ds_nevermore все записи автора В колонках играет - Бах. Менуэт
Лео оглянулся вслед уходящему напарнику и тяжело вздохнул. Ну ничего, он еще отыграется, да, непременно. Мужчина повернулся снова к монаху и продолжил слушать его высокие речи о том, как нужна эта церковь здесь, и о том, что это богоугодное дело непременно станет гарантией того, что «после смерти бренного тела вечную душу Господь заберет с Царствие Небесное». Лео едва сдерживал усмешку, и монах, заметив, как уголки его губ поползли вверх, нахмурился и покачал головой.
- Я сказал что-то смешное? – спросил он, и в этот момент едва ли был похож на слугу Господа, скорее, уж на парня из трактира. Пивное брюшко, лысина и вселенское недовольство на усталом лице.
- Да, нет, что Вы… - Лео вскинул брови и приложил ладонь к груди. – Моя улыбка выражает светлую радость за мою чистую и непорочную душу, месье, - сказал он без тени усмешки на лице, а в душе разразился хохотом.
- Ах, вот оно что, сын мой… Прости мне мои сомнения, - и монах снова стал монахом, смиренным и вроде добродушным, похлопал Лео по плечу и зашагал прочь, оставив в распоряжении слуги месье Жильмуара инструменты. Лео чертыхнулся беззвучно, взял молоток и, небрежно повесив рубашку на забор, полез наверх по доскам и бревнам. Он остановился метрах в пяти над землей и, обхватив ладонью бревно, оглядел местность. Да, отсюда мир кажется совсем другим. Прекрасный, нетронутый, зеленый… Когда Лео упомянул в мыслях слово «отсюда», он имел ввиду вовсе не место, а время.
- Эй, новенький, не отлынивай, тут работы непочатый край, - окликнул его кто-то из строителей, Лео тяжело вздохнул и взялся наконец за молоток. Неумолимое солнце, которое он никогда не любил, не торопилось садиться за горизонт, и оттого было только тяжелее. Пока Лео, орудуя молотком, проклинал весь мир, все миры и размышлял о том, как поизощреннее отомстить Джону, монахи отзвонили в колокол – он был подвешен на палках – и объявили обеденный перерыв. Впрочем, насчет обеда у Лео были совсем другие планы, хлеб, масло и каша его совсем не прельщали, да и жаркому из баранины, что подавали знати, он предпочел бы нечто другое… Что-нибудь горячее, свежее, со сводящим с ума привкусом железа и запретности, да, кровь, кровь какой-нибудь женщины… Нет, ну их эти мысли о еде, крови здесь не попьешь – слишком много свидетелей, лучше уж продолжать работать. А что? Отстроить эту чертову цер… Ах, простите, божественную церковь. Да, отстроить, передать привет Господу, и людишки эти пусть радуются. К тому же физический труд так полезен. Да, да, строить, строить и строить. Лео только замахнулся молотком, как услышал откуда-то снизу голос, приятный, определенно женский, нежный, бархат, и голос этот определенно был обращен к нему, потому что все остальные строители или добровольцы уже обедали за накрытым столом, и только трудоголик-вампир продолжал возводить церковь, только потому что ему казалось это чертовски забавным.
- Спускайтесь!
Лео вытер пот со лба и посмотрел на обладательницу голоса, она медленно подходила ближе. Длинный темный подол немного развевался от ходьбы, и казалось, что эта молодая женщина не идет по земле, а плывет или летит над нею, узкая талия подчеркнута небрежно так поясом. Лео поднимался взглядом выше и, разумеется, задержал свое внимание на уровне груди, потому что нельзя было не задержать, к тому же его эстетический вкус всегда цеплялся за что-то красивое, а этот «объект» был более чем достоин внимания. Мужчина все же поднял взгляд еще выше. Тонкая шея, тонкая нежная шея… В нее бы так осторожно вонзиться клыками и медленно пить горячую кровь, потом смягчить нежным поцелуем и… Нет, что-то Лео увлекся своими мыслями, голоден, видимо. Лицо этой молодой женщины, особенно прекрасной в одеянии монахини, хоть ее волосы и были скрыты от любопытных глаз, не уступало ее телу, которое Лео с удовольствием бы разглядел без одежды, ах, нет, простите, увековечил бы на портрете. Пухлые чувственные губы, будто созданные для… нет, нет, она же монахиня, значит, для чтения молитвы. Такие черты лица… Такие томные голубые глаза… Стоп! Томные? Хм… может быть, усталые? Или там, просветленные, к примеру? Не так уж и важно, главное, красиво чертовски. Ах, нет, простите – божественно.
- Спускайтесь, - повторила она. Интересно, сколько ей? Лет 25, едва ли больше. – Или Вы совсем не проголодались? Похлебка стынет…
- Мадемуазель… - от одного слова «похлебка» мужчину передернуло, он едва сдержался, чтобы не поморщиться, отложил молоток и еще раз внимательно посмотрел на нее. – Не сочтите за дерзость, но я предпочитаю иную пищу…
- Иную? – переспросила монахиня, почему-то улыбаясь. Лео усмехнулся и ловко спрыгнул вниз, взял свою рубашку и промокнул ею лицо. Жарко, черт побери, в этом Париже, в этом веке.
- Я, мадемуазель, имел ввиду… - кровь, кровь, кровь! И еще, быть может, что-то… - …духовную пищу, - произнес он, с интересом глядя ей в глаза, закинул рубашку на плечо и зашагал следом, когда она повернулась, чтобы продолжить путь туда, где уже давно трапезничали остальные. Молодая женщина шла по земле, и каждый шаг как грация всего мира, всех миров, она молитвенно держала руки на уровне груди, и Лео невольно любовался каждым движением монахини, будто она не человек вовсе, а… ангел? Эта ассоциация показалась ему уместной, и мужчина уже подумывал раздобыть где-нибудь холст, краски или хотя бы лист бумаги и угольки, ему, в общем-то, было все равно, чем рисовать и на чем, но монахиня лукаво – нет, нет, монахини не улыбаются лукаво, ему, наверное, показалось – улыбнулась ему, замедлив шаг, и протянула обтянутую кожей книгу с золотым распятием на обложке.
- Вот Ваш обед, в таком случае, сударь, - сказала она своим чертовски – нет, ну почему именно это слово приходит на ум? – приятным нежным голосом. Лео рассмеялся про себя и открыл Библию на заложенном месте. «Кто посмотрит на женщину с вожделением, тот уже прелюбодействовал с ней в сердце своем».