злой__сказочник все записи автора В колонках играет - Purple Fog Side - Пустота
Нужно что-то сказать, нужно произнести хоть слово, нужно, зачем-то нужно разрушить повиснувшую после того, как он перестал играть тишину, но нет слов. Нет сил что-то говорить или вообще думать... Есть только отчаянное и бесповоротное желание провалиться под землю, которое я не испытывал уже ... лет десять точно, впрочем не уверен. Не в чем уже не уверен, ничего теперь не могу утверждать. Или все-таки другое желание, более исполнимое и в тоже время невозможное - прижать ее к себе, и... снова повалить в койку? Нет, черт побери, просто обнять и не отпускать больше... Кажется, мне действительно нужен врач, но вряд ли я доживу до того момента, когда смогу наконец-то встретиться с ним и пожаловаться на то, что... влюбился как глупый наивный мальчишка? Нет? И дальше отрицать очевидное? Прикидываться, также, как мы прикидываемся что этой ночью ничего не было, той ночью... а что собственно было, такого? Всего лишь маленькое совместное помешательство, или все-таки совместное чувство? С каких это пор я пытаюсь смешать чувства и психические отклонения? Наверное с тех, когда у меня снова появились эти чертовы чувства... А был вполне нормальный, адекватный человек.
Черт побери.
Нормальный? Адекватный?
Лучше наконец-то взять себя в руки и вспомнить о том, что эту чертову картошку, которую она такими трудами и с такими потерями старательно чистила нужно еще и сварить. Да, конечно, вспомнить бы еще как работает проклятая плита... Выкрутить все четыре конфорки до упора, вдыхать горьковатый газ, задохнуться уже наконец... Черт побери, кажется последнее время я слишком много думаю о самоубийстве. Так дело не пойдет, так все закончится очень быстро и очень плачевно, и... пожалуй очень банально. Я уже думал об этом, но старался прогонять эти мысли, на протяжении всех этих лет, впрочем, если бы я зацикливался на них, меня бы сейчас не было бы здесь. Спился, застрелился... можно и не продолжать, все и так понятно. Но... с другой стороны прятаться от этих мыслей вечно нельзя, это глупо, нелепо и смешно, это похоже на детский страх, перед темнотой или... чего там еще боятся дети? Не знаю, не довелось особенно часто с ними общаться, к счастью, наверное, своих тоже не довелось, может быть тоже к счастью. Впрочем, я уже сейчас думаю так, словно действительно собираюсь угореть газом... Нет, даже если и не собираюсь, это не для меня. А для кого? Для людей, которые не разочаровались в человечестве, в семье, в... иногда мне хочется самому себя пожалеть, когда осознаю, что я просто больной человек. Все люди живут нормально, и ничего, а я отвергаю эту жизнь, только потому что однажды увидел ее с другой, оборотной стороны, понял, что под фальшивой шуршащей упаковкой радости и удовлетворения прячется что-то грязное, болезненное, одинокое, и раз и навсегда решил, что единственное, что вообще имеет смысл в этой жизни... Нет, не деньги. Смерть. Это самый логичный поступок, который мы могли бы совершить, это самый логичный исход, и самый логичный конец. Конец? Браво, Сволочь, ты начал думать о смерти. Может быть еще подумать о том, скольким людям я ее подарил, которые, возможно, хотели жить?... Да мало ли, чего они хотели.
Это уже не важно.
Ничего не важно, не имеет значения.
- Ты хотя бы плиту сможешь выключить, не покалечившись? - это был не вопрос, а так, просто слова брошенные в пустоту, не знаю, зачем, - когда она сварится, выключишь. Ты хотел...а есть, а я вовсе не обязывался тебя кормить, - остановился только у порога кухни, украдкой оглянулся, словно проверяя, ничего ли я не забыл, хотя что я мог забыть, кроме пачки сигарет, зажигалки и ключей от машины?
- Куда вы? - можно подумать, тебя это интересует. Горькая злая такая усмешка. К Валентине конечно, оправдывать обратно свою репутацию... Самому смешно. И как-то... противно?
