ds_nevermore все записи автора В колонках играет - Bioshock - Dancers on a String
Ненавижу… Прекрасно, моя дорогая, просто прекрасно! Браво. Я не зря старался, неужели?
Только… Твои чертовы шелковые волосы… Твоя чертова нежная бледная кожа… Что же, цель требует жертв, не правда ли? Волосы отрастут, моя дорогая, и раны затянутся, только лучше для нас обоих, если это произойдет уже после моей смерти. Теперь тебе будет проще решиться? Тебя окружают одни враги… Твой муж изводит тебя, унижает, попрекает всякий раз. Разве это не повод от него избавиться? Впрочем, это слово, сладкое, долгожданное «ненавижу» обращено не к мужу, не так ли? Быть может, к тому мужчине, что появляется в замке с завидной регулярностью, которому доставляет несравненное удовольствие касаться твоего чертового тела, который бы непременно взял тебя силой, если бы не… чертовы обстоятельства. Да, кстати, отчего ты молчишь? Почему не расскажешь законному супругу о своих ночных приключениях?.. Ладно, я спрошу сам.
- И еще… что за следы крови в коридоре? Едва ли столько ее потеряла ты, когда занималась этим чистописанием на своей руке… - черт побери, все еще болит… Даже не посмеешься нормально, чертова Хельга. Ведь могла попасть в сердце или в печень, я бы уже не хотел смеяться, не хотел бы ее наконец, ничего бы не хотел…
- Следы… - повторила Хельга как-то растерянно, обернулась на мгновение, на короткое мгновение, которого мне хватило, чтобы увидеть слезы в ее кристальных серых глазах, чтобы увидеть в них отчаяние, боль и, да, презрение. Только… странно, меня это вовсе не забавит, даже… напротив… вызывает во мне, во всем моем существе какие-то другие эмоции. Не понимаю. Отвернулась обратно, и теперь, когда я не видел ее глаз, было… легче? Какие глупости в моем-то возрасте! – Я говорила Вам, сэр, что в Вашем замке посторонние…
- Посторонние? – да нет, все-таки забавно. Даже смешно. – В моем замке? Не может быть!
- Я уже говорила! И этот человек… он снова был здесь… и… - бедная маленькая девочка, да ты никак напугана? Ай-ай-ай, кто же посмел тебя напугать… Ха-ха-ха! Чертовски смешно, черт побери. Только не оборачивайся, только не смотри на меня.
- Вилли, разберись! – я обернулся на дворецкого, мы оба едва держались, чтобы не рассмеяться. – В моем замке не место всяким проходимцам! Как ты мог такое допустить? – ха-ха-ха, до чего же это… весело? Пожалуй. – И что он тебе сделал, моя дорогая? – ну, рассказывай, не стесняйся, рассказывай про каждый поцелуй, про каждое прикосновение, и расскажи еще, каково тебе было, признайся. Признайся самой себе, моя дорогая.
Ненависть. Желание. Смерть.
Ты же знаешь два из трех, разве нет? Неужели ты будешь отрицать это второе? Желание. Желание, черт побери, которое сжигает меня изнутри даже сейчас, глядя на твои нелепо остриженные волосы, желание, которое либо останется неутоленным, либо сожжет нас обоих. Дотла. Ты будешь отрицать? Ты скажешь, что ничего не почувствовала? Ничего, кроме отвращения, разумеется. Не так ли? Моя холодная Хельга, моя ледяная принцесса… Неужели в тебе нет этого желания?.. Что же… Моего хватит на нас обоих. Если ты не сподобишься, конечно, прикончить меня. Впрочем, я думаю, ты решишься, ты ведь боишься бесчестия, да? Больше, чем смерти. А чего еще ты боишься? Зеркал, я знаю. А меня? Только как маньяка? А как мужа нет? Как муж я тебе просто противен… И этого достаточно, моя дорогая, чтобы сорваться, чтобы совершить грех.
- Н-ничего… - она вздрогнула. От воспоминаний? Ха-ха, а вот мне, моя дорогая, эта игра пришлась по вкусу. Я тороплю ночь, чтобы снова стать собой, чтобы прижать тебя к холодной стене или, быть может, не к стене, и… Не промахнись в следующий раз, моя дорогая, не промахнись…
- Неужели? Может быть, это просто дурной сон? Тебе привиделось… Ты ведь такая… нервная, ты не в себе, моя дорогая, ты… - сумасшедшая? Так и сказать? Впрочем, что я теряю? Ты не любишь меня, ты никогда не полюбишь меня и… Будто я бы хотел этого! Будто я мечтаю о твоей чертовой любви, будто я мог бы вынести еще одну или две, да сколько угодно вечностей ради… О чем я думаю? Старый маразматик. И к тому же развратник. Разве я недостаточно грешен, чтобы покинуть этот мир? Чтобы предстать наконец перед лицом страшного суда, чтобы умереть, забыться этой смертью… Да… Смерть, если бы смерть забрала меня, если бы она обняла, крепко сжала ледяными пальцами, если бы чувствовать ее холодное дыхание на своем лице, что должно быть сгнить лет 200 назад… Если бы… Смерть. И Хельга. Две повелительницы холода. И обе холодны ко мне, равнодушны… Черт побери.
