ds_nevermore все записи автора В колонках играет - 30stm - From Yesterday (акустическая)
Моя милая девочка… «Пожелать спокойной ночи и сказать кое-что»…
Будто бы это «кое-что», такое важное для тебя, может быть мне интересно! Впрочем, любопытная легенда…
Но последние слова, последний вопрос… Черт побери, зачем?.. Зачем тревожить мою память?..
- Воевал ли я, моя дорогая? – переспросил я по слогам. К чему все эти глупые вопросы?! Черт побери, чего ты хочешь?
Чтобы я рассказал тебе, как впервые оказался на поле боя?
Когда в июне 65-ого - Ах, простите! - 1665-ого я оказался на одном из кораблей под командованием контр-адмирала сэра Вильяма Беркли посреди Северного моря. Сколько мне было? Кажется, 19… Или около того, это не суть. Голландия объявила войну, я должен защищать Родину, я должен немедленно отправляться на флот!.. Сила и красота этих огромных судов, паруса белого шелка, русалки на бушпритах… Я был всего лишь глупым мальчишкой, который смотрел на все горящими глазами, глазами, в которых отражалось пламя, когда горели обломки кораблей противника. Моя первая победа. А я ничего не сделал для нее, бегал по палубе, с трудом перетаскивал ядра и с восхищение наблюдал, как те летят точно в цель, как обращают в щепки то, что было минуту назад едва ли не шедевром. Хочешь услышать об этом, Хельга?
Или, быть может, рассказать тебе про первое поражение?
Четырехдневное сражение на Ла-Манше… Первый день. 5 потерянных кораблей. Второй день – 6. За четыре дня – 20. 5000 убитых и раненых. Я видел их. Я видел, как снаряд врезается в борт корабля, на котором и я. Я видел, как разрываются эти белые шелковые паруса, как превращаются в тряпку, как горит флаг моей страны вместе с надеждой. Я видел, как картечь врезается в тела еще живых людей, видел смерть. Мог прикоснуться к ней… «Бесстрашно встретился с ней лицом к лицу», так ты сказала? Да, именно так все и было. Но и тогда, и сейчас она не хочет забирать меня… Я не сдался на милость врага, я был готов умереть, но чертовы ранения. Потерял сознание, потом… Голландский плен, кровь, смерть, я смог спастись, вырвался, убив пару-тройку охранников. Скольких убивал еще? Да разве я могу сосчитать?.. Я смог бежать, да, не помню, как добрался до Уилтшира, как упал без сил на Солсберийской равнине, как встретил странного старца… Впрочем, ты же спрашивала про войну.
Может быть, ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о том, как лез в самое пекло, как участвовал в каждой войне, развязанной моей страной? Как искал свою смерть? Как надеялся умереть через 100 лет после того, как выпил чертов эликсир? Сколько было этих войн… Англо-турецкая, англо-датская, англо-русская, англо-американская, Первая Мировая…
Вторая Мировая в конце концов… Тогда я знал, что никто не сможет убить меня. И это было даже забавно. Шел под перекрестным огнем, убивал, убивал, убивал… И не чувствовал ничего. Ни страха, ни боли, ни даже грусти…
Воевал ли я, моя дорогая? Тебе не зачем знать… И твой вопрос не более, чем попытка найти во мне хоть что-то человеческое… Нет, не выйдет. Ты же не сможешь убить… героя, не правда ли? Ты не узнаешь о моих сражениях, о победах, о подвигах, пожалуй, так… Ты ничего не узнаешь, я ничего не расскажу тебе. Я солгу. Чтобы ты ненавидела меня. Чтобы ты ненавидела меня еще сильнее, чтобы убедилась в том, что я – чудовище, монстр, дракон. Чтобы убила наконец.
