злой__сказочник все записи автора В колонках играет - Ночные снайперы - 31 весна
- Я рад за него, - сказал я, улыбаясь, и, наверное, сейчас выглядел действительно как маньяк, - и за тебя тоже, потому что теперь я не буду тебя убивать...
- Логично, - усмехнулся мальчик, ну это уже лишнее. Осмелел? То, что я не убью тебя, не значит, что я не могу сделать так, что ты будешь сам мечтать о смерти, ведь речь шла только о жизни, и никто не уточнял, какой именно эта жизнь должна быть, ничего не мешает ей быть похожей на ад. Вспомнить молодость, ту, по сравнению с которой вся моя жизнь в криминальном мире была детскими играми, военную? Показать мальчику, что он все-таки заложник, в каких условиях держат заложников и как с ними обращаются, и, конечно же, как они должны разговаривать с теми, кто держит их на мушке. Пожалуй, нет, не сегодня. Я сегодня в слишком хорошем расположении духа, чтобы заниматься пытками и истязаниями, к тому же моя работа, обычная рутинная, совсем ослабила навыки в этой области. Пятнадцать лет винтовка – Макаров, винтовка – Макаров, ничего особенного, ничего интересного, по этому все то, чем мы занимались на войне кажется сном, забытым, размытым, и вряд ли я смогу ясно вспомнить это по прохождении стольких лет. А этого мальчика даже пытать не надо, у него и так вид замученный и испуганный, и этот взгляд, чертовых вишневых глаз, внимательно следит за каждым моим движением ожидая удара, подвоха.
- Расслабься, - хмыкнул я, и потрепал его по коротким взъерошенным, как перышки воробья черным волосам, снова сжал его тонкую руку и повел за собой. До возвращения в дикую глушь, где нам предстоит провести, чую, долгое и веселое время, нужно еще зайти в магазин. Сколько мне придется держать его на своей недостроенной даче? По любому есть одна вещь, без которой я не проживу и дня... Да, сигареты. И побольше.
- Ах, да, я же маньяк, - вспомнил и переврал его слова я, остановившись у магазина, он тоже остановился и с ужасом уставился на меня, - не просто маньяк, а напрочь чокнутый одержимый маньяк. Я буду держать тебя в подвале... И, несомненно, всячески издеваться и мучить, - Паша, Паша, или как там тебя, неужели ты воспринимаешь мои слова в серьез? Какой забавный внимательный испуганный взгляд, готовый к любым испытаниям и зверствам. Ха-ха, повезло тебе Павел, что ты мальчик, иначе я бы тебя за один бы только этот взгляд... О, ужас, о чем я только думаю? Слово деньги совсем лишило меня способности к любой мыслительной деятельности? Эти деньги нужно еще получить, рано терять самообладание.
- Как ты думаешь, зачем мы сейчас идем? – насмешливо спросил я, мальчик мучительно сощурился, смотря на меня, как на палача, ведущего его на казнь. Ну, давай, удиви меня.
- Не знаю, - буркнул он, и, похоже, желания разговаривать со мной у него совсем не было.
- За приспособлениями для пыток, - заявил я, и повел его дальше, в полумрак магазина. Блок сигарет, пара зажигалок. Хм... Я рассеянно огляделся, снова зацепился взглядом за своего пленника, который стоял, понурив голову, и темная короткая челка скрывала его глаза этого чертового бургундского цвета, спелой вишни в июле. И что я прицепился, черт побери, к этим глазам? Идиот.
Лучше думать о чем-то близком и насущном, вроде того, как я собираюсь держать его у себя на даче, или как я собираюсь снимать деньги с этого счета, если они туда придут, конечно, если в Питере мне сейчас лучше не появляться. Или запереть его в подвале и отправиться туда на пару дней, прояснить обстановку, избавиться от того, кто решил избавиться от меня, как смешно бы это не звучало, и снова уехать, уйти на дно. Михаил сказал, что муж моей подруги на одну, максимум две ночи, очень влиятельный человек, и если я убью его, возможно, поднимется большой шум. Нет, лучше сначала получить деньги, и уехать куда-нибудь далеко, возможно, за границу. Как же так, оставить Питер, город, где я родился, вырос, прожил почти всю свою жизнь, и благополучно собирался умереть? Ха-ха, у меня есть такая возможность, пожалуйста, это как раз очень даже просто, но этот вариант мне совсем не нравится. Ждать? Да, лучше все-таки ждать.