- Не твое дело, - ты не хочешь отвечать на мои вопросы, я на твои тоже не хочу. Нормально. Я уже мысленно разговариваю с ней? Отлично, при том, что можно было бы это все и в слух сказать, я ведь всегда говорю людям в лицо все, что о них думаю, и вообще все, что должно быть сказанно, наверное это кого-то раздражает, но мне нет дела до этого. Вышел из дома, который домом было назвать очень... сложно, скорее полуразвалившийся недострой, да, так, и сел в машину, не зная даже, куда собираюсь ехать. Мне просто нужно развеится, прогнать эти навязчивые мысли о смерти, о бессмысленности бытия и о прочих вещах, которые меня вообще-то волновать не должны. Я киллер, а не... кто? Не важно, просто не кто, точнее никто. Впрочем, наверное уже даже не киллер, в виду последних обстоятельств, просто никто.
Курить сигарету одну за другой, выдыхая дым в открытое окно, в которое шелестит холодный встречный ветер, гонять на скорости по полупустым дорогам, даже не пристегнувшись. Чтобы не сталкиваться с пунктами ГАИ я свернул на какую-то сельскую дорогу, шедшую через поля, леса, какие-то маленькие почти безлюдные деревни, самое грязное и непроходимое бездорожье. Когда я наконец-то надумал возвращаться назад, сигарет в пачке почти не осталось, как и бензина в баке, нужно было вернуться на дорогу, поискать заправку, и ехать обратно. Все-таки достаточно глупо оставлять заложника в одиночестве, точнее наедине с газом и колющими и режущими предметами, которыми, судя по недавнему опыту, он обращаться совсем не умел, по крайней мере без риска для своего здоровья. И я снова говорю он, черт побери... Хотя, какая разница?
Дом и приветливые огоньки деревни уже окутывала густая ночная темнота, когда я поставил машину и вернулся на кухню. Мой заложник, заложница вела себя на зависть спокойно, спала, уютно свернувшись на диване, подложив руки под голову, вместо подушки. Ребенок, черт побери, сущий ребенок... И откуда только во мне берутся эти отвратительные чувства жалости, и... нежности? Это не важно, гораздо важнее то, что откуда то они уже взялись, и теперь их никуда не деть, нужно только смириться, только... Такое впечатление, что это болезнь, а не чувства, причем похоже смертельная. И кто о чем, а я снова о смерти, такими темпами... Нет, я не хочу думать до чего я дойду такими темпами. Куда лучше снова придумывать себе какой-то бред про нормальную, другую жизнь, с другой работой, простой, человеческой, может даже во благо этому самому человечеству, про нормальную семью, или ее подобие, хрупкую жену с огромными вишневыми глазами, любовь к которой будет чувством не абсурдным или запрещенным, а вполне даже правильным и лаконичным... И тогда в принципе не важны будут не работа, не другая жизнь, а только это бесполезное глупое чувство.
Через.... две ночи и один день все закончится. Я заберу деньги, сяду на автомобиль, и умчусь в Выборг, на встречу не новой, но немного лучшей, чем прошлая жизни. Конечно! С такими деньгами вряд ли жизнь может быть плохой, ведь это... огромная сумма? По крайней мере можно не чувствовать себя обделенным жизнью, не думать так часто о чем-то несбыточном и эфемерном, не думать так часто о самоубийстве...
Через одну ночь и один день, я снова стану собой, прежним, циничным, равнодушным, а сейчас, я уже ничего не могу с собой поделать, сейчас можно побыть такой... тряпкой. Дать волю бесполезным глупым чувствам, осторожно поднять ее хрупкое тело на руки, а мне ведь приходилось уже носить ее на руках, тогда в самый первый день нашей встречи, когда я должен был убить ее, и лучше бы сделал это, и отнести в комнату, на мягкую кровать, укрыть одеялом и неслышно уйти, убедившись, что не потревожил ее сон.
Странно думать, что еще вчера, здесь, мы... Нет, этого больше не будет. Во всем нужно знать меру, даже в собственном идиотизме. Уметь остановится, пока не стало слишком поздно, впрочем сейчас, уже, пожалуй как раз такой момент... Я слишком поздно понял, что мы нарушили эту чертову грань, когда отношения незаметно проскальзывают отвратительную и унизительную отметку “просто переспать” и превращаются во что-то... другое. Что-то, от чего нужно лечится, как от психического расстройства, что-то, что не дает покоя, что-то, о чем потом долго приходится забывать...
По крайней мере мне.
Хотя, надеюсь, скоро все пройдет и само.
Через одну ночь, и один проклятый день...