- Нет, моя дорогая, я никогда не был на войне, - ответил я наконец, и Хельга опустила взгляд. – Я не знаю, что такое война… - смерть, страх и одиночество, чужая кровь у тебя на руках или твоя на руках чужих, море крови, ее железно-соленый запах, остывающие тела, когда будто не замечаешь, как идешь по трупам, и только, когда стихают последние залпы, оглядываешься назад, и видишь только искаженные предсмертными гримасами лица тех, с кем говорил еще утром, иногда не видишь лиц, просто потому что их нет, оторванные головы, изуродованные войной тела, и в где-то там, внутри тебя остается только пустота, которую нечем заполнить до следующего боя. – И у меня нет ни малейшего желания знать. Рисковать жизнью за какое-то абстрактное понятие «Родина»?! – я нахмурился и даже приподнялся на локтях, чтобы выказать свое якобы возмущение. – Нет, уволь, моя дорогая, это, по меньшей мере, глупо! – благородно, честно и достойно. Если во мне и есть что-то человеческое, то – да – это любовь к моей маленькой туманной Британии, к моему маленькому Уорикширу. – Я бы никогда не стал делать этого, - я делал это всякий раз, когда было нужно, я рисковал жизнью, когда моя жизнь еще не было столь мучительно бесконечной. – Только глупец способен ценить клочок земли, только потому что родился там! – глупец или выживший из ума, чокнутый старик, как я. – Поверь, моя дорогая, ни твоя Исландия, ни моя Англия не стоят того, чтобы отдать за них жизнь, - если бы я только мог отдать жизнь.
- Как Вы можете такое говорить? – спросила Хельга, как-то резко, с вызовом. Мне это нравится. - Неужели Вы совсем не любите свою страну? – люблю, черт побери, ведь правда люблю… И вряд ли что-то еще в этом мире достойно моего слова «люблю»… Или кто-то…
- Нет, что такое любовь? Такое же никчемное, размытое понятие, как и честь, долг, достоинство! – я безбожно лгал, глядя в ее кристальные серые глаза, и видел в них все больше отвращения. Да, детка, правильно, ненавидь меня сильнее, ненавидь меня так сильно, как только возможно ненавидеть. Вложи всю ненависть в удар, покончи со мной. На тебе не будет вины, только моя непроизнесенная благодарность, когда ты склонишься над открытым гробом, чтобы поцеловать меня в лоб на прощание. Нет, это вовсе не обязательно. Можешь не хоронить, брось это старое тело в теплые воды реки Эйвон, отдай это старое тело на растерзание голодным собакам, оставь это старое тело гнить посреди сада под розовыми кустами… - Любви нет, чести нет, долга нет… Все это выдумки, фантазии не в меру романтичных писателей, черт бы их побрал! Есть всего три вещи, три чувства, три понятия, что существуют на самом деле. Запомни их хорошенько, моя дорогая. Ненависть. Самое сильное чувство, самое искреннее, истинное, - единственное, что ты должна питать ко мне. - Желание. «Что хочется, то надо исполнять, пока не расхотелось», если ты, конечно, знаешь Шекспира… Именно желания движут нашими поступками, так следуй своим желаниям, - но не становись их рабом. Желания, черт побери… Желание тебя… Я смог лишь отвлечься, а не расхотеть. Если бы я мог утолить это желание, если бы я мог прямо сейчас, здесь, на этой широкой кровати тебя… Нет, лучше уж думать о войне и вспоминать молодость, чем сгорать от желания запретного. – И третье. Смерть. Она исход всего. Она реальнее всего. Она то, к чему мы все придем, но когда? Вопрос только во времени. Можно бояться ее, можно ждать, можно торопить, можно даже задержать, поверь. А можно ускорить.
- Ускорить?.. – растерянно, тихо. Дорогая, учись говорить громче, твой муж стар и однажды просто не расслышит, имей уважение.
- Да, - кивнул я, снова опустился на подушки и сложил руки. Да, на манер покойника. Мне это нравится. – Три вещи, моя дорогая. Ненависть. Желание. Смерть. Подумай об этом, Хельга, подумай об этом.