Когда мы снова вышли на улицу, из-за тяжелых свинцовых туч выглянуло солнце, и вся яркая красота осени ожила, заиграла в его лучах. Здесь редко бывает хорошая погода, здесь всегда холодно и пасмурно, но изредка случаются такие солнечные дни. А почему бы не уехать на юг, куда-нибудь в Сочи, или в Одессу может быть, туда, где всегда солнце, где климат полностью противоположный сырому северному? Я затянулся очередной сигаретой, поймал на себе в этот раз уже какой-то обиженный взгляд мальчика, и протянул ему тоже.
- Спасибо, - пробормотал он, хотя, судя по всему, отругал себя за эту элементарную вежливость. Совсем ребенок, каким бы взрослым он не хотел казаться. И куда, черт побери, смотрят его родители? Интересно, есть ли они у него вообще?
- А кто тебе этот Захар? – поинтересовался я, когда мы уже шли к моей машине, припаркованной на обочине дороги с потрескавшимся асфальтом. Похоже, разговаривать Паша по-прежнему не хотел.
- Не важно, - буркнул он, дымя данной мной сигаретой.
- Послушай, щенок, - я резко втолкнул его в машину, пожалуй слишком резко, огляделся кругом, но, похоже, никто не придал этому значения, - повежливее, - сильно хлопнул дверцей, словно она была чем-то виновата, бросил блок на заднее сидение, наклонился к нему, уперев ему в бок свой пистолет, - ты будешь делать, что я скажу. Если я спрашиваю, лучше тебе ответить...
- Это не важно! – воскликнул он, резко вскинув голову, и посмотрел на меня так презрительно и зло, словно у него тоже был пистолет или какое-то другое оружие, и он вовсе не был моим заложником, - это действительно не важно! Зачем вам это вообще знать!?
- Здесь вопросы задаю я, - напомнил я, сурово, убрал пистолет обратно, - помни, малыш, что четыре миллиона я получу за твою жизнь, и никто не вдавался в подробности, какой она будет. Может быть даже такой, что ты будешь сам молить о смерти...
Он побледнел, да, пожалуй, так, если можно так сказать о и без того бледной его коже, глаза снова наполнились животным отчаянным страхом. Да, со мной шутки плохи, и лучше и не пытаться шутить со мной, мне ничего не стоит воплотить свои слова в жизнь.
- Какая вам радость меня убивать? – тихо спросил мальчик. Действительно, какая? В принципе и радости то никакой, но и перспектива тебя убить меня совсем не огорчает. Одним человеком меньше, одним больше, к тому же мне все-таки заплатили за твою смерть, и это моя работа. Работа, обычная человеческая работа, как у трактористов или электриков, как у всех обычных людей. Каждый зарабатывает, как может, потому что по-другому я не могу, и просто не умею. У меня не было возможности жить другой жизнью, и странно, но я благодарен судьбе, что преподала мне такой урок, и из размазни сделала человеком. Без чувств. Ну и что? Кому они нужны, эти глупые чувства, вот они чувства на лице этого мальчика, читаются как буквы в открытой книге. Совесть. Если бы она была у меня грызла бы за всех убитых людей, но мне она также кажется абсурдом. Жизнь научила меня заботиться только о себе, ни к чему не привязываться, ничто не считать важным значимым. По этому мне нечего терять, некого терять. По этому для меня помиловать и убить синонимы, потому что все одинаково. Все не имеет значения, все глупо и смешно, нелепо.
Ты спрашиваешь, какая радость тебя убить, мальчик? Понимаешь – никакой, но и никаких чувств больше. Был человек, нет человека. Мне совершенно безразлично. Но в тебе есть кое-что, что делает тебя не таким, как тысячи других людей, как все, кого мне, когда либо заказывали.
Волшебные пленительные вишневые глаза? Ха-ха. Рассмешили.
Четыре миллиона, которые какой-то богатый дядя готов заплатить за твою жизнь.