнее время я уже даже начал к этому привыкать и отнес в комнату, положив на мягкое одеяло постели. Сам опустился рядом, наклонился над ней нежно прикоснувшись губами к тонкой длинной шее, потом к особенно нежной коже возле уха, так и хочется прошептать какой-то бред... вроде... вроде? Нет, лучше не задумываться даже об этом, лучше вообще не задумываться, насладиться этими последними мгновениями власти над ней. Последними мгновениями с женщиной, которую я люблю... Черт бы меня побрал, черт бы побрал ее. Как я вообще мог докатиться до такого? Сходить с ума из-за какой-то плоской, как доска девчонки, еще совсем ребенка, которая плюс ко всему еще и считает себя мальчиком. Переживать из-за того, что слишком близок час разлуки... Пусть время остановится, пусть стрелки часов замрут, лишь бы только дать нам больше времени...Не быть собой, плюнуть на то, кто я. Лишь бы только снова и снова целовать ее в губы, навалиться сверху всем телом, медленно поднимая легкую ткань ее майки, оттягивая удовольствие, впрочем и так получая удовольствие от одной только горячей нежной еще совсем детской кожи под ледяными пальцами. Бархат... к которому так сладко припадать губами, заставляя ее вздрагивать и закрывать свои огромные темно-вишневые глаза в полумраке комнаты кажущиеся черными. Одни только эти глаза сводят меня с ума, что уже говорить об их хозяйке всей, целиком... Каждый сантиметр этого тела, этой мягкой кожи. Все-таки наконец-то стянуть эту чертову майку, бросить куда-то в сторону, и покрывать это такое желанное тело поцелуями, поймать руку, сжать тонкое запястье, поднести к губам длинные музыкальные пальцы, отпустить снова, снова в губы, закрывая глаза, растворяясь в этом чувстве, ощущать как быстро нежность сменяется страстью, отчаянным желанием, больше не сдерживаться, не тратить время на ненужные прелюдии, овладеть ею сейчас же, в эту же минуту... Ее руки расстегивают пуговицы моей рубашки быстро, сбрасывают сначала пиджак, потом ее, теперь мы квиты. Теперь уже ничего не мешает сбросить оставшуюся одежду, это досадное препятствие на пути к желанной близости, чувствовать каждый изгиб ее тела, и наконец-то овладеть ей, продолжая целовать то в губы, то опускаясь ниже, шею, ключицы, снова возвращаться к губам, и снова повторять все это, в этом горячем безумии, когда уже нет не сил не способности думать о чем либо, только тонуть в наслаждении в этой отчаянной жаркой страсти... Не возможно думать, невозможно остановить себя, чтобы не сказать эти чертовы слова, которые я никогда бы не сказал, никому, не за какие деньги, а если бы и сказал, то вряд ли они имели какой-то смысл, и вряд ли были искренними. Наклонившись к ее уху, обжигая кожу горячим дыханием, - я люблю тебя, - черт побери, но нет сил думать о том, какую глупость я сейчас совершил, какую глупость я сейчас вообще совершаю. Какую глупость я совершу завтра. Когда отдам ее кому-то, хотя не хотел бы отдавать никому. Она моя, черт подери, моя... единственная женщина, которая заставила полюбить себя, заставила испытать это проклятое запретное чувство... Единственная женщина которая нужна мне, как... воздух? Или все-таки как смысл этого глупого нелепого существования. Единственная женщина, ради которой я готов даже отказаться от того, кто я есть, от того, во что я привык верить, пойти на любые бездассудства и подвиги, как бы смешно это не звучало. Единственная женщина, которую я хотел бы видеть своей женой, ради которой был бы согласен попытаться вести обычную нормальную человеческую жизнь, строить нормальную обычную семью... В горе и в радости, и какие еще громкие слова обычно произносят в таких случаях? Нет, лучше не произносить больше никаких слов, я и так ляпнул лишнего... Раствориться в наслаждении, забыться, снова перестать думать вообще, потому что сейчас нет ничего и даже мыслей. Нет прошлого, будущего, настоящего, есть только она... ее горячие губы, которые так приятно целовать, ее тонкие музыкальные пальцы сжимающие мои плечи, ее прекрасные вишневые глаза, безумного фантастического цвета, скрытые слегка подрагивающими пушистыми ресницами, она...
Которую завтра я верну человеку, который заплатил за ее жизнь и свободу пять миллионов рублей, слишком мало для нее, впрочем, вряд ли вообще ей была цена. Верну, и больше никогда не увижу. И больше никогда не буду думать о ней, если это вообще возможно. Потому что я - это я, и пора бы уже выбросить из своей головы всю эту ерунду, эти чувства, эту... любовь.
Последние мгновения близости, самый острый пик наслаждения, и навалившаяся сразу же неземная усталость, вернувшаяся обратно реальность. Густая липкая ночная темнота за окном, отдаленные раскаты грома, спорящие с ударами сердца, оглушающего, бьющегося в груди, как в клетке, все еще не способного успокоиться. Вернувшееся обратно бессердечное время. Через несколько часов все закончится, нужно будет проснуться, если я конечно смогу заснуть, сесть в машину и закончить эту... глупую больную клоунаду, слишком затянувшую, слишком уже вышедшую за все возможные рамки. Впрочем, для чувства, которое я скрываю под этими словами нет ничего невозможного, нет никаких границ, никаких рамок...
Есть только обстоятельства.
Есть только мы. Мы, кирпичная стена на пути к собственному счастью.