злой__сказочник все записи автора Что может быть хуже охоты, наверное, только, пожалуй, война. Я никогда не понимала и вряд ли когда-то пойму, какое удовольствие может приносить людям убийство загнанных в угол животных, не сделавших им ничего плохого. Время, когда охота была нужна для добычи пищи, уже очень давно кануло в прошлое, и теперь это отвратительное действо плавно превратилось в жестокое развлечение. Получать удовольствие от чьей-то смерти, и смерти вообще?
Не тебе ли думать об этом?
Отправив на тот свет столько людей? Что тебе война, стихийные бедствия, людская жестокость, когда ты сама унесла жизней, как маленький военный конфликт. Могла ли ты их спасти? Не любить, не ценить, не дорожить ими? Нет, вряд ли... Твоя эгоистичная любовь убила слишком многих людей, чтобы теперь тебе осуждать охоту. Что здесь особенного? Разве ты никогда не замечала, какие люди мелочные, жестокие, какое наслаждение им доставляет чужое горе... Странно, но при этих словах голоса в своей голове я почему-то рассеянно посмотрела на своего супруга, который держал за поводья вороного роскошного коня. Мне вспомнились вчерашние слова этого странного человека, слова, которые я отчаянно старалась забыть, но не могла, потому что они прочно засели в моей памяти.
Смерть... сколько заключено в этом коротком слове из шести букв, слишком много для простого набора звуков и символов. В этом слове – могущественная сила, граница этого мира, забвение и долгожданный покой, избавление, конец, приговор, и... начало. Смерть – это дверь, закрытая, только иногда слегка приоткрывающаяся, чтобы позволить заглянуть в крошечную щелку, замочную скважину, отшатнуться, испугавшись, и ждать когда она откроется сама, пропуская тебя в другой новый мир... Или решиться смелости и самому распахнуть эту дверь, настежь, чтобы ледяной ветер окатил тебя с ног до головы прохладой, словно приглашая в новое путешествие, странствование туда, за порог... Переступить, и? Любопытство или все-таки желание раз и навсегда прекратить эту бессмысленную жизнь, полную грустного, страшного, ненужных мучений, горьких страданий, так сильно влечет за край? Заглянуть хотя бы одним глазом, ощутить то, что чувствовали другие, все те, чье тело стало холодным, а глаза навсегда закрылись. Впрочем, ты и так холодна, не правда ли, не смотря даже на то, что твое проклятое такое же холодное сердце все еще бьется? Словно даже не сердце, а кусочек льда, оттуда, из далекой родины, где не осталось ничего, кроме воспоминаний... О людях, которые перешагнули этот порог, ощутили горьковатый привкус желанного успокоения. Хотя большинство из них совсем этого не хотело... Спрашивали их об этом? Вряд ли. А кто-то спрашивает тех, кто живет, но хочет умереть? Тех, кто едва волочит изможденные усталостью ноги, с трудом сводит концы с концами, каждый день переживает с трудом, как новую бессмысленную агонию? Все эти люди, которые смертельно больны, которых сжигают страшные мучения, все эти люди, которые потеряли все, что у них было, и уже не способны начать новую жизнь, которые отчаянно ищут способ забыться, люди которые живут также как ты... Бессмысленно, утопая в своем океане слез, с каждым днем испивая по глотку чашу собственного отчаяния с солоноватым привкусом безысходности. Люди, которые просто устали от жизни...
Люди, которые просто не имеют права на жизнь.
Замолчи.
Все люди имеют право на жизнь, все живые существа, кем бы они не были, какое зло бы не несли своими руками, какую боль бы не причиняли другим существам. Каждый тюремный заключенный, убивавший своими руками детей, каждый террорист-смертник, каждый бесчеловечный и чудовищный человек имеет право на жизнь. И уж тем более этот чокнутый старый лорд, которому нравится смеяться над твоими страданиями...
Который желает смерти?
Он не сказал мне об этом.
Он и не скажет тебе об этом. И как это, по-твоему, будет выглядеть? Дорогая, я очень устал от жизни, я очень хочу умереть, ты не представляешь себе как, но чертовка не торопиться отправить меня в вечный покой. Ты не могла бы меня убить? Бред. Если он и хочет этого, то вряд ли поделиться с кем-то этим желанием, твой полуночный гость прав... Я нервно вздрогнула при воспоминании об этом человеке, тряхнула волосами, испуганно покосилась на белоснежную лошадь, на которой должна была ехать. Не много ли испытаний для меня, ведь я никогда раньше не управляла лошадью, и вообще дома видела их достаточно редко... Не слишком?
- Не беспокойтесь, - светловолосый конюх, державший ее за поводья, похлопал меня по плечу, - лошадь спокойная... – хотела бы я в это верить. Я осторожно подошла к ней, провела ладонью по нежной шелковистой морде, по длинной хорошо ухоженной гриве. В зеркальных янтарных глазах животного отражалось серое английское небо, готовое вот-вот разразиться долгожданным дождем, который мог бы спасти меня от такой пытки, как это жестокое время провождение, но почему-то и не торопился этого делать.
- Смотрите, леди Морган, - странно было слышать такое обращение к себе, но пора бы уже и привыкнуть, конюх подвел меня к высокому боку лошади, и начал медленно и терпеливо объяснять, - чтобы забраться на нее поставьте ногу вот сюда, в шпоры, и возьмите ее за поводья и гриву, здесь, около седла. Не в коем случае не выпускайте поводья, чтобы не случилось... вот, попробуйте, - совершив неимоверное усилие над собой, я все-таки забралась на лошадь, и тут же почувствовала сильное желание спуститься назад – такой высокой она оказалась. Вообще спрыгнуть, убежать отсюда, не видеть, не слышать, не знать о предстоявшем действе. Но обратного пути уже не было, и быть не могло.
- Все время держите поводья обоими руками, - у конюха были очень приятные пальцы, только они и оставались оголенными в специальных перчатках из черной кожи, - пропустив через ваши руки, вот так, - странное ощущение, но это не имеет значения, нельзя забывать о... - чтобы лошадь чувствовала вашу власть над ней, но не слишком натягивайте их, а то она испугается. Может быть вам нужен кнут?
- Нет, спасибо, - как-то рассеянно пробормотала я и мотнула головой.
- Чтобы лошадь пошла, прижмите ноги к ее бокам, назад... вот так... – он показал каким должно было быть движение, и собирался сказать что-то еще, но его перебил голос моего проклятого мужа.
- Почему так долго? Можно подумать она глупая и не поймет, без этих бесполезных объяснений.
- Чтобы остановить – потяните поводья на себя, - дал последнее наставление конюх, протянул мне дробовик на длинном ремне, который я взяла осторожно, словно это была бомба, и накинула на спину. Зачем мне оружие... я не буду, я не за что никого не...
Неужели?
Но его же так приятно держать в руках?