- Сумасшедшая? – догадалась она, будто перехватила у меня эту одну мысль, и усмехнулась. Горько. – Не более, чем Вы, сэр.
- Я? – переспросил и нахмурился. Вилли посмеивался в сторонке, а я не мог позволить себе этой роскоши. Я – сумасшедший? О да, моя дорогая, я безумец! Но я бессмертный и, между прочим, гениальный безумец! Мда, сама по себе эта фраза уже звучит как бред… А если я… сумасшедший… То почему бы мне прямо сейчас не взять тебя? Да, прямо здесь, в столовой, на столе средь бела дня? Почему бы и нет? А Вилли… Вилли понимающий человек, он выйдет и закроет дверь, вполголоса пожелает нам с тобой приятного времяпрепровождения. А я опрокину тебя на стол, и пусть разобьет весь этот дорогой и старинный фарфор, пусть от твоего крика или стона дрожат стекла этих больших окон, когда я буду срывать с тебя все эти безвкусные тряпки, сопротивляйся или же… обними в ответ, поцелуй прохладой своего ледяного доброго сердца, сожми скатерть пальцами, пытаясь сдержать взрыв наслаждения, когда я… Нет, нельзя… Черт побери, нет. – Я – сумасшедший, Хельга?! – схватил ее за руку – наверное, больно, по свежим ранам – и развернул к себе. Ударить? Да, было бы лучшим исходом. Просто ударить ее, просто по красивому лицу, просто… Тогда ее ненависть стала бы еще сильнее… Ударить?.. Нет, не могу. – Я бы хорошенько… - отхлестал тебя плеткой, детка, но сейчас 20-ый век, как можно! - …наказал тебя, думаю, ты бы многое поняла после пары ударов, но завтра мы выезжаем на охоту, мне ни к чему еще больший позор, хватит, того, что ты сама себя изуродовала, но после не жди хорошего отношения, если ты и дальше будешь себя вести подобным образом, я буду вынужден сократить расходы на лечение твой никчемной сестры. В разы сократить, моя дорогая, - не смотреть ей в глаза, не замечать слез, застывших на ресницах, не видеть боли, что эхом отражается во мне… Черт побери, что за мысли? Что за бред? Убей меня скорее, чертова исландская девственница, пока я не спятил окончательно. Не спятил? Ха. – Неблагодарная, - в это слово побольше сарказма, пусть почувствует укол, да, ее жизнь – ад, только так она сможет решиться… Только так. – Я переписал на тебя все. Ты единственная наследница моего состояния в случае моей смерти… - поторопи этот случай, поторопи его. Только не благодари, не проникнись невзначай этим глупым чувством. – И как ты смеешь препираться со мной, кукла?! – и еще немного ненависти в голос, решись, моя милая Хельга, избавь нас обоих от пытки… От невыносимой муки. Избавь, это все, чего я прошу от тебя. Сожги, утопи, задуши, накорми хакарлом, отрави, зарежь, ты ведь уже начала, не останавливайся, доведи до конца. И ты получишь самое главное, что может иметь человек. Свободу. – Я твой хозяин, ты же сама сказала это однажды. У тебя нет прав, и ты сама лишаешь себя всего. Ненависть. Желание. Смерть. Три истины, связанных между собой, разве нет? Три непоколебимых истины, чем раньше ты признаешь их, тем раньше обретешь свободу. Впрочем, одну ты уже признаешь. Время для двух других. Желание, Хельга. Подумай, чего ты сейчас хочешь.
Используй любой способ, придумай свой, убей меня… Не убивай своим холодом, убей по-настоящему, заставь меня биться в предсмертной агонии, я заслужил! Возьми мышьяк, возьми топор, арбалет или цианистый калий, что так приятно походит на миндаль… Нужно будет сказать Вилли, чтобы подложил ей «Энциклопедию ядов».
Тридцать секунд тишины, полной тишины, что поглощает, засасывает, не отпускает, будто нет, кроме тишины, ничего больше, будто она одна полноправная хозяйка мира. Что же ты медлишь, Хельга, ответь мне что-нибудь… Расправься хотя бы с тишиной, сбрось ее с пьедестала, убей для начала ее. Потом уже и меня не забудь.
Тридцать секунд невыносимой тишины, беззвучная усмешка Вилли, кристальные глаза Хельги, и сердце замерло в ожидании хоть каких-то слов.
Ничего, ничего… Скоро все решится. Нужно просто чуть-чуть подождать. И эта рана на моем животе, из-за которой мне больно смеяться над муками Хельги, тому лучшее подтверждение.